Розы рая, сера ада

Утро началось не с кофе, а с известия о том, что Демьян Баженов ринулся спасать отца из недр судебной системы. Весь завтрак все обсуждали только массу его тиктоков, где Баженов защищал Вельза, разбирая его якобы антирелигиозные высказывания и саму ситуацию – звучали они на порядок лучше и убедительнее всего, что снимал Демьян до того: в нём будто проснулось второе дыхание. – Отмажется. Демьян привлек столько внимания, что его побоятся сажать, – пророчески возвестил Азик. То, что Вельза отпустили после первого же слушания, было неудивительным. Удивительным был визит Демьяна к небесным и Инферно после обеда, когда Инферно уже сняли «видео на свободную тему» с рисунком Си. – Я хотел бы объясниться, – собрав всех, начал он. – Всё началось с ссоры моего отца со своим… который ваш главный спонсор, – он кивнул Рафу. – Не знаю подробностей, но он вроде как не верил в отца и не давал ему своего проекта, хотя отец рвался делать что-то сам. В итоге отец громко хлопнул дверью и собрал вас, – кивок Инферно, – чтобы утереть ему нос. Все шло хорошо, но после он нашел меня. И решил сделать ставку на меня, как на свою кровь и внука своего отца, плюс утереть нос ему ещё и вашим, небесные поражением и якобы двойной игрой за спинами тиктокеров. Он заплатил, чтобы пригласили нам и вас, небесные. Даже заплатил, чтобы вас поселили в одном домике с Инферно, чтобы те наверняка добились успеха! И всё из-за юношеской обиды. – Короче, отцы и дети, ничего нового, – фыркнул Зепар. – Ты-то чего в это полез? – Я не хотел! Но моя невеста, Галя, при смерти. Отец обещал оплатить её лечение, если я выиграю. Но теперь ситуация изменилась, и он готов сделать это просто за то, что я его вытащил. Я хотел извиниться за него и попросить не предавать все огласке. – Да уж, заварилась каша, – аристократично покачала головой Гремори. – Прощаем вас, сами много чего натворили. – Говорите за себя. Ладно, мы промолчим. Но не забудем. Это же надо… – Раф покачал головой уже осуждающе. – Хорошо, что никто не пострадал! – Вообще-то, меня отравили! Не вы, но было обидно. Но с Нэлли мы разберемся, – в голосе Демьяна появились неприятные нотки. – Зато теперь у всех нас всё точно будет хорошо. Он оказался прав. Инферно сняли ещё одно видео, в котором сообщали, что меняют продюсера. Им готов стать организатор Роман, затеявший фест, чтобы взять найти себе команду (как он признался позже в приватной беседе). На следующий день объявили результаты и первыми оказались Инферно. Надо было видеть довольные глаза Лерочки и лихой победный танец Зепара! И поздравление Дани, которого обнимали уже как своего. С Даней Азик провел всё оставшееся время феста: они смотрели фильмы, гуляли на экскурсиях, играли в настолки, снимали тиктоки и обменивались поцелуями, стоило остаться наедине. Даня хоть к двадцати научился прилично целоваться! Они грели друг другу ладони, угощали кофе и колой, делали мейк и просто дурачились. Но и фест был не бесконечным. – Держи адрес моей квартиры в Москве. В наш хаус тебе лучше не соваться, чтобы не было вопросов, но дома буду тебя ждать, – сообщил Азик на прощание, отдавая листок с адресом. – Только напиши заранее. Я буду ждать. – Я обязательно приду! Но в Москве обоих закружил водоворот дел. Азик часами пропадал на съёмках, Даня дневал и ночевал в храме и умудрялся волонтёрить. Впервые встретились они только через неделю. За это время Азик многое обдумал и удивлялся, как умудрился закрутить роман с таким правильным ангелочком. …За это время Даня многое обдумал и был нимало не удивлён, что влюбился в этого притягательного Азазеля. Странно было то, что их роман не закончился фестом, и Азик на вежливое «Я загляну завтра в 16.00?» ответил довольным смайликом и «ДААААААА!». Столичный блогер-милионник отложил свои дела ради провинциального, в общем-то, знакомца из команды-соперницы! Впрочем, с феста небесные вернулись самыми популярными из христианских тиктоков и более популярными в принципе. Даня даже снял эфир с Варей, а Раф даже не стал его ругать! Но всё же… Всё же Даня не ожидал, что на его протянутую ладонь его крепко обнимут, поцелуют и утащат на диван играть в банальнейшие карты. «Может, на раздевание? Шучу-шучу!» Время с Азиком прошло ярко и упоительно, но слишком быстро. – Когда встретимся снова? Когда они встретились снова, то устроили киномарафон «Гарри Поттера» и объелись шоколадом. Зимой встречи стали редкими, но от того более ценными и запоминающимися. Они обошли все котокафе Москвы, облазили с дюжину фотогеничных мест, сняли кучу тиктоков, обсудили всё на свете, и им всё ещё не было скучно. Каждая встреча – праздник и подарок в одном флаконе, улыбка судьбы, мини-чудо для двоих. И каждая встреча – шажок друг к другу, общение двух шпионов. Не браться за руки в общественных местах и не отлипать друг от друга в квартире, шифроваться и заказывать столики в самых неприметных кафе, на людях важно жать друг другу руки и целовать запястья в темноте. Было восхитительно. Было сложно. Было так, как не могло бы быть иначе. С криками выходящего из себя Азика «Давай уедем!» и грустным «Я не могу, Азик, не могу бросить всё», и всё – не только семья, друзья, блогерство, но и хрестоматийные березки, без которых Даня бы загнулся. С долгими раздумьями и короткими поцелуями на прощанье, со «Спасибо, Господи» и «Почему всё так сложно?». С пониманием, что дальше будет только сложнее. На Даню и так смотрели с подозрением, и никакие отговорки про наведения мостов не могли полностью оправдать даже их дружбу. Но всё это искупали их свидания в квартире, где можно было нежиться на диване под просмотр какого-нибудь шоу, готовить (и плевать, что кулинарные изыски не ели даже собаки), петь караоке и делать тысячу других глупых или обыденных, но таких согревающих штук. Где можно было учить друг друга не только наставлениям в религии или премудростям монтажа. Где можно было танцевать. Где можно было даже осторожно стягивать друг с друга футболки... В первый раз он смутился до дрожи, опустил взгляд, сложил руки в нелепой попытке прикрыться. И его не осмеяли и не осудили, просто, спросив разрешения, накинули кофту и так обняли. – Если не хочешь, мы не будем. Вообще ничего не будем, котёнок, только скажи… Как сказать, если хотелось и кололось, и даже вид Азика без футболки был откровением, от которого хотелось то ли зажмуриться, то вознестись? – Давай пробовать. Поцелуев я тоже стеснялся, а это жутко приятно… И они пробовали. Шаг за шагом – снятые футболки, несмелые поцелуи в шею, меточки засосов точно были уроками, уводившими их всё дальше и дальше, превращавшими в профессоров Азиковедения и Даневедения. Азик красивый и чуть манерный, казалось бы, совсем не стесняющийся никого и ничего, но такой уязвимый, стоит поцеловать мочку или за ухом, тактильный, как кот, едва не мурлычащий от удовольствия, смелый на грани бесстыдства, но легко бледнеющий, и смотрящий с бешенной благодарностью, стоит языком пройтись по шее, носящий его меточки-засосы как медали. …Даня красивый и чуждый всякой искуственности, стесняющийся до красного лица и встревоженного взгляда, такой беззащитный в своей наивности, милый до потери пульса, но такой любопытный и любящий эксперименты, замирающий с расширенными глазами, стоит лизнуть запястье и едва не чешущий за ухом, как своих любимых котиков, забывающий, как дышать, когда рисуешь узоры на солнечном сплетении. Азик не давил, понемногу приучая к себе и своим далеко не невинным прикосновениям, и вскоре им было мало. Точнее, Азику всегда было мало, но он давал Дане привыкнуть и прочувствовать то же самое – желание присвоить в самом бесстыдном и восхитительном смысле слова, без тени собственности, но с океаном подтекста. Выдержал бы только святой, но Азик, признаться, не удивился бы, ограничься Даня только такими, ставшими привычными прикосновениями. И принял бы. Но… – Азь? Они сидели на диване и вот уже минут пять не смотрели идущих на экране «Импровизаторов». – Мрм? – Ты как-то сказал, что не угрожаешь моей прикосновенности. – Агась. А что? Я сделал что-то не так? – Азик тут же убрал руки и отодвинулся. – Ну… У меня такое чувство, как будто меня соблазняют. И я возмущен, – плутовато улыбнулся Даня. Ого. Кто-то к двадцати и флиртовать научился! Ну что сказать, Азик всегда считал себя учителем хоть куда. – Да? И чем ты возмущен? – Азик по-кошачьи носом провел от виска до подбородка Дани, чуть боднул, и поцеловал в запястье. – Тем, что это делают не особенно ах-активно, – сбившись на втором поцелуе, заявил блондинчик. – Ах не очень активно? За такие слова надо отвечать, юноша. – Азик мягко опрокинул его на диван и навис, склонив голову. – Можно? – Тебе можно всё. Даже то, что было нельзя… наверное, – вдруг как-то по-особенному сказал Даня. – Наверное? – Я не знаю, но… хотел бы попробовать что-то… большее. – Так. «Я не знаю» – тебе надо подумать, или «я не знаю» – тебя можно поуговаривать? Оба варианта ОК, я в любом случае не обижусь, любое твое мнение важно и я к нему прислушаюсь. – Второе, – закрыв лицо руками, признался блондинчик. – Тш-ш, котёнок, – Азик аккуратно отнял руки, чтобы смотреть в эти невозможные глаза и принялся гладить по голове. – Всё будет круто, обещаю. Я могу всё сделать сам. Просто поиграем. Я остановлюсь, если тебе не понравится, всё будет замечательно. Тш-ш, Даня, скромняга мой, Данечка, хороший мой, в этом нет ничего стыдного. Сказано, чтобы не возлягали с мужчинами, как с женщинами, так мы всё по-другому сделаем. От такого аргумента Даня стыдливо хихикнул, но расслабился. Поцелуи, легкие прикосновения под футболкой, вылизанные ключицы… Поцелуи, чуткие прикосновения, влажность на ключицах – всё чувствовалось острее, точно Азик пытался впечататься в него, как в глину. А после… Даня старался держаться молодцом, не стесняться и не закрывался, когда Азик осторожно стянул штаны с боксерами, волнение выдавали только огромные глаза и чуть испуганный взгляд. Азик целомудренно поцеловал его в лоб. – Да или нет? Можем подождать, притормозить… – Да. …Да. Он всё решил. Это было калейдоскопом ощущений, где каждое движение перестраивало всю картинку, заставляя задыхаться. Его дыхание мешалось с дыханием Азика, перед глазами было звездное небо, пахло шоколадом и колой. Горячие чуткие пальцы там сводили с ума, заставляя прикусывать губы, сдерживая стоны, а потом был шепот «Не сдерживайся» и собственный первый полувсхлип-полустон, выпитый Азиком с такой жадностью, будто был самым дорогим вином. Кажется, он шептал что-то про быстрее, кажется, оставил засос прямо на ключице, кажется, потерял себя в этом ритме. Кажется, потерялся в глубине глаз Азика. Было волнующе до сбитого дыхания, приятно до закатывающихся глаз, сладко до умопомрачения. Было то самое «хорошо», что прозвучало при создании мира. После они лежали, держась за руки. – Знаешь… По фиг на всё, я никогда не отпущу твоей руки, – вдруг пообещал Даня. – Тебя зовут моим демоном-искусителем, но ты мой демон-хранитель. Только мой! – Он порывисто поцеловал Азика в уголок рта. – Я тоже никогда не отпущу твоей руки, и гори все синим пламенем! Никогда… мой ангел-искуситель.