Осень

Дождь. Осень. Сириус. Слёзы. Что-то явно не вписывается в эту картину, верно? Или потому что Сириус человек, а не явление или пора года, или потому что Сириус не привык плакать и старался этого не делать. Но вместо того, чтобы сейчас в своей привычной манере ворчать или злиться, он стоит и смотрит на капли, которые равномерно капают с неба, попадая на лицо. Отрицательные эмоции взяли верх и достигли грани, когда хотелось просто зарыдать, спрятаться внутри себя, сжаться до размера атома. Дождь небольшой, редкий, как и слёзы, которые медленно, одна за одной катятся по щеке и куда-то исчезают, достигая подбородка. Что же его так расстроило? Плохая отметка на занятиях? Какой-то подлый поступок друзей? Нет. Просто с самого утра планы Сириуса, о которых ему стоило подумать, сразу же разваливались. Захотелось ответить тему, будучи подготовленным? Его не спросили. Не выучил тему? Пожалуйста, иди отвечай. Хочешь сходить в столовую? Хорошо, но ты забыл взять деньги. Хочешь пойти домой с друзьями? Сириус, они ушли ещё урок назад. Вдобавок ко всему этому досталась ещё и вселенская усталось, которая отразилась синяками под глазами. Всё случается в один день и накапливается, доводя до истерики. Рубиновые глаза закрываются, выдавливая порцию влаги, которая смешивается с дождем. Он надеется, что никому не придется видеть его слез, что расспросов не будет. Пусть никто не заметит, пусть никто не заметит, пусть хоть кто-то заметит, что Сириус.. Сириус. Сириус! Сириус? —Сириус?-Тихий, спокойный и приятный голос почему-то оглушительно режет по ушам. К тому же, этот голос ему прекрасно знаком. Прямо сейчас захотелось плакать ещё сильнее. Вилардо почему-то всегда оказывал странное воздействие на поведение Сириуса — с ним было спокойнее, безопаснее. И вот сейчас Гибсон неторопливо поворачивается и глядит на Вилардо. Его лицо непроницаемо, невозможно прочитать ни единой эмоции. Что он вообще чувствует? Плакал ли он когда-нибудь? Стоп, Сириус, почему ты об этом вообще думаешь? Между мыслей парня снова проскакивает голос Адлера. — Я не думал, что мне придется напоминать самостоятельному и взрослому человеку о том, чтобы он заботился о здоровье. Красные глаза непонятливо взглянули на него, а после он хмыкнул. Точно. Стоя под дождем в своей немой грусти, он совершенно забыл про куртку и шарф, оставшиеся в школьной раздевалке. Уже хотел подорваться с места, лишь бы Вилардо не смог рассмотреть его лицо и понять что-то — а он был очень догадливый — как вдруг его останавливает чужая рука с протянутой верхней одеждой. —Я принёс твои вещи. Почему ты здесь один? Занятия уже закончились. Клэр и остальные ушли без тебя? Сириус и сам не знает, поэтому отрицательно мотает головой. Почему остался, почему не пошел вместе с подругой домой? Она звала его, предлагала вместе с ней уйти с последнего урока. Почему отказался, Сириус? — Захотелось прогуляться. Адлер хмыкает себе под нос. На такую глупую ложь повёлся бы дурачок, который не может оценить погоду и осенний холод. —Не самая лучшая погода для прогулок, а? Можешь врать кому угодно, но меня дурить не смей. Сириус как-то резко отворачивает голову и прикрывает глаза. Слезы перестали течь, дождь постепенно прекращался и он на секунду поверил, что может управлять погодой. Но вместо дождя подул резкий ветер, который заставил ресницы затрепетать, а щеки тут же покраснеть. —И да. Не плачь на ветру. Глаза болеть будут. — Вилардо как-то неоднозначно глянул на парня и улыбнулся, разворачиваясь. Теперь мокрые щёки горели красным не из-за ветра. Больше Сириус старался не плакать. По крайней мере, на улице.