Ты по мне совсем не скучаешь?

      Виктор решает, что после десятилетних отношений и нескольких месяцев в браке с Еленой им нужно расстаться. В их шкафах оказалось больше скелетов, чем они могли бы себе когда-либо представить. Виктор слегка влюблён в Марию, но между ними ничего уже невозможно; Елена нередко посещает индивидуальные уроки физкультуры у Павла Петровича. Последнее, кстати, Поляков узнал совершенно недавно. Предательство не только жены, но и друга – второй большой удар.       Сейчас Виктор пришёл забрать свои вещи из комнаты Крыловой, пока её нет. У него всегда с собой ключи от этой двери, с самого основания школы. Много лет он не мог пройти мимо, не постучав, не заглянув, когда знал, что его любимая женщина там. Он всегда чувствовал, если её не было. Вот и сейчас.       Его вещей в этой клети с зелёными стенами немного, но все они неотвратимо возвращают мужчину в прошлое. Бокалы, в которых нередко шипело шампанское. Они с Леной любили отмечать даже самые маленькие праздники. Вдвоём. Он оставляет их ей. Красивый будильник с антикварной подставкой в виде коня, купленный во время совместного отпуска с Барселоне. Тоже оставляет. На память. Добрую или нет. Зубную щётку и шампунь, если захочет, выбросит сама.       Он забирает лишь свой костюм из шкафа. Чёрт! В кармане пиджака паше, подаренный Леной. Блокноты с записями. Нет! Он писал в них когда-то ей стихи. И вот книга об истории Санкт-Петербурга с золочёными страницами на торцах. Ему её купила тоже она.       Слышит шаги за спиной. В дверном проёме возникает Елена, он чувствует, как воздух вокруг начинает дрожать. Ему хотелось бы прощаться с этой жизнью в одиночку, но это её комната, он не может запретить ей здесь находиться.       Крылова видит в его руках книгу, и воспоминания захватывают: - Я купила её в Питере. Помнишь букинистическую лавку возле Эрмитажа? - Ты отдала за неё кучу денег, – чёрные глаза Виктора наполняются ностальгической радостью. - А ты её так и не прочитал, – женщине грустно от того, что он забирает свои частички из её жизни. - Я тогда и Питера-то толком не видел, – Виктор поворачивается к жене, улыбка не сходит с его лица, а в глазах воспоминания о них, молодых и влюблённых. – Смотрел всё время на тебя.       Елена коротко улыбается. А внутри столько невысказанной боли, что она вот-вот раздавит неровно бьющееся в груди сердце. Виктор замечает её волнение и грусть. Она красива, умна, но, чёрт возьми, расчётлива. И просчиталась, когда решила, что тайное не станет явным. - Ты... ты по мне совсем не скучаешь? – женщина делает слабую попытку воззвать к гаснущим чувствам. - Лен, не надо... – Поляков уже на грани усталости от постоянных размышлений об этих неоднозначных отношениях. – Всё кончено. - Может, мы поторопились так всё порвать? – её голос слегка дрожит.       Елена подходит к Виктору, тянется рукой к небритой щеке и пытается его поцеловать. Поляков на грани срыва – он любит её. И этот малиновый запах духов... очень странный выбор для женщины под сорок, но ей безумно идёт. Оголённые белые плечи, которые он миллион раз целовал. Этот грустный взгляд небесно-синих глаз из-под длинных ресниц. Она – его женщина. Но она его предала.       Виктор еле сдерживается, но так и не размыкает своих губ. Скрепя сердце смахивает её прохладную ладонь со своей щеки. - Лен, давай не будем всё усложнять ещё больше... – касаясь носом её волос и лба, отвечает мужчина. Эта близость его мучает.       Елена отстраняется и отходит к окну. Обиды в ней столько, что вот-вот выплеснется через край. - Мне просто интересно, когда гормоны поутихнут, о чём ты будешь разговаривать с этой своей уборщицей? – в её стиле реагировать на безразличие грубостью. Это способно вызвать в человеке хоть какие-то эмоции.       Сначала Виктор действительно реагирует, но позже понимает, что она так ловит его на крючок, и произносит почти спокойно: - Эту книгу мне подарила совсем другая женщина.       Мужчина бросает фолиант на кровать. От звука Лена вздрагивает. Он оставляет книгу ей.       Когда Виктор уже почти выходит из комнаты, его останавливает фраза: - Но мы же оба знаем, что ты вернёшься ко мне.       В этот раз с крючка Полякову соскользнуть уже не удаётся. Он делает три шага назад, и, кажется, он зол. До этого дня Виктор возвращался к ней ровно столько раз, сколько и уходил. Принятое недавно решение тоже далось ему нелегко. Он любит. - За что, Лен? – он всплескивает руками, его душа хочет кричать. – Столько лет и в горе, и в радости. Я всегда думал, что это сумасшедшая любовь, бессмертная. А мне бесцеремонно лгали! Любимая женщина и лучший друг!       Елене хочется закрыть глаза и уши, забиться в угол. Он всё знает. Но она берёт себя в руки. - А ты? Ты не лгал? Ты вернулся ко мне только потому, что я забеременела, а не потому, что любишь! – в ней боль тоже уже через край. - Я хотя бы нашёл в себе мужество уйти, я не хотел тебе лгать, – Поляков сбавляет тон, видя, что ей тоже плохо. – А потом... я не мог тебя оставить. И вернулся бы и без факта твоего особенного положения. - Неправда! – женщина резко поворачивается к нему лицом.       В нос снова бьёт пьянящий малиновый запах. Родной. Тёплый. - Лен, как? Почему? – он не хочет называть Павла по имени после всего, что узнал. - Прости... – Крылова не может сказать больше ничего, хоть и понимает, что это слово ничтожно по сравнению со всем, что было сказано и сделано до. - А ты бы простила, если бы я десять лет у тебя за спиной спал с твоей подругой? – Виктор пытается поставить её на своё место.       Конечно, она бы не простила, и мужчина это знает. Слишком уж его жена гордая и жёсткая стала в последнее время. Директриса одним словом. Сказались воспитание строгого отца и отсутствие любящей матери. Ей бы побыть в роли матери, она бы поняла, что в её жизни не так. Но се ля ви. - Я готова простить тебе Марию, – несколько холодно и официально звучит из её уст.       Мужчина истерично улыбается: - Один единственный поцелуй против многолетних измен?! Сильное прощение!       У Елены перехватывает дыхание – у него с уборщицей ничего не было. Она придумала гораздо больший грех, чем в действительности. - Ну, хочешь – измени мне! – женщина от бессилия закрывает лицо ладонями и начинает плакать. – С кем угодно! Я прощу... Только не уходи...       От услышанного Виктор практически впадает в транс. Это что, её холодное сердце помнит, как любить и как прощать? - Не надо плакать! – он пытается быть строгим.       Лену это не успокаивает. Она впервые плачет перед ним так, не сдерживаясь. От нахлынувших смешанных чувств ей и стоять тяжело. Садится на край кровати и складывается пополам, кладёт голову на свои колени, рыдает.       Полякову тяжело. Да, она виновата гораздо больше, чем он. Да, она сделала ему больно. Но она раскаивается. А значит – любит? - Лен... – он садится рядом и начинает гладить жену по спине. – Пожалуйста, успокойся.       Слова поддержки пока не находятся, но мужчина уже не так категоричен, как пять минут назад, когда развернулся с порога обратно в комнату. - Давай просто пока поживём отдельно, всё взвесим... – он предлагает меньшее из зол. - Ты... ты собираешь с-свои вещи. Р-раньше ты никогда так н-не делал. Значит, ты... ты не вернёшься, – отвечает Лена, всхлипывая, а в конце фразы начинает рыдать сильнее.       Возможно, она права. До того, как он зашёл в её комнату, он вообще думал, что дошёл до точки. - Ну, даже если я вернусь, Лен, я же не перестану быть собой, – Поляков говорит очевидное. – Тебя так же будет что-то во мне раздражать, обижать. - Вить, – её взгляд на мгновение становится почти ясным.       Мужчину это обращение цепляет. На пальцах одной руки можно посчитать, сколько раз за десять лет она называла его Витей. Всё больше Виктор да Виктор Николаевич. - Я не была ни с кем на этих каникулах в Париже, – она продолжает. – И вообще в Париже. Я была в больнице.       На лице Полякова появляется волнение. Вдруг это последствия выкидыша... или нервный срыв... или... нет! Она не могла что-то с собой сделать, да? - Я наглоталась снотворного. Жить не хотелось, – Елена смотрит Виктору в глаза и не верит, что он сейчас перед ней, так близко. – Да и теперь не хочется. Зачем Паша спас меня? Зачем отвёз в больницу?..       Ещё вчера она не хотела, чтобы муж об этом знал, а сейчас говорит ему об этом сама. Эгоистичная и сверхправильная, но не хочет жить без какого-то мужика. Потому что любит. - Лен, ты с ума сошла? Зачем? – чувство вины расползается по телу Полякова от груди к конечностям. - Сошла, – она всё ещё плачет, но уже тихо. Слёзы текут, а лицо бесстрастно.       До Виктора доходит осознание того, что он бы очень не хотел её смерти, не хотел бы её потерять, не выяснив отношений. Ещё зимой, после смерти Артёма Калинина, он твердил, что не знает ничего об учениках: что у них на душе и в голове. Оказалось, о самой близкой женщине он тоже не знает многого. - Прости... – теперь его очередь извиняться. – Мы должны были нормально поговорить тогда. Иди сюда.       Лена так беззащитна, что её рефлекторно хочется обнять и пожалеть. Строгая директриса ломается на глазах. Нужно было, всего-то, не поцеловать её в ответ, и под маской красивого правильного лица проступила голая ранимая душа. Ни доспехов на ней, ни щитов.       Слова не имеют больше смысла. Женщина рыдает, Виктор обнимает её. Сцена больше похожа на новый этап в отношениях, чем на расставание. Он отсюда больше не хочет уходить.       На прикроватной тумбе стоят графин и гранёный стакан. Он наливает воду и протягивает Лене. - Держи, – Поляков продолжает успокаивающе гладить женщину по спине.       Она делает несколько коротких глотков, хоть ей и хочется кинуть этот стакан в стену гораздо больше, чем пить. - Всё... всё кончено? – Елена возвращает мужу стеклянный сосуд, слегка задевая его руку. Предательски преданно смотрит в глаза.       Мужчина нежно касается её губ. Да, сейчас он всё усложняет сам, балансируя между справедливостью и любовью, как вода в этом стакане. Вроде бы, он следит за тем, чтобы не расплескать, но мысли все совершенно о другом. В жизни он постоянно выбирал голос совести, а любовь... она справедлива не всегда.       Виктор отставляет стакан обратно на тумбу и возвращается к поцелуям. Они солёные из-за девичьих слёз и немного горькие. Мужчина собирает губами следы малинового парфюма с нежной женской шеи. Запах одурительно сладкий, но вот вкус... как и у любви.       Елена теряет равновесие и опускается на постель. Поляков нависает сверху. Всё это не кажется ему правильным. Если останавливаться, то сейчас. Но он уже не может.       По коридору, мимо комнаты Крыловой, идёт Павел. Дверь нараспашку, он заглядывает внутрь. Лицо трогает короткая улыбка. Происходящее не становится для него неожиданностью. Виктор всегда возвращается к Лене. Завтра она снова будет радостнее, чем эти последние дни. Только он не знает, что его друг в курсе предательства. Лобанов тихонько закрывает дверь и уходит.       Елена обвивает руками мужскую шею, не оставляя ни единого шанса на побег. Сейчас между ними полная капитуляция.       Мужчина зарывается носом в кудрявые светлые волосы. Руки его уже оглаживают живот под её кофтой, трогают грудь, отодвигая в сторону ткань белья. Лена глухо стонет, выгибаясь навстречу ласкам.       Звучит школьный звонок. Любовники останавливаются и вопросительно переглядываются. - Вместо меня новая учительница истории, – хриплым от возбуждения голосом говорит Крылова. - Все уроки русского и литературы я сегодня уже провёл, – Виктор улыбается.       Он медленно наклоняется, чтобы снова поцеловать жену. В кармане юбки начинает играть музыка. Лена разочарованно выдыхает, даже не смотря на дисплей, откидывает телефон в сторону на кровать. - Это из попечительского совета, – Виктор успевает посмотреть имя звонящего. - К чёрту! – быстро шепчет Крылова и впивается в мужские губы.       В другой раз она бы обязательно ответила, но сейчас её мир на грани, и их отношения с мужем неотложно нужно усложнить, иначе всё развалится.       Поляков задирает юбку, оголяя женские бёдра, и только сейчас оборачивается на дверь. В его памяти она не то, что не заперта, она даже не прикрыта. Но кто-то её закрыл. Не они. Возникает мысль запереть на замок, но кто может сюда зайти ещё?       Наконец, они предоставлены только друг другу, без лишних мыслей. Только желание. Бешеное, непреодолимое. Одежда летит на пол, книга и телефон – за ней. В этой постели совсем недавно она отдавалась другому. Из обиды и отчаяния. И Виктор об этом знает. Ему хочется лишь стереть чужие следы со своей женщины, пусть и невозможно очистить её совесть и репутацию. Пропитать Лену своим запахом и пропитаться самому этим малиновым ядом.       Она вскрикивает, когда после нежных продолжительных ласк он резко входит. До предела. Сразу. Тянущая приятная истома. Небольшое физическое наказание за большую душевную боль. Но далее движения его плавные, даже дразнящие. Елена плывёт, ей очень хорошо. С ним. Сейчас.       Стоны её, лёгкие, возбуждающие, перебиваются с мужским практически рыком. Виктор ускоряется, ему надо ещё немного этого страстного танца, немного ритма. Женское тело содрогается в оргазме. Он немного её ждёт, ведёт по волне наслаждения. Когда она открывает синие глаза с пляшущими в них чёртиками, Поляков возобновляет движение. Входит глубоко. Женщина снова вскрикивает. Он кончает внутрь.       Любовники падают по разные стороны кровати. Восстанавливают дыхание, перекатывают внутри вязкое чувство удовлетворённости и стыда. Зачем? Зря? Так нужно? Любят?       Нехотя оторвав голову от подушки, Виктор садится в постели и произносит: - Это было... - Ошибкой? – Лена его перебивает, потому что услышать это из его уст будет смертоубийством. - Нет, – он нервно смеётся. – Нет. Ты чего? Нет.       Поляков так часто повторяет это отрицание, что начинает казаться обратное. Но он не говорит самое страшное, а потому Крылова успокаивается. - Так и что "это было? – встав с постели спрашивает Лена, желая знать продолжение. - Это было необычно, – отвечает Виктор. – Когда я пришёл за вещами, я был уверен, что сегодня же подам на развод. А теперь... я просто прошу верности, Лена.       Мужчина с надеждой заглядывает в глаза жене. Она тянется к нему и целует. - Я люблю тебя, – Лена понимает, что ей нужно вытащить из себя эти слова, хоть обычно и прячет самое сокровенное поглубже. - Как ты красива, – Поляков отстраняется и смотрит на полуодетую женщину в лучах закатного солнца, пробивающегося в окно уютной комнатки. – Я скучал.