бренности и унынию в вашем сердце.

разошлись тонкие швы на запястьях, моя мерзкая гниль разлилась по нутру. я отчаянно сдавливал горло руками, но она всё равно пробиралась ко рту. вряд ли вымолить можно прощенья, за глупые, юные мысли мои. или господу выслать прошенья, чтобы он навсегда утерял нить судьбы. мне так тягостно помнить моменты, когда бабочки крыльями режут мечты. и ведь трудно сказать малым детям, что отцы навсегда их ушли в корабли. разве жизнь справедлива, по праву? мы живём словно рыбы на суше реки. бледны шрамы дрожащих запястьев, я боюсь вспоминать, каково их стелить. мне хотелось быть просто любимым, быть живым, несмотря на всю ложь и цветы. сердца разбитого красные листья, посадил на могилке для старшей сестры. и скажите мне, люди, лишь честно. правильно ли умирать по любви? расстелить для чужого всё сердце, подарив ему в руки частицу души? мы не ценим, пока не теряем, и не любим, пока не умрём. всё, что ценно, увы, исчезает, утекая под ноги кровавым ручьём. знаете, я ведь чертовски скучаю, тёплую юность и жизнь не вернуть. остались лишь грязные белые шрамы, а рядом те полосы красных ветвей. мы медленно все погибаем, под солнца теплом и домашней негой. всё в нашем мире не тайна, и ничто не будет тянуться длинной рекой. прощения гнильному отпрыску нет, и просить его снова не нужно. он уж давно совершил третий грех, умертвляя себя и свою бренну сущность.