Посмешище

      Он смотрел на старую и изрядно потрёпанную фотографию уже неизвестно который час, но прочитать на его лице было едва ли возможным то, о чём он так подолгу может думать, отрешённо вглядываясь в неё. Даже звук, отстукиваемый настенными часами в участке, в какой-то момент будто исчезал. Словно требовалось лишь забыть о тех часах, чтобы их не слышать.       В его памяти, то и дело, мелькали те обрывки из такого, как сейчас ему кажется, тёплого и беззаботного детства. Времена совершенно точно были хоть чуточку лучше, чем сейчас. Вокруг, возможно, не изменилось ничего. Отличить давно ушедшее и настоящее время можно лишь по его явно изменившемуся внутреннему состоянию. Обычно, когда он кладёт фотографию обратно лицевой стороной к столу, то ещё долгое время пребывает в некой фрустрации, не обращая внимания ни на что вокруг. Но лишь до тех пор, пока долг шерифа не начинает о себе напоминать, конечно же.       Наверное, Кольт с уверенностью мог бы сказать, что больше всего сейчас он желал бы увидеться со своим отцом и матерью, какими те были ещё в далёком прошлом. Как это было раньше, пока они, дабы справиться с внезапно наступившими кризисными временами, ещё не ушли в бандитизм. Он время от времени принимал позицию своих родителей, проникаясь к ним тем понятием и их желанием только лучшего для него на начале их карьеры нарушителей закона, но, к сожалению, путям их было суждено разойтись, как только немного повзрослев, шериф вдруг с тяжестью где-то глубоко в душе осознал, что те, кому он пытался подражать, кто был для него главным проводником в этот мир и был для него всем, оказались в один момент просто ничем. Оказались лишь обычными ворами и бандитами с большим количеством убийств за плечами и не малым украденным имуществом. Это стало его движущей мотивацией бороться с беспределом, ну и желанием вернуть их на колею их прежней спокойной жизни.       Это ему и давило на душу больше всего, что те, кто воспитали его таковым и говорили вещи совершенно отличающиеся от тех, которые они стали совершать, были далеко не людьми второй важности для него. Хотя, иногда тот задумывался, наконец-то, отбросить эти неисполнимые надежды, позабыв о том, кем ему приходятся эти люди, и заняться стоющим делом — поймать их и засадить за решётку, если суд не дойдёт над присяжными до вынесения максимального приговора в виде смертной казни. Этого себе он точно не простит. Но даже в этой детали, в его страхе за лишение их жизни, есть просвет той самой надежды, с которой Кольт живёт уже очень долго, всё ещё веря в некое чудо, что родители его опомнятся. Но, к сожалению, в какой-то степени это уже поздно.       Последняя не радостная встреча произошла совершенно внезапно. Произошло это несколько месяцев назад вечером, когда шериф возвращался к себе домой. Из-за угла дома позади него его кто-то освистнул, и тот не мог не обратить на это внимание, ибо мало ли, чего могли какие-то нарушители ещё затеять.       Подбежав туда, тот сначала не развидел никого в непроглядной тьме, но уверенности прибавлял револьвер, что был направлен куда-то во тьму. Внезапно, пока тот всё ещё переводил дыхание и слышал только его, до ушей ему донёсся голос, который тот узнает из миллиона, сколько бы лет не прошло. Глаза распахнулись, дахыние превралось, и тот вдруг оступился, после сделав шаг назад. — Ну куда же ты? — по её голосу было понятно, что та усмехнулась. — Вреда я тебе не причиню. — Это... — заикнулся он, сжав оружие в своих руках крепче. Внутри смешалось несколько эмоций одновременно. От внезапно накатившей ненависти, страха, обиды и до счастья, и вдруг лишь на мог возникшего того самого доверия, которого тот не ощущал давно. Но это чувство было уже ложным. Он продолжил сдержанным голосом: — Это ты? — Конечно же это я, а кто же ещё? — тон её за такое долгое время стал словно только коварнее. Она не торопясь вышла из тёмного закоулка, попадая под свет уличного фонаря. Рука из чистого золота не могла сразу не привлечь внимания. — Что с твоей рукой? — указав на неё оружием, спросил Кольт сдержанно. — Это первый вопрос, который ты решил задать родной матери после долгой разлуки? — демонстративно спросила та в обидчивой манере. — Не хочешь обняться?       Голос её стал отвратительнее. К её распростёртым рукам тот не ощутил ничего. Ровным счётом ничего. Даже никакого отвращения. Этот человек для него давно стал полностью безразличным. Но почему-то убить её он не мог. — Это ты решила именно таким образом со мной увидеться? — глубокая обида в его твёрдом тоне могла быть заметной. — Ты всё ещё не понимаешь? — спросила она, словно тот всё ещё не мог принять очевидность. — Ох, Кольт. — Мам... — стиснул тот зубы, — уходи, — проговорил тот едва слышным и дрожащим голосом. — Я не хочу тебя сейчас здесь убивать. — А где захочешь? — с ожиданием та стала вглядываться ему в его нахмуренные глаза, будто и не боясь его вовсе. Будто она знала, что она может делать что угодно в его присутствии, ведь была уверена, что он не причинит ей никакого вреда. — Можешь повязать сейчас, я не... — Ты меня слышишь?! — более озлобленно спросил тот. — Уходи. — Вот так вот значит... — замерла она на месте, смотря на него. Натянутая улыбка медленно сползла с её лица, и блеск от её золотого зуба тут же исчез. Во взгляде Белль не было никакого сожаления. И вот то самое наигранное чувство, которое она так старательно только что демонстрировала, скорее, ради насмешки над сыном, который подвёл её тем, что не поддержал их в решении, принятом, когда те были на грани, — ты помогаешь не тем людям, —монотонно проговорила та, держа пристальный взгляд на его физиономии, и вскоре добавила: — Запомни это. — Что это ещё может значить? — Всё что угодно в твоём понимании, но ты словно забыл, как мы жили до этих краж. — Вы убиваете людей. — Нет. — Вы убиваете людей, — вторично повторил он, выговорив каждое слово чётче. — Послушай. — Чего здесь слушать?! — взвёлся тот, убрав оружие, опустив руки, — чего ещё здесь можно слушать?! У вас был шанс наладить всё, когда в стране наконец-то началась относительная стабильность! Но нет, — с горечью тот улыбнулся. — Вы продолжили убивать, и всё ради денег.       Через какое-то время прозвучал её спокойный, заметно постаревший хриплый голос: — Мы уже давно не убиваем, точнее... не мы. — И что же произошло? — Ты будешь этому рад не больше, если узнаешь настоящую причину, — взгляд её заметно потускнел, и она лишь немного опустила его в пол, нахмурив седые брови. — Твоего отца уже давно нет в живых.       Как и следовало ожидать, он не поверил её словам. Но зная свою мать, такими шутками она бы раскидываться не додумалась. Каким бы ужасным человеком он не считал своего отца — Кольт не мог в это поверить. Состояние нерушимого убеждения в том, что он бесконечно будет зол на него, вдруг пошатнулось. Сердце пропустило глухой удар, затем Кольт и вовсе перестал воспринимать какие-либо внешние раздражители. Неминуемое наступило и утраченного времени, которое тот мог провести с отцом, да и с матерью тоже, стало бесконечно жаль. — И ты мне только сейчас об этом решила сказать, — сказал тот спустя долгие минуты молчания. Но они не сравнятся с теми годами их затишья. — Лучше ты узнай это от меня, чем от кого-либо другого, — тяжело вздохнув, она полезла в карман за портсигаром. Кажется, скорбь её давно прошла, и вопрос о том, когда произошло то, что она недавно озвучила, оставался открытым, — но, всё же, он всё ещё надеялся на тебя, — добавила та, поджигая сигарету. — На что он надеялся? — Ну как на что... — удивилась та, — что ты присоединишься к нам, он ценил твои навыки в стрельбе, — вдруг она вспомнила нечто весёлое, после чего золотой зуб снова сверкнул. — Не помнишь, как он трюкам тебя всяким учил? Ты ещё тогда выстрелил случайно в забор, когда не проверил ружьё.       Кольт молча продолжал слушать её. Новость его бесспорно поразила, но изменившееся вдруг настроение матери удивило не меньше. — Это он забыл достать пули, — ответил беспристрастно тот, прекрасно помня этот момент. Тогда эта пуля едва ли задела ему руку, оставив небольшой шрам на запястье. Но он не заметен, так что это редко когда Кольту даёт повод вспомнить о былых днях, когда тот был счастлив. — Сейчас же ты этим развлекаешь время от времени зевак всяких, — голос её резко изменился, и та затянулась дымом, — если не надоест быть посмешищем, то присоединяйся лучше ко мне, — выпалила та с такой же рассудительной речью, словно Кольт это должен принять, как должное, но выражение шерифа не изменилось никак, как бы это его и не задело вовсе. На самом же деле она лишь усугубляла ситуацию, — я не буду тебя подгонять, но давно уже пора. — Посмешищем стану, только когда с тобой пойду, — ответил тот, будучи всё ещё в неясном рассудке после печального известия. — Когда людей убивать начну, когда поклялся их защищать. — Ну... — выдохнула та дым, — сам знаешь, — после та неспешно развернулась, умостив оружие у себя на золотом плече поудобнее, и отправилась в свой путь. — Если ловить меня не собираешься, то так уж и быть, я жду тебя.       Сопровождая её взглядом до тех пор, пока горделивая фигура матери и вовсе не пропала во тьме, как бы это двоично не звучало, Кольт ещё долго стоял на одном месте. На данный момент ему не было к кому пойти за поддержкой. Теперь он один на один с казусным происшествием, о котором он узнал при таких же обстоятельствах. В груди что-то больно сдавило, и тот не мог не присесть на корточки, сжав рубашку в области сердца. Хотелось удариться головой в колени, абстрагируясь целиком от мира и залиться безудержными слезами. Но сделать это посреди тёмной улицы он не мог. Как на зло, завтра соревнования на аренах, и тому нельзя было терять свой весёлый нрав и вот так вот киснуть, ибо изъясняться перед кем-то у того не было особого желания о произошедшей с ним печалью. С этим он должен справиться сам.       Из этого состояния предавшихся мыслей, из-за которых Кольт так надолго выпал из реальности, его вывела внезапно влетевшая в их участок Шелли, которая явно была чем-то взбешённая. Он быстро спрятал фотографию под ближайшую стопку книг и папок, после чего посмотрел на неё, возвращаясь в реальность. — Что-то произошло? — как ни в чём не бывало, спросил её Кольт.       Пока ничего не ответив, она повторяла какое-то слово, видимо чтобы не забыть, ибо искала что-то в шкафу, в котором с опасным грохотом что-то повалилось. — Где ты положил первый отчёт о последнем заключённом? — не прерываясь от поиска, бегло спросила та. — Они вот здесь, — постучал тот на папку у себя на столе. — Точно, — вздохнув с облегчением, она уже подошла к их общему столу, что был сдвинут лишь из двух деревянных рабочих столов, и усевшись напротив того на своём месте, она начала доставать уже что-то из своих ящиков. — Сегодня ты на патруле, не забыл? — Не забыл, — набрав в лёгкие воздуха, он поднялся из-за своего места, после чего направился к выходу, предварительно сняв с вешалки свою лёгкую куртку. — Отчёты в папке слева. — Как-то грустно вздыхаешь, — без задней мысли сказала Шелли ему вслед, начав заполнять какие-то бумажки. — Тот негодяй, как ты и думал, попытался сбежать. — И каким образом? — посмеялся тот, остановившись у открытой двери и посмотрев ей в спину. — По нему это видно было с самого начала, что надолго он тут не задержится, да ещё и в нашем участке. — У него это почти получилось, но твоя ловушка, к удивлению, сработала, — она перекинула руку через спинку стула и повернувшись корпусом, посмотрела на того. — Но больше не делай их такими, чтобы они выбивали себе зубы в итоге. — Будут зато знать, как сбегать, — усмехнулся тот, — ну я тогда пошёл, — к всё ещё не свыкнувшемуся удивлению, сказал тот коротко перед уходом. Дверь тихо за тем закрылась.       Невольно Шелли прекратила писать через какое-то время отчёт, остановившись на половине листа и оставшись в какой-то даже тяжёлой тишине. Словно настроение, оставленное здесь Кольтом, повисло в воздухе. Посмотрев на место напротив себя, где всегда сидит шериф, она решила, всё же, поразмыслить насчёт его изменившегося расположения духа за последнее время. Что-то с ним было не так, и это она почувствовала очень вскоре после тех событий, о которых она даже не знает.       Разговорчивый и до надоедливости задорный напарник больше не вёл бесконечные рассказы о своих успешно закрытых делах по каким-то незначительныи мелким кражам или разбойничествах, от чего Шелли давно тому не припоминала о его неудачах, чтобы как-то поугомонить пыл Кольта в такие моменты, пока Шелли уже скучающе не начинала поглядывать в окна, то и дело пропуская его слова мимо ушей, перебирая ключи в руке.       Давно у того она не замечала настоящего азарта в глазах, когда под очередные восторженные отклики со стороны кого-нибудь о его хорошо проделанной работе или прошедшим удачным сражениям, он не реагировал счастливыми благодарностями. Кольт слушал их так, будто желая поскорее избавиться от их компании, с натянутой улыбкой, и через несколько минут об этих моментах радости и вовсе забывал, когда он оставался снова один. И даже ей ничего не об этом не рассказывал в подробностях, чем тоже он не хвастаться не мог перед ней. А ведь ему так нравилось это внимание. То, ради которого Шелли не мало потратила времени, сил, стараний и всё благодаря весу той мотивации, что руководила ею через призму потайного соперничества с ним, о котором Кольт, кажется, даже и не догадывался. Она считала, конечно же, не справедливым такой исход, ибо ещё в школе, пока её одноклассницы засматривались на мальчиков, она всегда выбирала оружие, что теперь она владеет им не хуже, чем любой рейнджер из подразделения глубинной разведки армии.       Тот же в отличии от неё легко овладевал вниманием публики, как только в глаз гостям в Старр Парке едва ли заметно попадал его образ, излучаемый до невероятности притягательную харизму. Взывать к сердцам людей было поистине его уникальным даром. Но сейчас этого не ощущалось совершенно. Искренности в этом было критически мало. Она почти отсутствует.       В любом случае, ей не хотелось об этом подолгу размышлять. По крайней мере, не сейчас, ибо работы было много. Вспомнив про отчёты, о которых она спросила у Кольта, Шелли решила их перетянуть к себе, но была та папка слишком далеко. Едва не зацепив настольный фонарь, она поднялась с места и дотянувшись до папок, случайно повалила и кучу других документов и каких-то книг с ними. — Да что же за день то сегодня? — не слишком то и разочарованно спросила она риторически, и обошла стол, дабы поднять всё упавшее. Положа нужную папку на свою сторону стола, она взялась убирать и упавшие за ней бумаги. Держа уже всё в руках, в тёмном углу под столом, куда свет от лампы не доходил, она заметила ещё какую-то бумажку. Подумав, что и это может быть тоже что-то важное, например фото одного из преступников, то поставив всё, что держала у руках, на стол, она потянулась рукой к той фотографии. По текстуре поняв, что та уже старая, она замешкалась, а точно ли это фото преступника, ибо, на удивление, та явно не новая. Наконец взглянув, кто же на ней изображён, она сначала не разглядела в точности лиц на ней. Поднявшись с колен, чтобы приблизиться к свету, она вскоре увидела её полностью и смогла детально рассмотреть людей на ней, — "похоже, что не совсем преступники," — подумала она. Осмотрев выцветшую фотокарточку с двух сторон, она вдруг поняла, что ребёнок на фотографии до боли уж знаком. Знала бы она, что на этом фото и вправду есть два преступника.       В какой-то момент она даже подумала, что совершенно не знает человека, с которым работает уже несколько лет, видя того едва ли не каждый день.       Патрулировать район небольшого города, в котором из самых страшных преступлений за последнее время было, разве что, разлитое по улицам машинное масло, было скучновато. Надо было только контролировать, чтобы изрядно выпившие граждане добрались до своего пункта назначения и затихли до следующего утра. Давно Кольт, к слову, не выпивал в компании хороших ему знакомых, да что-то и желания к этому особого не было. Точнее, ему было лишь страшно за то, что на почве недавней встречи с матерью, тот захочет опьянеть куда больше, чем обычно, а с тем и все его душевные переживания вылетят словами под взгляды ошарашенных слушателей, и не дай бог вместе с внезапной рвотой, чего в статус ему плюсов прибавит вряд-ли.       К утру следующего дня тот очнулся, без желания куда-либо идти, но состояние было не столь критическим, так что силы на это были. С каждым утром ему казалось, что просыпаться ему будто всё тяжелее, и в ожидании того самого блаженного облегчения, тот тоже устал находиться. Тая в себе свою сокровенную тайну, тот лишь уничтожал себя изнутри, не желая обговаривать это ни с кем, кроме как наедине с самим собой. Ему не хотелось знать, что кто-то о нём может думать иначе, а не как о том самом весёлом парне, умеющим стать душой любой компании. Но душа сейчас на какой-то промежуток времени не была к этому настроена.       Лишь от одной мысли, что сегодня нужно будет коммуницировать с людьми немного больше, чем в дни, что отличались отсутствием в них работой в Старр Парке, ему уже в какой-то степени становилось тошно. Самому от себя было необычайно такое узнать. И он не пытался даже сводить всё к тому, чтобы в итоге остаться в одиночестве. Люди ему помогали на какой-то момент поубавить давление от своих помыслов, но лишь на короткое время. Но сейчас он стал замечать, что и люди ему помогать перестали. Это чувствовалось ужасно.       Людей было иногда трудно чем-то заинтересовать, но Кольт уже привычно себе, успел часть из них заворожить своим ореолом, что он и вовсе позабыл о своих терзаниях, к счастью. И кажется, даже поймал ту самую волну, которую недавно тот поймать и вовсе не мог. Но когда у того выпало оружие из руки во время очередного трюка, то наблюдающие негромко охнули, но шериф только замер, глядя на револьвер. Он не почувствовал в этот момент ничего. Впервые за всё время трюк закончился так фатально, ведь такого он старался никогда не допускать.       Он через какое-то время взял себя в руки, и сохраняя непринуждённый вид, поднял револьвер и эффектно исполнив очередной манёвр, спрятал ружьё в кобуру, дав понять, что на сегодняшний день это последнее его импровизационное выступление перед публикой. Шелли, наблюдавшая со стороны за этим не как обычно — без чувства зависти, поглощавшего её всё то время к нему. Оно вдруг испарилось. Теперь ей овладевала не тёмная зависть, а искренний интерес, что же с тем стряслось.       Оказавшись лишь к вечеру в участке после того, как закончив дома с принятием душа после работы, Шотган первым делом, естественно, направилась в их общий кабинет. Она была уверена, что Кольт уже давно на их посту, поэтому ей требовалось напомнить, что сегодня у них общий патруль, ну и попытаться удовлетворить своё любопытство. — Чего нового, фокусник? — войдя в кабинет, спросила та вовсе не ради насмешки, а надеясь того взбодрить немного, ибо знала, каким она обнаружит Кольта. — Ну ты снова наблюдала, как я развлекаю публику? — спросил тот уставше. — Я... — Со всеми бывает, — перебила она, — да и тебе, вроде, нравится, когда за этим наблюдаю конкретно я, — усмехнувшись на последних словах, она упала на стул, и со вздохом расслабилась на нём, заводя руки за голову. — Что, сегодня опять не в духе? — Да как обычно, — в ложном недоумении ответил тот, и не желая продолжать эту тему, решил её незаметно перевести, — а зачем генералу так рано потребовались отчёты? — получалось у него это плохо. — Ты забыл? — она не упускала Кольта под своим пристальным взглядом и приблизилась телом к столу. — Я же всё узнаю. — Я не понимаю, о чём ты, — посмеявшись, тот надеялся побыстрее замять её внезапный допрос, но зная Шелли прекрасно, тот достаточно понимал, что это будет очень сложно. — Ты же знаешь, что я отвечаю за организацию Старр Парка, — решила та добиться своего через другой аргумент. — И мне нужно понять, что с тобой происходит. — Я просто сегодня плохо спал, а так всё отлично, — подавив смятение, ответил шериф. — Из-за чего же ты спишь плохо уже как два месяца? — упала она обратно на спинку стула.       Её черезмерное рвение немного насторожило Кольта, но он решил и далее не принимать её вопросы всерьёз. — Может... — тот начал ёрзать под её неотрывным и довольно настойчивым взором. Она смотрела на него так, будто была на каждом его непростительном проступке, но так ему только казалось. Она была настоящим мастером в этой непоколебимой сдержанности перед допрашиваемыми, поэтому часто лишь Шотган бралась за эту немаловажную задачу сама, и, стоит отдать должное, она действительно обладает особыми навыками в этом деле. И сейчас Кольт это очень явно прочувствовал на себе. — Тебе только кажется? — Кольт, — тон её прозвучал более строго, — прекращай, — она посмотрела на стопку бумаг, под которые вчера вернула фотографию. — Кто эти люди на фотографии? — На какой ещё фотографии? — тот, похоже, до последнего думал всё отрицать. — Почему ты так не хочешь об этом говорить? Это связано с той фотографией? — Шелли снова едва ли не залезла на стол, дабы достучаться к нему. На её вопросы последовало лишь затяжное молчание. Ей стало всё предельно понятно. — Значит с ней. — Ты сама прекрасно о всём догадываешься, может мне стоит и дальше молчать? — решил тот поострить. — Шутки сейчас ни к чему, — она так и продолжила стоять, оперевшись руками о стол. — Кто эти люди? — Шелли, — вздохнул Кольт, достав фотографию. — У каждого же есть право на свою тайну? — Есть, — согласилась та. — Но я вижу, что тебе эта тайна мешает.       У него не было желания занимать своими мандражами кого-то ещё, а в особенности Шелли. Тем самым ему было легче в какие-то моменты делать вид, что с ним этого и не происходит, ведь об этом никто не знал. Кроме него никто не знал. Шелли он мог доверить всё, но одновременно и ничего. В этом и была особенность его доверия к ней, но он не знал, почему это именно так. То ли из-за её неясного расположения к ней от незнакомца до едва ли не самого близкого человека время от времени, или же дело было конкретно в нём? Для него это была такая мелочь, но глядя сейчас на поведение Шелли, она, кажется, воспринимала его проблему иначе. Хотя она о ней ещё ничего не знала.       Иногда подначивания с её стороны были довольно жестоки, но это ему не мешало всё ещё считать её одной из тех, с кем он, всё же, может поделиться сокровенным. Но сейчас он, почему-то, не мог. — Скоро патруль, — прервал он тишину через какое-то время. Шелли никак не это ярко не отреагировала, но было заметно, что ей не по душе его уход от темы. — И это то, что тебе мешает выспаться? — вскоре она опешила, отодвинувшись немного от стола, словно поймав себя на том, что она ведёт себя сейчас совершенно как на допросе, а не при беседе с не малознакомым человеком. — Извини, я... может... — Нет, — тот прошёлся ладонью по лицу, потирая глаза, перебив её. — У меня нет цели, чтобы об этом кто-то узнал. — Ты же можешь мне довериться, — сказала та с расслабленной манерой речи. Мягкий тон и сохраняющаяся сдержанность, в какой-то степени, даже расположили Кольта к ней. — Тебе легче станет. — Что, если ты будешь этим недовольна? — кажется, тот начал понемногу давать ей шанс. Даже незаметно для себя приблизился в её сторону так же, как и она.       Шотган положила свою руку поверх его, в которой тот держал фотографию. Кольт лишь мельком взглянул на этот жест, но с подозрительным удивлением обнаружил, что его это даже не смутило, а наоборот. Умиротворённое состояние быстро его настигло. Он был поражён, как Шелли добилась его расположения. На самом деле это были не только её усилия, ибо не будь у Кольта совершенно безразличное отношение к ней, то, возможно, он бы так и не осмелился подать эту надежду. — Я обещаю, что нет, — заверила та. — Просто видеть в таком состоянии тебя... я не могу.       Тот лишь понуро опустил взгляд на стол. — Хорошо.       Не хотя, но тот решился на этот непосильный ему шаг, и выложить всё, как есть на самом деле. Представляя, что он сейчас совершенно один в кабинете, смотря всё время на фотографию, ему было легче изъясняться о своих эмоциональных пытках. Шелли старалась в длительные секунды молчания ничего не говорить, дав тому волю выговориться, и она лишь неотрывно смотрела на него, пока её беззаботное выражение медленно становилось ошарашенным. Она не могла поверить, что Кольт так долго это таил ото всех и ей казалось, что перед ней сейчас совсем не он. Или же что он лишь выдумывает.       Она всегда могла в нём видеть лишь образ того самого человека, источающего невероятное обаяние и временами даже раздражающего её своим самомнительным поведением, как только тот оказывался перед огромной толпой. Ей казалось, что голова его была и занята только тем, что он убеждён в исключительности своей натуры. Но оказалось, что на самом деле он глубоко сломлен. Могло даже показаться, что его надежда на решение этой проблемы так и останется нерешённой, и в итоге к тому дойдут вести, о которых тот боится даже думать. Он же в этот момент лишь чувствовал, как облегчение и в самом деле происходит, и немаловажно то, что эмоционально он становился с тем ближе и к самой Шелли.       Сейчас Кольт лишь представал перед ней совершенно с иной стороны. Со стороны человека со своими проблемами и умеющего сопереживать не только себе, но и другим. По крайней мере, стало открытием то, что у его поведения выяснились причины, лежащие затаенной глубокой обидой на самых близких ему людей в этом мире. Сейчас он был совершенно разбит в этой искренности перед ней. И такой он нравился ей больше. — Я и не думала, что у тебя всё так... — замялась та, не зная, что и добавить. — Сейчас мне бы хотелось, чтобы ты это забыла, но, пожалуй, просто продолжай делать вид, что ты этого и не знала. — Почему же? Ты же хотел их поймать? — спросила она так, словно ожидая утвердительного ответа от него и желая продолжить, но Кольт её опередил: — В том то и дело, что я не могу решиться теперь на это, — тот облокотился о стол, придержав голову. — Но я никак не забуду, кто они на самом деле. — Они? — спросила та, после чего наклонилась в его сторону, смотря ему в глаза. — Они твои родители прежде всего. — Она, скорее всего, опять отправилась куда-то в другой штат после нашего разговора, — обречённо проговорил тот. — Так что искать мне её точно нет времени и ресурсов.       Шелли была какое-то время в замешательстве, не понимая его отговорок, но эти слова лишь служили причиной к тому, чтобы эмоционально как можно дальше оказаться от матери. По крайней мере, чтобы он в это поверил хоть немного. — Ты делаешь неправильно, — сказала она. — И что же мне следовало бы сделать? — спросил тот, не рассчитывая получить ответа. — Попробуй сперва найти её. — Я же этого как раз и не хочу, — вскоре тот задумался. — И найду я её... то что дальше? — Ваша последняя встреча явно ничего не изменила, — потом она оторопела. — То есть... ты конечно какой-то подавленный стал, но я имею ввиду, что между вами ничего не поменялось в отношении друг к другу, она просто сказала тебе то... что сказала, и просто ушла. — Так и есть. — Что, если она не ушла вовсе далеко, и её можно найти? — Она может быть и внутри штата, но не близко, — замолчал тот коротко. — Точно не рядом с этим местом. — У тебя есть какие-то её документы? — Да, — ответил на удивление тот быстро. — Я сам не понимаю, зачем я их все храню. Они их просто оставили, уйдя из дома и занимаясь грабежами и убийствами по стране. А я их сохранил. — Тогда это хорошо, — облегчённо вздохнула она, и сказала: — Пора развешать плакаты с ней. — Я... в этом не уверен, она же поймёт, что это был я, ибо фотографии есть только у меня. — Она не успеет этого понять, поверь, — заверила его Шелли. — Зачем ты мне с этим помогаешь? — Ты же знаешь, что ты нормально с ней поговоришь, как только она сядет за решётку. — Я не знаю, как всё может закончиться, но я уверен, что плохо. — Когда я могу взглянуть на те документы? — Сразу завтра после работы в Старр Парке. — Тогда выложишь мне всё, что у тебя есть. — Генерал мне может выговор за это вынести. — За что ещё? — За то, что я молчал об этом. — Их банда и так в розыске, так что тебе не зачем беспокоиться, ты же это понимаешь. — Понимаю, но ты знаешь, как это может повлиять на дальнейшее сотрудничество с ним? — из-под лоба тот посмотрел на неё. — Да, родители лучшего шерифа, которого я только знаю, оказались до жути не лучшими людьми, убивающими ради денег. — Как ты меня назвала? — тот даже немного приподнялся с места, пристально посмотрев на Шотган. — Никак, — ответила та без лишних зазрений, и встала с места. — Мы опаздываем на патруль, пойдём. — Погоди, — тот быстро оказался уже рядом с ней, и во второй раз спросил. — Как ты меня назвала? — Тебе так это важно? — спросила она, поставив одну руку на бок и явно дав понять, что повторять она не станет. Вскоре выйдя из кабинета, она оставила Кольта на какое-то время в недоумении. — Лучший шериф? — спросил тот про себя. Едва заметная улыбка проскользнула на его губах, и вопрос о том, сказала она это искренне или в очередной раз поглумилась над ним, он решил пока оставить подвешенным, отправившись за Шелли. — Ты бы не хотел потом куда-нибудь сходить? — спросила Шелли, ожидая того у порога их участка. — Здесь больше нет места, куда бы мог сходить кто угодно в этом городе, — сказал тот, запирая дверь. — Сегодня пятница, почему бы и нет, — пожала плечами Шотган. — Так завтра наплыв в Старр Парке только больше будет, не нужно ли, чтобы голова не болела? — Раньше тебя это не особо волновало. — Но даже тогда я делал много работы, — напомнил тот, догоняя её. — Работу по испорожнению своего желудка в раковину? Ну прекрасная работа, — посмеялась та. — Это было один раз, — возмутился Кольт. — Мне и одного раза хватает, чтобы вспоминать это постоянно.       От души словно с каждым её словом отрывалась не малая часть, что заставляла Кольта тяжело ступить даже единый шаг. Кажется, разговоры с этой жизнерадостной и настойчивой мадам ему помогали только с каждой десятой минутой, пока он проводил её с Шелли, занимаясь лишь обычным патрулём города Старр Сити. Как и раннее, плохого ничего в этом месте невозможно было предвидеть на ближайшее время. Так что окончив патруль несколько раньше, чем обычно, они, всё же, решили навестить заметный на весь городок бар именитого Барли, что располагался рядом с Парком.       Народу внутри, к большому удивлению, было не так много, как ожидалось в пятничный вечер. А может все ещё только подтянутся. Не долго думая, они оба оказались у барной стойки, всё ещё о чём-то беседуя, но временами отвлекаясь на вежливые вопросы от Барли.       Алкоголь быстро начал развязывать языки и заканчивался он довольно быстро, если за дело брались профессионалы. Они друг другу и до этого не были чужды, но только сейчас оба заметили стремительно развившуюся связь между ними, и боясь озвучить этому определение, они лишь улыбаясь, рассматривали лица напротив их сидящего, не хотя отвлекаясь на подходящих внезапно знакомых и друзьях, которые желали лишь перекинуться с местными шерифами парой слов, и вновь продолжали молчать, глядя один на другого. — Так ты говоришь, что после той встречи ты не слышал ничего о преступлениях Золотой руки? — прервала молчание между ними Шелли. — Да, — ответил тот, отпив немного виски, и немного подумав, дополнил: — Это немного странно, ибо очень длительное затишье, как по мне. — Подозрительно, значит? — спросила та, задумчиво взглянув на стол, о который Шелли опиралась локтём. — Скоро узнаем.       Состояния обоих были ещё в относительной трезвости. Естественно было понятно, что те пьяны, но помощь ничья им не требовалась, чтобы дойти до того же дома. Кольту не смотря на то, что он и до этого много чего рассказывал Шелли, сейчас он словно перед ней заново открылся. Как, впрочем, и она перед ним. Им даже сейчас было, что рассказать и на несколько долгих и хороших минут занять уши другого. Им впервые стало интересно узнать, а что же происходит с другим, и проникаясь компанией друг друга, те понимали, что ни с кем давно так лично не беседовали о разном. О своём.       Покинув помещение бара задолго до его закрытия ещё о чём-то смеясь, Шелли стала вдруг ближе к тому прижиматься, держась за руку и выравнивая с ним шаг. Отшутившись тем, что алкоголь хорошо вскружил ей голову, она продолжила ещё о чём-то говорить, а одновременно с тем и удивляясь, как быстро ей удалось наладить связь с Кольтом. Даже слишком быстро и, кажется, она даже переборщила с усилиями. Но в изумление приводило то, что в какой-то степени будучи настроенной на такой исход, она была к нему готова. Просто сейчас ей следовало теперь понять, насколько был настроен и Кольт, но, кажется, ответ был уже достаточно очевидным.       Они были на том этапе своего знакомства, что нужно было лишь немного пробиться сквозь сопротивления другого ради усиливания их контакта, чтобы в итоге очень скоро понять, что они друг другу нужны.       Всё ещё обсуждая по пути домой к Шелли случившееся два месяца назад с Кольтом, она вдруг решила, что предпринимать попытки поиска нужно, как можно раньше, а если конкретно, то именно сейчас, поэтому она даже не слушая его уговоров, что те пьяны и решать всё лучше на трезвый рассудок, потянула его за собой, направившись к его дому за документами. Алкоголя выветриться уже немало успело, так что она не воспринимая его слова во внимание, была уверена, что ничего лишнего они не надумают, если трезвым останется кто-то один. Она решила, что перед работой в Старр Парке напечатает нужные экземпляры западных плакатов о розыске оставшейся участницы банды «Золотой руки».       Оказавшись за дверью в его доме, Шелли совершенно не видя ничего в темноте, споткнулась о что-то лежащее на полу в непроглядном не широком коридоре у входа, и навалившись на стоящего по правую сторону от неё Кольта, та невнятно выругалась, но вскоре и засмеялась, как только поняла, что впечатала шерифа в стену. В темноте было сложно ориентироваться, и было бы хоть немного света, то голова её бы так не кружилась.        Она вскоре поднялась, используя Кольта, как опору, но так и не отстранилась от него, когда уже почти стала ровно на ноги. Прижимая его спиной к стене, она лишь могла ощущая его дыхание, понять, что сейчас он предосудительно вблизи её лица. Отстраняться она не стала, будто желая повздорить. Но это было достаточно рисковый манёвр. — Снова ты, — переводя дыхание, проговорила та полушёпотом, решив, похоже, напоследок подшутить об этой оказии, из-за чего она споткнулась. — Фокусник?       Он ухмыляется. Не нравится, когда называют таким прозвищем, ведь он и не фокусник вовсе, но то, как это произнесла она, звучало уже по-особенному. Много времени не потребовалось, чтобы найти губы друг друга и дать им соприкоснуться и слиться в неистовом поцелуе, затаив на миг дыхание. Обоим это казалось черезвычайно нонсенсным действием по отношению друг к другу, но оба уже успели и достаточно обмякнуть, чтобы не предпринимать попытки в сопротивлении. Но сопротивляться и так никто, видимо, не собирался вовсе.       Напряжение давно достигло предела, они чувствовали, как сердца их начинали биться всё быстрее и каждое прикосновение к коже отзывалось приятной дрожью по всему телу. Его холодные руки прижимали её только ближе, едва ли не задыхаясь в поцелуе. От происходящего невероятно перехватывало дыхание. Его крадкие и проворные пальцы быстро подкрались вдоль её рёбер под рубашкой к бюстгальтеру, и он почувствовал, как та судорожно и нетерпеливо вздохнула ему в губы, и Кольт снова улыбнулся.       Запутываясь ногами по пути к спальне и всё ещё не прерывая поцелуй, пока тот поспешно снимал с себя жилет, бросив на полу в гостиной, уже он прислонил Шелли к стене, вжимаясь к ней всем телом, чувствуя всю её упругость. Судорожно перебирая пуговицы на её рубашке, он растёгивал одну за другой, пока та нетерпеливо зарывалась пальцами в его волосы, притягивая к себе и молчаливо умоляя продолжать.       Спускаясь поцелуями вдоль шеи и к самой ключице, рубашка в лёгком непринуждённом полёте скользнула вниз с её робеющих плеч, и от растёгнутого бюстгальтера можно было уже легче избавиться. Она, насколько могла, также избавляла и его от одежды, но Шелли за ним не поспевала в затуманенном рассудке и с дрожащими руками, ведь тот довольно быстро оказывался всё ниже.       В какой-то момент ей показалось не честным, что у того только несколько верхних пуговиц было растёгнуто, но чувствуя его руки и поцелуи, что стремительно спускались ниже живота, она могла лишь испускать протяжные выдохи. Подняв свой до взбудараженности томный взгляд и глядя на неё снизу вверх, ему мельком удалось зафиксировать с ней зрительный контакт, пока Шелли ощущала, как в одно мгновение она оказалась уже совершенно обнаженной перед ним. Стремительно поднявшись вверх, тот вновь прильнул к её губам с новым рвением, и направился с ней к кровати, пока та распускала свои пышные волосы.       Она его ужасно манила к себе и ему не хотелось быть сейчас ни с кем рядом, кроме как с ней. Ничто не казалось сейчас более соблазнительным, чем провести языком по самому чувствительному месту, ожидая услышать сдержанные стоны, когда та закусывает губу. Изогнувшись в пояснице, она ни на секунду не задумывалась, как это выглядит со стороны, и что бы она подумала насчёт этого ещё буквально сегодня утром.       Мелким трепетом отзывались его движения вдоль мышц её живота. С каждой секундой жажда её становилась только больше. Наконец языком он скользнул выше, придерживая её сдвигающиеся ноги, продолжая разогревать её пальцами, пока она лишь сжимала простыню, но как только голова его отстранилась от сокровенного, она тут же начала хватать его за плечи, вцепившись ногтями в кожу через рубашку. Он уже, как и она, был на исходе своего терпения.       Приблизившись к её шее, он начал оставлять на ней засосы, щекоча ей кожу своей всклокоченной шевелюрой и отмечая, как же пленителен её запах. Спустив свои руки к его ремню и притянувшись к нему ближе, она едва ли могла перебирать своими пальцами. Он же растёгивал оставшиеся пуговицы на своей рубашке одной рукой, пока другой упирался в постель, чувствуя, как та ускользает всё ниже.       Избавившись в одно мгновение от лишней в этот момент одежды, они впервые вместе оказались в оголённых объятиях. Нахлынувшее на неё блаженство было таким острым и неистовым, что её дыхание, её голос и вся эта ночь слились воедино и стали уплывать куда-то. Тело её изогнулось, руки ослабли, по безвольно разжавшимся пальцам пробежали иголочки тока. Она чувствовала его будто всем телом, его каждое движение. Сердца их бились в унисон.       Вдавливая её в постель и с каждым вздохом только сильнее сжимая её грудь, размеренно двигаясь, он не оставил без внимания ни один изгиб её прекрасного тела, оставляя дорожку поцелуев в различных местах. Несмотря на исцарапанную до кровавых полос спину, он очарован свечением её распущенных и всклокоченных волос в ночном свете поднимающейся луны, а тихие стоны, в которых иногда звучало его имя, лишь нежили уши, вновь и вновь вводя в чувство эйфории. Она вжималась в него всё крепче, охватив его ногами за спиной.       Она приняла его в себя, призывая взять её всю без остатка. Она хотела его, хотела безумно. В момент наивысшего блаженства они слились в едином движении, едином порыве, едином дыхании. Их единство было теснее, чем просто прижавшиеся друг к другу тела, и глубже, чем жаркие вдохи, тихие и страстные мольбы и гортанные хрипловатые звуки несказанного наслаждения, о котором завтра будут напоминать лишь алые засосы на её шее и царапины на его спине.       Обессиленно свалившись на кровать, они уже и позабыли о том, зачем на самом деле они сюда пришли. Но их уже не тревожило даже то, что, кажется, завтра они не заявятся в положенное время на нужном месте, им хотелось побыть вместе намного дольше. — Ну нет, — переводя дыхание, сказал вдруг он прерывисто, будто о чём-то вспомнив, даже разочаровавшись. — Что опять? — спросила Шотган, едва ли повернув голову в его сторону. — Не понимаю, как ты это сделала.       Будучи немного в недоумении, Шелли поднялась на локтях, окинув того вопросительным взглядом. — А это разве не ты начал? — Ты на меня свалилась в коридоре, — напомнил он, разглядывая её, с тяжестью веря своим глазам. — Невероятно.       Под его взглядом она не чувствовала ничего, кроме лишь едва заметного ликования от самой себя, проявившегося в приподнятом уголке её губ, ибо ею сейчас любовался тот, кем восторгались все. От этого она не могла не быть в восхищении. Перевернувшись со спины в его сторону, она лишь стала поправлять его вскосмаченную шевелюру, щекоча своими волосами его лицо. Он никогда не видел её с распущенными волосами, что, казалось, всегда были подобраны высоко. Не будучи в силах долго смотреть в её сосредоточенный взгляд, он притянул её к себе, снова забрав в поцелуй.       Болтая целую ночь часами на пролёт, им подобно родственным душам, казалось, что знают друг друга они уже довольно давно. Они не вспоминали о нынешних проблемах вовсе, отложив всё до следующего дня. Мельком они конечно же задели завтрашние планы, и Шелли уже знала, в какие штаты она отправит запрос на развешивание плакатов с изображением Белль. Только вот они совсем не подозревали, что старания их будут напрасны и никто и никогда больше не найдёт известную бандитку с золотой рукой.