Друг, на которого...

— Можешь снять вот это? Футболка легко стягивается с тонкого тела, вслед за ней и штаны. Как-то даже неожиданно, что всё дошло до подобного. Вот так спокойно находиться друг напротив друга без прежних шуток или весёлой борьбы на пыльном паркете школы. — Можешь закрыть глаза? Почему бы мне их и не закрыть, всё равно смотреть не на что, но опасения на происхождение фигни разного рода проявляются в невольном дёрганье век. Он решительно соединяет наши губы. Происходит некий поцелуй. Так обычно целуются малые дети, думая, что простого прикосновения лица к лицу достаточно, после чего они беззаботно улыбаются, хихикая, не понимая толком, что это было за прикосновение; причмокивание родителей у их щёк считалось бы большим поцелуем. Со стороны происходящее было наивно, просто прикосновение губ. Но ему всегда всего мало. Решает продолжить. Вот же ублюдок, точно раньше целовался. Мне на ум приходит бездействовать, только приподнимаю голову к нему навстречу в знак согласия на продолжение. Происходило бы всё это действие два года назад, его лицо точно бы представляло из себя  пунцовую свёклу, а сам он бы время от времени пищал или ворчал. Ни то, что сейчас. Он холодно отстраняется, взгляд проходит будто мимо. Его ладони опускаются на грудь и легонько поглаживают, от чего по телу медленно расходится тепло. Приходится упереться на руки, чтобы не столкнуться затылком об стену. На языке остаётся ощущение чужих слюней и запах табака. Отвратительно. Всё, что сейчас происходит, отвратительно. Я не хотел, что бы всё было так. Нас раскидало по разным классам. Казалось бы не беда — всё ещё одна школа. Но со временем общение сошло на нет. Объём учебной работы не прибавился, зато градус ответственности стремительно накалялся с каждым месяцем. В коридорах проходили мимо друг друга, но взгляды не пересекались, что ещё больше доказывало спад нашей дружбы. Разговаривая иногда с одноклассниками, которые выбрали схожий со мной профиль, вспоминал себя в прошлом, что совсем не приносило ничего кроме сожаления об утрате минувших отношений. Да, сейчас я буквально нахожусь с этим придурком на одной кровати, только вот нет прежних приятных ощущений лёгкости и взаимопонимания, о которых томительно мечтал. Тоска и одиночество. Они скатываются вниз по лицу. Сука. Мог бы сказать хоть что-нибудь на этот счёт, успокоить как угодно, но он лишь продолжает гладить бледную кожу, подсаживаясь ко мне на колени. Воспоминания прокатывались в голове по нейронам, накатывая неприятные чувства ностальгии и растворяясь об бортики настоящего, их попытки достучаться до меня остались тщетны. Имеет ли прошлое на данный момент хоть крупицу смысла. Неужели этот придурок стал совсем иным человеком и изменил внутренним принципам о дружбе? Просто. Просто нужно отключиться от разума хотя бы на данный момент. Кому нужны переживания о будущем, когда возможно этих поглаживаний не будет уже никогда, как, казалось на первый детский взгляд, крепкой дружбы. Кто из нас вообще успел решить, что дружба — это навсегда. Оба не думали. Жили моментами, в которых  мечтать о чём-то вечном — обыденное в кругах сверстников. Разве возможно предугадать конец?

***

И всё. Казалось, происходящее  длилось вечно, давая духу и телу одни мучения, зато закончилось неумолимо быстро. Он остался один лежать на кровати. Взгляд в серый потолок: на нём переливались и перекатывались цветные линии заката, пока за окном происходила умиротворенная суетой жизнь прохожих. Никто не подозревал, что творилось у него дома, да и что в голове. Кому какое дело. Клишированно и по обычаю таких историй, родители находились на работе, братья-сестры в школе. Не думаю, что наш герой смог бы объяснить домочадцам истерику. Ладони глушили крики, рыдания и накатываемый от осознания собственной глупости смех. Тело тряслось, пока одеяло скатывалось восвояси на пол. Успокоение придёт, ему нужно всего-навсего отдохнуть и снова приняться за учёбу.