***
Череп маленького грызуна был первым на очереди для приготовления нужного зелья. Его нужно было освежевать, очистить и высушить перед основной подготовкой для использования. Гарри считал это самой отвратительной частью рецепта. Он также был уверен, что в будущем его бы строго наказали за нарушение закона. Любое колдовство в основе которого лежит убийство – было аморальным и очень тёмным. Не то чтобы его это волновало на данный момент. Выложив на стол к остальным предметам кость домового эльфа и частичку кожи фестрала, Гарри на секунду закрыл глаза, прогоняя тошноту. Ему повезло, что эти вещи можно было достать иным путем в это время, не прибегая к насилию. В противном случае, его шансы на успех близились бы к отрицательному значению. Хотя, с его навыками в зельеварении, будет настоящим чудом, если результат получится близким к истинному виду. Сегодня вечером он собирался положиться на собственную удачу. В конце концов, было затрачено слишком много ресурсов в данный проект, чтобы облажаться. Десятки ингредиентов были разложены на столе вокруг него. Сотни галлеонов были потрачены и четыре года потеряно. Он не остановился бы сейчас даже под дулом пистолета. Набирая в котёл воду с помощью заклинания, он выбросил из головы все ненужные мысли. Заливая слезы Ундины и слюну Пикси, чередуя с порошком из мышиного черепа, он преступил к чтению заклинания. И чем больше слов было озвучено, тем темнее становились тени. Чем больше ингредиентов было использовано, тем гуще становилась вода. Гарри было совершенно невдомёк, что по древнему замку, что служил для детей домом и школой, сейчас проходили волны густой магии. Она заставляла волшебников дрожать, они с затаенным дыханием и зудящими зубами замирали на своих местах, по пути в классы и гостиные, не в силах игнорировать это чувство. Профессора находились в растерянности, а существа впадали в бешенство, ощущая, как одно из самых отвратительных чувств завладевает ими. Страх. Гарри тоже было страшно, он боялся ошибиться. Его приводила в ужас собственная магия, что выходила из-под контроля, но он был храбрым. Или безумным. Одно из двух. Это колдовство было последним шансом для него. Возможность заставить существо, что оставило на его шее метку принадлежности, метку владения, говорить. Ему нужны были ответы, и он получит их, несмотря ни на что. Пусть сам Мерлин перевернётся в своей могиле, он заставит Смерть отвечать. Или он не Гарри Поттер, волшебник, нарушивший временной закон. Наконец, когда котёл перед ним был полон, а стол рядом опустел, Гарри замолк. Его взгляд был острым, как бритва, а выражение лица решительным. Он не знал, сколько времени ушло на приготовление зелья, но предполагал, что скоро это место обнаружат. Нужно было торопиться. Пришло время приступать ко второй части ритуала. Одним ловким движением руки он сбросил с себя мантию и остался совершенно обнаженным, подходя к изрисованному полу. Огромный знак Даров Смерти был изображён посреди комнаты, а по периметру горело семь свечей. Используя заклинание для левитации, он расположил в каждый угол огромного треугольника по серебряной чаше. В них лежали его кровь, слёзы и слюна. По диагонали нарисованного круга, в точках соприкосновения с «Бузинной палочкой» было ещё две чаши. Только теперь с зубами и волосами, которые Гарри без сожаления изъял из собственного тела, впрочем, тут же пользуясь зельями, дабы восполнить утраченное. Это было больно. Он никогда не желал повторения подобного эксперимента. Наконец, последний штрих. Котел, который продолжал всё это время кипеть, плавно был поднят со стола и перемещен в самый центр знака, паря в воздухе. Гарри задрожал от омерзительного ощущения неправильности происходящего. Его конечности были холодными и еле двигались сейчас, вгоняя Гарри в ещё большую безысходность. Но мог ли он отступить сейчас? Собирался ли он просто перечеркнуть все свои труды? Черт бы побрал его и всех волшебников, он не мог. Поэтому, сделав глубокий вдох, Гарри сжал губы в линию и бросил в сундук, что стоял в углу, заклинание. Тот с каждым щелчком, раздающимся в воздухе, раскрывался и открывал новые отсеки, один за другим. Уже второй раз он наблюдает за подобным действием. В прошлом он с ужасом смотрел за тем, как профессора достают из такого сундука Аластора Грюма. В настоящем он с непроницаемым лицом левитировал оттуда мужчину, которого сам же и посадил под замок, принудительно усаживая того в самый центр огромного рисунка. Как непредсказуема может быть жизнь, этот человек убил около семи невинных детей. Они все были волшебниками и пережили настоящий ад перед своей смертью. Он успокаивал себя этим и возможно самую малость наслаждался ужасом в чужих глазах. Он отнимет жизнь конечного ублюдка. И в этом предложении были важны лишь последние слова. Верно? Позволяя себе минутную слабость, Гарри закрыл глаза, ища внутреннего спокойствия. Сейчас нельзя было колебаться, он вор и мошенник. Похититель и убийца, у него нет ни друзей, ни родни. Разве было у него то, что можно было потерять? Разве что чувство собственного достоинства и мораль. Растянув губы в ядовитой усмешке, Гарри перечислил в голове имена погибших детей и, пересекая линии на полу, вручную перевернул котел. Его ожидало отвратительное зрелище того, как медленно растворяется живой человек, не оставляя после себя ничего, кроме воспоминаний. Он позаботился о том, чтобы убийца был тих и связан по рукам и ногам. Лишь его глаза были открыты и Гарри смотрел в них до тех пор, пока они не погрязли в отвратительной чёрной жиже, лопаясь при взаимодействии с зельем. Он смотрел, смотрел и запоминал, чтобы в будущем помнить о своём поступке. Только вот будет ли он сожалеть? Это зависело от того, что означал чёрный туман, который клубился у его ног. Миллионы частиц, что затвердели и рассыпались пылью, что когда-то были человеком, поднимались всё выше и выше. Это было похоже на маленькое торнадо, которое завораживало своими движениями будущего смертника. Гарри был загипнотизирован медленным потоком, поэтому не ожидал ослепляющей, болезненной вспышки в своём теле. Источником её была его шея, а если быть точным, знак принадлежности на ней. Гарри был не настолько глуп, чтобы думать, что это Смерть принадлежит ему. Согнувшись от болезненных спазмов, что скрутили его живот, Гарри осел на холодный пол. Его зрение затуманилось, а температура тела упала ещё сильнее, лишая возможности шевелить пальцами ног и рук. Палочка со стуком упала на пол. Чьи-то твёрдые пальцы зацепили его подбородок, поднимая голову волшебника. В это мгновение Гарри в первый раз встретился взглядом со Смертью. Он чувствовал себя маленьким жучком у подножья огромной скалы, которая вот-вот обрушится на него. Страшно, ужасно страшно и холодно. Даже когда он умер от рук Волан-де-Морта, было не так плохо, как сейчас. Глаза напротив были тёмными, как ночь, как тысяча чёрных дыр, наложенных друг на друга. Они поглощали его там, где он был. Смерть была высокой, слишком высокой для человека, и бледной настолько, насколько существо могло быть, сохраняя жизнь. Была ли Смерть жива? Она также была красива настолько, что человек наверняка лишился бы рассудка при долгом взгляде на неё. Но разве Гарри уже не был безрассуден? Он никогда за всю свою жизнь не принял бы мужчину перед собой за кого-то смертного. Ни с этой внушительный аурой и телом в его распоряжении. Пальцы с аккуратными ногтями надавили на его подбородок и заставили Гарри поднять голову ещё выше. Он знал, что Смерть сейчас смотрит на его шею. Изучает и неровный шрам, поверх своей метки. По его непроницаемому лицу было невозможно понять, злился ли он. Гарри не сводил взгляда с чужого лица, ожидая, когда Смерть изучит его. Для чего он её призвал? Чтобы задать вопросы? Он был глуп. Этому существу нельзя задавать вопросы, оно создано для того, чтобы получать ответы на свои собственные. Когда внимательные, цепкие глаза снова встретились с его собственными, растерянными и затуманенными, Гарри сглотнул. Его внутренности скрутило от медленного поглаживания на подбородке. — Уже очень давно смертные не пользовались этим ритуалом, — Гарри благоразумно молчал, прикусив язык. Голос у Смерти был не похож ни на что, что он слышал прежде. Глубокий и бархатный, ужасный. Разве Смерть должна иметь настолько красивый голос? Разве он должен думать об этом? Гарри сглотнул и опустил взгляд. Он никогда и никому не признается, где нашёл описание этого ритуала. Впрочем, он предполагал, что у него более не будет возможности поговорить с живым человеком. — Первым был волшебник, который желал бессмертия, — Гарри моргнул, стараясь абстрагироваться от внешнего мира, пусть это и не было возможным сейчас. — Второй была женщина, что хотела вернуть своего ребёнка из мира мертвых, — пальцы внезапно исчезли с его подбородка и Гарри качнулся вперёд, не успевая среагировать. Холод распространился на его голени и предплечья. Для него стал неожиданностью момент, когда длинные пальцы зарылись в его растрепанные волосы и сжались в кулак, заставляя поднять взгляд. Он судорожно вздохнул, когда чужое лицо оказалось так близко к его собственному. — Третьим стал волшебник, который не боится смотреть мне в глаза, — кажется, Гарри сошёл с ума. Иначе он никак не мог объяснить, почему Смерть улыбается ему. — Разве ты не прелесть, моя милая душа? Сбежала от меня, чтобы собрать все Дары, — Гарри выгнул брови в безмолвной мольбе, которая, казалось, повеселила существо перед ним. — Получила мою метку и снова попыталась убежать, — вторая рука мягко обхватила его горло, надавливая большим пальцем на бледный шрам. —А теперь, вместо того чтобы прийти ко мне самостоятельно, призвала сюда, — Гарри задрожал от переполняющих его чувств. Холод подобрался к его бёдрам и плечам. Убивала ли его сейчас Смерть? И так ли страшно было умереть на самом деле? Он уже думал об этом однажды, тогда это было не больно. Так же быстро, как и заснуть. — Для чего? — Гарри повёл плечами, но быстро понял, что это плохая затея. Он не чувствовал рук и ног, держался только благодаря чужой руке в своих волосах. Он не был уверен, что рад этому. — Для чего? — Смерть переспросила, однако голос её не повысился, лишь взгляд стал пронзительнее. Опасно. Гарри продолжил молчать, однако не сумел пойти наперекор своему желанию и упрямо выпятил подбородок. Мужчина перед ним замер на долгое мгновение, а после склонил голову набок. Совсем немного, но это ощущалось настолько ужасающе, что Гарри сглотнул. —Я хочу вернуться. Домой, — Гарри закрыл глаза, чувствуя, как на них наворачиваются слёзы. Он держался всё это время так близко и одновременно так далеко от своего дома, что это практически лишило его рассудка. Те же места, та же земля, одни и те же фамилии, но всё это чужое. Другой Хогвартс, другие люди, другое время. Не его. Как он мог жить здесь, где существовало одновременно всё и ничего? Он собирался пережить две магические войны? Снова? Почему он здесь? Как он сюда попал? Что случилось с его друзьями там, в его время? У него было так много вопросов, будет ли его винить кто-нибудь за слабость? Наверное в порядке вещей – плакать перед Смертью. Гарри этого не хотел, но слезы сами текли по его щекам. — Третий по счёту, но единственный, кто удостоился чести быть отмеченным, — Гарри, безмолвно рыдающий, мутными глазами уставился в лицо Смерти, та разглядывала его со странным выражением на своем прекрасном лице. — Знаешь ли ты, моя милая душа, что означает этот знак для тебя? — Гарри попытался поднять руку, чтобы вытереть слезы, но не смог. Всё его тело было тяжёлым, каменным. Вместо него Смерть вытерла влагу с холодных щёк. — Я принадлежу, — Гарри больше ничего не сказал, холод подбирался к его шее и он уже понял, что умрёт, так и не узнав ответов на свои вопросы. Но вместо того, чтобы сожалеть, он смотрел. Смотрел в глаза Смерти с такой жаждой, будто пытался запомнить её даже в посмертии. Именно поэтому он упустил из виду, как чужие руки сместились на его талию, без усилий поднимая в воздух окоченевшее тело. Он призвал Смерть, но ценой этого будет его жизнь. Он собрал все Дары Смерти и стал её повелителем, но горящий знак на его шее обещал, что Смерть придёт за ним. Ему не убежать. Он не был глуп настолько, чтобы не понять легенду о трёх братьях. Мораль истории проста – бежать некуда. — Да, душа моя. Твоя жизнь принадлежит Смерти. Твоя смерть в моей власти, — последние слова Смерть шептала прямо ему в лицо. Она будто ждала чего-то, возможно, когда ему станет так холодно, что сознание просто покинет его. Жестоко. Тепло чужих губ на его собственных стало для Гарри большой неожиданностью. Это даже нельзя было назвать шоком потому, что чтобы быть настолько изумленным, нужно верить в происходящее. А Гарри не мог. Смерть целует его? Тогда небо розовое. Чёрные глаза пристально глядели в его собственные, и тогда Гарри вдруг понял, ему тепло. Его тело загоралось от этого поцелуя, постепенно поднимая температуру настолько, что он думал, что сгорает. Его руки, ноги, его голова – всё это пылало адским пламенем, скручиваясь в спираль где-то внутри. Гарри закрыл глаза, позволяя себе неслыханную дерзость – запустить руки в длинные, шелковые волосы. Пусть его убьют за это, но он уже не боялся. Нет ничего страшнее того, что ему придется отстраниться сейчас от губ, что дают ему жизнь. Заставляют его жить. Целовать Смерть было приятно, храни Мерлин его рассудок, если от него ещё что-то осталось. Мужчина был напорист и уверен в своих действиях, заставляя его полыхать, забывать об окружающем мире и о том, что он жив. Он не умер, ну и что? Сейчас всё, о чем он мог думать – это губы напротив его собственных. Руки на его талии, чужие глаза, что смущающе оставались открытыми всё это время. Когда его тело было согрето, совсем другой жар начал разгораться внутри и Гарри ошеломлённо застонал, тут же раскрыв глаза. Смерть тоже отстранилась от него, однако продолжила прижимать его тело к своему собственному. А интенсивности её взгляда хватило бы для того, чтобы просверлить в нём дыру. Гарри продолжал ошеломлённо молчать, пока Смерть снова не склонилась к нему, втягивая в новый поцелуй. На этот раз она была более злой с ним, кусая и оттягивая его губу до тех пор, пока Гарри не открыл свой рот навстречу чужому напору. Пыталась ли Смерть, подобно Дементору, высосать его душу? Даже если так, сейчас он был готов пойти на это, лишь бы она не останавливалась. С этими мыслями Гарри полностью отпустил контроль над своим телом и сознанием, осознанно передавая контроль над собой другому существу. Он не слышал ни заклинаний по другую сторону двери от Выручай комнаты, ни треска пламени, что взмыло вверх по очертаниям на полу. Всё, что для него существовало сейчас, было перед ним, с ним, в нём. Если бы он только оглянулся, увидел бы лицо молодого профессора Дамблдора, что с ужасом наблюдал за сценой перед ним. Отражение в глазах его бывшего директора поведало бы ему о тайне, что Смерть скрывала от него, но он лишь упивался жаром чужого рта и собственными, странными чувствами. Тем временем, на глазах у Альбуса происходило воистину ужасающее действо: в синем пламени, подобно самому страшному кошмару, монстр, каких ещё волшебный мир не видел на своём веку, удерживал молодого парня своими костлявыми руками. У существа не было глаз, лишь два провала на их месте, однако Альбус не сомневался, оно видит его. Оно слышит его. И оно убьет его, если хоть одно заклинание вылетит из его палочки в их сторону. Ему ничего не оставалось, кроме как, замерев на месте, наблюдать за тем, как подросток в объятьях чудовища исчезает в языках пламени. Последнее, что Альбус слышал перед тем, как потерять сознание – смех. Смерть смеялась над ним. Ей было забавно наблюдать за реакцией постороннего человека на их с душой интимный момент. Первый поцелуй был таким же сладким на вкус, как сама жизнь. Разве могла она отказаться от такого щедрого подарка судьбы и убить единственного человека, который видит его? Видит не монстра, а существо, подобное человеку. Настолько прекрасное, что душа напротив трепещет от его прикосновений.Ни за что.
Он покажет, что Смерть бывает благосклонной, он бывает щедр. Всё в порядке, пока его душа остается рядом с ним. Даже если ему придётся делиться с горсткой смертных людей, они не вечны. У него достаточно времени, чтобы его душа оценила постоянное присутствие Смерти. Придёт время и она заберёт своего Повелителя в свои чертоги, в конце концов – бежать некуда.***