Мальчишки

— Что он? — Баки выглянул из-за Стива и, уложив подбородок ему на плечо, принялся наблюдать. — О. Я знал, что он горяч. Боже, Стиви, посмотри на эти руки. — На что я, по-твоему, смотрю? — отозвался Стив, и по тому, как прозвучал его голос, Баки понял больше, чем если б Стив прямым текстом сказал: «Я его хочу». — Он точно из наших. Мой гей-радар не ошибается, ты же знаешь. — Рой МакКинли, — напомнил Стив о единственном провале Баки в области определения «своих». — Я уверен, что не ошибся, — ухмыльнулся Баки и погладил Стива по животу. С намеком так погладил. — Просто МакКинли — трус. Предпочел жениться. Стив фыркнул и прижался ягодицами к стояку Баки, слегка прогнувшись в пояснице. Этого оказалось достаточно, чтобы ладонь Баки скользнула ниже, в свободные домашние штаны Стива и нащупала там степень восхищения неотразимостью мистера Рамлоу — их арендодателя, в прошлом военного, горячего как черт мужика под полтинник. — Стиви-Стиви, как тебе не стыдно? Тыкать стояком в сторону почтенного ветерана, заслуженного члена общества… и дальше по списку. — Ты его спину видел? — с придыханием спросил Стив, и Баки, хмыкнув, приспустил его штаны и погладил между ягодицами второй рукой. — Боже, Бак, что ты… — Смотри, не отвлекайся. Стив еле сдержал стон, когда Баки, потянувшись за смазкой, на мгновение убрал руку с его члена. — Ты же не собираешься… — Именно это я и собираюсь, — многообещающе ответил Баки и сунул в Стива сразу два отлично смазанных пальца. Стив ухватился обеими руками за карниз и чуть высунулся в открытое окно второго этажа, выдавая их с Баки наблюдательную точку, но тут мистер Рамлоу нагнулся за гаечным ключом, а потом и вовсе лег на спину на специальный мат, и его пресс при этом так напрягся, что у Стива тоже мгновенно напряглась каждая мышца в теле. Мистер Рамлоу чинил свой старый пикапчик прямо на траве внутреннего двора, будто нарочно не натянув на свое великолепное тело ничего, кроме старых шорт и кроссовок, и если Стива что и могло отвлечь от занятий (экзамены начинались на следующей неделе), так это вид, открывавшийся из окна их с Баки спальни. Ну и сам Баки, конечно, уже загнанно, тяжело дышащий и возбужденный не меньше Стива. — Хорош, зара-аза-а, — Баки вошел в Стива одним сильным, отработанным за те годы, что они были вместе, движением, и они оба замерли, переживая первое, самое острое удовольствие. Стив сжал зубы и одновременно — еще сильнее чертов карниз, впившийся в ладони. Нельзя было привлекать к себе слишком много внимания. Мистер Рамлоу просто выпрет их за аморальное поведение. А к полному каминг-ауту они с Баки были не готовы. Никто, кроме родителей и двух самых близких друзей, не знал, что они пара. Они долго сомневались, жить ли им вместе, и в конце концов решили снять комнату у какой-нибудь тихой старушки, чтобы было не так подозрительно. Ну и чтобы к ним поменьше ходили в гости, потому что хоть у них и было две кровати, вторую они больше использовали как склад. «Старушка» по имени Брок Рамлоу, изогнувшись, высунулась из-под машины, ухватила еще какую-то железную хреновину и при этом так напрягла пресс, что Стив все-таки застонал, а за ним и Баки. — Ч-ш-ш, мелкий, — задыхаясь, прошептал он Стиву на ухо, — не пались. Стив чуть больше расставил ноги, и Баки сжал его соски до боли, так, как они оба любили, и двинулся внутри мучительно медленно. Господи, как Стив его любил, почти не отделяя от себя — шутка ли, они вместе чуть ли не с рождения, и секс, пусть и такой офигенный, был лишь приятным бонусом к их дружбе. Очень тесной, личной дружбе, когда друг за другом и в огонь, и в воду. Ну, или в чью-то койку тоже вместе. Так было всего несколько раз. Первый раз они соблазнили понравившуюся Баки девушку, та была не против «командной работы», и еще пару раз это были парни. Ничего особо выдающегося, в общем. — Господи, — прошептал Баки, когда мистер Рамлоу, выбравшись из-под машины окончательно, мельком взглянул на них, но будто ничего не заметив, облился водой из шланга. — Черт во плоти. Стив сжался на члене, сладко выдохнул и задрожал в попытке удержаться и не кончить прямо сейчас, глядя, как капли воды стекают с волос мистера Рамлоу и бегут по голой груди прямо к прилипшим к ногам (и всему остальному) шортам. — Давай, давай, Бак, не могу, не могу больше, — прошептал Стив, и Баки задвигался короткими точными толчками, так, что у Стива глаза закатились. — Давай без рук, а, мелкий, — как в бреду прошептал Баки и, прикусив Стиву шею в самом чувствительном месте, тихо зарычал — мистер Рамлоу согнал ладонью воду с волосатой груди и принялся собирать инструмент. Низко. При этом. Наклоняясь. Стив беззвучно затрясся, откинув голову Баки на плечо, и кончил, даже чуть попав на подоконник. Баки, крепко сжав его бедра, еще несколько раз подался, метя снизу вверх, так, как они оба любили больше всего, и Стив все-таки вскрикнул, привлекая ненужное (или нет?) внимание хозяина их дома. Тот медленно развернулся, взглянул на них через плечо и, бросив последний ключ в ящик для инструментов, ушел в дом. Стив, будто очнувшись, опустил окно и оглянулся на Баки. — Он понял, — без тени сомнения произнес он. — И что? — с насмешкой спросил Баки, хотя прекрасно, конечно, понимал — что. — Давай, в душ. Было клево, ага? — и поцеловал Стива, отгоняя лишние мысли. — Клево, — согласился Стив. — И хорошо, что у нас своя ванная комната, а не общая с мистером Рамлоу. Было бы… неловко. — Нда? — Баки вытерся сам, вытер Стива своей футболкой и ухмыльнулся. — Ты и неловкость? — Бак. — Ладно-ладно. Обожаю тебя, сопляк. В душ и заниматься. Чем-то кроме разглядывания тылов мистера Рамлоу. — Я и против переднего фланга ничего не имею, — ответил Стив и скрылся за дверью в ванную раньше, чем Баки успел кинуть в него скомканной грязной футболкой. Конечно, им захотелось есть. — Он внизу, — прислушавшись, доложил Баки. — Идем перекусим или будем тут сидеть, как два нашкодивших кролика в норе? — Конечно, пойдем, — Стив откинул челку до боли знакомым Баки движением и натянул на свои широченные плечи чистую футболку (предыдущая гордо несла на себе следы преступления). — Ну? Баки выпендриваться не стал. Как и одеваться — как был, так и пошел вниз в одних домашних шортах. Только волосы удосужился собрать в низкий хвост, не забыв оставить на свободе несколько «локонов страсти», и это навело Стива на мысль, что он так и не отказался от мысли обратить мистера Рамлоу в свою веру. — Обожаю яйца, — вещал Баки, соблазнительно засунувшись в холодильник, когда Стив все-таки дошел до кухни (предварительно заглянув в ванную и зачесав волосы наверх). — Особенно крупные. Мистер Рамлоу, куривший у окна, в ответ на это двусмысленное заявление только хмыкнул. У них был свой холодильник, но мистер Рамлоу готовил лучше них обоих вместе взятых, притом будто на большую семью, и Стиву с Баки тоже частенько перепадало от его щедрот (и кулинарных талантов). — Не страдай херней, — оглядев с головы до ног вошедшего Стива, отозвался мистер Рамлоу. — И разогрейте лазанью. С этими словами он вышел, загасив сигарету прямо в чашке с недопитым кофе. — Точно видел, — высказал вслух их общую мысль Стив. — Но кормить не перестал, значит, все окей, — Баки, ухмыляясь, подмигнул Стиву и потащил из второго, хозяйского, холодильника огромную стеклянную форму для запекания с почти нетронутой лазаньей. Поев, Стив и Баки тщательно вымыли за собой посуду (поддержание чистоты, как и запрет на посещение дома третьими лицами, было прописано в контракте) и поднялись к себе. — Все, — строго сказал Стив, усаживаясь за стол в их комнате. — Социология сама себя не сдаст. Так что без глупостей. Баки, оценив серьезность его намерений, молча завалился на кровать с книжкой, но вскоре уснул, уронив тяжеленный том по теоретической механике себе на лицо. Стив растолкал его около десяти вечера — когда снова проголодался. В доме было очень тихо — мистер Рамлоу укатил куда-то на своем роскошном байке еще два часа назад и одет при этом был так, что до утра его точно можно было не ждать. Во всяком случае, в одиночестве. — Бак, эй, Бак, — Стив тряс Баки за плечо, пока тот сонно не замычал, давая понять, что пришел в сознание. — Пойдем фри пожарим. Или пиццу закажем — жрать охота. Баки потянулся за телефоном, потом просто потянулся, зевнув во всю ширину (и глубину) белозубой пасти, и дернул Стива на себя. — Есть хочу, — отказался от заманчивого предложения Стив. — Мыслительный процесс сжирает кучу калорий. Хотя откуда тебе знать, придурок. Вот завалишь сессию… — И пойду работать, — хмыкнул Баки. — Открою гараж с мистером Рамлоу и целыми днями буду смотреть на его потные, перемазанные маслом сиськи. — Сделаете это фишкой своего хм… заведения? Голые мужики чинят машины. Будете иметь кучу чаевых. — Завидовать нехорошо, — еще раз зевнув, Баки столкнул с себя Стива и поднялся. — Пойдем, поищем пожрать. В тебе, когда ты голоден, многовато ехидства. А я, как ты знаешь, предпочитаю, чтобы в тебе было что-то другое. Конечно, одним «пожрать» дело не ограничилось. Баки домывал посуду, а Стив, глядя, как его пальцы ныряют в чашку, чтобы достать до ее дна, трут стенки, переворачивают, давая стечь воде, думал о том, что этой же чашки наверняка точно так же касались руки мистера Рамлоу. Неспешно и медитативно. У того, конечно, была посудомойка, но ради одной чашки он ее не запускал, предпочитая вымыть вручную. И как бы это было — почувствовать прикосновения его рук. — Бак, — хрипло позвал Стив, — или мы завалим его, или я рехнусь. — Могу пока только предложить завалить меня, — ухмыльнулся Баки — Как насчет этого стола? Он выглядит достаточно прочным. Что-что, а отказать Баки Стив не мог никогда. Вот вообще никогда и ни при каких условиях, а потому прижался сзади, чувствуя, как теплеет в паху, распустил и без того растрепанный хвост и вдохнул запах волос Баки. Вспомнилось вдруг, как у них все началось. Вернее, перешло на новый, еще более личный уровень. Был выпускной класс, Баки встречался с Джули из группы поддержки. Ну как встречался? Баки — красавец, обаятельный, добрый, девчонки сами к нему липли, а он почти никому из них не мог отказать. Джули задержалась только потому, что при своем стервозном характере разогнала всех остальных. Их команда выиграла тогда у «Бешеных медведей», это было нелегко, у Стива вот явно будет фингал под глазом, несмотря на щитки и прочее — футбол в старшей школе — штука совершенно дикая. Адреналиновая. На вечеринке, устроенной в доме Клинта, они выпили как следует, Джули тащила орущего кричалки Баки наверх, к спальням, а он все не желал успокаиваться. И вдруг кто-то, кажется, Наташа, предложила сыграть в бутылочку. Все согласились, долго рассаживались, потом Наташа целовала Клинта, Пеппер — Тони, а Стив, когда крутил, попал на Баки. Сидевшая следующей Наташа уже достала зеркало, чтобы поправить помаду, но Баки вдруг заорал, что долг в бутылочку — это долг чести, он не позволит даме платить за него, и они… Стив поцеловал Баки в губы. При всех. Просто коснулся, глядя в глаза, и отступил, все засвистели, заулюлюкали. Потом Тони даже поцеловал Брюса (никто и никогда не мог быть круче Тони, поэтому Брюсу достался поцелуй с языком), и все забыли об этом случае. Все, кроме Стива, помнившего вкус губ Баки, их нежную кожу, чуть колющуюся щетину и его запах — теплый, терпкий, очень родной. Он тогда вышел на заднее крыльцо, чтобы отдышаться, оставить позади шум вечеринки, пьяные выкрики и виснувших на нем девчонок, половина которых, кажется, была несовершеннолетними из соседней школы. У Клинта на заднем дворе рос огромный клен. Зайдя за него, Стив прислонился спиной к его стволу и стоял так, стараясь не замечать шум из дома. Кажется, там что-то разбилось, и Клинту точно влетит от родителей. Баки нашел его минут через пять, встал рядом плечом к плечу, отпил из бутылки, которую принес с собой. — Неудачная была шутка? — полувопросительно произнес он и протянул бутылку Стиву. Пить уже не хотелось, но при мысли о том, что горлышко, возможно, еще теплое от губ Баки, в паху вдруг предательски запульсировало. Стараясь обуздать чокнутое либидо, Стив сделал глоток и спросил: — А это была шутка? — Нет, — утвердительно заявил Баки и, будто боясь спугнуть, медленно развернулся и встал со Стивом лицом к лицу. В его глазах отражались огоньки ламп, горевших на веранде, и Стив, положив руки ему на плечи, давая передумать, потянул Баки на себя. Боже, как они целовались! Набросились друг на друга, вжались до боли, и Баки, задыхаясь, говорил что-то в поцелуй, Баки вообще любил болтать, и они терлись друг о друга, сходя с ума от желания. И Стив сунул руку Баки под футболку, а потом и под штаны с бельем, сжал задницу, и Баки застонал — тихо, низко. Так, что если у Стива и были какие-то тормоза, то они отказали. — Ч-ш-ш, — прошептал Баки, когда Стив чуть дернулся от прикосновения его ладони к члену. — Ну же, мелкий. Сладость моя, мой пугливый. Хочу тебя. Черт, я так давно тебя хочу. Пожалуйста, а? Пожалуйста. Стива выгибало от каждого слова, от прикосновения кожи к коже, он с ума сходил от желания лечь прямо на вытоптанную траву и уронить на себя Баки. — Не тут, — почти ослепнув от осторожного прикосновения к головке, выдохнул Стив. — Ко мне. Мать на дежурстве. Баки заскулил ему в рот, поцеловал так, что губы онемели, и тут хлопнула дверь. — Эй, эй, — смеялся кто-то, а потом застонал. — Что ты делаешь, Тони? — Бежим, — сказал Баки, и они, смеясь, перепрыгнули через низкий забор и наперегонки пустились к машине. — Я пил, — вспомнил вдруг Баки. — Отец убьет меня, если узнает. Отец Баки — полицейский, а потому Стив отобрал у него ключи и сел за руль сам. Они только чудом ничего не снесли, никого не сбили и не покалечили. Дело даже не в том, что Стив тоже пил — он очень быстро трезвел. А в том, что Баки касался его, целовал в плечо, гладил живот, мешая сосредоточиться на дороге. Едва переступив порог, Баки упал на колени, потерся о пах Стива, расстегнул на нем трещавшие по швам джинсы и жадно, будто боялся, что Стив передумает, облизал его член. У Стива в голове взорвалась сверхновая. Ни одна девчонка не шла ни в какое сравнение с Баки, с уверенной хваткой его ладоней на заднице и его жадным тесным ртом. Господи, он, наверное, орал, как животное в гон, а потом поднял Баки, дернул на себя, целуя и путаясь в полуспущенных штанах, подтолкнул к лестнице. Как они добрались до комнаты Стива — никто из них не помнил. Но там, в этой комнате, случилось все, что могло случиться. Неоднократно. Стив никогда не думал о том, чтобы дать другому парню сунуть в себя член, но это был Баки, а Баки он готов был позволить все, что угодно, только бы тот продолжал смотреть безумными глазами и шептать: — Мой сладкий, мой милый, тесный, теплый. Как же я… потерпи немного. Я тебе — все. Ты мне веришь, Стив? И Стив верил, разводил колени, чувствуя, как горит лицо, а за ним и шея, и плечи. Как становятся болезненно чувствительными соски, и хочется, чтобы Баки прикусил их, потеребил языком. И Баки будто слышал его, так было всегда: обхватил ртом, чуть прикусывая самую вершину, и лизал, играл языком, одновременно трогая там, внизу, и Стив стонал, беспомощно хватался за изголовье, когда Баки протолкнул в него сразу два пальца. Член был чувствительным настолько, что, кажется, подуй на него, и Стив кончит мгновенно, умерев на самом пике. Умереть сейчас было бы страшно несправедливо по отношению к Баки, и Стив потянул его на себя, обхватил ногами, и пока Баки слепо искал вход в его тело, целовал, целовал его, наконец-то запуская руки в растрепанные волосы. Они закричали вместе. Баки — запрокинув голову к потолку и стиснув бедро Стива до боли. Он очень старался сдерживаться, но у него не вышло. Стив — от мгновенной боли, неудобства, стыда, неловкости, мысли: «О боже, это происходит, я занимаюсь сексом. С Баки», и от этого яркого, почти жертвенного удовольствия, потому что Баки так хорошо с ним. Баки сорвался, взял Стива жадно, размашисто, то целуя в губы, то прикусывая шею. И это было до того кайфово, правильно, остро, что Стив вдруг, задохнувшись, кончил, до боли стиснув Баки бедрами. Его зажатый между их телами член испачкал обоих, и Баки бился о Стива, крича что-то, пока не упал сверху, тяжело дыша. Они оба оказались вдруг трезвыми, удовлетворенными и счастливыми. Они любят друг друга. И вот сейчас от того, как Баки потянул его на себя, как сел на стол, положив под задницу снятые шорты, как поцеловал, Стива повело, как в самый первый раз. Они любят друг друга. До смерти, до самого конца. И при этом они все равно друзья. Лучшие. Теперь еще и влюбленные в одного человека. Баки тихо постанывал, а рядом с его запрокинутой головой качались цветы в вазе — в такт все ускоряющимся движениям Стива. Господи, как хорошо, что они есть друг у друга! — Я тебя люблю, — произнес вслух Стив, и Баки со стоном надавил пятками ему на поясницу, прося ненадолго остановиться, сжался на члене и стал ласкать себя, быстро, ловко, как делал все. — Еще чуть, Стиви, еще совсем… Боже! Да, мой сладкий, мое… Стив, зажмурившись, пережидал, чувствуя, как Баки легко подается бедрами вверх, давя себе на простату членом Стива, и наконец кричит от удовольствия. Ваза опрокинулась, у Баки мокрые волосы, и Стив наконец тоже себя отпустил, догнал в несколько сильных движений и упал на Баки счастливый. Щелкнул дверной замок, и Стива обдало сначала холодом, а потом жаром — мистер Рамлоу вернулся. А они тут на кухне… Баки, похоже, подумал о том же самом — сделать вид, что ничего не произошло, не выйдет. Все очевидно. Они голые, на кухне наверняка воняет сексом, стол залит водой, а пол — спермой. Стив почувствовал, как из Баки вытекает его семя, и нелогично возбудился снова, член стал твердеть внутри, и Баки насмешливо изогнул бровь. Мистер Рамлоу, на мгновение появившись в гостиной, в которую выходила кухня, поднялся на второй этаж, даже не взглянув на них. Не заметил? Бровь Баки задралась еще выше, потому что не заметить такое — нереально, надо быть глухим и тупым (или наивным) одновременно. А как известно, такие на войне погибают первыми. Мистер Рамлоу вот жив, хотя промотался по горячим точкам всю жизнь. Следовательно, заметил, но не стал орать: «Чертовы, уроды, это мой дом, моя кухня, мой стол. А вы даже меня не позвали». Ага, если бы. — Нам лучше продолжить у себя, — прошептал Баки, задевая губами ухо Стива, и от этого «продолжить» у Стива поднялось не только настроение. Они быстро расстыковались, Баки, поморщившись, натянул шорты, замели следы преступления и прокрались — по-другому не скажешь — к себе в комнату. — Или завалим его, или надо съезжать, — сказал Баки через час, приняв душ и устроившись под боком у Стива, дочитывающего конспект. — Я все еще не уверен, что ему это интересно, — отозвался Стив. — В армии, сам знаешь, не поощрялось. — Что не означает, что этого не было, — резонно заметил Баки. — Есть мысли, как нам… прощупать почву? — Ну… если завтра он не укажет нам на дверь, то шансы есть, и неплохие. — Я там во дворе видел шланг, — задумчиво произнес Стив, и уже задремавший Баки снова открыл глаза. — Для полива дальних кустов. Думаю, мы могли бы помочь мистеру Рамлоу по хозяйству. Баки уставился на него, будто у Стива выросла вдруг вторая голова, а потом ухмыльнулся. — Всегда знал, что планирование — твое второе имя, мелкий. — А твое — диверсия, — отбил Стив, вспомнив ту игру в бутылочку. — Кто на что учился, — Баки, зевнув, улыбнулся и снова задремал. *** В диверсиях Баки действительно не было равных, потому что несмотря на то, что план был его, поток холодной воды, окативший с головы до ног, оказался для Стива неожиданностью. Удержав позорный вскрик, Стив схватил второй шланг и с ревом: — Ах вот ты как?! — кинулся на Баки. Так что если мистер Рамлоу хотел подремать днем, то ничерта у него не вышло: Стив и Баки устроили для него настоящее шоу мокрых маек. И не только маек. А потом и голых сисек. Они гонялись друг за другом, обливаясь водой и заливая все вокруг: кусты, нуждавшиеся в поливе, пикап мистера Рамлоу (наблюдавшего за этим из окна), забор и, кажется, даже соседку, присевшую у бассейна выпить коктейльчик. — Что, к черту, там происходит?! Рамлоу! — раздалось из-за кустов живой изгороди, но мистер Рамлоу в тени окна даже не пошевелился. Стив и Баки, набегавшись, выключили воду и повалились на траву, постаравшись принять самые соблазнительные, на их взгляд, позы. Нагретая трава была мокрой, солнце припекало как следует, и Баки, убрав мокрые волосы от лица, прошептал: «Контрольный» — и поцеловал Стива. В губы. По-приличному коротко. Стив даже расстроился сначала, а потом, решив, что хватит пока с хрупкой психики мистера Рамлоу и вчерашнего представления, откинулся на спину и, подставив лицо солнцу, закрыл глаза. В ворота позвонили. Баки уже поднялся, чтобы из калитки заднего двора посмотреть, кто там, но тут из дома вышел сам мистер Рамлоу и, оглядев учиненный ими разгром, пошел открывать сам. — Соседка, — озвучил мысли Стива Баки. — Пришла орать. — Хотел бы я взглянуть на человека, рискующего орать на мистера Рамлоу, — ухмыльнулся Стив. — Погнали, посмотрим, — Баки вскочил сам и протянул руку Стиву, чтобы помочь подняться. Они выглянули из калитки. Соседкой оказалась стройная высокая женщина средних лет в черном купальнике и прозрачном дымчатом платке, повязанном на бедра. — Рамлоу, — говорила она, — мы так не договаривались. Когда я советовала тебе по старой дружбе участок, продававшийся по бросовой цене рядом с моим, я и предположить не могла, что… — Что? — с неизъяснимой насмешкой переспросил мистер Рамлоу. — Ну, Мария? Что ты там не можешь? Фьюри у бассейна дать, мальчишки мои отвлекают? Стив и Баки переглянулись. Это «мальчишки мои» согрело лучше теплого пледа в холодную ночь. — Брок! — Они не нарушают закон? Не нарушают, в нашем штате шуметь можно до одиннадцати вечера. — Они облили меня водой! — Тебе идет, — фыркнул мистер Рамлоу и поправил сползшую бретельку ее купальника. — Не сердись, мисс-стальные-яйца, пусть мальчишки веселятся. — Где ты их взял? Да еще двоих сразу и… таких? — Где взял, там уже нет. Не завидуй, детка, Фьюри тоже еще вполне неплох, — с этими словами он закрыл дверь перед ее носом и успел-таки поймать Стива с Баки на горячем. — Греете уши? — спросил с непонятной интонацией, оглядев их с головы до ног. — Идите и все остальное согрейте, все-таки не июль. Марш в дом! И они припустили к дому. И правда стало прохладно: солнце зашло за облако и температура сразу упала градусов на пять. Забравшись вдвоем в душ, они врубили горячую воду и, не сговариваясь, принялись целоваться. — Я не могу, — пожаловался Стив, выцеловывая на шее Баки узор, — не могу, как он ходит, как смотрит, как говорит. — Ага, глянет — и яйца поджимаются,— хмыкнул Баки. — Тащат тебя ублюдки, склонные к доминированию. — А тебя нет? — ехидно протянул Стив. — Типа это не у тебя встал, когда мы утром на кухню вышли, а он там в одних шортах, которые короче некоторых трусов, яичницу жарит. — У меня, — не стал спорить Баки. — Я чуть его не облапал. Кто голым ходит, имея посторонних в доме? — Мы? — невинно спросил Стив, обхватывая член Баки мыльной рукой. — У нас определенная цель, — Баки на мгновение задохнулся и, прикрыв глаза, двинул бедрами. — Это не значит, что у мистера-широченная-спина-и-охуенные-руки ее нет. — Если так, то наши цели совпадают, — Баки развернулся спиной и ткнул в Стива бутылкой с водостойкой смазкой. — Время покажет, — философски заметил Стив и сунул в Баки сразу два пальца, отлично зная, как Баки любит больше всего. Следующие десять минут им обоим было не до коварных планов по соблазнению. Оставалось надеяться, что мистер Рамлоу не решил тоже принять душ — его ванная была прямо за стеной. Хотя судя по тому, что именно за той стеной что-то упало, когда Баки вскрикнул, кончая, их надеждам не суждено было сбыться. Хорошо, что не всем. *** Чем дальше, тем больше Стив и Баки чувствовали себя неудачливыми рыбаками, которые раз за разом закидывают дырявую сеть — добыча постоянно от них ускользала. — У него или стальные яйца, или он не заинтересован в принципе, — заметил Баки, оглядев себя и Стива в большом зеркале, расположенном в холле университета. На них обоих были тесные джинсы и трещащие по швам футболки, а мистер Рамлоу, увидев, в чем они собрались на занятия, только хмыкнул и спросил: — Сидеть-то сможете? Хороший, кстати, был вопрос. На байке вот было дико неудобно. — Вот что, — оглядев их обоих еще раз, сказал Баки, — сегодня главная игра сезона по футболу. Предлагаю взять пива и всего остального, а потом напроситься смотреть внизу, в гостиной. — И что? — Мистер Рамлоу любит футбол, я тебе точно говорю. Стив не стал с ним спорить — самому ему тоже не приходило в голову ничего путного. Ничего, кроме как просто подойти и притереться бедром, например. Не оттолкнут — поцеловать и дальше… Главное, как говорится, ввязаться в драку, а там как кривая выведет. *** — Ну можно? Можно? У вас такой огромный… телевизор, — Баки стоял, держа в одной руке блок пива, а во второй — стопку из коробок с пиццей. — Валяйте, — разрешил мистер Рамлоу, — я посмотрю в спальне. — Нет! — слишком поспешно возразил Баки, и бровь мистера Рамлоу поползла вверх. — Честно говоря, мы думали, вы присоединитесь. Пиццу вот заказали. С ананасами. Вашу любимую. Мистер Рамлоу улыбнулся вдруг так, что стало понятно: они играют с огнем, и он, этот огонь, пока ограничен тонким жаропрочным стеклом камина. Пока держится в рамках. — Вы понимаете, что делаете? — тихо, со странной интонацией произнес мистер Рамлоу. — Выньте головы из задниц, бойцы. Иначе рванет — кусков не соберете. И ушел к себе. Баки смотрел ему вслед, и по его остекленевшему взгляду и и приоткрытому рту становилось понятно, что он впечатлен. — У меня тоже стоит на такие вещи, — отмерев, ухмыльнулся Баки. — Рванет, а? Ты слышал? У меня созрел новый план. — Нам открытым текстом сказали… — …что наши диверсии имеют успех, — закончил за Стива Баки. — Но мистер Рамлоу при этом сомневается, что мы пойдем до конца, а не просто точим о него когти из спортивного интереса. Стив иногда поражался тому, как Баки трактовал потенциально опасные для жизни и здоровья вещи. Но, по сути, за это он его и любил. Вернее, и за это тоже. — Тебе надо было идти на философский, — заметил Стив. — И поставь уже эти коробки, пойдем, включим телевизор. Игра была интересной, но с мистером Рамлоу, сидящим посередине огромного дивана, было бы интереснее. *** — Ты с ума сошел, — прошептал Баки с кровати. — Слабоумие и отвага? — Можешь оставаться здесь, я пойду сам, — Стив в последний раз взглянул на себя в зеркало, любуясь тем, как шелковые пижамные штаны обтекают его ноги. — Ты о личных границах слышал? О праве каждого закрыться в комнате и никого в ней не видеть, особенно если этого кого-то не приглашали. А еще у него наверняка ПТСР, как получишь пулю в лоб — будешь знать, — прошипел Баки. — Серьезно, Стив, я горжусь твоим безрассудством, но это эгоизм. Ты все испортишь. Если хотим с ним чего-то серьезнее быстрого перепихона на адреналине, то возвращайся в койку. Прямо в этой шелковой тряпке. Это надо решать по-трезвому, при свете дня и с согласия всех сторон. В Баки иногда просыпалось такое занудное благоразумие, что становилось тошно. Особенно если Баки оказывался прав, а Стив чувствовал это на каком-то интуитивном уровне. — Эгоизм, — еще раз повторил Баки и осуждающе сложил руки на груди. — Иди, — он откинул тонкое одеяло со стороны Стива, — придумаем что-то другое. Стив, поколебавшись, пошел к Баки. Если уж совсем начистоту, то где-то глубоко внутри он понимал, что собирается сделать глупость. Вломиться в чужую спальню посреди ночи — так себе идея, и пусть с каждым днем осады вариантов маневров оставалось все меньше, Стив надеялся, что они с Баки все-таки что-нибудь придумают. *** Что они только ни придумывали: «случайно» выходили из общей ванной на этаже в одном полотенце, уверяя, что их душ «сломался», терлись на кухне, больше мешая, чем помогая, устраивались вечером в гостиной, когда мистер Рамлоу изредка собирался посмотреть «Формулу-1» или, например, снукер. Это все не действовало. Стив был уже готов начать злиться, но потом заставал мистера Рамлоу утром у окна, только проснувшегося, теплого со сна, с отросшей за ночь сверх меры щетиной, и просто хотел иметь право прижаться сзади, взлохматить не уложенные идеально волосы еще больше и целовать, целовать эти темные губы, обхватывающие сигаретный фильтр. Но в такие моменты мистер Рамлоу смотрел с таким терпением, с таким немного грустным пониманием происходящего, что Стив чувствовал себя надоедливо-предсказуемым щенком и не решался ничего сделать. Просто здоровался, доставал из шкафчика две чашки, задевая — в этот раз не нарочно! — теплое плечо. И от этого по-настоящему случайного, а не нагло спровоцированного прикосновения, его пробирало дрожью до самого нутра. Хотелось быть частью его жизни, закрытой, похоже, не только от них с Баки. — Наверное, он нам не по зубам, — поднявшись в одно из таких утр в их спальню, сообщил Стив Баки. Баки взглянул на него скептически, будто спрашивая: ты привлекателен, я чертовски привлекателен, как нам, да еще двоим, кто-то может быть не по зубам?! — Надо выждать момент для нападения, — подумав, решил за них обоих Баки (Баки иногда решал за них обоих, например, тогда, в самом начале, а потому Стив доверял ему в этих вопросах). — Как насчет субботы? — Почему именно в субботу? — все-таки спросил Стив. Потому что должно же быть обоснование, ну? — Потому, что воскресенье — выходной. И в случае удачи мы сможем закрепить успех... неоднократно, — он поиграл бровями, и Стив невольно ощутил слабые пока токи возбуждения. — А в случае неудачи? Баки взглянул на него так, что стало понятно: где их общая двойная неотразимость, а где — неудача. — А в случае неудачи у нас будет время собрать вещи и переехать. — Куда? — глупо спросил Стив, потому что боже мой — в кампусе не осталось ни единого свободного места даже в каморке под лестницей, а найти новую квартиру — тот еще квест, Баки не может не знать об этом. — Сечешь, — кивнул Баки и допил кофе. — Некуда. Поэтому у нас одна попытка. Или... Ну, мои готовы нас принять. Будем жить в комнате Джой. — А сама Джой? — Переедет к Ребекке. Представь, какую веселую жизнь та нам устроит. Представив, Стив содрогнулся. Совершенно искренне, потому что Ребекку знал с детства. — И... Какой у нас план? — Вот давай и подумаем, — усмехнулся Баки, совсем как тогда, когда предложил залезть в огород к старому Перкинсу. Тот прошел несколько войн, и характерец у него был говно говном. И они начали строить коварные планы. Снова. *** — Советую перестать совать хвосты в костер. Стив и Баки, пытавшиеся пронести в свою комнату пакеты из магазина со «стратегическим» обмундированием, почувствовали себя застигнутыми врасплох. Что ж, видимо, и из темной гостиной название лейбла было различимым. — Хвосты? — переспросил Баки невинно. Ну, он так думал. По мнению Стива, тон, яснее говорящий «ты меня поймал», сложно было придумать. Но, возможно, Стив просто слишком хорошо знал Баки. — Хвосты, — судя по звуку, мистер Рамлоу отпил пиво из бутылки. Что ж, его тоже тон Баки не обманул. Может, он служил в разведке? Баки, мельком взглянув на Стива, бросил контрабанду прямо в коридоре и, выступив из кроссовок, пошел в гостиную. Стив, вздохнув, последовал за ним. — А не то — что? — спросил Баки, и его бруклинский выговор стал вдруг очевиднее, чем обычно. — А не то, — мистер Рамлоу, хмыкнув, взлохматил ему волосы, — я перестану уговаривать себя не портить вам жизнь. — А может, — Баки облизал губы и придвинулся к мистеру Рамлоу почти вплотную, — я хочу, чтобы мне кто-нибудь что-нибудь испортил. И желательно не настроение. Стив сел с другой стороны. Такой Баки заводил его до чертиков, почти так же сильно, как вот такое балансирование на лезвии: Рамлоу был так близко. И хотя он расслабленно сидел между ними, закинув одну руку на спинку дивана позади Баки, а второй нежно держал бутылку Heineken за горлышко («Как член», — подумал Стив), но более безобидным от этого не выглядел. Баки и Рамлоу... (Брок? Интересно, они смогут называть его Броком?) замерли лицом к лицу, и Стиву казалось, что он сам чувствует чужое дыхание на своих губах — как наверняка сейчас чувствует Баки. Стив осторожно забрал у Брока бутылку. Сердце колотилось, как бешеное, сгоняя кровь прямиков в пах, щеки горели. Организм будто собрался выживать, удирая от более крупного хищника, а не... Баки медленно поднял руку, напомнив Стиву заклинателя змей, собирающегося поцеловать кобру, и погладил Брока по шее. Медитативно, едва касаясь смуглой кожи. Стив вдруг подумал, что никогда не видел этого со стороны, только чувствовал. О, он прекрасно представлял себе, как ощущаются эти прикосновения. Устоять перед ними мог только Железный Дровосек. Брок же, похоже, все-таки состоял из мяса и костей, потому что уже через мгновение они целовались. Баки вцепился в Брока так, будто тот мог передумать и убежать. Возбуждение, до этого стыдливо тлевшее внутри, вдруг хлестнуло по нервам, и Стив обнял Брока со спины, потерся лицом о его плечо, погладил твердый живот под тонкой домашней футболкой. Брок, едва оторвавшись от Баки, развернулся к Стиву, обхватил ладонями его лицо и всмотрелся в глаза. — Самое время меня остановить, — хрипло произнес он. Баки за его спиной отчетливо фыркнул и потянул вверх футболку. Сначала Брока, а потом и свою. — И не подумаю, — ответил за них обоих Стив. И Брок (теперь-то уж точно Брок) наконец-то его поцеловал. Что ж, Стив мало с кем целовался, кроме Баки. По сути, с тех пор, как они были вместе, это случалось всего пару раз, но сейчас, ох, сейчас становилось очевидным почему: до Брока им всем было очень, очень далеко. Господи, да Стива никогда так не вело от кого-то, кто не Баки. Никогда, даже когда они вместе экспериментировали, затаскивая в койку кого-то третьего. — Наверх, — приказал Брок, но Стив, содрав с себя футболку, притерся грудью к его груди и застонал: настолько кайфово это было. — Не дойду, — констатировал Баки и поцеловал Стива через плечо Брока, жадно схватив за волосы и сильнее зажимая Брока между ними. — Большой диван. Ковер на полу — еще больше. — Резинки и смазка, — напомнил Брок и снова сунул язык Стиву. Пока в рот, но хотелось поцелуев и в другие места. — Обижаешь, — Баки вынул из складок дивана тюбик смазки и длинную ленту презервативов. — Вы трахались в гостиной, — без должного осуждения произнес Брок и расстегнул на Стиве джинсы. — Пока нет, — выдохнул Баки, вжимаясь в его задницу и приспуская свободные домашние штаны Брока. — Но мы на полпути к тому, чтобы это исправить. Да, Стив? Мысли Стива будто плавали в розовом киселе. Его хватило только на то, чтобы, со стоном выдохнув, сползти с дивана и жадно потереться лицом сначала о бедро Брока, а потом и выше. Баки поглаживал член Брока. Медленно, едва касаясь, проводил пальцами снизу вверх, не касаясь головки, и будь Стив проклят, если он в своей жизни видел что-то более возбуждающее. — Ну же, детка, — прошептал Баки, глядя на Стива, и поцеловал Брока, выпустив на время свою добычу. Стив, как загипнотизированный, придвинулся ближе и со стоном коснулся губами головки, дурея от вседозволенности, обвел ее языком, собирая вкус. Брок запустил одну руку Стиву в волосы, а второй притянул к себе Баки. Ужасно жали джинсы, член неприятно упирался в расстегнутую молнию, Баки тоже пытался избавиться от задержавшейся на нем одежды и при этом не отрываться от Брока, и все это выглядело бы смешно, если бы не возбуждение, сметавшее все на своем пути. Стив стянул джинсы на бедра, а потом помог Баки — тот благодарно застонал Броку в рот и с намеком прижал его ладонь к своему паху. У Стива рот наполнился слюной. Хотелось всего и сразу: отсосать Броку, отсосать Баки, взять их члены в рот по очереди и одновременно, а потом отдаться на растерзание самому, почувствовать на теле две пары рук, их губы, прикосновения кожи к коже. В голове рождалось столько комбинаций по достижению удовольствия, столько извращенно-возбуждающих картинок, что Стив просто отдался этому потоку. Он вобрал член Брока в рот, жадно пропустил в горло — так, как любил Баки, наслаждаясь стонами, двигая кулаком по члену Баки. А потом взял в рот у Баки, уже невменяемого от возбуждения, выгибающегося от каждого прикосновения. Волосы его были растрепаны, рассыпались по плечам, он подавался бедрами на каждое движение Стива, а потом потянул его к себе, вверх, окончательно скинул джинсы, упавшие к щиколоткам, и поцеловал. — Хочу, — как в бреду прошептал он, и глаза у него были, как будто он под кайфом. — Пожалуйста. Он встал на колени прямо на диване, улегся грудью на подлокотник и, притянув Стива за бедра, вобрал его член одним махом, жадно застонал, посылая горлом вибрации, от которых окончательно снесло крышу. И, похоже, не только у Стива. Брок устроился позади Баки, раздвинул его и без того выпяченные ягодицы и... Баки закричал. Прямо с членом Стива во рту. Стоило признать, что Стив никогда не слышал, чтобы Баки так кричал, до закатившихся глаз и ослабевших коленей. — Ч-ш-ш, детка, — успокоил Брок и с какой-то неизъяснимой нежностью подул Баки между ягодиц. — Я же еще ничего не сделал. Что ж, Баки кричал следующие полчаса, не замолкая ни на мгновение, то повышая, то понижая тон. Момент, когда Брок вошел в него, нарочито медленно, будто дразня, Стив почувствовал всем собой: Баки, выпустив его член, замер с приоткрытым ртом, почти не дыша, а потом заныл на одной ноте, все еще боясь пошевелиться. Стив видел, как у Брока побелели пальцы, которыми он вцепился в спинку дивана, как вздулись вены на висках. Он явно сдерживался, чтобы не сорваться, до смешного боясь навредить Баки, и Стив в этот момент окончательно понял, что они влипли. Все трое. Это не просто развлечение на одну ночь, это что-то большее. Со случайными мальчиками и девочками так себя себя не ведут: Стив с Баки знали об этом на личном опыте. Сами они особо не церемонились. Не обижали, конечно, но думали исключительно об удовольствии. И друг о друге. — Давай, давай же, Брок, — одними губами выговорил Баки, и Брок, услышав от него свое имя, действительно «дал». Господи, что он творил! Через минуту Баки уже подавался навстречу, совершенно не протестуя ни против сумасшедших толчков, ни против крепкой хватки на бедре. О, Баки любил быть снизу. По сути, у них было равноправие, но если они оба были уставшими, Баки предпочитал, чтобы удовольствие ему подали уже готовым. Впрочем, о Стиве (и его члене!) он вспомнил почти сразу, облизал губы и, продолжая подмахивать Броку, снова взял в рот, глядя снизу вверх поплывшим взглядом своих прозрачных глаз. Направив член Стива в рот, Баки опять устроился грудью на подлокотнике и убрал руки, без слов давая понять, чего хочет. И Стив, конечно же, понял — стал трахать его в рот, удерживая за затылок, стараясь при этом попадать с Броком в такт, загоняя в Баки член одновременно с ним. Наверное, именно этого Баки иногда не хватало: полностью отдаться удовольствию, оставив его добычу на откуп любовникам, которым можно доверять. Он кричал, отчаянно двигая кулаком по члену, и от вида его такого, насаженного на два члена, у Стива шумело в ушах. Брок почти лег на Баки, двигаясь все резче и жестче, прихватывая губами призывно выгнутую шею, и тот, наконец, крупно вздрогнул, кончил, и почти сразу за ним зарычал Брок, выдернул из Баки член и, стянув резинку, щедро полил спермой его ягодицы. Стиву казалось, он ослеп и оглох. Едва держась на ногах, он спустил Баки в рот, сперма попала на припухшие губы, чуть шершавые от пробившейся щетины щеки и даже на шею. — Охренеть, — севшим голосом высказал общую мысль Баки. И неожиданно добавил: — Стейк с пивом и повторить. — Моя очередь, — напомнил ему Стив и взглянул на Брока, задумчиво рассматривающего пятна на диване. — Стейк, допустим, не проблема, — наконец произнес тот и потянулся за пачкой сигарет, хотя никогда не курил в доме. — Вообще ничего не проблема, — перебил его Баки и, усевшись рядом с ним, освободил место и для Стива. — Теперь-то точно нет. Пятна выведем, — подумав, добавил он. — Хуй на них, — махнул рукой Брок. — Меня больше... Впрочем, хуй и на это. — Отличный план, — одобрил Баки. — Я порежу салат, а потом я хочу посмотреть, что мы сможем сделать со Стивом. Предупреждаю: ему очень трудно угодить. Это я парень без изысков. — Разберемся, — ответил Брок, и Стив отчего-то ему сразу поверил, хотя и не считал себя «с изысками». *** Три месяца спустя. У Стива зазвонил телефон. Номер был незнакомым, и они с Баки набросились на несчастный аппарат, как два голодных коршуна на зазевавшуюся мышь. — Алло, — Баки победил, Стив даже боялся, что тот случайно сбросит долгожданный звонок. Пожалуй, боялся даже больше, чем если вдруг это звонит не Брок — о том ничего не было слышно уже неделю, хотя вернуться он был должен еще пять дней назад. — Нет, не мистер Роджерс, это его... да, даю, — тем временем произнес Баки и протянул Стиву трубку. Вид при этом у него был довольно... испуганным. — Да, это Роджерс, — произнес Стив. — Куда? Что с ним? Да, мы приедем. Будем через полчаса. Если вам не трудно. Выезжаем. — Что?! — проорал Баки, который и так сдерживался долгие двадцать секунд. — Что они — и кто они? — сказали?! — Из военного госпиталя. Просили приехать, подробности на месте. — Он жив? — почти без голоса спросил Баки. — Из госпиталя, а не из морга, балда, — как мог уверенно ответил Стив, понимая, почему Брок для связи оставил именно его телефон — Баки хуже держал себя в руках. — Так поехали!!! Чего ты... Стив его обнял, крепко прижав к себе. За последние месяцы все очень изменилось. Они оба изменились. Личное пространство, раньше вмещавшее только их двоих, неожиданно расширилось, плотно прижав к ним Брока. Это было почти невозможным, нестерпимым уровнем счастья, зашкаливающим за все мыслимые пределы. Брок оказался теплым, смешливым, острым на язык, страстным. Первую неделю они с Баки почти не выпускали его из постели, забив на учебу, друзей и все остальное. Потом понемногу все вошло в колею. Отчего-то вспомнилось, как они с Баки принесли Броку очередной чек — плату за комнату. И как тот на них посмотрел при этом. — То есть вы, — очень нехорошим тоном начал он тогда, — считаете, что я не в состоянии... — Нет, — поспешно ответил Баки, — просто мы об этом не говорили, и Стив… Чуть что — вали все на Стива, да. — И Стив, — Брок перевел взгляд на Стива, — решил, что я буду брать деньги с любовников. Иначе не сведу концы с концами. — О концах поподробнее, — тут же заинтересовался Баки и порвал чек. А потом стянул футболку. Причем со Стива, считая отчего-то, что у Брока слабость к его си... развитым грудным мышцам. — Как можно более подробно и вдумчиво. Брок не стал сопротивляться и продолжать неприятный для всех разговор, но больше никогда не взял у них ни цента. И вот теперь они уже неделю сходили с ума, потому что Брок свалил куда-то по своим загадочным делам, сказав на прощание, что если они будут много знать, то быстро станут старыми. А он согласен на них старых только лет через тридцать. Не раньше. Тот факт, что у их потрахушек есть серьезная перспектива, так поразил Стива с Баки, что они забыли всю тысячу важных вопросов, которые хотели задать. Брок был опытнее и провел их. И вот теперь он всего-то в сраном военном госпитале, да так, что сам не может позвонить. Как ни крути, а дело, похоже, дрянь. — Поехали. На месте разберемся. *** Брок с трудом разлепил глаза. За окном палаты занимался серенький рассвет, и это значило, что он и в этот, последний (он твердо пообещал себе, что последний) раз выбрался. Слева кто-то знакомо и сладко всхрапнул, и Брок, с трудом повернув трещавшую по швам голову, увидел Стива и Баки, которые, оба немелкие, спали, тесно переплетясь друг с другом, частично на узкой «гостевой» койке, а частично — на его кровати. При этом Баки даже во сне крепко сжимал руку Стива, а тот, в свою очередь, обхватывал теплой ладонью запястье Брока. Как эти двое умудрились остаться на ночь в одной из самых не только секретных, но и самых охраняемых больниц штата — Брок понятия не имел. Говард Старк терпеть не мог нарушения протокола — от других, хотя регулярно нарушал его сам. А без его ведома в госпитале Старк Индастриз и муха не смела пролететь. Стив, сонно причмокнув губами, приоткрыл глаза и, конечно же, сразу определил, что Брок пришел в себя. — Т-с-с, — предупредил его Брок, — как только запищат приборы, сюда сбежится полклиники. — Мы испугались, — с осуждением сказал Стив. Брок обожал это выражение его лица. Сразу хотелось признаться во всех смертных грехах и на месте раскаяться. Неоднократно. И, может быть, даже стоя на коленях. — Как вы тут? Стив нахмурился, как делал всегда, когда был вынужден признаться в чем-то им лично не одобряемом. — Баки соврал, что мы... Брок почувствовал, как у него задирается бровь. — Нет. — Да. Баки сказал, что мы твои... близкие родственники. Очень близкие. Брок против воли тихо рассмеялся. Он слишком хорошо знал Говарда Старка, чтобы предположить, что тот, во-первых, конечно, Баки не поверил, а во-вторых, теперь будет стебать Брока до конца его дней. Что ж, ради такого виноватого выражения лица Баки, пытающегося и дальше делать вид, что он спит, Брок готов был простить своим мальчишкам что угодно. Даже то, что они назвались его детьми, чтобы остаться рядом. Сейчас он был счастлив. А дальше — как кривая выведет. В конце концов, ему еще жить и жить. По прогнозам Говарда — лет пятьдесят. Не меньше.