🎃
[Leon Bridges — River]
Сону постоянно куда-то опаздывает. В университет, на встречи, на поезда. На автобусную остановку. Вот, к слову, почему этим погожим осенним утром, он не трясётся, зажатый меж людьми, а бежит, сломя голову, по одной из небольших улочек по пути в университет. Его автобус весело помигал ему фарами, когда он стоял на пешеходном переходе, и пожелал удачно добраться, но как-нибудь без него. И Сону нравится гулять пешком, правда, но не в понедельники. И не в условиях горящей от опоздания задницы. Однако, когда ему удается на секундочку вырваться из своих утопических мыслей, он улавливает краем уха сперва диалог: — Значит, у тебя в саду сегодня Осенний Бал, да? — Да. — Будешь стихи читать? Или песенки петь? — Читать стихи. — А в лисичку будешь наряжаться? — Наверное… А затем, поднимая голову и высовывая нос из толстого шарфа, замечает и идущих впереди. Маленькую девчушку на детском велосипеде и, вероятно, её отца, придерживающего руль. И, если честно, просто везущего её за него. Сону хихикает. Ноги девчушки на педалях едва ли двигаются, пока отец изо всех сил старается, неудобно склонившись, удержать равновесие ребенка вместе с велосипедом. Он слегка прибавляет шаг, вслушиваясь в разговор двоих. — А почему наверное? — изумляется мужчина. — Тебе разве не нравится твой костюм? — Нравится, — вновь как-то отвлечённо отвечает малышка. Сону подходит ещё немного ближе, потому что впереди на светофоре красный, и не чувствует себя больше нелегальным слушателем, вставая в паре шагов. Он видит теперь и то, что на небольшом креплении в руле у малышки зацеплен телефон с какими-то мультиками. Её рассеянные ответы мгновенно находят объяснение. Несколько человек, обходя их стороной, перебегают дорогу на второй красный. Сону хмурится и тут же бросает взгляд на отца. Станет ли он поддаваться стадному инстинкту или покажет дочери правильные поступки? В таком возрасте ведь это так важно. Сону думает, что девочке едва ли четыре на вид. И он улыбается краешком губ, когда слышит: — Держи руль крепче и внимательно следи за дорогой, потом за светофором. А потом снова за дорогой. Всегда нужно следить в оба. — В оба, — повторяет ребенок, качая головой. — Вот. Теперь зелёный, и мы можем идти. Мужчина подталкивает велосипед вперёд, но по-прежнему ведёт его сам сгорбливаясь над дочерью и её крохотным транспортом. Сону, встряхивая головой, едва успевает сбежать с бордюра сам, перебегая дорогу на последних секундах. И вновь становясь третьим безмолвным участником диалога. Мужчина спрашивает дочь о том, чем же они еще будут заниматься сегодня. О том, какого цвета листва вокруг и какого цвета слово «осень» они в таком случае напишут на плакате в саду. О том, знает ли малышка, что осень — это подношение природы перед зимой? Листва, урожай… Сону не замечает совершенно тот момент, когда глаза его затягивает пеленой слёз, а мысли уносятся далеко в его собственное детство и воспоминания об отце, их прогулках, активных выходных днях. Ему было шесть, когда без объяснений и прощаний, отец ушёл. Только, когда на очередном светофоре, он слышит, что к нему обращаются, а ладони касаются осторожные маленькие пальцы, он вздрагивает, пытаясь найти источник прикосновения и вернуть взгляду фокус. — Простите, — мужчина, тот самый, стоит напротив него, убирая от руки Сону ладошку своей дочери, что во все глаза смотрела на него снизу вверх. — Идём, Сонхи. — Да ничего, — растерянно хлопает влажными ресницами Сону. — Но папа, — тянет отца обратно к Сону малышка, — мальчик плачет. Их неловкие взгляды с мужчиной встречаются, и Сону замечает, что под копной светлых кудрей, за большим кремовым пальто и низковатым голосом, прячется вовсе не взрослый мужчина. А вполне себе молодой альфа с мягкими чертами лица. Уже являющийся отцом. Сону ведёт носом неосознанно, но среди горьковатого орехового запаха самого альфы, распознает лишь сладкую молочность малышки. И больше ничего. — Простите, — неловко улыбается альфа. — Моя дочь слишком эмпатична. Сону совершенно не знает, что ответить. Просто смотрит в орехово-карие глаза, похожие на сладкую детскую пасту, вдыхает такой же насыщенный ореховый запах. Забывает даже, что опаздывал куда-то, что светофор ждал. Что дорогу уже все по два раза перешли, а они все стоят, застывшие в моменте. Альфа приходит в себя первым, обращаясь к дочери: — Мы опоздаем на твой Бал, Сонхи. — Давай возьмем его с собой? Глаза Сону распахиваются одновременно с альфой. Оба смотрят шокированно на девочку, что, кажется, была вполне серьёзно насроена забрать Сону с ними. Он спохватывается, натягивая улыбку, и склоняясь к ребенку: — Я в порядке, правда, — улыбается он до сощуренных полумесяцами глаз. — А тебе пора на Бал, юная принцесса. Серьезное выражение маленького личика вмиг сменяется очаровательной смущенной улыбкой до крохотных ямочек на пухлых щеках. Сону вскидывает голову, завидев, что зеленый загорелся вновь, и решает, что это лучший шанс для побега от всей этой сахарной неловкости: — Хорошего дня! — бросает. А после сразу огибает двоих, чтобы рвануть по пешеходному переходу вперёд. Он уже, кажется, всё-таки опоздал на первую пару, но продолжает бежать до рези в легких, пока тот перекресток, на котором он оставил альфу с дочкой не оказывается в двух кварталах за спиной. Слишком трогательно. Слишком в сердце. Слишком мило. Слишком странно. То, как сердце его, успокоившееся после пробежки, никак однако не успокаивалось при одном только воспоминании об альфе. «Это все совокупность момента и травмы прошлого,» — успокаивает себя в сознании Сону. «Это что-то куда большее,» — шепчет тихонько сердце.🎃
[Jeremy Zucker — always I'll care]
Проходит целая неделя прежде, чем Сону за повседневной рутиной забывает всё же об альфе и его дочери. Он снова куда-то опаздывает, снова куда-то бежит, и так день за днём. Пока не наступает воскресенье, его единственный выходной, в который он может спать сколько угодно. Да вот только не в этот раз. И встреча, которую он назначил ещё четыре дня назад, позабыв о ней вскоре, должна была состояться уже через час. А ехать до места, как минимум, полтора. И вот Сону снова бежит, чертыхаясь и натягивая на ходу тёплый шарф, пытаясь обегать лениво бредущих по улочке людей и не сбивать их, как кегли. И у него почти получается. Пока он не путается в шарфе, затем в собственных ногах, а в итоге не врезается в кого-то на полном ходу, ойкая и тут же складывая ладони в извиняющемся жесте, жмуря глаза: — Прошу прощения! Прошу прощения! Будьте в порядке… — О, — доносится до его слуха, и он приоткрывает один глаз. — Ты? Брови альфы приподняты под вновь всклокоченную кудрявую, светлую чёлку, кремовое пальто распахнуто, а в правой руке дымится стаканчик кофе. Воскресенье у него, как у любого нормального человека, видимо. Расслабленное, кофейное, теплое. У Сону тоже было бы. Не забудь он о встрече. — Здравствуйте, — кивает Сону. И ему бы поклониться и уйти по своим делам, побежать точнее. Ему бы улыбнуться неловко и испариться, как в тот день. Но он стоит и смотрит на то, как альфа также молчаливо и слегка растеряно смотрит на него. Можно сказать даже — рассматривает. У них ничего общего, у них разные миры, у них лишь одна на двоих эта улочка, на которой Сону видит альфу во второй раз в жизни. И пара светофоров, на которых они прошлый раз тормозили. Но с губ Сону вдруг срывается: — Как прошёл Осенний Бал? А мягкая улыбка на губах альфы тянется широко, когда он негромко отвечает, внезапно розовея щеками: — Весьма неплохо, спасибо, — добавляя чуть серьезнее: — А вы как? Всё в порядке? Сону вспоминает в секунду, чем кончилась их прошлая мимолетная встреча. Краснеет от неловкости теперь тоже и сухо кивает. — Да, вполне. И теперь бы разойтись точно. Пожелать друг другу хорошего дня, вечера, ночи, следующей недели. Но альфа, переминаясь с ноги на ногу, вдруг произносит: — Эм…знаю, прозвучит странно и…я тебя не задерживаю??? Вообще-то… — Нет, вовсе нет! — машет Сону головой, чувствуя непривычную резь в сердце. — Хорошо, — тянет альфа. — Сонхи… моя дочь… — он пускает смешок. — Она всю неделю вспоминала о том случае и всё искала тебя глазами по улице, пока мы шли в сад. — О, это…мило? — Да…да, — он кусает нервно губы, пряча взгляд под кудрявой челкой. — Я иду забирать её с детского праздника сейчас и…ох, прости. Забудь. Это всё какие-то глупости… Сону забыл бы. Он почти забыл за эту неделю. Но ореховый запах альфы становится ярче, и Сону так некстати, впервые за очень долгое время, различает и свой собственный, слабый медовый. Краснеет из-за этого щеками жутко, потому что альфа этот запах ощущает куда более отчётливо сейчас. И это значит только одно. То, отчего дыхание у Сону перехватывает. А альфа всё же произносит на выдохе: — Не хочешь составить нам компанию и сходить за мороженым? Запахи их в свежем осеннем воздухе сплетаются, расцветая. — Я д-даже не знаю, — бормочет Сону, замечая, как крепко вокруг стаканчика с кофе сжались длинные пальцы альфы. — Разве это не будет… — Странно? Да, прости. Это так. Я просто… — Хотел порадовать дочь? — заканчивает за него Сону, хотя и кажется ему, что причина не в этом. — Да, — согласно кивает альфа. — Я не…не подумай, что я беспечный папаша и приглашаю каждого встречного провести с нами время, — он качает головой, прикладывая к глазам ладонь. Сону бы так обязательно подумал, если бы не знал, как сейчас их природные запахи смешиваются вокруг в плотное облако, а сердце его собственное трепыхается в грудной клетке. — Боже, я так жутко звучу… Сону прикусывает нижнюю губу и, сглатывая нервный комок, вздыхает глубоко. Смиряясь с тем, что на встречу он уже не попадёт. Смиряясь с тем, как ярко раскрылся в считанные секунды его природный запах и то, что альфа дышит им прямо сейчас, как и он сам чужим ореховым ароматом. Смиряясь с тем, что его, кажется, по уши, мягко говоря, заинтересовал незнакомый альфа с ребёнком. И Сону надеется, очень надеется, что он не решил изменять так креативно своему омеге с первым встречным. Он смотрит в ореховые глаза вновь…и они кажутся ему такими честными. Да и другого омежьего запаха на альфе он так и не чует за всё время их разговора и второй уже встречи. — На самом деле, — Сону делает небольшой шаг вперёд, — это правда очень мило с вашей стороны. Так заботиться о ребёнке. Альфа как-то печально усмехается, пожимая плечами. — Иначе никак, — а затем отвечает сразу на несколько неозвученных вопросов коротким: — У неё есть только я. Сону вздрагивает, охая, но решает не озвучивать никаких соболезнований и сожалений, пока не знает полной истории. Не уверен, что хочет знать её в принципе, пока посреди осенней улицы, кажется, начинается их какая-то особенная собственная. Он лишь ловит прояснившийся взгляд альфьих глаз и тише говорит: — Думаю, я могу сходить с вами? Сонхи убедится, что со случайным прохожим всё в порядке. И её маленькое сердце будет спокойно. «В отличие от моего,» — пролетает у Сону шальная мысль. Его омежье сердце точно будет не спокойно, после того, как он проведёт немного времени с милой малышкой и её отцом. После того, как он знает теперь, как странно хорошо сочетаются их с альфой запахи, сплетаясь в свежем осеннем воздухе и окутывая их так хорошо и уютно. Ведь ещё никогда, никогда раньше, ни с одним альфой, он не ощущал подобного. Никогда ещё он не чуял свой запах так ярко рядом с кем-то. — Тебе правда не трудно? — уточняет альфа, тоже подступая ближе. — Дети же цветы жизни, а? — глупо хихикает Сону. — Я Юнги, — расцветает дёсневой улыбкой альфа, протягивая свободную руку. — Сону, — улыбается тоже шире омега, пожимая большую ладонь и обхватывая её своими тонкими пальчиками. — Вот уж не думал, что моя дочь однажды начнёт знакомить меня с людьми, — посмеивается Юнги, взмахивая рукой в сторону. — Пойдём? Сонхи уже через десять минут забирать. — А как же родители в саду? С ними вы разве не знакомились? — они начинают идти в ногу. — Давай на «ты», — кривится Юнги, делая глоток кофе. — В случае с садом, это вынужденное знакомство, причиной которого является Сонхи. А тут… — он поджимает губы, склоняя голову. — Она…эм…она причина нашего знакомства, да. Сону замечает изменение в голосе Юнги. Замечает слегка покрасневшие кончики ушей, выделяющиеся под светлыми кудрями. Думают ли они в этот момент об одном и том же? Думает ли Юнги о том, как пропитывается его одежда и кожа медовым омежьим запахом? Потому, что у Сону от этих мыслей прямо сейчас пальцы, которые он прячет в карманах пальто, подрагивают. Или это вибрация от входящего звонка, что он так бессовестно игнорирует…? — Ты всё же куда-то бежал, — с виноватой улыбкой замечает Юнги. — Забыл, что нужно забрать посылку, — поводит плечиками Сону, соображая безобидную ложь. — Но сделаю это завтра. — Тебе точно не трудно? — Вовсе нет. — Это всё же так странно, извини. Юнги прячет взгляд в своём стаканчике с кофе. Сону рассматривает профиль с круглым носом и небольшими мягкими щеками, кудри, скрывающие длинные ресницы и розовые губы, которые альфа нервно кусает. Совсем такой на обычных альф не похожий. Совсем не похожий на тех, с кем Сону раньше знакомился и пытался завести хоть какие-то отношения. И да, он прав. Это жутко странно. Что они вот так познакомившись на улице при необычных обстоятельствах, просто идут забирать дочь Юнги вдвоём, чтобы пойти затем всем вместе за мороженым. Со стороны кажущиеся, как самая обычная молодая семья. У Сону в груди волнение и трепет. Тепло и что-то до боли знакомое, но очень давно позабытое. — Сколько тебе лет? — срывается с его губ, когда он решает перевести неловкую тему. — Двадцать семь. А тебе? — брови Сону слегка приподнимаются. — Двадцать один. — Выглядишь моложе на пару лет, — посмеивается Юнги. — Ты вообще-то тоже, — фырчит омега. — Никогда бы не подумал, что у тебя может быть ребёнок. — Я и сам бы не подумал, — вздыхает альфа как-то слишком тяжело, а затем продолжает с небольшими остановками между слов: — Моя старшая сестра с мужем погибли, когда Сонхи был год, — сердце Сону пропускает удар, а сам он едва не запинается по дороге. — А по договорённости и документам, в случае чего, я являюсь её опекуном. Так что…да. Я молодой отец, который вовсе не отец, но… — Но ты стараешься. — Я просто не знаю, как может быть иначе? Их взгляды встречаются, пока они вновь останавливаются перед одним из светофоров. Сону жутко хочется Юнги обнять. Не соболезновать, не сочувствовать, не жалеть. Просто обнять. Крепко и бережно. Но вместо этого, он просто говорит: — Хорошо, что у Сонхи есть ты. — Мне повезло, что она есть у меня, — печально усмехается Юнги, а после вдруг краснеет слегка щеками, бормоча: — Как минимум, в данной ситуации. Сону краснеет тоже, понимая о чём говорит альфа. Он отвлекается на зелёный свет светофора, пряча половину лица в большом шарфе. — Нам сюда, — направляет Юнги, указывая в сторону небольшого здания за высоким резным забором. Сону следует молчаливо, оглядывая небольшие украшения в честь Хеллоуина на калитке, всматриваясь в пару больших вырезанных тыкв на крыльце. Висящее на двери бумажное приведение. Он хихикает. — Мы даже в университете не старались над украшениями. — Лишний повод увлечь детей чем-то, — фырчит Юнги. — Им надоедает постоянно заниматься чем-то полезным, типа развивающих игр и подготовки к начальной школе. Сонхи говорила, что вырезать белых человечков ей понравилось куда больше, чем учиться писать. — А впереди новый год и снежинки, — посмеиваясь, мечтательно произносит Сону, пока они заходят в длинный коридор. — Школа и все прелести взросления, — ворчит альфа, направляясь к приоткрытой двери, из-за которой раздаётся детский смех. Едва только они входят в большое светлое помещение, наполненное детьми с разукрашенными личиками, Юнги ищет глазами Сонхи. А Сону рассматривает каждое мелкое украшение на стене, крохотные стульчики и столы, мельтешащие чьи-то блестящие крылышки, широкие беззубые улыбки и разбросанные по полу игрушки и конфетти. Он улыбается задумчиво. В голове туманно всплывают воспоминания из детства собственного. Тёплые, светлые. — Папа! Он отвлекается, переводя взгляд вперёд на малышку с лисьими ушками на тёмной макушке, что бежала к ним с таким же разукрашенным под животную мордочку лицом. Юнги ловит её в свои объятия одной рукой, второй стараясь удержать стаканчик с кофе, и жмётся щекой к пушистым рыжим ушам. — Привет, лисёнок. Я к тебе с гостями. Большие карие глаза малышки мгновенно устремляются на Сону, смущённо улыбающегося и машущего ей рукой. — Привет, принцесса. — Я лисичка, — вдруг говорит Сонхи, но выправляется в руках Юнги. — Ты больше не плачешь? — Нет, — мотает головой Сону, улыбаясь шире. — Я тоже. Юнги бросает смешок и ищет глазами воспитателя, спуская дочь с рук. — Постоите тут немного? — оглядывается он на Сону. — Я только скажу, что заберу Сонхи. — Конечно. Как только Юнги отходит, Сону тут же присаживается перед малышкой на корточки, протягивая ей свою руку. — Меня зовут Сону, — мягко произносит он, пока девчушка рассматривает его пальцы, прежде чем легко пожать их своей тёплой ладошкой. — Ты холодный, — ворчит она, тут же прикладывая руку к груди. — Я Сонхи. — Сколько тебе лет, Сонхи? — склоняет Сону голову, щуря глаза. — Пять. — Такая большая, — тянет он; понимает, что немного ошибся с собственными представлениями. — А тебе? — Двадцать один. — А сколько это? — хмурится Сонхи. — О, очень много, — серьёзно кивает Сону, поджимая губы. — Должны пройти целый садик, школа и университет, чтобы тебе было столько же. Малышка бегает задумчивым взглядом по его лицу. Нарисованные усы на пухлых щеках забавно дёргаются, из-за того, что Сонхи дуется, пытаясь осознать сказанное. — Много, — в итоге выдаёт она, отчего Сону смеётся, вскидывая голову, как только слышит торопливые шаги. В руках Юнги тёплое пальтишко и болтающийся из рукава шарф. — Можем идти, — оповещает он, ровняясь с ними и садясь на корточки перед Сонхи, чтобы помочь ей одеться. — Я сама, — ворчит та, доставая сперва из рукава пушистую шапку и пытаясь натянуть её прямо на лисьи ушки. Юнги прыскает смешком. — Уже познакомились? — интересуется он, снимая ненадолго украшение с всклокоченной макушки, чтобы надеть шапку, но водружая его обратно. — Да, — улыбается Сону, наблюдая. — Папа, а ты знаешь, что двадцать один это очень много? — всё ещё слегка хмурясь, произносит Сонхи, засовывая руки в рукава пальто. — Конечно, милая. А ты? — Я тоже, — деловито говорит она, приподнимая голову и позволяя Юнги застегнуть молнию и набросить шарф. Сону поднимается, протягивая свою руку Сонхи тоже, за которую та охотно берётся, при этом вдруг игнорируя ладонь Юнги, отчего тот вскидывает брови, но молчит. Сону хихикает, выходя в длинный коридор вновь. Чувствуя столько всего и сразу, но больше всего — странный покой. Такой, будто всё так и должно быть. Ладошка маленькой девочки в его руке, пахнущий пряно орехами альфа, идущий в ногу, тепло, разливающееся в его груди и свежий осенний воздух, щиплющий немного щёки.[Harry Styler — Matilda]
Ему всего двадцать один и он никогда ещё даже не задумывался о детях. Он бросает взгляд на Юнги, что внимательно следит за тем, чтобы Сонхи не запнулась по дороге. Думает, что вряд ли и альфа в свои двадцать два задумывался о том, чтобы завести семью. Но вот они здесь. И Сону…так удивительно, что он не ощущает ничего чужеродного. Это ли тот самый пресловутый омежий инстинкт? Это ли та самая глупая любовь с первого взгляда? Мама в детстве иногда читала ему сказки про истинность. Она ли это? Существует ли она вообще? Юнги ловит его взгляд и улыбается ему, обнажая ряд небольших зубов и дёсны. Сону ловит себя на мысли, улыбаясь в ответ, что готов поверить в её существование. Всю дорогу до небольшого кафе Юнги разговаривает с дочерью. Сумев всё же перехватить её ладошку в свою, он спрашивает, как прошёл очередной праздник, чем их угощали и что нового Сонхи успела узнать. Узнаёт, что малышке удалось завести двух новых друзей, попробовать кексы из моркови, но они ей не очень-то и понравились, а ещё получить в подарок целый пакетик сладостей. Которые она съела с большей охотой, нежели морковные кексы. — Значит, сперва мы должны съесть что-то полезное, прежде чем приступим к мороженому, — серьёзно говорит Юнги, усаживая Сонхи за столик. — Нет, — отрезает она, мотая головой. — А если мы все сначала съедим что-то полезное? — хитрит Сону, вешая своё пальто на спинку стула и садясь напротив. — Нет. Но Сонхи непреклонно мотает головой, пока Юнги распахивает её пальтишко и меняет шапку вновь на лисьи ушки. — Вредина, — фырчит он, щёлкая дочь по носу. — Хорошо, Сонхи. Но только сегодня. — Только сегодня, — повторяет она, пытаясь дотянуться до цветного меню. Сону складывает руки и упирается в них подбородком с нисходящей улыбкой наблюдая за двумя. Как Юнги помогает Сонхи взять меню, помогает с выбором и объясняет, что означают вкусы, которых она ещё пока не знает. Уговаривает всё же взять к мороженому хотя бы картошку фри. Сону морщит носик. Не то, чтобы это хоть сколько-нибудь полезное, но он понимает этот компромисс. Вспоминает то, как в детстве отец проворачивал с ним те же фокусы. Пока ещё был в семье. Пока любил Сону и занимался с ним каждый день чем-нибудь. Омега вздыхает, опуская взгляд в своё меню и кусая губы. Ему уже двадцать один, но он всё ещё так жутко скучает по тем временам. — Может хотя бы ты меня порадуешь и составишь компанию в нормальной еде? — отвлекает его от грустных мыслей Юнги, усаживаясь по левую руку. — Я не успел позавтракать, так что с радостью, — кивает Сону. Смотрит в ясные ореховые глаза. И вдыхает полной грудью яркий альфий запах, наполняя им свои лёгкие. В мгновение ощущая, как печаль внутри рассеивается, успокаивается. Как жутко вдруг хочется накрыть большую ладонь, лежащую на столе своей рукой… Они выбирают себе что-то из детского меню, посмеиваясь над названиями. Вскоре стол их заставляют большие молочные коктейли с цветной посыпкой, три креманки с шариками мороженого, щедро политые сиропами и посыпанные орехами. И две скромные тарелки с куриными дольками в панировке, картошкой фри и нарезанными в форме животных овощами. Болтая ногами на высоком стуле, Сонхи отключается от диалога взрослых и увлечённо поедает своё мороженое розовой пластиковой ложкой, время от времени получая от Юнги палочки картофеля и прикусывая даже пару раз куриные дольки, но тут же кривясь от них. Сону посмеивается, когда обман Юнги не проходит и Сонхи в очередной раз просто отворачивается от предложенной еды. Он вдруг так легко может представить свою рутину вот такой. Утренние погони за автобусом в университет, днём скучное обучение и трепетное ожидание вечера. В который он будет встречаться где-то с Юнги, брести по украшенным золотистыми листьями улице до детского сада, а после забирать Сонхи и, держа её по обе стороны за руки, возвращаться домой. Каждый к себе. Или все вместе куда-то… — Тебя тоже накормить? — смеётся Юнги, оборачиваясь к нему и привлекая к себе внимание. Сону совсем пропал в своих мыслях и ему приходится сморгнуть наваждение, чтобы сфокусировать размытый взгляд на светлой кудрявой чёлке, упавшей на смеющиеся карие глаза. Понять, о чём говорит Юнги и покраснеть, мягко мотая головой. — Нет, я просто задумался, — бормочет он, цепляя пальцами куриную дольку. — Не секрет, о чём? — О семье. — Выглядишь невесело, — отмечает альфа. — Просто скучаю по детству, — пожимает плечами Сону, делая пару глотков коктейля. — Уже и не помню почти, каково это. — Ты живёшь один? — Да. Как только начался университет. — А родители? — Мама помогает всем, чем нужно. Но она в другом городе. Сону замечает изменившийся на мгновение взгляд. Юнги ничего не спрашивает, Сону не хотел бы отвечать, но понимание витает в воздухе слегка загорчившим медовым запахом. Усилившимся ореховым, вновь разгоняющим в груди Сону зарождающуюся тяжесть. — Порой, — Юнги бросает короткий взгляд на Сонхи, но малышка слишком увлечена мороженым, однако альфа всё равно понижает голос и склоняется к Сону ближе, — порой Сонхи спрашивает о том, где её мама или папа. Или почему мы живём вдвоём. Или…почему её из сада забираю только я, — он слегка морщится. — С каждым годом всё тяжелее отвечать на эти вопросы. — Ты не говоришь ей правду? — шепчет Сону. — Говорю, но не напрямую. Я, если честно, даже не знаю, как правильно сказать ей об этом. — Ей уже пять. — Я знаю, — вздыхает Юнги, снова глядя на дочь. — Я знаю. И Сону не осуждает. Даже представить не может, как должно быть Юнги в самом деле это всё тяжело. Кроме того, чтобы растить вдруг свалившегося на тебя ребёнка, пытаться объяснить ей всё это устройство мира. И то, как он с ней, совсем ещё крошкой, обошёлся. Но Сонхи пять. А Сону, пусть и плохо помнит своё детство, но помнит, что уже через год, в свои шесть, он прекрасно понимал, куда и почему ушёл его отец. И Сонхи…вопрос времени, когда она поймёт всё сама. И лучше бы Юнги сказать ей обо всём первому и раньше. Чтобы не было ещё больнее. — Ты ведь рядом, — тихо говорит он, придвигаясь на стуле ближе. — Всё будет хорошо, Юнги. И накрывает всё же ладонь альфы своей, не отводя взгляда от блеснувших ореховых глаз. Чувствует, как переворачивая руку, Юнги несильно сжимает его пальцы своими. Их запахи впитались давно под кожу, в одежду и волосы. Их запахи образовали плотный кокон, окутывая теперь весь столик целиком и даже малышку Сонхи, притихшую на месте и внимательно наблюдающую за взрослыми из-за полупустой креманки с мороженым. Их запахи, слившись идеально в одно, прочно засели у Сону в сердце и сознании, замыкаясь сцепленными некрепко руками. И, если истинность существует, Сону думает, что она в ореховых глазах, светлых кудрях и розовых губах, сложенных в нежной осторожной улыбке. И она ждала его, пока он торопился всюду и опаздывал. Его истинность нашла его сама. В своё время.