Сыграешь?

      — Ты играешь на гитаре? — внезапно спросил Никита.       Давид недоверчиво обернулся на инструмент, что висел на стене возле кровати. Шатен тяжко вздохнул, усмехнувшись.       — Не сказал бы, — Роменский подошёл к стене и снял с неё гитару возращаясь к компьютеру. — Я так, по приколу бренчу.       — А мне побренчишь по приколу? — игриво спросил Берг, опираясь головой на руки.       Давид кратко хихикает над этими действиями. Он крутит колки, настраивая гитару, принимает удобное положение и пару раз проходит по струнам, проверяя.       — Будут пожелания? — украдкой глянув в камеру, спросил Роменский.       — Играй от души – вот моё пожелание, ха-ха — отвечает Берг. Это глупо. До боли в голове глупо, но так мило и невинно, с огромным чувством любви, что он не обращает внимания.       Роменский неловко начинает игру, чувствуя, как ноги в миг леденеют, а руки готовы сбиться в любой момент.       Мелодия незамысловатая, размеренная и спокойная – словно он играет какую-то колыбельную. Никита, поражённый видом Давида с гитарой, слушает ели дыша – не пропускает ни единого аккорда.       «Музыкант Давид» звучит слишком бужоражуще и страстно. Хочется запечатлеть этот момент в памяти на всю жизнь.       Медленная музыка, будто бы обволакивала, заставляя каждую часть тела покрыться приятными мурашками. Давид осторожно перебирал пальцами струны, притаптывал ногой в ритм музыке и что-то совсем тихо мычал.       По лицу расплылась довольная улыбка, когда Роменский закончил и смущённо посмотрел на вебку.       — На сколько плохо по десятибалльной шкале? — спросил с усмешкой шатен.       — Сто из десяти, — начал хлопать Никита. — Только я так и не понял, ты играл что-то конкретное или так, от балды?       — Ну... Я в школе на уроках всякие песенки записывал. Одна резко сейчас в башке всплыла, вот я и сыграл.       — Дай угадаю, ты писал их на уроках географии и английского, да? — усмехнулся Берг, наклоняя голову и щуря глаза.       — Пф-ф-ф, ты слишком хорошо меня знаешь, ха-ха.       — А о чём песня то хоть?       — Ну... О грустной булке, которая искала свою сосиску и в итоге они воссоединились... — рассказал Давид, смущаясь ещё больше, но затем он выдал — Будешь моей сосиской?       Блондин зашёлся хохотом. Настолько громко он смеялся, что Роменский уже слышал, как ему стучат по батареям, а Никита всё смеялся и пытается ответить «Буду».