Вереск

Ветер с новой яростной силой начал трепать мощные деревья и подхватывая опавшие листья, неся их мимо крадущегося Кёнига, который пытался вслушаться в шум утреннего дышащего леса. Австриец был массивен и напряжен, его холодно-голубые глаза всматривались вдаль, пытаясь высмотреть что-то. Он так шёл лёгкой кошачьей поступью, завёрнутый в маскхалат, пока не остановился у сделанной заранее лежки, которая находилась у широкого старого дуба. Он находился на небольшом холме, с которого открывался вид на небольшой посёлок с красивыми загонами для скотины, небольшими домиками и узкой речкой. Кёниг занял позицию, достал бинокль и принялся высматривать дом на окраине с хиленькой крышей и небольшим садиком с яблонями. Это тихое место скрывало в себе убийцу и террориста, за которым охотился австриец. По данным разведки, он скрывался здесь уже довольно давно, но был очень аккуратен и нервным. Кёниг убедился в этом, пока следил за домом целый день, ведь он видел цель в окне лишь раз, а из дома он и не выходил вообще. Когда начали спускаться сумерки мужчина аккуратно покинул позицию и двинулся к своему лагерю через лес. Шёл и раздумывал, как ему подобраться к цели, пока не увидел девушку. Она стояла поодаль рядом с вереском и внимательно смотрела на него. Вся белёсая, хорошенькая с чёрными волосами, заплетенными в две косы, что лежали на её груди. Одетая в милое васильковое платьице, что скрывало её коленки и кремовый кардиган, в белых вязаных чулочках. Она чуть приподняла подбородок и сощурилась, прямо глядя чёрными глазами на Кёнига. Австриец же замер, не совсем осознавая её и не узнавая себя самого. Он молчит, тупо глядит на неё словно на водную гладь. — Вам помочь? — он, наконец, подал голос, махнув её рукой и убирая винтовку за плечо. — Вы потерялись? — Нет, я здесь рядом живу, — она улыбнулась ему, положив руку на сердце. — Может, это вы потерялись? По вам видно, что этот лес вам не знаком. — Я уже ухожу, — мягко отрезал Кёниг. — Извините за беспокойство. Он развернулся и пошёл прочь, не понимая, почему шум леса стал сильнее бить в уши. Кёниг не видел, как ему в спину она послала воздушный поцелуй. В лагере же, когда он сидел на спальном мешке в небольшой палатке, всё думал о задании, пытался поесть, да не выходило, потому что еда совершенно не лезла и становилась колким комом в горле. Ночью где-то над головой ухала сова и мешала спать, да Кёниг и не смог бы, потому что от холода, словно могильного, у него жутко тянуло кости. Утром он снова отправился на позицию и принялся вновь выслеживать цель. К вечеру же он скрипел зубами от досады, ведь снова никаких успехов, а только бестолковое просматривание в бинокль. В этот раз он возвращался понурый и дыхание леса стало его только раздражать. В этот раз, он встретил её недалеко от лагеря. Она сидела на упавшем бревне бука и что-то рассматривала на коре. Только ветер трепал её прелестные косы. — Что вы здесь делаете? — его выражения лица не было видно под широкой маской, что скрывала даже шею, но глаза были усталыми и немного злобными с опухшими нижними веками. — Я же говорила — я здесь недалеко живу, — она медленно обернулась к нему, закидывая ногу на ногу и упираясь ладошкой в сухую кору. — Поселение у озёр. Очень красивое. — Я ещё раз повторяю, что вы здесь делаете? — он раздраженно вздохнул, немного напрягаясь. — Гуляю, — она невинно пожала плечами. — Пока есть возможность. Наслаждаюсь последними свободными днями, пока не вышла замуж. — Вам здесь лучше не находится одной в лесу и пойти к мужу, — он указал куда-то в сторону, словно указывает ей путь. — Пока не к мужу, — она повела пальчиком по колену. — И почему же мне нельзя здесь гулять? Я отлично знаю это место, а вот вы здесь чужой. — Нельзя, потому что здесь опасно, — выпалил Кёниг. Он резко почувствовал слабость. Она мягко встала и подошла к нему, разглядывая его, словно он товар за витриной. Кёниг стоял так, словно заглотил целиком стальной прут. Она медленно обошла его, трогая то за плечо, то за спину, и, наконец, остановилась у его лица, вставая на цыпочки, чтобы ближе рассмотреть его глаза. — Глаза-то очень хорошие, но словно боль скрывают, — она опустилась на пятки и прислонила палец к своему подбородку. — У вас тоже прекрасные глаза, — он непонимающе, но прямо посмотрел на неё. — Спасибо, — она мягко улыбнулась ему, чуть прикрывая веки. — А как вас зовут? — Кёниг. — Странное имя. — Это позывной. — А-а-а… Понимаю, а меня зовут Марта. — Красивое имя. — Правда? Моему жениху оно никогда не нравилось… — её глаза стали пустыми и мокрыми. — Ваш жених ничего не понимает в женских именах и их прелести, — у него закололо мерзко сердце от чего Кёниг отвернулся от неё. У неё пошла кровь носом, она растёрла её по лицу и посмотрела на свои красные пальцы и начала резко задыхаться и мелко дрожать, словно ударили по груди со всего размаху. — Ничего не понимает… Нет… Совсем… И не любит, хотя клялся, божился, ревел у моих ног, а потом целовал и кричал, проклиная меня за то, что я такая ужасная, порченная девушка, — она ворошила волосы на своей прелестной головке, сжимая и растягивая их, смотря на Кёнига исступленными глазами. Откинула голову назад, вглядываясь в сумеречное густое небо, громко глотнула воздух и побежала прочь от него в чащу леса. — Марта, стой! — он только и успел протянуть руку, чтобы схватить её, но не успел. Он пошёл за ней, чуть не споткнувшись о бревно полугнилого бука. — Не ходи! Нет! — её голос звучал отовсюду и Кёниг стал беспокойно крутить головой, ища Марту, словно она была рядом. — Уйди! Уйди, говорю! Он плотно сжал губы, сдержав наплыв раздраженной злобы на неё, качнул головой и пошел к лагерю, ощущая вязкость и мягкость земли под ногами. В лагере он от тошноты, что резко нахлынула на него мерзкой волной, лежал в палатке, весь жалобно скрюченный. Он переставал ощущать свои действия, свои мысли в темноте и дыхании ночного леса. Кёниг снова беспокойно лежал всю ночь на спальном мешке, пытаясь смириться с ломкой в костях и нещадным одиночеством, что окружило его со всех сторон. Его корежило, перемалывало и истязало, от чего он начал глухо стонать сквозь крепко зажатые зубы. Чуть только начало светать, как он пулей выскочил из палатки и сразу же наткнулся на Марту, что сидела на коленях и плела венок, что-то шепотом говоря себе под нос. Он оцепенел, задрожал, его охватила жгучая ярость, что разрядом прошлась по позвоночнику. Кёниг сначала безжалостно выдрал венок из хрупких рук, кинул его с ненавистью куда-то в сторону, намотал одну из кос на мощный кулак, потянул её вверх и, не обращая внимания на жалобный писк и мольбы отпустить, придавил к дереву. — Мучать меня вздумала?! — он столкнулся с неё лбом и, с горячим дыханием, держал её за косы так крепко, что та не могла отвести от него взгляд. — Что ты здесь ошиваешься, скажи мне? Трогаешь меня, за дурачка какого-то держишь? Я тебя на лоскуты порежу, если ты мне хоть ещё раз на глаза попадёшься, поняла меня? Щадить не стану! Сука такая, если б не ты, не было б меня в этом месте, но ты отвлекаешь меня! Приходишь ко мне… Зачем?! Скажи мне, зачем ты ко мне приходишь?! Она печально и жалобно пустила свою девичью ручку под ткань его маски и погладила по щеке. От её мягких пальцев ему захотелось выть. Её лицо не выказывало ни страха, ни боли, только бесконечный мягкий и тёплый взгляд. Кёниг не понимал, что ему делать, что сказать, но он продолжал больно вытягивать ей волосы и прижимать всем своим огромным телом к жёсткой коре. Марта продолжала его аккуратно касаться, чуть прикрывая веки, которые были словно маслом помазаны. — Я с тобой могу поговорить, — тихо шепнула она. — И ты мне пришелся по нраву, потому что глаза добрые и печальные у тебя, хоть ты и солдат. — Что?.. — он почему-то не понял её слов, словно они звучали под толщей воды. Кёниг отпустил её и, словно пьяный, побрел обратно в палатку, медленно лёг и, совершенно не моргая, смотрел куда-то в пустоту. Его начало мелко потряхивать. Стало снова плохо и противно, хотелось громко кричать и стенать. Он услышал шелест и поднял голову. У порога палатки стояла Марта, обеспокоенно глядя на Кёнига, а он молча опустил голову и раскрыл руки для неё. Она ловко нырнула в его объятия, прижимаясь к нему стройным станом. Кёниг начал гладить её по голове, чувствуя щемящее сердце и тело возбуждение. Марта подняла голову и медленно поцеловала его в угол челюсти через чёрную ткань маски. Её глаза стали влажными, а губы чувственно приоткрылись. Он медленно подмял её под себя, ощущая, как восхитительно прогибается её кожа под подушечками его пальцев, и оказался сверху, чутко всматриваясь в её лицо воспалёнными глазами. Марта приподняла ткань его маски и поцеловала его в уголок губ. — Прости меня, — быстро шепнул Кёниг, неожиданно для себя смущаясь такого касания. Он полностью обхватил её руками, прижимая к себе, искренне наслаждаясь её теплотой и запахом. Она приобняла его за плечи и медленно раздвинула ноги. Он принялся исступлённо и горько её целовать, не осознавая себя как человека. Она принимала его неловкую страсть, отвечая влажными поцелуями. Текли тихие слёзы по её виску. Он быстрым движением снял с неё нижнее белье и принялся гладить её снизу, ощущая приятные волосы на лобке. Она начала плакать сильнее, но прижималась к его пальцам всё сильнее, пока их не заменил его член. Он почувствовал такие восхитительные ощущения, словно по естеству водят шёлковой тёплой тканью. Прижался к ней полностью, бесстыдно задирая платьице, чтобы наминать её бёдра и ягодицы. Она громко дышала, выгибаясь в спинке и обнимая его шею. Кёниг начал двигаться быстрее, его взгляд потемнел, и он закончил на её живот, пачкая платье. Он обнял её и лег рядом, поглаживая её спину. Тут ему впервые за два дня потянуло в сон, и он расслабился и прикрыл глаза. — Нет! Не спи! — Марта начала его дёргать за плечо, пока Кёнига затягивала земля. — Прости, прости меня! Я хотела, чтобы ты остался со мной, ведь здесь мне так ужасно тоскливо! Прости… Не спи! Он не понимал, о чём она говорит. Кёниг наконец-то не чувствовал противной боли, что мучила его до этого. Его стала приятно укутывать земля, даря наконец-то ему тишину. — Очнись! Очнись! — она начала плакать навзрыд, ударяя его по груди со всей своей небольшой силой. — Тебе рано! Очнись, ты умираешь! Я хотела… Ох, как я хотела, чтобы ты был здесь со мной! Но это ужасно несправедливо! Ты так борешься за эту жизнь! Я не смогла сохранить эту ценность! Но сохрани ты! Живи, пожалуйста! Его ударили по груди, и он резко и громко вздохнул, распахивая широко глаза. Кёниг лежал в небольшой яме, которая была полна мутной воды от дождя, что заливал весь ночной лес. Он начал ползти, меся жирную грязь животом, и понял, что ранен в плечо и бедро. Когда он выполз из ямы, то он еле-еле встал и побрёл куда-то, весь грязный и потерявшийся. Кёниг споткнулся об корягу и упал, расстелившись по земле. В этом положении он нащупал рацию, смог вызвать штаб и запросить эвакуацию. Только потом она вычитал в новостях, что в тех местах, где он чуть не умер, до сих пор не могут найти тело девушки, которую жестоко убил её жених в порыве дикой ревности. Кёниг теперь ощутил, как его сердце пропиталось вымученной тоской.