Цветы прохожему
что за дорога разделяет нас я вдоль неё тянусь рукою мысли на кончиках ногтей начертаны цветы и цель пути цветок и вы идёте вместе он и ты Тристан Тцара
В восьмом часу, когда нещадное солнце жалело запёкшуюся землю, утихало, прощаясь до завтра, из подъемника выходила юная и неопытная Николет. Она со стремительной уверенностью шагала по вымощенной дорожке, стук её каблуков звучал в тишине приближающейся с каждым шагом крепости Меропид, но в лице непростая девица сохраняла холодное спокойствие, даже позволяла напустить толику дерзости - совсем чуть-чуть, чтобы сразу показать себя в командировке. Суровая Николет жила работой и искренне не понимала заполонивших Фонтейн авантюристов, рвущихся к приключениям - не они ли всегда порицают канцелярскую работу? Ставят себя выше, принижая заслуги офисных трудоголиков - противные. Николет вскипала от злости, когда слышала очередную историю о бравом герое: о бюрократах так не говорят, не восхищаются ими, не хвалят их устойчивый ум и житейский порядок, только гнусят на них и грубят в спину. Верховный Судья Нёвиллет то ли увидел в ней необходимую жилку, то ли рискнул и выбрал беднягу, спонтанно тыкнув пальцем, что вряд ли, ведь это сам юдекс, сосредоточие рационализма, тактики и разумности - истинный эталон, как для простого работяги эталоном был образец документов под подпись. Николет старалась не анализировать много, чтобы не сбивать вкус к жизни. Для командировки выбрали её, и точка. Коллеги провожали работницу, как ту самую героиню, о которой сложатся легенды - редко кто покидал офис по поручению самого Верховного Судьи, поэтому Николет нравилось думать, что всё-таки её заметили. Документы в её руках, подписанные самим Нёвиллетом и проставленные судейской печатью, держались, как знамя девичьих заслуг. Она специально не убирала их в папку в надежде, что люди обратят внимание, но плутовато делала вид, что так попросту удобнее. На регистратуре её никто не встречал, пусть Николет и напридумывала себе, что отбывающую командировку работницу не только встретят, но и примут, как долгожданного гостя - так, пожалуй, было бы правильно и приятно, но необоснованные мечты мгновенно исчезли, когда Николет почувствовала, как меняется ощущение крови внутри её вен, как поддаётся глубине океана давление в организме, как тело адаптируется к хтоническому и ужасающему дну. Вряд ли мешающую работницу встретят со всеми почестями в безнадёжной тюрьме, словно в отдельном государстве, не пускающим лишних вредителей на священные территории. Самомнение поубавилось, и Николет успокоила себя, напомнила взбунтовавшемуся эго простую истину - нужно всего лишь сделать свою работу. Главная задача - не проявить себя, не требовать похвалы и комфорта от обособившейся части Фонейна, а профессионально закончить начатое, предоставить отчёт и, возможно, ждать повышения. Безучастливая и скрипящая крепость Меропид угнетала - солнца здесь не было, только ржавые стены и подобие цивилизации в пространной попытке выстроившегося порядка. Николет проводили с места регистратуры до кабинета управляющего. В регистратуре девушку предупредили, что, увы, но уважаемый герцог вряд ли уведомлен о приходе очередного работника, пытающегося вклиниться в суверенитет забытых здесь всеми людей. И как бы сильно Николет не сжимала драгоценные бумаги, подписанные самим Нёвиллетом, всем было всё равно. В кабинете управляющего не оказалось. Женщина с регистратуры покачала плечами, оглядев пустующий стол герцога. Николет не отчаивалась, решила пробивать условия для работы боем - не буквально, но с напором и уверенностью. Флегматичная женщина помогать почти не хотела - почти, потому что напрямую не говорила, но всем видом показывала, что ей нет дела до взбалмошной девчонки, пришедшей в беспорядочное место наводить порядки. Единственное, что смогла предположить уставшая от Николет женщина, не особо помогло - возможно, управляющий проводил время на ринге. Где ринг, что управляющий там делает... вопросы, на которые Николет не дали ответы. Слегка смятые документы в её руках шуршали, пока Николет дознавала, где проходят злополучные бои. "Внизу" - говорил любой заключенный. Николет била себя по лбу и театрально благодарила за очень подробные ответы. Внизу, черт бы их побрал. Они и так внизу! Настолько внизу, что голова сбоила ноющей болью от глубины, наверное, неизмеримой! На удивление, бои проходили внизу, как и говорили. Напустившая на себя спокойствие Николет спустилась по металлической лестнице к высокому рингу. Ринг, как кусочек сахара, облепили заключённые. Муравьи - подумала девушка. Крики, запах пота и железа защекотали уши и нос, дискомфортные мурашки прошлись по рукам. То был не её мир, совсем не её. Николет привыкла к тихому рабочему месту, порядку на столе и в документах, но жаловаться и бросать работу - верх глупости. Она решительно уверила себя в профессиональном желании довести работу до конца. Толпа болельщиков скандировала: "Давай! Давай! Бей!". Восклицания имели силу слова - отличались странной искренностью и естественными переживаниями за одного из бедолаг на ринге. Николет разглядела героев, привстав на носочки, чтобы пробиться сквозь широкие спины мужчин. Полуголые и потные бойцы на возвышенном ринге уже заканчивали. Правый боец кое-как держался на ногах - Николет увидела его первым и почувствовала укол жалости к парнишке. Боец слева стоял уверенно, держал стойку. Честно говоря, был покрепче сложен и порешительней настроен, странно, что проигравший бедолага посчитал, что сможет победить изваяние строгости и бравады. Когда у него подкосились и обессилили ноги - боец медленно повалился, но победитель придержал его за плечо, одобрительно что-то сказав с улыбкой. Красивый жест - Николет оценила разыгранную сцену благородства, но быстро вернулась в реальность. Восторженный болельщик впереди неё прокричал: — Управляющий! Так держать! Нашёлся. Николет не раздумывала, сразу поняла, что победитель боя - её потерявшийся кратковременный начальник. Сосредоточившись на нём, она стала пробираться сквозь бушующую толпу. С каждым шагом, становясь всё ближе, внимательная Николет следила за движениями герцога - вот он спустился вниз, ему подали полотенце, накинули на голую спину плащ с пушистым воротником. Когда она добралась впритык, герцог развернулся, и они встретились. — Николет, — она выучено, но тихо представилась, смешивая слова со зрительским гулом. — Прибыла по поручению Верховного судьи Нёвиллета. — А? — управляющий попытался вслушаться, но отвлёкся на пару одобрительных похлопываний по плечам от собственных заключённых. — Николет! — сказала громче, но снова не перекричала толпу. От управляющего сразу пахнуло солёным потом, когда он согнулся к её уху: — Мадмуазель, пройдёмте в мой кабинет, ни черта не слышно. В кабинете он наспех накинул рубашку, закрыв обзор к веренице шрамов на груди и шее. Любопытство загорелось на пару секунд, но пламя любопытства поглотило пламя профессионализма. Николет гордо села напротив рабочего стола управляющего, учтиво дождалась, когда он поспешно застегнет пуговицы на серой рубахе, и сложила рябристые от вмятин документы себе на колени. — Чаю? — спросил герцог. — Нет, спасибо. — Тогда приступим, — он уселся, откинувшись на спинку кресла. — Николет, — представилась она вновь. — Верховный судья Нёвиллет направил меня в крепость для отработки переписи населения и учёта каждого заключенного. Управляющий вскинул широкими бровями, услышав упоминание имени Верховного судьи, моментально понял, что девушка гордится рабочей связью с юдексом. Затем он принял документы от неё, бегло прочитал, проверил подпись и печать. — Я сам бы справился с этой работой, не обязательно вмешивать в дела крепости посторонних, — пробубнил он скорее иронично, чем грубо, не требуя ответа. — Как вы вообще прошли в крепость, espion? — Показала подпись юдекса. По его же наставлению. — Засиделся там, — критиковал управляющий легендарное имя. — Всю работу мне губит. Что ж! Гнать вас, мадемуазель Николет, я не могу. В моих силах только предоставить вам рабочее место и поспособствовать вашему скорейшему уходу. Не в обиду вам, просто мои заключенные ценят здешнюю изоляцию от мира. Фонтейну не следует вмешиваться в дела Меропида. — Я понимаю, наслышана, — она понятливо кивнула. — Юдекс предупреждал. Но поступила срочная заявка на перепись населения из-за... ну, вы знаете. Управляющий не оценил нерешительной скрытности. Сказал напрямую, словно с уколом: — Вы про то, что всё больше людей пропадает и превращается в воду? Да, слышал. Согласен с мерами - нужно знать каждого человека в Фонтейне, чтобы предотвратить будущие трагические пропажи. Но это не поможет. — Мне просто нужно выполнить свою работу, — взмолила Николет; потом уже со свойственным ей холодным расчетом объяснила: — Вы здесь главный, а мне важна моя работа. Поделитесь учетными анкетами заключенных, чтобы я закончила, как можно быстрее, и я сделаю всё, что в моих силах, чтобы не мешать вашим трудовым будням, герцог. — Ризли, — быстро исправил он Николет. — Что ж! Хотите увидеть свою койку? Управляющий Ризли потратил рабочее время на небольшую экскурсию для непрошенной гостьи. На удивление, он оказался исключительно приятной личностью - Николет ходила за ним тихой походкой, не оставляя стучащего по металлу эха от каждого шага, и слушала его добрый, но не лишённый жесткости баритон. Герцог объяснял коротко и понятно, так, как любила Николет. Иногда переходил на шутки, но Николет стойко держалась и пропускала мимо ушей любое проявление иронии - смех мешал работе. И всё же по ходу экскурсии Ризли оставил больше хороших впечатлений. Первым делом он показал ей столовую и объяснил абсолютное значение купонов. Многоступенчатая крепость оказалась масштабной, не такой, какой её описывали коллеги в офисе администрации Фонтейна. Теперь любое слово, сказанное ей на поверхности о крепости, казалось низким слухом, не внушающим доверия. Локальная столовая чем-то напомнила Николет её рабочее место - такое же чистое, небольшое и с несколькими столами. Она оценочно рассмотрела виднеющуюся из-за стены кухню, аккуратные столики, но размазанные силуэты заключенных старательно пропускала и даже не смотрела в их сторону, избегая лишнего внимания. Поэтому все вопросы негодующих заключенных - а что за гостья стоит рядом с управляющим? - вывалились на Ризли. Он мудро игнорировал негодование заключенных - лишь только строго зыркал на них, одним взглядом приказывая не влезать в разговор, и продолжал увлекательный рассказ о местной кухне. Жителям крепости хватало бьющего в цель и точного взгляда Ризли, они ему доверяли и мгновенно отставали. К девушке, начиная со столовой, ни один заключённый не подошёл, более того - даже не посмотрел в её сторону. Бараки вызвали у Николет скромную жалость. С ледяными эмоциями она осматривала жесткие кровати посреди холодных отсеков, внимательно слушала ровный тон управляющего, но внутренним голосом проявила крохотное сочувствие заключенным. — На жестких кроватях лучше думается о хорошей жизни без преступлений и оплошностей перед законом, которую они потеряли, — опытно объяснял Ризли. Он показал ей и ринг, где они встретились час назад. Место выглядело уже знакомым, но теперь пустующим: разбежался весь народ, отсек кидался в разговаривающего Ризли эхом. Здесь Николет особенно внимательно заметила, с какой гордостью и честью управляющий рассказывает о крепости. Могло показаться, что Меропид - дело его жизни, предназначение, как любила выражаться Николет, но в его дружелюбном выражении лица и закрытой позе с руками на груди крылось что-то другое, более сложное и личное. Захотелось вытащить находку наружу, понять, чем именно Ризли дорожит здесь, а главное - почему, но Николет честно понимала, что герцогская правда не её дело. Производственный этаж они осмотрели мельком. Ризли, по-хозяйски ступающий среди механизмов, как по уставу рассказал Николет о правилах жизни в крепости. Правила Николет уважала в любом проявлении, наверное, даже любила, ведь правила - основа спокойной жизни без хаоса. Уже слегка освоившись среди цвета ржавчины, она сосредоточенно слушала, но вдруг заметила, что всю экскурсию прошла с документами в руках, помятыми и потерявшими былой презентабельный вид. В потоке рассказа Ризли заметил её смущённый вид: — Нужно скорее показать ваши личные апартаменты, чтобы вы сложили вещи, я угадал? Николет достался пустующий барак с двумя кроватями. В одиноком отсеке навязчиво пахло железом, на полу хрустели крупицы коррозии, но Николет со всеми условиями была согласна. Впрочем, сложилась смутная уверенность в том, что герцог выдал ей одну из самых сносных комнат. Уточнять Николет не стала. — Полагаю, для вашей работы понадобится стол, — уточнил Ризли и дождался от Николет сдержанного кивка. — Я распоряжусь, поставим здесь стол. В документах было сказано, что вам хватит трёх дней для всеобщей переписи крепости? — Не больше. — Отлично, — герцог опёрся спиной о холодную стену. — Скоро принесут ваши вещи с регистратуры. Обживайтесь. Я выдам вам купоны на три дня для столовой. — Не стоит. Я уважаю ваши правила. Не делайте исключения в правилах ради одного, иначе правила потеряют силу, которую вы в них вложили. Я заработаю купоны, — не успел Ризли удивиться и возразить, Николет уже перебила его: — Единственная просьба - я бы попросила у вас любой атрибут жизни мне в отсек. — Pardon? Совершенный ровный голос Николет мог сопоставиться только с идеально спокойными колосьями в поле в безветренную погоду. Она безэмоционально растолковала своё требование: — У вас в крепости мёртвый порядок - заслуга, достойная гордости, но для плодотворной работы не хватает украшательства, которое задаёт спокойную обстановку для работы, — тут, казалось бы, Ризли понял, о чём говорит девушка, но на всякий случай выдержал паузу, чтобы добиться от неё объяснений повнятнее. Она заговорила прямо: — Любого растения достаточно. Оно расслабит обстановку заключения. — Цветы? — с улыбкой предложил Ризли. — Подойдут. — Девушка впервые меня просит подарить ей цветы, мадмуазель Николет. — Не подарить, — сдержанно Николет исправила управляющего. — Я прошу достойных условий для работы. Хотя думаю, может показаться, что я обременяю вас лишней работой. — Не беспокойтесь. Подготовлю для вашего трехдневного заключения что-нибудь живое и растительное, чтобы... как вы сказали... задать спокойную обстановку для работы? Через быстро идущий час, когда старательная Николет разложила вещи и подготовила бумагу со статистикой и письменные перья, к ней в барак внесли деревянный стол с ящичками. Она отошла в угол комнаты, чтобы не мешать заключенным разворачиваться с массивным грузом в руках, и молчаливо указала пальцем, куда следует поставить её новое рабочее место. Третий неучастливый наёмный работник, видимо, в погоне за купонами выполнил последнее поручение - вручил девушке скромный букет цветов и вазу. — От управляющего. Фонтейн славился разнообразной и богатой флорой, но Ризли отчего-то остановился на самом несложном выборе, пусть Николет тайком и думала, что внимательный управляющий решится её удивить роскошным букетом. Но за рамки рабочих отношений он не вышел, что радовало, и выбрал герцог самый незатейливый цветок - Асфодель.Когти из хрусталя
День первый
Ты будешь последним гостем за круглым столом любви Другие гости-воришки растащили столовое серебро Древесина колется тает снег Властелин всего кроме ее любви Повелеваешь смешными богами людей но не прибегнешь к их силе которая у тебя в руках, Ты - властелин властелин всего кроме той которую любишь". Вот что сказало мне хрустальное платье. Робер Деснос
В своё первое утро Николет предприимчиво заработала первые купоны, взявшись пришивать неизвестному заключённому заплатку на износившуюся рубаху. Он вежливо спросил имя гостьи, однако она не ответила, решив сохранить интригу ради своей безопасности и ради здравого смысла - спустя три дня она никогда в жизни не увидит жителей крепости, оттого смысла захламлять голову лишними именами не было. Но заключенный не обижался, наоборот, понял отстранённую девушку, даже поддержал в её стремительном желании от всех обособиться и не сливаться с местной жизнью. Николет не понимала в людях навязчивого желания постоянно болтать, граничащим с напускной воспитанность. Он всё болтал и болтал, рассказывал о прошлом на поверхности, о преступлениях, за которые его сослали сюда, на дно, болтал добродушно и в каком-то смысле мило, но не давал вставить ни слова в свой поток речи. Люди тут изголодались по общению, Николет понимала грустную истину, многим хотелось вот так вот посидеть в бараках и просто, как соседи по дому, излить все душевные внутренности, поэтому Николет учтиво прекратила попытки отвечать, вшивала заплатку и тихо слушала долгий монолог хриплого голоса. Позже Николет перешила заплатку, чтобы получилось аккуратнее - в первый раз пара стяжков вышла кривой из-за недостатка света в крепости. Времени жалко не было - особенно в месте, где понимание времени размывается. На полученные купоны получилось позавтракать - кстати, сносной и по размеру, и по вкусу порцией. В столовой случилось знакомство с маленькой медсестрой Сиджвин. Девочка сверлила взглядом новенького обитателя крепости весь завтрак, поглядывая из-за угла, как плохо обученный шпион, может, стеснялась и не решалась подойти к странной незнакомке, но, как выяснилось, Сиджвин была не из робких. Она воспитанно подождала, пока Николет закончит завтрак, чтобы не отвлекать девушку, и подошла к ней, когда загадочная девушка сдала опустевшую посуду. — Это тебе Ризли попросил найти букетик? — мило спросила Сиджвин, в интересе склоняя голову. — Да. Ты здесь живёшь? — И работаю! Разговор завязался легко и просто. Успокоило и то, что задорная Сиджвин согласилась пройти опрос для переписи. Она думала, что будет весело, но задающая вопросы Николет напомнила бедной и скучающей медсестре самую неожиданную личность в крепости - Ризли, а именно Ризли в его частые моменты изоляции в кабинете, когда приходилось заниматься волокитой с документами. Сиджвин отвечала быстро, стараясь сохранить любопытство, но чересчур увлеклась рассматриванием умиротворённого лица Николет. Девушка преобразилась за своим рабочим столом, её осанка выпрямилась, а огненосные глаза заблестели, даже голос оживился. Сиджвин понравилось проходить анкетирование, какой бы рутинной и унылой не выглядела работа Николет - в знак благодарности за проведенное время медсестричка оставила на столе цветочную наклейку и купоны. После обеда Николет поднялась в кабинет Ризли, чтобы отчитаться. Помимо короткого отчета девушка чувствовала и иную надобность увидеть управляющего: он стал олицетворением безопасности и спокойствия в крепости, хаотичной и одновременно утонувшей в порядке. Другими словами - Ризли вошёл в привычку здешнего своеобразного общения. С ним она не скрывала своё имя и миссию, с которой её направил Нёвиллет, что натолкнуло Николет на мысли о временной привязанности по долгу службы. Привязанность - не плохо, но сосредоточение на работе всё ещё оставалось главным приоритетом. — Один этаж прошёл опрос, — уведомила она Ризли, присаживаясь напротив. — Информацию о переписи ста пятидесяти заключенных и одной работницы я уже оформила и запаковала в письмо. С вашего разрешения я бы хотела отправить промежуточные данные Верховному Судье. Сегодня Ризли выглядел уставшим и сохранял вокруг себя атмосферу жесточайшего трудоголизма. Николет плохо знала управляющего, но, подумав, согласилась с тем, что ночью он не спал. Можно было понять, почему - она тоже долго не могла уснуть на новом месте с изменённым давлением и философичным пониманием ощущения глубины океанского днища. Однако для Ризли особенности крепости - привычки. Получается, работал. Но сонный взгляд управляющего быстро преобразился после просьбы Николет. Очень умело и искренне Ризли улыбнулся, кивая и постукивая по столу, словно намеком. Николет поняла намек и быстро взложила письмо к руке герцога. Он отодвинул от себя неопознанного содержания документы и осмотрел конверт. Каллиграфический почерк, иначе быть не могло, идеально выглядящая бумага и выученные должности Нёвиллета в строке адресата. — Вы пользуетесь местными чернилами? — не двигаясь, но осторожно посматривая на документы герцога, спросила Николет. — Да. Кажется, — бодро ответил Ризли и отложил письмо на край стола. — Если честно, не разбираюсь в теме. Официальные бумаги рассматривались пристально и с плохо скрываемым интересом. Николет будто бы уточняла у Ризли молчаливой навязчивостью, можно ли прокомментировать заполнение его документов. Ризли деловито подпер подбородок рукой и улыбнулся. Тогда Николет выплеснула накопившееся: — Местные чернила грязнят бумагу, с ними трудно работать, хотя, справедливости ради, уровень заполнения бумаг у вас потрясающий. Но я всё же настоятельно рекомендую сумерские чернила. Они не мажутся, у них маслянистая основа, и в Сумерской Академии изобрели вещество, стирающее чернила с бумаги. Ризли удивился - Николет даже наклонилась вперёд, рассказывая невероятные истории о чернилах! И голос её наполнился живой ноткой, потерял прежний профессиональный холод, как будто пропустил Ризли в категорию редких людей, услышавших звонкий, как колокольчик, голосок девушки. — Ого, — он хохотнул. — Очень... полезная информация! Но пером я пользуюсь редко... обычно ручка выручает, просто перьевое заполнение бумаг требует только ваша администрация. — О, — Николет с досадой осознала бессмысленность своего совета. — Но я закажу сумерские чернила, спасибо, douce Николет. Чаю? Задумчивый вид её лица, хмурые брови и аналитический взгляд позабавили Ризли. Абсолютно бытовой и простейший в своем естестве вопрос заставил Николет обдумывать ответ на уровне сложнейшего философского изречения. Но неожиданно она кивнула, и Ризли, ведомый маленькой победой, прихлопнул ладонями по столу. Чутко прочувствовав подвешенное состояние девушки, Ризли расслабил обстановку тихой и незамысловатой музыкой. Николет под похожие композиции работала на поверхности в офисе, но сейчас удивилась - возможно, впервые слушала приятную мелодию вне рабочего времени. Как образец легкости и уравновешенности, Ризли поставил белую чашку с оранжевым чаем перед бесшумной Николет. Сразу поспешил объяснить: — Не разбавленный и без сахара. Угадал? — Да, — она кивнула, всмотревшись в блестящую поверхность чая. — Спасибо, управляющий Ризли. Впервые рискнув назвать герцога по имени, Николет испугалась и взъерошилась, когда на слова благодарности Ризли отреагировал строго опущенными уголками чётких губ. — Я не против менее официального общения, только если ты не против. Не называй меня управляющим и не усложняй. Он вновь удивил Николет способностью к исключительной свободе и легкости в обращении с, казалось бы, высокопоставленным лицом. Перспектива говорить с герцогом упрощённо, так, будто бы они закадычные друзья, шла вразрез с воспитанием и привычками дисциплинированной Николет, но то была способность Ризли - железная искренность и справедливое отношение к собеседнику. Пришлось побороться с самой собой, чтобы осознать, что прерогатива называть управляющего только по имени, приятно оседает в груди. — Я здесь для выполнения работы, а не для поиска друзей, — напомнила Николет и себе, и Ризли. — Но мне льстит знание того, что я могу обращаться к тебе проще. Это сделает рабочий процесс легче и быстрее. Ещё одна победа Ризли ознаменовалась его хитрой улыбкой. Вальяжно сев за стол, Ризли отпил сладкий чай из черной кружки и посмотрел на девушку. Точеные черты её лица подчёркивали деловитый характер девушки - впервые управляющий оценил её не как личность, но как женщину, как человека, имеющего внешние данные, специфическую красоту и индивидуальность. Ризли понравилось рассматривать и находить новые детали, невиданные до сих пор, например, светлые глаза и сухие губы. Холодная и отстранённая красота Николет отметилась странным действием - от избытка внимательности Ризли по-охотничьи прикусил губу, и Николет засмущалась. — Извини, выглядел, как придурок? — он вышел из транса и рассмеялся. — Слегка, — Николет отвечала всегда честно. Однако ситуация, разительно отличающаяся от любого её опыта общения с мужчинами, заставила отреагировать Николет самым нетипичным для неё образом. Николет улыбнулась, и выбила из Ризли удивлёно-восхищённый выдох. Чтобы скрыть улыбку, она срочно отпила чай и прикрылась кружкой. "Черт" - пронеслось у неё в голове. Странным образом мысли о работе испарились - стало непривычно из-за пустоты в голове, не обременённой тревогой об идеальном, но свобода и любопытство заставляли сердце разгонять кровь по организму интенсивнее. Старающаяся всё свести к логике Николет сразу поняла, что, возможно, только лишь на секунду проявила симпатию к мрачному, но открытому управляющему. Похоже, он умело выстроил мост к её закрытой человеческой сути, позарился на святую святых - на её одиночество и замкнутость. Николет просчиталась, позволив случится любопытству к Ризли, но логика, виноватая во всём, неожиданно выступила и адвокатом. Она подсказала, что ругать себя за эмоции - бред, поэтому послушная девушка незаметно глянула на Ризли, чтобы подметить черты его строго лица, как статуи. Массивный и надежный управляющий отвечал ей таким же задумчивым взглядом. Когда игра в гляделки надоела и Ризли, и Николет, управляющий заговорил: — Цветы ещё живые? — и, как не странно, атмосфера естественным образом сразу обрела спокойствие, будто бы тех секунд стеснительного озарения не было. — Да, — Николет подыграла его умелому вопросу, чтобы освободить их от неловкости, ведущей contra legem их принципов. — Спасибо за них. В бараках теперь не так уныло. Но я хотела бы попросить о ещё одном одолжении. — Что угодно. — Лампа. В крепости темно. То, с какой легкостью Ризли шёл на уступки, опустив тот факт, что Николет - ненужная здесь никому гостья, отнимающая время у всей крепости, восхищало и пугало одновременно. Лампа и впрямь появилась к ужину, управляющий лично притащил её в отсек Николет и организовал на столе. Николет немного взбунтовалась, когда он случайно затронул аккуратно сложенные на угол стола бумаги. Герцог мгновенно поднял руки, словно сдающийся закону преступник и с ухмылкой сказал: — Прости. — Ничего, — сдержалась она. Любовно поправив документы так, чтобы они встали идеально в угол стола, девушка спокойно выдохнула. Долгожданная лампа, наконец, была проверена - работала без сбоев и заполняла комнату жёлтым светом кор ляписа. Вдруг Николет заметила, что Ризли сщурился на каждое включение света. — Зрение? — коротко спросила она, но даже в одном слове Ризли разобрал смысл полномасштабного вопроса о его зрении. — Нет, — отмахнулся он и опёрся руками о её стол - на этот раз, контролируя движения, чтобы не сбить порядок хозяйки на деревянной поверхности. — Редко выхожу на поверхность, наверное, привык к здешнему свету. — Когда ты выходил в последний раз? — уточнила Николет. — Не помню, — честно ответил он. — На собрании с Нёвиллетом, кажется, точно был. Потом заработался, не находил причину подняться к вам наверх, да и времени не было. Ты уже должна была заметить, что здесь с пониманием времени беда. Последнее собрание состоялось три месяца назад - Николет точно знала, потому что именно она подготавливала документацию к спонтанному фонтейнскому совету. Загрузившись, девушка не знала, что ответить, стало тяжело придумывать слова для Ризли: она постоянно старалась анализировать и искать лучшие варианты ответов, которые способны запомниться и впечатлить. Странное желание - насильно понравиться, но Николет связывала глупейшее пресмыкательство с авторитетом Ризли. Он её фактический начальник, пока работница администрации находится на территории крепости, и логичная цепочка раздумий привела Николет к статусности и силе личности. Пока она сжималась, вырыскивая в поисках идеального ответа, Ризли просто спросил: — Поужинаем вместе? Хватило одного дня, чтобы понять, что с Ризли логика не работает. Изумляющая вещь - в его вопросе не было ни капли намёка, ни капли нарушения личных границ, ни капли лишнего подтекста. То, насколько Ризли был прост, делало его настолько же сложным. Заскучавший в крепости, он искал собеседника и причину выйти из кабинета, и Николет понравилась мысль о том, что роковой причиной станет она. Пришлось сдержанно кивнуть, слова показались излишни - могло бы показаться, что Николет ожидала предложения поужинать. Но быть честной перед самой собой - главнейший принцип дисциплинированной жизни, поэтому Николет спокойно приняла предложение и проследовала за Ризли. За ужином в столовой Николет держалась тихо и в очередной раз проявила себя, как достойная слушательница. Ризли говорил о многом, но не о себе, рассказывал о крепости, местном производстве и подмечал особенности жизни на дне океана. Рассказывал он в ярчайшем проявлении интереса, насколько то вообще было возможно. Николет слушала, наслаждалась приятной беседой и отметила способность Ризли влиять на её мысли - она вновь забыла о работе, дала себе отдохнуть, не утопая в тревоге из-за невыполненного анкетирования. И во всей естественности рассказа Ризли всё равно оставлял за собой право остаться загадочным. Николет напыжилась, выпрямилась за столом, оставив тарелку, и оценила искренние глаза управляющего. Он много говорил, но и много молчал, точнее, умалчивал о любом факте, кричащем о чем-то важном и значимом. Реальность замылилась, и Николет потерялась в мыслях, посматривая на увлеченного рассказом Ризли. Горячее пятно чувств расплылось по телу и остановилось в груди из-за резко осознанной гордости за то, что такой человек, как управляющий, тратит своё драгоценное время на кого-то вроде Николет, из-за того, что он так просто и легко проявляет внимание. Влияло ли на отношение Николет к ситуации то, что её буквально закрыли в тюрьме с этим мужчиной, или то, что работа неожиданно разнообразилась неординарной обстановкой, она не знала, но Николет ни разу не поддавалась вниманию от других людей, пока не оказалась здесь. Самое приятное - увидеть себя с другой стороны и понять, что привычная и выверенная до деталей жизнь ещё способна удивить Николет. Она не строила воздушных замков, не обнадёживала себя девичьими грёзами, но, засыпая спустя первый день, вспоминала выглядывающие шрамы из-под рубашки, участливый взгляд и дерзкое лицо. Ризли открылся перед ней настоящим человеком-впечатлением, искусно смоделировавшим для неё свободу в тюрьме. От незначительного поступка, ознаменовывающего элементарную доброту, от простейшего внимания становилось волнительно. Может, она и правда стала заключенной, а Ризли, как волк, вцепился в неё когтями? Николет отогнала грубую мысль - если у Ризли и были когти, то не смертоносные, а нежные и бережливые. Внезапно пространство крепости сократилось только до них двоих.Заключенная и бунт
День второй
Смерть, уникальнейший вариант невидимых красот, возлежит на ложе упокоения. Я поэт в бунте против правил, то есть творец плохого поведения. Франсис Пикабиа
С трудом и отекшим лицом Николет кое-как встала с дробящей спину кровати. Она не заметила сразу, но в отсеке держался приятный утренний цитрусовый запах. Пришлось принюхаться - сонная девушка увидела у себя на столе сочный плод яркого пузырина. Не пришлось долго гадать, от кого она получила аппетитный подарок, ответ держался на поверхности. Подарок стал причиной короткой улыбки, Николет мгновенно поняла, что пузырин тут считался роскошью, не каждому дозволенной, оттого символичный подарок обрёл нотки дороговизны и важности в стенах тюрьмы. В процессе работы молчаливая Николет заметила, что Сиджвин говорит о Ризли не с уважением, которое было свойственно каждому заключенному, а с заботой и детским трепетом, как будто бы говорила о родственнике. "Об отце" - хотелось добавить конкретики, но Николет не рисковала делать настолько резкие выводы о взаимоотношениях медсестры и управляющего, сошлась только на том, что эти двое заметно дорожат друг другом, и тему закрыла. Сиджвин с нескрываемыми эмоциями искала причины навестить девушку в её импровизационном офисе среди бараков, много, но фильтровано болтала о жизни здесь, укрепляя Николет в мнении о том, что весь порядок в крепости Меропид - заслуга одного только Ризли. Заполняя анкету об очередном заключенном, Николет осенила крохотная живенькая мысль, кроющаяся в том, что она хотела бы поспрашивать Сиджвин ни сколько о крепости, сколько об управляющем. Проявление такого частного и бьющего в конкретную цель любопытства напрягло девушку: она не рвалась к новым любовным похождениям, не стремилась сойтись и сблизиться, но расчувствовавшиеся и поддавшиеся слабости мысли указывали на обратное. Межличностные отношения Николет не порицала, местами даже хотела - и дружеские, и любовные, но каждый раз обрывала любую проявившуюся связь оправданием работы. Выбирая между офисом и личным счастьем, Николет останавливалась на офисе, исписанных черновиках, статистике и документах. И так странно было осознавать, что Ризли, скорее всего, тоже выбирал рабочий кабинет. Он харизматичный мужчина с твёрдым характером - человек, способный выстроить любую необходимую ему связь, но Ризли не пользовался ресурсом лёгкого темперамента и своей исключительной общительности, плыл по течению, справедливо отдавая всего себя долгу службы. Позиция, достойная восхищения. Николет скосила строчку чернильных слов вниз, пока размышляла, и несдержанно выругалась, когда увидела оплошность в документе. — Ты завтра уйдешь? — спросила Сиджвин. — Да, — вздохнула Николет. — Надеюсь, успею доделать перепись. — Будем скучать, — так просто сказала медсестра и оставила Николет наедине с добрыми словами, спрыгнув с её кровати и утопав к выходу. Знала бы, с каким эмоциональным трудом придётся столкнуться в командировке, Николет вряд ли бы согласилась на рискованную работу. Всё её нутро поднимало бунт - бунт против логики и отрешенности. Так захотелось ответить малышке Сиджвин, что она тоже будет скучать, хотя куда там, знакомы всего пару дней, но сложнейшая система эмоций наперёд гнала в шею факты и глупые издержки логистической работы - на самом деле пары дней достаточно. Достаточно для того, чтобы понять, что в крепости Меропид есть добрые и справедливые люди - парадокс - они есть в тюрьме с убийцами и ворами. Захотелось рвануть в водопад игнорируемых чувств, нырнуть, ударившись о воду, и не вылазить, остаться. Сегодня Николет с трудом зашла в кабинет герцога. Предчувствовала сложности в разговоре - опять же, из-за того, что позволила раскрепощающим мыслям раскрутиться в голове, из-за чего воображение заиграло, и появилась надобность в человечности и эмоциях. Лучший вариант прекратить безумие и калейдоскоп взбунтовавшихся чувств - скорее закончить работу и тихо уйти. Управляющий Ризли пересчитывал учетные карты заключенных под слабо доносящуюся до его ушей музыку. Появление Николет вывело его из состояния сосредоточенности и трудовой одержимости, он с пробудившимися огнями в глазах посмотрел на девушку и поприветствовал её. Николет кивнула, опустив лишнюю вежливость и начала: — Я почти закончила, мне нужны учетные карты производственного отдела, чтобы сравнить ваши записи с моими. Ризли не был глупцом и быстро заметил нарочитый холодный тон в словах девушки, а она растерянно высмотрела в его недовольном взгляде осуждение напускного равнодушия. И тогда её поза лишилась уверенности, а кабинет стал давить дискомфортом хозяйского укора. Но Ризли быстро сдался, не смог нападать на Николет молчаливой критикой - в конце концов, какое ему дело, располагает ли она к себе или нет? Он отсчитал десять толстых папок, сшитых белыми канцелярскими шнурками, и положил их на край стола. Он хотел было предложить донести их, помочь, но вместо этого выпалил молитву: — Надеюсь, ты не против расслабиться и потанцевать со мной? Николет посмотрела влево, затем вправо, искала что-то, хотела спрятаться от вопроса, но успокоилась и смягчилась, когда увидела во взгляде мужчины сожаление о предложенном. Необдуманным поступком осветилась правда - Ризли тоже терзался странными мыслями, но, в отличие от Николет, его терзания контролировались и, кажется, никак не мешали Ризли, беспокоился он только за комфорт девушки, чье время мог отнять и чью честь мог задеть. Осторожно подойдя к ней, как-то чересчур близко, что от него сразу пахнуло влагой, бергамотом и потом, Ризли протянул руку. Николет посмотрела на ладонь со шрамами с нескрываемой опаской. Принять руку - перейти грань, сдерживающую Николет в аскетичной жизни, с которой она была более чем согласна и которой, откровенно говоря, дорожила. Но Ризли тот ещё бунтовщик, продержал руку с упорным старанием, долго и красноречиво, что девушка сломалась и неосознанно ступила шаг к управляющему, сокращая между ними дистанцию. Его рука оказалась большой и сухой. Ладонь ювелирно приняла девичьи пальчики и обволокла их. Боксерская лента, обмотанная вокруг его ладони, мягко коснулась чувствительной кожи её ручки - без намеков и спешки. Они с удивлением посмотрели на союз их рук, особенно поразилась Николет - она остолбенела и забила панику. Сложилось впечатление, что она перешла границу между коллегами и друзьями, но Ризли поспешил успокоить застрявшую на месте девушку: — Просто танец, чтобы ты расслабилась, — но затем он честно признался: — И чтобы расслабился я. Устал. Внушенное чувство безопасности и мнимая причина танца успокоили Николет, она поддалась ближе и позволила Ризли положить сильную руку себе на талию. Одновременно пришлось вслушаться в мотив мелодии, чтобы вместе вступить в движение спонтанного танца. Пусть Николет и позволила случиться контролируемому сближению, держалась она отстранённо, почти не прикасалась к высоким плечам герцога, и бережливое отношение к его личному пространству явно не понравилось Ризли. Он решительно приподнял Николет за талию, как куклу, она ахнула от неожиданности и приземлилась ближе к мужчине, впритык к его груди. Ризли по-хозяйски, но без резких движений, положил руки девушки себе на грудь, двигая ею, как марионеткой, и вернул истосковавшуюся по талии Николет ладонь на изгиб её тела. — То, как надо встать - единственное, что я знаю о танцах, — признался он, посмеявшись. Его твёрдая грудь волнительно гудела от голоса, и Николет сглотнула, прочувствовав под пальцами вибрации его баритона. — Ведёшь ты. Вблизи Ризли увидел белизну её кожи: прозрачное незагорелое лицо, молочные руки, гипсовые пальцы у него в руке - это открытие было очаровательно, и впечатление девушкой сильнее заиграло в груди. На фоне темноватого и черноволосого Ризли спокойная девушка резонировала холодными цветами зимы. Пахло от неё точно так же - свежестью и легкой сонливостью. Девушка двинула их тела, подгадав смену мелодии, и они зашагали в танце. Николет нещадно старалась, глядела в пол, внимательно следила за ходом их ног и направляла переминающийся танец по свободному пространству кабинета. Николет не могла спокойно насладиться происходящим, потому решила отдаться усердию и труду в организации сносного танца и утонула в старании. Ризли наблюдал с животной бдительностью. Девушка в своей преданности делу и результату была уж слишком прелестной и хорошенькой - просыпались давно забытые горячительные порывы, ушедшие давным-давно вместе с юношеским бунтующим характером. Пришлось посмотреть в сторону, чтобы отвлечься от лицезрения милой картины и слегка сбавить обороты. Николет высунула язык, так сильно она старалась красиво переставлять ноги, ведя мужчину в грубоватом и неказистом танце. И, отдавшись делу всем стремлением и усердием, девушка растворилась в стихийном союзе управляющего и его временной заключенной. Музыка остановилась, но они ступили в тишине лишние пару раз и только тогда замерли. Николет подняла голову вверх, чтобы посмотреть на Ризли, неожиданно, с благодарной улыбкой - Ризли растаял. — Мадмуазель, — он шутливо поклонился ей. — Спасибо за танец. Рядом с ним проявляться и дурачиться как будто бы не запрещалось, и Николет позволила себе ответить ему тем же, поклонившись и коротко усмехнувшись: — Мсье, вы прекрасный партнер. Пока она кланялась в реверансе, Ризли смотрел на раскрывшуюся девушку, и отдыхал - теперь действительно отдыхал. — Я... — он застрял в начале фразы, засмотревшись на Николет. — Помогу донести папки с учетными картами. — Я справлюсь, — Николет отмахнулась от предложения помочь. — Наверху и не такие тяжести ношу. Спасибо. — Ты там работник месяца, да? — Да, — сквозь сдержанность просочилась улыбка. — Каждый месяц. Разговорились. Ризли цеплялся за любую возможность задержать Николет подольше, насколько позволяла их работа. Разговор случился плодотворным. Оказалось, Николет - выпускница Сумерской Академии, одиночка и в действительности лучшая работница за последние пять месяцев при администрации Фонтейна. О себе Ризли не рассказал ни слова, только поддерживал одностороннюю беседу, следил за редкой жестикуляцией девушки и подмечал новые детали внешности, голоса, взгляда. Но о благоразумии Николет решилась напомнить самостоятельно, когда аккуратно спросила, как долго она находится в кабинете управляющего. И всё же герцог помог донести учетные карты, но не для того, чтобы отметить слабость девушки, а для банальной помощи и короткой возможности задержаться рядом. Уже у неё в отсеке Ризли с осторожностью спросил закономерный вопрос, преследующий девушку не в первый раз: — Завтра отбываешь? — Да. — И как настрой? — Соскучилась по солнцу, — обрывок фразы, как лезвие, резануло по самомнению управляющего, ведь упоминание солнца звучало, как насмешка. — Прости. Я не жалуюсь на твою крепость, но по солнцу правда соскучилась. У тебя здесь здорово. Думаю, ты понимаешь, о чем я. — Понимаю, ma cherié Николет, — без обид пропел Ризли. — Всё хорошо. Это специфика моей работы - глубина океана и темнота. Но думаю, дай я тебе шанс ненадолго выйти, ты бы отказалась. Работа важней, верно? — Дай ты мне шанс? — с интригой повторила Николет. — То есть я не могу выйти, когда захочу? Я твоя заключенная? — В Меропид трудно попасть, из Меропида трудно выйти. Если угодно - да, ты заключенная. — Похоже на похищение, — пошутила Николет. Слышать её смех до того было непривычно, что Ризли стопорился, как мальчишка, впервые увидевший очаровавшую его женщину. Конечно, хотелось бы, чтобы Николет осталась подольше, чтобы продолжила развеивать периодическую рабочую скуку и пустившую здесь корни рутину, но он был ей никем - правда, возвращавшая и Ризли, и Николет в реальность. Люди встречаются, следуя по течению жизни, но быстро расходятся, и это в порядке вещей. И любой бы солгал, если бы сказал, что управляющий и временная заключенная не желали бы двигаться в одном направлении бунтующего течения.Терпкое объятие
День третий
Цветок светится красным. На меня дует холодный воздух. Я проснулся или мертв? Мир далеко-далеко Часы медленно бьют четыре. И я не знаю, как долго Я падаю в твои объятия. Эмми Хеннингс
Завершающий день работы Николет начала с нетипичного для неё карманного зеркальца, в которое смотрелась около пяти минут - прихорашивалась. Прихорашивалась, как она условилась, только лишь для себя самой, но Николет не умела обманываться, поэтому честно знала, кто является причиной сложной утренней попытки подняться на гору красивости и одобрения. На столе уже привычно стоял подарок для неё. На этот раз управляющий тайком оставил керамический теплый чайник и чашку. Николет оценила знак внимания - ягодный чай пришёлся кстати для раннего пробуждения и плотной работы. Опросив последних заключенных, в примерно послеобеденное время Николет закончила заполнять анкеты, упаковала их в итоговый конверт и выдохнула. Сбор вещей, уборка отсека и благодарственная шоколадка для Сиджвин заняли обед, после которого остался последний пункт в прощании с крепостью. Ризли услышал, как к нему поднимается девушка, и сразу определил по легкости шага, что направляется к нему именно Николет. Он отложил ручку и встал, чтобы без лишних вопросов налить гостье приветственный чай. Она вернула ему учетные карты, показала результаты переписи, проставила печати на бумагах. Со светлой печалью Ризли подписал девушке личную документацию, подтверждая и узаконивая факт её работы в крепости Меропид. Николет тихо и недвижимо осталась сидеть напротив, не решаясь сказать прощальное слово, поэтому допивала чай и думала о скорейшем уходе - возможно, об уходе из крепости, подальше и навсегда, но на самом деле Николет хотела бежать от неловкости и недосказанности, повисшей в кабинете управляющего. — Приятно было поработать, Ризли. Работа закончена, все заключённые прошли перепись и встали на учёт гражданства Фонтейна, на этом всё, — она допила чай и привстала. Неожиданно резкий жест Ризли заставил её осесть обратно. Герцог взвел рукой, приказывая вновь приземлиться на стул, и стало понятно, что без его разрешения никто не выйдет ни из кабинета, ни из крепости. — Не все заключённые прошли твоё анкетирование, — напомнил он. — Не все? Но твои учётки совпали с моими анкетами, — Николет забеспокоилась и стала навязчиво искать ответ в молчаливом и грозном Ризли, но одного его решительного взгляда хватило для понимания её просчёта. Николет произнесла вердикт: — Я не проанкетировала тебя. Ясно. Профессионально выверенные движения без лишних эмоций преобразили секунду назад волнующуюся Николет. Теперь она умело выудила из документов бланк, достала из кармана ручку и с холодным расчётом посмотрела на управляющего: — Представься. — Ризли, — и только. Он сложил руки в замок, оценочно осматривая девушку. Николет сразу поняла, что Ризли - ненастоящее имя. Знакомиться с ним заново не входило в её планы перед уходом из крепости, но работу следовало окончить. Она записала возраст, рост, вес, особенности внешности - Ризли описал и показал ей самые характерные свои шрамы на шее, руках и лице под глазом. Место работы и краткое описание личности Николет записала без дополнительных вопросов. Когда очередь дошла до биографической справки, Ризли незаметно смутился, но решил раскрыть все карты, как только неподвижная Николет спросила о прошлом: — Детство? — Сирота, — её рука слегка дрогнула, когда представилась надобность записать печальное слово. — Юношество? — Заключение в крепости Меропид, — он ждал этого вопроса и ответил с улыбкой. — Имеешь в виду работу в крепости? — не поняла Николет. — Заключение, — настоял управляющий. — Ты был... заключенным? — она уточнила, выдав удивление на лице. — Кхм. П-причина? — Убийство. Ручка остановилась в миллиметре от бумаги. Николет переваривала услышанное. Наконец, напускная гармоничность лица рухнула, и девушка перевела взволнованный взгляд на Ризли. Он смотрел на неё прямолинейно, возможно, выжидал, когда Николет сбежит или осудит, но она подарила ему самый сочувствующий и самый понимающий взгляд. Пришлось многое в себе побороть, многое в ускоренном темпе сопоставить - вскрывшиеся факты наложились на характер управляющего, и Николет расслабилась, когда поняла, что утвердилась в симпатии к этому простому человеку со сложной судьбой. — Расскажешь? — она отложила бумаги. — Тебе интересно? Думал, спешишь поскорее сбежать, — рассмеялся Ризли. — Я выполнила работу и, полагаю, теперь у меня есть свободное время? Располагающий к себе Ризли подлил ей чай в кружку, четко понимая, что пить она всё равно не будет. Уже настроившись на прощание, управляющий был не прочь провести время за приятной беседой с исключительным человеком, который, увы, не захотел войти в его жизнь и разрешить крепости переиначить свою суть. Николет слушала, иначе не могла. И к Ризли тянуло! Теперь открыто, без пряток от самой себя и лжи, она слушала и жалела о сложностях, с которыми столкнулась, жалела о свободных дозволениях, которые так недальновидно разрешила себе, но не жалела о знакомстве с герцогом. Если он останется трепетным воспоминанием - Николет не будет против. Пусть воспоминание греет её по ночам, в одинокие вечера и каждое утро, приветствующее Николет драгоценным солнцем. — Тебе, наверное, пора? — с небольшой надеждой спросил Ризли. — Сейчас наверху вечереет. Отведя взгляд, Николет уязвимо приобняла себя за плечи. Чёртов Ризли со своими чёртовым щенячьим взглядом. — Честно говоря, — будь, что будет, — не хочу уходить, mon toutou. Но да, и правда пора. Он не умел отпускать, а она принимать. Они посидели ещё какое-то время, собираясь с мыслями, и одновременно поднялись. Николет взяла в руки драгоценные документы, подписанные Верховным Судьей и Управляющим крепостью Меропид, медлительно двинулась в сторону лестницы, но неуверенно остановилась. Её терзало чувство недосказанности, сравнимое с резким падением вниз с небесных скал Ли Юэ, и вот так вот прожить какое-то время - тяжёлая ноша, к которой Николет не была готова. — Знаешь, — она обратилась к Ризли с ностальгичной улыбкой. — Мне очень понравилось здесь, и, наверное, я была бы не против, чтобы это действительно было похищение. Но... — Тебе нужно работать, — закончил за неё всё понимающий Ризли. Медленно кивнув, Николет сжала документы у груди - выбор сделан, и Ризли уважал её выбор, поэтому спокойно отпустил. Но перед тем, как Николет ступила на винтовую лестницу, он решительно нагнал девушку и обнял. Глаза Николет расширились в испуге, сердце забилось энергично и быстро, но она разрешила себе последнюю вольность и растворилась в чувственном объятии, ознаменовавшим тоску прощания и благодарность за пусть и короткие, но значимые дни, проведённые рядом. Мощные мужские руки сомкнулись на её талии, и щекой Николет врезалась в грудь управляющего, но отбросила стеснение и расслабилась, отдаваясь порыву. В голове мелькали картинки, представления и образы воображения, что могло бы получится, пойди Николет другим путём, но решение уже твёрдо закрепилось её рвущимся к логике характером. И хотелось поцеловать, и хотелось обнимать ещё сильнее, и вдыхать запах, становиться ближе, говорить и говорить, держать за руку, но они ожидаемо разошлись. Николет уехала на подъемнике вверх, пол трещал скрежетом, пока она двигалась к поверхности, а пальцы до вмятин сжимали бумаги. Тихая слеза защекотала щеку, но Николет хлюпнула носом и выпрямилась в осанке, готовясь выйти наружу. Последний луч сумеречного солнца успел встретить девушку, уже совсем другую, не ту, которую солнце провожало в крепость три дня назад, и этого хватило для счастливой улыбки.***
Спустя незначительные дни, когда отчёт был сдан, а Нёвиллет лично похвалил храбро спустившуюся на дно океана девушку, Николет, собирая вещи в коробку для переезда в свой собственный кабинет, обнаружила две странные находки. На её столе лежал скромный белый цветок - асфодель. Кажется, Ризли нашёл свою причину чаще видеть солнце здесь, на поверхности, и Николет была не против его категоричной неспособности отпускать добычу. А в кипе бумаг, черновиков и бланков, которые Николет собиралась рассортировать и вложить в коробку, она случайно заприметила красную стекляшку огненного Глаза Бога.