Погода на Татуине меняется, Оби-Ван замечает это по дороге в город. Солнца-близнецы восходят все дальше, в самой отдаленной части орбиты, а он все еще кутается в свой изодранный плащ. Явление, когда оба солнца находятся слишком далеко, чтобы обжигать поверхность Татуина, случается только один раз в два стандартных года. Он помнит такой же холод был, когда он впервые прибыл сюда с Люком.
Ветра нет, но сильный воздушный поток гонит туман по долине. Хотя океана здесь не осталось, река-призрак несет драгоценную воду и мелкий песок по вершинам дюн. Часть тумана каплями оседает на передней части росистого спидера, на котором едет Оби-Ван.
Теперь он понимает, откуда взялось это название.
К полудню он приезжает в город, и все, что осталось от воды — это несколько тонких облаков. В Мос-Эйсли кипит жизнь. Скудный сезон дождей, каким бы незначительным он ни казался на любой другой планете, оживил ситуацию. Вода — это жизнь на Татуине, и сейчас эта жизнь хороша.
Оби-Ван растворяется в толпе, не привлекая к себе внимания. Вокруг есть много других интересных вещей: уличные музыканты, рисунки Джаббы на стене кантины. Он никому не интересен. Он здесь только для того, чтобы забрать почту.
У него есть ящик в почтовом отделении. Проверяется он нечасто — пишут ему редко, ведь адрес есть всего у двух человек. Один из них его недолюбливает. Второй — Бэйл Органа.
Блуждающая мысль во время медитации подсказала ему пойти проверить ящик. Была ли это скука или Сила, ему все равно.
Оказавшись в отделении почты, Оби-Ван прокручивает ключ и оглядывается, чтобы рядом никого не было. Они все на рынке. Он открывает ящик и, действительно, внутри ждет хрупкий конверт, помятый и пожелтевший. Хотя для этого требуется вся оставшаяся сила воли, Оби-Ван может подождать, пока он вернется в свое жилище, чтобы открыть его.
Письмо не от Бэйла, что немного разочаровывает. Он очень хотел бы увидеть изображения Леи. Но письма от Оуэна, что довольно многообещающе. Это могло означать новую встречу с Люком. Оби-Ван открывает конверт непослушными пальцами, задерживая дыхание.
Когда он вытаскивает тщательно сложенное письмо, выскальзывает еще один лист, неаккуратный, с коричневым пятном в одном из углов. Оби-Ван прикасается к нему и не удивляется, обнаружив, что пятно липкое. Вероятно, что-то сладкое. Это, а еще выступающие на обратной стороне пятна краски, дают подсказку, кто же автор этого письма. Или скорее художник. Оби-Ван осторожно разворачивает бумагу, боясь порвать ее от волнения в шаге от того, чтобы получить какое-либо сообщение от Люка. Рисунок пестр и по большей части непонятен, но Оби-Вану повезло, что он обладает уникальным умением понимать Скайуокеров.
Он не уверен, но коричневое пятно на заднем плане — это либо дом Ларсов, либо одно из солнц-близнецов. С другой стороны, в верхнем углу, есть один гигантский разноцветный водоворот, который, возможно, начинался как два солнца. В середине листа четыре человека. Оби-Ван смог понять, что это люди, потому что они нарисованы так же, как Энакин рисовал людей, когда только-только начал жить в Храме и предпочитал тихо рисовать в углу, ежели разговаривать с другими юнлингами. Простые тела-палочки, с большими головами и лицами, наполненными эмоциями — по крайней мере, столько эмоций, сколько может передать ребенок, не умеющий правильно держать стилус. Он отгоняет эту мысль и снова старается сосредоточиться на рисунке Люка.
Человечек слева — самый высокий, с каштановыми волосами и тяжёлым взглядом. Оуэн. Несмотря на нахмуренное лицо, он все еще держит в своей руке-палочке руку-палочку Беру, изображенную в нежных тонах и с улыбкой. Следующим идет сам Люк, самый низкий из всех, с ореолом желтых волос. Он широко улыбается и смотрит на последнего человечка с вытянутыми руками. Оби-Ван понимает, что Люк понятия не имеет, как он выглядит, потому что на его рисунке он изображен, как коричневая мантия с капюшоном.
Оби-Ван изучает остальную часть рисунка: действо на одной стороне с подозрительными коричневыми каракулями у ног человечков, испаритель в окружении счастливых дроидов и кучу еды и подарков у ног Люка и его семьи. И он. Вверху рисунка размещено поздравление Люка:
СЧАСТЛИВОГО ВЛАЖНОГО СЕЗОНА!
Часть букв перевернута задом наперед и сужается на одном конце, где Люку, казалось, не хватило места.
Другими словами, это самое прекрасное, что Оби-Ван видел за шесть лет. Этот рисунок прекрасно подойдет для того, чтобы повесить его на консерваторе.
Он переходит к письму, быстро пробегая по нему глазами в надежде, что его можно закончить так же быстро, как сорвать бакта-пластырь.
Кеноби,
Мы никогда не благодарили тебя за то, что ты принес Люка в нашу жизнь. Он гораздо большее благословение, чем дождь. Мы любим его больше, чем я могу описать словами. Я знаю, что ты тоже. Именно поэтому очень важно, чтобы ты не общался с ним. В тот первый год ты постоянно приходил проведать его, и этого не должно повториться. Я не позволю.
Но, видимо, ты произвел на Люка такое впечатление, что он до сих пор тебя помнит, хотя и смутно. Он собрал все, что слышал о тебе, в основном о том, что ты таинственный старый волшебник из Пустошей Юндланда. Очевидно, он решил, что ты придешь на праздник дождя — это праздник, который мы устраиваем, когда приближается сезон дождей. У мальчика было слишком много разочарований за последнее время. Мы не можем отказать ему в таких мелочах, поэтому ты должен прийти. Только в этот раз, на один вечер.
Никаких
разговоров о джедаях, или ты незамедлительно уйдешь.
Оуэн
Оби-Ван сосредотачивается на своем дыхании, откладывая письмо. Он не замечает, как слезы текут из его глаз, пока они не падают с постукиванием по обратной стороне бумаги.
Посмотрев вниз, он видит, что на нем размазаны какие-то дополнительные надписи. На обороте более короткая записка изящным почерком, написанная Беру. Оби-Ван вытирает влажные глаза и продолжает читать.
Бен,
Оуэн забыл упомянуть, как Люк рад твоему приходу. Он знает, что, поскольку ты волшебник, ты обязательно принесешь ему потрясающий подарок. Я знаю, Оуэн настаивает, что это будет единоразовый визит, но, может быть, если все пойдет хорошо, мы сможем сделать это традицией. Раз в два года — это немного, я знаю, но это уже что-то.
Я буду рада узнать, как у тебя идут дела.
С наилучшими пожеланиями,
Беру Ларс
Он должен сесть и перечитать это. На его лице появляется улыбка, и он выдыхает, и это почти похоже на смех. Он увидится с Люком. Пока не знает, когда именно, но увидится.
Несмотря на то, что он здесь уже шесть лет, он не участвовал в местных праздниках или обычаях, не находя для этого особых причин. Было время, когда он участвовал, но… это в прошлом. Быстрая проверка на его пыльном планшете старой модели, не подключенный к частотам голосети, отслеживаемым Империей, сообщает ему, что праздник дождя традиционно отмечается через два дня. Именно столько времени у него есть, чтобы подготовиться и найти подходящий подарок для мальчика.
Несмотря на охватившее его волнение, Оби-Ван не представляет, что купить шестилетнему ребенку. Или, что более реалистично, что он может отдать из своих немногих вещей. У него явно не наберется денег, которые можно потратить на что-то, кроме еды и воды. Он опускается на колени перед сундуком, который он использует для хранения разных вещей, и роется в нем.
Верхний слой — это не то, что могло бы заинтересовать ребенка. Механические инструменты для настройки испарителей могли бы заинтересовать Люка, но они у него определенно уже есть. Оби-Ван копается дальше, пока не натыкается на нижний слой вещей, скрытых от глаз подальше.
Деревянная коробка на петлях длиной с его предплечье лежит рядом со стопкой дневников в кожаных переплетах и другими вещами, которые были быстро и неосознанно брошены в сумку во время последней ночи Оби-Вана в храме. Тренировочный дроид-шар для упражнений с мечом. Речной камень. Нитка бус.
Его настроение меняется так же быстро, как падает температура ночью. Оби-Ван прикасается к каждому предмету, ощущая различную текстуру. Добравшись до дневников, он вытаскивает их целиком, ощущая их гладкую поверхность и шероховатую бумагу между ними.
Чернилами в нижних углах каждого дневника отмечены даты, когда он начал и завершил каждый дневник. Большая часть дневников охватывает десять лет его становления из падавана рыцарем. И только один из них охватывает годы войны. Он не заполнен даже на половину; было трудно найти время между битвами.
Оби-Ван поудобнее усаживается на пол. Тот человек, который заполнял эти дневники и человек, читающий их сейчас — два разных человека с разными убеждениями и воспоминаниями. Воспоминания первого человека не запятнаны произошедшими событиями. Оби-Ван смотрит на аккуратный почерк словно на чужом языке. Оби-Ван продолжает его рассматривать, даже не будучи уверенным в том, что именно он ищет. Он позволяет Силе направить его к записи в десяток или около того страниц.
Может быть, ему просто нужно отвлечься или напомнить о том, почему он здесь в первую очередь, почему он не должен быть так счастлив, как сейчас. Так же верно, как пески разрушают скалы, пустыня разрушила его память. Самые мягкие, приятные воспоминания исчезли, и все, что осталось сейчас, — это плохие, непоколебимые, как гора. Поможет ли это смягчить его острые углы или просто станет новым болезненным воспоминанием в ретроспективе?
«Просто сорви этот бакта-пластырь», — говорит себе Оби-Ван и начинает читать.
20.10.7957. Первый день на Вандоре.
Мы с Асокой прибыли в деревню Форт-Ипсо этим вечером. Жители деревни были очень приветливы, даже слишком, увидев нас. Мы получили комнаты для проживания в домике в центре города, который также, похоже, является центром здешней жизни и азартных игр. Учитывая невыносимый холод на улице и этого монстра, о котором мы так много слышали, это кажется единственным, что могут сделать жители деревни.
Так что, пока на то будет воля Силы, мы будем не только спасать жизни этих жителей деревни, но, надеюсь, и защищать их кошельки. Какое облегчение.
Некоторые местные жители описали мне монстра как неразумное существо, похожее на гайгорана, с загнутыми книзу рогами как у расы иктотчи. Оно уже забрало двух молодых людей из деревни, и останки одного были найдены у входа в систему пещер у подножия гор. Пещеры и
Асока только что прервала ход моих мыслей. Если я позже вспомню детали системы пещер, я отмечу их тут, но наш проводник должен знать достаточно, чтобы безопасно показать нам дорогу. Я благодарен, что моя грандпадаван вызвалась сопровождать меня в этой миссии вместо своего упрямого учителя, но ясно, что она все еще не до конца простила меня. Я не могу по-настоящему винить ее за все, что легло на ее маленькие плечи, ведь в основном это я взвалил это на нее.
В мои планы не входило то, что она увидит мое тело первая. Я говорил ей об этом, но не думаю, что это что-то изменило после того, как я «восстал из мертвых». Она вошла в мою комнату лишь для того, чтобы судорожно схватить второе одеяло с моей кровати и убежать обратно к себе, не говоря ни слова. Я хочу извиниться перед ней, но на данный момент я понятия не имею, за что я должен извиняться.
Я думаю, что принесу немного дополнительных дров из моей печи к ее двери, чтобы она не замерзла ночью. Если я смогу найти способ блокировать вой ветра через ее тонкие окна, я сделаю это тоже. Может быть, я отложу свои обязанности на вечер
Хотя кого я обманываю? Это не официальный отчет. Я рассмотрю боевые стратегии, когда вернусь в 212-й, и буду делать это пока мои глаза не слипнутся.
Оби-Ван откладывает дневник. Его зрение, должно быть, ухудшается; ему приходится держать страницы на некотором расстоянии от лица, чтобы разобрать что-либо из написанного, но то, что заложено между строк, абсолютно ясно: запись сделана на первой миссии после катастрофы, где он притворился мертвым и надел лицо Хардина. Он может вспомнить необычный холод, который обжигал его щеки там, где борода не полностью отросла, и завывающий ветер. Он может чувствовать вину, которая давила на него, но на самом деле она его никогда не покидала.
Перечитывать дневник интересно, но пока мало что проясняет. Пролистав его, Оби-Ван видит, что это только первая запись из многих, документирующих миссию. Он хотел бы прочитать еще несколько, но только при условии, что Энакин будет упомянут только вскользь.
21.10.7957.
После неспешного дня, когда мы грели ноги у огня, я смог договориться об оплате с нашим проводником. Он прибыл вскоре после обеда — жесткое тушеное мясо, которое, как жалуется Асока, было пережарено (хотя она все равно доела свою тарелку и большую часть моей). Проводник — молодой парень из Балосара по имени Леон, который, как я подозреваю, является сыном бармена. Он, спотыкаясь от холода, возвращался со своего последнего задания в покрытой инеем куртке и с дюрастиловой киркой, болтающейся у него на поясе. После того, как он взял напиток из бара и довольно грубо поговорил со своей матерью, он тяжело сел рядом со мной.
Он молчал, пока не заметил, что я разглядываю его напиток, слишком темный и янтарный, чтобы соответствовать его возрасту.
— Вы тот человек, который ищет проводника?
— Не слишком ли вы молоды для проводника?
Леон пожал плечами и сделал глоток своего напитка. Его свободная ладонь нервно подергивалась.
— Я единственный проводник по эту сторону горного хребта, так что я ваш единственный способ добраться до порта живым.
— Нам не нужно указывать дорогу в порт. Местное правительство попросило нас остановить вампа, который пожирает ваших людей и домашний скот.
— Вампа? — спросил Леон.
— Так думает магистр Кеноби. Я думаю, что это снежный гандарк, — вставила Асока. — Что бы это ни было, мы позаботимся о том, чтобы это больше не навредило вашей деревне, просто сопроводите нас.
Леон покачал головой, его антенны прижались вплотную к голове.
— Извините, но ничем не могу помочь.
— Разве неизвестно, где живет зверь? — спросил я.
— Я знаю эту землю как свои пять пальцев. Я был здесь достаточно долго, чтобы знать каждую снежную шапку и каждую пещеру, включая ту, где обитает монстр. Я бы повел вас куда угодно, даже прочь с этой жалкой планеты, если бы мог, но не туда, — он снова выпил и смотрел на огонь, пока я уверял Асоку, что это всего лишь небольшая неудача. Очевидно, что суровая земля заставила его вести себя не по годам взросло, но в нем все еще была искра тоски по чему-то большему, которую я мог почувствовать.
— Если вы отведете нас туда, мы можем предоставить вам транспорт с планеты на центральные миры, — предложил я. Антенны Леона заинтересованно оживились. — И у вас будет защита двух джедаев на протяжении всего пути.
Упоминание джедаев и Ордена заинтересовало его.
— Разве для этого существуют джедаи? Разве вам не нужно сражаться на войне?
— Я бы назвала это выходными, — со знанием дела объяснила Асока. — Даже джедаи иногда нуждаются в них.
— А я бы не назвал охоту на монстров выходным, но как вам будет угодно, — Леон протянул руку, и я пожал ее. Его перчатки были холоднее льда. — Я сделаю это. Но я все еще вам не доверяю. Вы платите полную цену авансом, и моя ставка удваивается.
Я мог бы договориться о чем-то меньшем, но в этом не было необходимости. Я бы заплатил больше, и я дам ему и его семье больше, чем он просил, как только мы вернемся. То, что это не часть войны, не означает, что я не буду относиться к этому серьезно. Хотя я начинаю сомневаться в своем оправдании, это все еще вопрос средств к существованию жителей этой деревни.
Леон заснул перед камином, наблюдая, как его сверстники танцуют неподалеку, пока мы с Асокой уходили спать. Я, по крайней мере, попытаюсь немного отдохнуть, несмотря на отсутствие одеял, чтобы завтра мы могли выехать пораньше.
22.10.7957.
Я проснулся на несколько часов раньше. Забыл взять снотворное. Мне снова приснился тот сон.
Я дам Асоке поспать еще немного, прежде чем мы отправимся с Леоном.
Мы завершили наш первый день путешествия. Мягко говоря, неприятно. Нечто крупнее гуманоида и то, что он может нести на спине, не могло пролезть по узким тропам вверх по горе к системе пещер. Даже тогда Леону приходилось пробираться сквозь сосульки и ненадежные стены льда так же умело, как проводнику в джунглях, пробирающемуся сквозь лианы. Должен быть другой, неизвестный способ, которым вампа перемещается ближе к деревне. Это чудо, что он может путешествовать куда угодно в эту пронизывающе холодную, сырую, отвратительную погоду.
Пещера, в которой мы разбили лагерь, находится на краю дикой местности, достаточно далеко, чтобы Леон не беспокоился о том, что наткнется здесь на вампа. Однако я чувствую его опасения, которые неуклонно растут с каждым шагом, приближающим зверя к территории.
Асока мягко пыталась разрядить напряжение, витающее в зимнем воздухе. По пути наверх она дружелюбно разговаривала с Леоном. Он явно не привык к таким разговорам. После того, как она вытянула из него всю информацию, какую смогла, с помощью своего обаяния, она сменила темп, чтобы идти рядом со мной.
— Леон действительно хороший, — отметила она.
Я промычал в знак согласия, зная, что она изложит свою точку зрения, независимо от того, участвовал я в разговоре с ней или нет.
(Большинство других джедаев, включая Энакина, ошибочно полагают, что все человеческое мне чуждо. Это неправда. Я знаю, как низко я могу опуститься, но я предпочитаю при этом высоко держать голову.)
— На что вы смотрите? —— Асока вытянула шею, чтобы оглядеть небо.
— Ни на что, — сказал я и снова посмотрел на следы Леона. — Что ты говорила о Леоне?
— Я просто собиралась сказать, что он отчасти напоминает мне Скайрокера, — ответила она. — Как вы думаете?
Честно говоря, возможно так оно и было. Возможно, Леон и был здешней версией Энакина. В такой большой галактике, как наша, я действительно не должен удивляться, что на планете с ужасной погодой живет запертый мальчик, ищущий свободы. Я не сказал этого Асоке. Вместо этого я пошутил, что Энакин никогда бы добровольно не взобрался на заснеженную гору, иначе он был бы здесь.
Асока поджала губы и поспешила вперед.
— Да, именно поэтому его здесь нет, — услышал я ее бормотание.
К счастью, ее ледяное поведение растаяло, когда мы разбили лагерь и разожгли костер. Леон установил портативное радио, и безграничная энергия Асоки вернулась, несмотря на весь день пешего похода. Она с улыбкой постукивала ногами, и ее глаза расширились, когда она узнала следующую песню. У меня не было выбора, кроме как принять ее предложение потанцевать, и мы закружились вокруг костра, на мгновение забыв обо всех наших текущих проблемах. Только я и моя грандпадаван применяем наш общий навык бальных танцев в замерзшей пещере в парсеках от ближайшего бального зала.
Она дала отдохнуть моим старым костям после двух песен, и теперь позволяет мне написать это, пока убеждает Леона выучить несколько шагов. Он утверждает, что у него никогда не было времени научиться танцевать, но он быстро осваивает этот навык. Даже если иногда наступает Асоке на пальцы ног своими альпинистскими ботинками.
Я вызвался дежурить позже ночью, так что постараюсь немного отдохнуть сейчас, пока их смех перекрывает звуки метели снаружи.
—
Я досрочно освободил Асоку от ее дежурства, что означает, что у меня есть больше часов на поиск опасностей и неприятностей, которые, вероятно, существуют только в моем воображении. Я попытаюсь медитировать.
Я должен попытаться поговорить с Энакином снова. Я дал ему более чем достаточно времени, не так ли? Может быть, подарок или добрый жест помогут ему немного легче простить меня. Нет, он никогда не должен меня прощать, мне просто нужно, чтобы он снова поговорил со мной. Мне нужно, чтобы он признал, что я извинился.
Я найду ему подарок, когда мы вернемся в деревню. Попробовать стоит.
Идеи подарков:
Новые перчатки?
Портативное радио?
Учитель получше
23.10.7957.
Леон и Асока проснулись и готовятся отправиться в путь. Сегодня утром наш проводник был встревожен, сославшись на «плохое предчувствие» из-за своего решения провести нас часть пути, прежде чем отправиться обратно самому. Я заверил его, что мы сможем защитить его от монстра, но мы провели слишком мало времени, чтобы он начал нам доверять. Асока заверила его, что с нами все будет в порядке и мы встретимся с ним в таверне с головой вампы через день. Ее оптимизм мне очень необходим.
—
Леон попрощался, когда мы остановились пообедать. Он сказал, что сейчас мы на территории зверя и можем скоро с ним встретиться. Я согласиться, даже сейчас я чувствую большое существо, наполненное голодом и злобой. Конечно, я бы предпочел разобраться с проблемой гуманно, но из того, что я читал об этих существах, они являются инвазивным видом для
Оби-Ван хмурится. Страница осталась полупустая и заканчивается незаконченным предложением. Он переворачивает ее, чтобы убедиться, что другая сторона тоже пуста, но обнаруживает старое пятно крови. Всего лишь маленькая размазанная капля в углу бумаги, но Оби-Ван не помнит, как она туда попала. Или, если уж на то пошло, что будет дальше.
Он переворачивает еще одну страницу и с облегчением обнаруживает новые записи, которые наверняка объяснят ему, что произошло. Но приветствует его другой почерк. Мелкие изящные буквы, но с острыми кончиками. Нет сомнений, что это написала Асока.
Оби-Ван смотрит на маленький кусочек другой жизни в своих руках, встает и идет к стулу. В его возрасте не стоит сидеть на полу, и с этим открытием он предсказывает, что может не спать, просто глядя на доказательство того, что когда-то давно Асока была рядом с ним и по какой-то причине писала в его дневнике.
Его пальцы скользят по странице, пока он читает.
24.10.7957.
Здравствуйте, магистр Кеноби! Если вы читаете это после того, как проснулись, не волнуйтесь, я здесь ничего не читала. Обещаю. Просто в домике особо нечего делать, и я забыла зарядное устройство для планшета, так что… Я решила записать, что произошло на миссии. Вы были совершенно не в себе, когда мы наконец выбрались оттуда. У меня большой опыт помощи с отчетами о миссиях, когда Скайрокер забывает их начать до вечера, когда они должны быть сданы.
Итак, я помню, что в последний раз вы писали сюда, когда мы остановились на обед, сразу после того, как Леон вернулся. Оглядываясь назад, я действительно не виню его за желание вернуться до того, как мы подошли слишком близко. Жаль, что он не знал, где на самом деле находится вампа.
Как вы догадались, какого вида был этот монстр?
Судя по его крикам, он, должно быть, пошел прямо на путь к монстру. Сила, это был леденящий кровь крик. Я побежала за ним, но вы довольно быстро опередили меня. Я пыталась следовать за светом вашего меча, но, должно быть, запуталась в туннелях. Я почти не чувствовала вашу подпись Силы, пока не почувствовала боль через нашу связь.
Разве не странно, что у нас почти есть связь? Я думаю, это началось с нашей общей связи с Энакином (и да, я знаю, что у вас все еще есть связь. Сейчас она очень тонкая, но она все еще здесь. Надеюсь, она не порвется), и она как бы разветвилась примерно в то время, когда мы совершили тот ужасный побег из тюрьмы. Я очень рада, что она у нас есть, потому что думаю, что она спасла вам жизнь.
Я не видела вас в большой пещере, я не слышала вас из-за ревущей горной реки, прорезавшей глубокий каньон, но я чувствовала вас. Я позвала вас так громко, как только могла, сжимая замерзшие пальцы вокруг рта, но не думаю, что вы услышали. Поэтому я разбежалась и перепрыгнула через перевал. Я определенно перестаралась с прыжком, но не поскользнулась на краю. И даже если бы я и поскользнулась, я бы ни капельки не испугалась.
Вы, вероятно, помните кое-что из этой части. Наконец я заметила вас и зажгла свои мечи рядом с вами. А потом я огляделась в поисках вампы.
— Куда оно делось?
— Я не знаю, — сказали вы. Вы закрыли глаза и держали световой меч прямо перед собой обеими руками, как компас. — Оно, должно быть, знает больше о тайнах этих гор, чем мы. Но я чувствую, что оно все еще близко. И наблюдает за нами.
Я стояла готовая к тому, что оно налетит на нас из-за любого угла. Вы шли достаточно медленно, чтобы, я уверена, я не заметила вашу хромоту или кровь, стекающую по одной из ваших штанин. Но я заметила.
Вы внезапно мотнули головой набок. Я тоже это почувствовала.
— Он нашел что-то, на что можно охотиться, — пробормотала я и приняла оборонительную позицию.
— Но это не мы, — сказали вы и попыталась, хромая, бежать обратно к речному перевалу. Я побежал за вами и дернула вас за одежду как раз перед тем, как ты попыталась перепрыгнуть.
— Вы не сможете этого сделать! — настояла я. Магистр Кеноби, вы действительно такой же безрассудный, как Энакин. Теперь я знаю, где он этого нахватался. Думаю, я тоже этого нахваталась. — Я пойду искать Леона.
Когда мы разделились, и я перепрыгнула обратно, я почти сразу потеряла вас из виду. Я звала вас, но знала, что важнее найти Леона раньше, чем это сделают вампа. Мне просто повезло, что эта штука нашла меня первой.
Я попятилась, когда оно с ревом подлетело ко мне, угрожающе сверкая гигантскими черными когтями. Размахивание мечами почти не остановило его, и оно подтолкнуло меня ближе к краю. Я снова позвала вас. Затем кусок ледяного снега ударил монстра в голову.
За ним стоял Леон с охапкой снежков.
— Эй! Отойди от нее! — он привлек внимание вампы к себе.
Я сказала ему остановиться, я снова попыталась отвлечь вампу, но она продолжала преследовать его, пока он бегал по пещере, забрасывая ее снежками, заставляя ее кипеть от ярости. Когда у него закончились снежки, я увидела, что некоторые из них были окрашены кровью из раны на его груди.
Мне очень жаль. Я ничего не могла сделать. Я старалась, старалась изо всех сил, как всегда, потому что Леон был хорошим. Ему не следовало вызываться сопровождать нас. Нам не следовало позволять ему сделать это. Я снова позвала вас.
Затем я попыталась отвлечь вампу от Леона, так же, как он сделал это для меня. Но оно было сосредоточено исключительно на нем, игнорируя все остальное, включая то, насколько близко они подошли к краю оврага. Когда у Леона закончились снежки, он потянулся за киркой, висевшей на поясе. Мне не нужно было читать его мысли, чтобы знать, куда ведет его отчаянный план.
Последнее, что он сказал мне (хотя теперь, когда я думаю об этом, возможно, он просто говорил это себе, или воздуху, или, может быть, вампе), было:
— Это конец.
Затем он поднял кирку.
Прежде чем я успела его остановить, он глубоко загнал кирку в лед. Раздался громкий треск, похожий на хруст кости, и половина земли потеряла всякую устойчивость. Даже лед под моими ногами вздрогнул и прогнулся. Я была слишком отвлечена, пытаясь отойти назад и посмотреть, добрался ли он до безопасного места. Все, что я знал, это то, что я не чувствовала его поблизости. Его присутствие тускнело, падало вниз. И вампа тоже.
Я испугалась, что буду следующей, но потом вы оказались позади меня и выкрикнули мое имя. Я почувствовала, как вы потянули меня назад, и мои ноги поплыли по крошащемуся льду, пока вы тяжело не схватила меня за руки, и мы оба не рухнули назад в кучу снега. Я выдавила что-то похожее на вопрос, спрашивая, как вы попали на другую сторону. Вы безвольно склонил голову назад, все еще переводя дыхание.
— Туннели. Пещеры, которых не было на картах деревни, где она раньше обходила незамеченными… не…
Ваша голова откинулась назад прежде, чем вы закончили объяснение. Выглядело это неестественно, но я могла бы поранить вашу шею еще больше, если бы дергала вас.
Простите, пожалуйста.
Но, к счастью, вы снова пришли в себя и помогли мне понять, как пройти по туннелям вампы прямо в деревню. Короткий путь сократил возвращение обратно с горы на несколько дней, хотя это все равно заняло на несколько часов больше, чем я надеялась. Когда мы остановились на полпути, чтобы отдышаться, вы выглядел таким замерзшим, что почти синели. Я надел грелки для лекку вам на руки и использовал шарф как жгут на вашей ноге. Я не так хорошо подлечиваю царапины, как Кикс, но он уже некоторое время дает мне базовые уроки медицины.
Вскоре светящиеся желтые огни таверны оказались в поле зрения. К этому моменту вы кренились в сторону, куда бы ни дул ветер, и я едва могла сказать, в каком направлении мы движемся, потому что мои ресницы покрывались тонким слоем льда. Каким-то образом мы добрались туда более или менее целыми. Как только мы вошли в дверь, вы полностью отключились.
Вам нужно поговорить с Энакином. Единственная причина, по которой он все еще обижен и избегает вас, заключается в том, что вы отказываетесь сделать первый шаг (как в ту ночь, когда я пришла поговорить, но вы ничего не сказали, поэтому вместо этого я просто взяла несколько одеял). Ему нужно знать, что вы все еще заботишься о нем. Возможно, это не ваш стиль — говорить своих чувствах вслух, но не могли бы вы просто попробовать? Один раз?
О Сила, вы только что ворчали во сне. Даже после более чем суток без сознания у вас еще есть силы, учитель.
Видимо, они думали, что мы погибнем на задании, поэтому мою комнату уже сдали отдыхающим охотникам. В любом случае, я не собиралась покидать вас.
Итак, это все, что произошло с тех пор, как вы в последний раз открывали свой дневник. Вероятно, мне не нужно было вдаваться в такие подробности, но я просто хотела изложить все это на бумаге, прежде чем забуду все это через неделю, когда обязательно произойдет что-то еще более безумное. Я не хочу забывать, что сделал Леон, чтобы спасти нас и свою деревню. Спасибо, что спасли меня в пещере и показали путь обратно с горы. Я не думаю, что смогла бы выполнить эту миссию без вас (и вы, учитель! Вы тоже должны быть рады, что я была рядом с вами!). Я рада, что мы сделали это вместе.
Еще одна вещь, которую я сделала, когда проснулась, — это вызвала подмогу. Я попросила Энакина, но сюрприз, сюрприз! Он сказал нет. Вместо него придет магистр Пло. Я буду рада его видеть, и, честно говоря, мне бы очень не хотелось застрять в шаттле с вами и Энакином, часами играющими в молчанку.
Думаю, я мне стоит снова связаться с Скайрокером.
Последнее предложение находится внизу страницы, и Оби-Ван быстро переворачивает ее, желая увидеть, что будет дальше, но сталкивается с почти полностью пустой страницей, если не считать одной быстро нацарапанной заметки в углу.
Я связалась с ним. Я рассказала ему, что произошло, и он, по крайней мере, послушал. Он согласился встретиться со мной в ангаре, когда мы вернемся, а это значит, что у вас будет возможность поговорить. Я сделала все от меня зависящее, но вам решать, пройти ли до конца, магистр.
Не упустите эту возможность. Он скучает по вам, я это знаю.
Оби-Ван откидывается на спинку стула и делает глубокий вдох. Он чувствует себя лучше, чем, пожалуй, должен, и догадывается, что задержал дыхание с тех пор, как начал читать.
Существует так много информации, которую ему не нужно обрабатывать, потому что
он должен был все это помнить. Это было всего несколько лет назад. Честно говоря, похоже, что большую часть этой миссии он находился без сознания, оставив бразды правления своей юной грандпадаван. Ей не следовало этого делать, но она это сделала, и сделала это хорошо.
Асока могла бы стать выдающимся рыцарем-джедаем. Это не новое осознание. Это старое осознание, которое делает Оби-Вана все более виноватым каждый раз, когда он об этом думает.
Он думает о молодом человеке Леоне, чья смерть стала шрамом на его совести. Он пытается воспроизвести туманные воспоминания о своих немногочисленных взаимодействиях с мальчиком, задаваясь вопросом, был ли какой-то момент, где он мог поступить по-другому, чтобы убедить проводника, что ему не нужно жертвовать собой. Что в галактике для него могло бы найтись место.
Он смотрит в окно, за которым теперь темно, затем вниз, на левую руку, которая призрачно скользнула над икрой там, где вампа порезала его. Ему не нужно искать этот шрам; он видит неровную зарубцованную кожу каждый раз, когда смотрит на свое тело в зеркало. Это лишь один из многих, чье происхождение он забыл. Один из многих, из-за которых он выглядел как лоскутная кукла, которую следовало заменить много лет назад.
Но кажется, что всегда есть ребенок, который в нем нуждается. Почему именно в нем, а не в ком-то другом, более квалифицированном или компетентном?
Иногда Сила пытается через нелепые, запутанные испытания показать ему, что именно ему следует делать. На ум приходит мысль, что нахождение этого дневника и чтение этой записи, пробуждая в нем воспоминания об этом конкретном событии, дадут ему ответы. Может быть, чтение дальше расскажет ему, как он убедил Энакина снова поговорить с ним? Оби-Ван точно знает, что Энакин вскоре после этого справился прошел через это испытание, оглядываясь назад только с некоторой обидой. Можно сказать, что его обида, вероятно, была намного глубже, чем предполагал Оби-Ван, но в течение нескольких
месяцев после этого они все еще были командой, братьями.
Может ли любой подарок, который он преподнес Энакину, стать ключом к тому, чтобы Оуэн Ларс начал смотреть на него доброжелательнее? Или, может быть, то, что сделало Энакина достаточно счастливым, чтобы простить Оби-Вана, могло также принести радость Люку?
Он щурится в угасающем свете, ища ответ.
25.10.7957.
Пло дал мне обезболивающее. Мой мозг похож на желе. Мои мысли медленны. Я не могу перестать думать о том, когда мы покинули Форт-Ипсо. Шаттл, на котором прилетел Пло, приземлился на окраине города, ниже по склону холма от таверны, у реки.
Асока одной рукой несла наши сумки, а другой помогала мне сохранять равновесие. Она искала бармена, чтобы попрощаться, и сказать, как мы соболезнуем его утрате, но его не было внутри.
Но затем мы увидели его возле шаттла и реки. Мне показалось, что я увидела кучу странного снега, но Асока сказала, что это тело вампы. А рядом с ним, где был бармен…
Я не мог слышать его крики из-за шума леденящего ветра, но я мог достаточно легко почувствовать его потерю в Силе: мои щиты прорвались из-за моего сотрясения мозга.
Я обещал Леону, что он отправится путешествовать по галактике. Я обещал. Если я не могу сдержать свое слово, как кто-то может мне доверять? Почему все думают, что я такой хороший переговорщик?
Я попрошу Пло снизить дозировку этой отупляющей штуки.
—
Хорошо, мы провели в гиперпространстве несколько часов, и осталось еще несколько часов, прежде чем мы достигнем Корусанта. Моя голова достаточно прояснилась, чтобы прочитать (и в первую очередь заметить), что написала Асока.
Я признаю, что в конечном итоге это будет полезно для написания отчета позже. На данный момент я думаю, что тишина с приглушенными голосами Пло и Асоки в другой комнате — это все, что я могу вынести. Мне нужно собраться с силами, когда мы приземлимся. Я не могу себе позволить, чтобы Энакин увидел меня в таком состоянии, и мне нужно быть готовым ко всему, что он может сделать, в зависимости от того, что Асока попыталась ему сказать. Что бы это ни было, это не повлияет на него. Опять же, единственный человек, более упрямый, чем он, — это его падаван.
Самое меньшее, что я могу сделать, это принять ее предложение. Пусть я приду с пустыми руками, без новых перчаток или частей дроида, но я все равно могу принести ему извинения, или столько извинений, сколько ему потребуется.
—
Хорошо. Это было не то, чего я ожидал.
Когда мы спустились по трапу корабля, Пло и Асока помогали мне спуститься, но как только она увидела своего учителя, Асока побежала ему навстречу. Он тоже побежал. Они встретились в центре ангара и чуть не сбили друг друга, сжимая руки в объятиях. Асока напомнила мне, как Энакин, будучи юнлингом, подбегал ко мне, когда я возвращался с долгой и трудной одиночной миссии.
Они все еще обнимались, когда мы с Пло догнали их. Энакин подвинулся, позволяя Асоке прижаться к его живой руке. Хотя он по-прежнему не смотрел на меня, пока Асока не толкнула его локтем.
Он поздоровался, и я постарался ответить ему на многое, в том числе и на то, как мне жаль. К сожалению, прежде чем я смог произнести связное предложение, я снова впал в бессознательное состояние.
Когда я снова проснулся, то оказался в своей квартире, на диване. Энакин молча сидел напротив меня с кружкой. Когда он заметил, что я просыпаюсь, он предложил (а когда Энакин предлагает что-то, у вас действительно нет другого выбора, кроме как принять) несколько обезболивающих вместе с кружкой.
Когда я пил чай, он был холодным, и это была моя любимая чайная смесь.
— Мне жаль, что я не подарил тебе подарок, — было первое, что я сказал.
— Что?
— Мне жаль, я… неважно. Мне жаль.
— Послушай, Оби-Ван, — сказал он после долгой паузы. — Я просто рад, что ты жив. Если ты продолжаешь почти умирать каждый раз, когда отправляешься на задание без меня, какой у меня еще выбор?
Я не понял, что он имел в виду. Энакин, должно быть, почувствовал мои опасения, потому что пересек комнату и сел на пол рядом с диваном, отвернув голову от меня и наблюдая за дождем, который начал литься за окном.
— Я все еще злюсь на тебя. Но, по крайней мере, есть на кого злиться. И я еще не прощаю тебя, но у меня никогда не будет такого шанса, если ты умрешь, как идиот, от вампы и всего остального.
— Что тебе сказала Асока?
Он пожал плечами и посмотрел на меня, по-настоящему посмотрел на меня, я думаю, впервые с тех пор, как я вернулся из мертвых, и он даже не кричал на меня.
— Вероятно, то же самое, что она тебе сказала. Что мы упрямы и эгоцентричны и нам нужно преодолеть себя.
— Она могла бы упомянуть что-нибудь о том, что у меня есть «безрассудство».
Мы засмеялись, но я остановился, когда смех потянул мою рану. Вскоре после этого Энакин ушел, чтобы проверить Асоку, которая так же прикована к дивану из-за ужасной простуды. Как только я смогу пройти дальше, чем через комнату, чтобы забрать свой дневник, не боясь потерять сознание, я обязательно зайду в их квартиру с настоящими подарками.
Идеи для подарка:
Чай
Горячий шоколад
Теплая одежда
Оби-Ван медленно откладывает дневник. Это не то, чего он ожидал, но его ответ прямо здесь.
Сейчас середина ночи, но он не устал и перечитывает записи. Он думает начать с других частей этого дневника или с нескольких историй из других, но на сегодня достаточно одного воспоминания. Возможно, в другой день он наберется смелости и перевернет другую страницу. В конце концов, у него есть все время мира.
Он ждет рассвета, чтобы отправиться в город на своем росистом спидере. К полудню у Оби-Вана есть все, что ему нужно, и остаток дня он бродит по песчаному полу своей хижины. На следующий день он уходит до восхода любого из солнц. Без спидера путь до усадьбы Ларсов будет долгим и займет большую часть дня. Он прибывает незадолго до вечера, обливаясь потом под множеством слоев защиты от солнца, и совершенно не готов увидеть Люка.
К счастью, именно Беру встретил его, предложил воды и побеспокоился о его загоревших щеках. Оуэн, сообщает она ему, скоро вернется с ремонта испарителя, а Люк где-то играет.
— Люк! — зовет она, и Оби-Ван впечатлен тем, насколько хорошо ее голос разносится по каменным комнатам. — Люк, поприветствуй нашего гостя!
— Он здесь? — кричит высокий голос. Оби-Ван замечает копну светлых волос, торчащую из комнаты через двор. — Он здесь! Он здесь!
Крики возбуждения продолжаются и становятся громче, когда Люк бежит вниз по ступенькам в столовую, где стоят он и Беру. Он останавливается у арочного входа, расставив ноги, чтобы стабилизировать резкое изменение скорости, и улыбка с щербатыми зубами расплывается по его лицу. Оби-Ван не может решить, похож ли он больше на солнце или больше похож
на солнечный свет.
— Здрасте, мистер Бен, сэр, — говорит он.
— Привет, — отвечает Оби-Ван.
Кажется, он слишком взволнован, чтобы что-либо делать, кроме как с благоговением смотреть на таинственного волшебника, которого он пригласил. К счастью, Беру хочет вытащить их обоих из этой неловкой встречи.
— Люк, ужин скоро будет готов. Иди, надень свою красивую одежду и позови дядю.
Взгляд мальчика мечется между его тетей и Оби-Ваном.
— Он все еще будет здесь, когда ты вернешься. Иди.
Он убегает, и Беру насильно усаживает Оби-Вана за стол со стаканом ледяного голубого молока, когда тот предлагает помочь накрыть на стол. Через несколько минут Люк возвращается обратно, одетый в теплую коричневую тунику и с менее растрепанными волосами, Оуэн идет следом за ним. Когда мужчина замечает Оби-Вана, его плечи напрягаются.
— Итак, — говорит он. — Ты пришел.
— Он получил мое письмо! — говорит Люк.
—Да, получил, — мычит Беру. Она смотрит на мужа и вносит блюда, наполненные овощами, жареным мясом и доносящимися запахами, от которых у Оби-Вана появляется аппетит. Затем она расставляет большие стаканы и один поменьше для Люка.
Она наполняет их стаканы чистой водой, хотя Оби-Ван вежливо отказывается от предложения.
— Я принес с собой много воды, нет необходимости…
— Пожалуйста, — Беру отмахивается от него и продолжает, пока его стакан не наполняется полностью. — У нас будут лишние галлоны. Это стоит отметить и поделиться имеющимися.
Ужин — самая вкусная еда, которую Оби-Ван ел за последние годы. Домашняя еда имеет такой вкус, как если бы вы сварили весь Татуин в кастрюле и сняли все неприятные корочки сверху. Теплый. Сердечный. Ему хочется спросить рецепт.
Оби-Ван тих, как храмовая мышь, и просто наблюдает за семьей Ларсов. Когда они передают синие молочные булочки, их простой уют друг с другом очевиден.
Люк сидит напротив него. Его вилка тычется в скатерть, а он смотрит на нее с легкой улыбкой. Он должен что-то сказать. Что сказать шестилетнему ребенку?
— Ты ходишь в школу, Люк?
— Угу, — кивает он. — Первый год. Мой лучший друг — Биггс. Он живет ближе к городу, но все же довольно далеко, и на днях он сказал мне, что волшебники не настоящие, но я сказал ему, что это так, потому что ты волшебник, а потом он спросил меня, откуда я это знаю, и я ответил, что просто так и он сказал мне доказать это, но ты живешь очень далеко, и дядя Оуэн говорит, что это слишком далеко, чтобы ехать в гости, и я все равно не должен водить спидер, хотя я вполне могу. У меня это действительно хорошо получается.
После своей длинной речи мальчик делает большой глоток воздуха, а затем берет в рот что-то из тарелки, не отвлекаясь от своего кумира.
— Я уверен, что так оно и есть. К сожалению, чтобы водить спидер, нужно быть не моложе шестнадцати лет, — бормочет Оуэн. Конечно, в прошлом это правило никогда не останавливало Скайуокеров.
— Люк, жуй с закрытым ртом, — слегка упрекает Беру.
— Был ли в твоей речи вопрос? — — спрашивает Оби-Ван. Люк обдумывает это.
— Когда вы говорите, что вы волшебник, и кто-то просит вас доказать это, что вы делаете?
Оуэн смотрит на Оби-Вана.
— Ну, видишь ли, я никому не говорю, что я волшебник.
— Почему?
Он
не может просто сказать, что он не волшебник. Он не может объяснить, что на самом деле он джедай, один из самых последних. Может быть,
последний. Он не может объяснить, что отец Люка тоже когда-то был джедаем и что он когда-то был великим человеком.
Оби-Ван тяжело дышит.
— Потому что это секрет. Знают только мои самые верные друзья.
Он подмигивает Люку, чем вызывает у мальчика смешок, и он наклоняется к сумке у его ног.
— Я чуть не забыл! У меня есть кое-что для тебя.
Люк задыхается, когда Оби-Ван вручает ему модель Т-16 Скайхоппер. На днях в городе игрушка привлекла внимание Оби-Вана: это земной корабль, способный летать только в атмосфере. Может быть, это могло бы удовлетворить потребность Скайуокера в полете, не уводя Люка слишком далеко? Или это может просто разжечь его врожденное желание большего. Что бы он ни сделал в будущем, не имеет значения, потому что в настоящем это делает Люка счастливым.
— Что мы говорим, Люк? — спрашивает Беру, позволив ему пробежаться вдоль стола, держа корабль высоко над головой.
— Спасибо, Бен!
— Пожалуйста.
Оуэн усмехается и недоверчиво качает головой.
— Ты просто знал, что ему нравятся корабли.
— Просто совпадение, — пожимает он плечами. — Я уверен, что есть и другие вещи, которые привлекают его не меньше? — он задает вопрос дяде Люка, протягивая оливковую ветвь легкой беседы.
— Да, у него ум механика. Что-нибудь с шестеренками и проводами. Когда я занимаюсь спидером или позволяю ему работать со мной над испарителями, он задает бесконечные вопросы…
—
И я помогаю с теми частями, до которых ты не можешь дотянуться, — добавляет Люк, останавливаясь перед своей тарелкой, чтобы он мог дозаправиться во время полета вокруг стола. Он шевелит пальцами. — У меня маленькие руки!
Оби-Ван улыбается.
Люк гордится своими навыками, и, более того, у него есть кто-то, кто подбадривает и обучает его, вместо того, чтобы учиться всему этому самостоятельно. Когда Люк снова садится, а Оуэн ерошит его светлые волосы, Оби-Ван снова наслаждается домашней атмосферой. У Люка нормальная жизнь со школьными друзьями, увлечениями и делами. Он надеется, что именно этого хотел бы для него Энакин, даже если Ларсы — единственные люди, которые могли бы это предоставить.
Внезапно Люк роняет вилку.
— Пора, нам пора идти!
Оуэн и Беру закатывают глаза, но при этом улыбаются.
— Куда? — — спрашивает Оби-Ван.
— Закат!
— Люк смотрит его каждый вечер, — объясняет Беру.
— Может, Бен тоже хочет посмотреть?
Они ждут от него ответа, даже Оуэн.
— Эм, конечно. Да. Я бы хотел увидеть закат.
И снова Оби-Ван чувствует, что вторгается в семейные моменты, но никто не протестует против его присутствия здесь. Его пригласили. Он уже здесь. Только когда Люк закончил подъем на уровень земли и увидел серо-голубые облака, скрывающие горизонт, его улыбка угасла.
— О нет, — расстроился Люк. — На что нам теперь смотреть?
Оби-Ван чувствует прикосновение ко лбу, холоднее, чем воздух вокруг него. Потом еще один на плече. Когда он вынимает руку из-под мантии, капли воды начинают падать ему на руку.
— Люк, — говорит он. — Возможно, там есть что посмотреть, если ты посмотришь вверх.
Люк озадаченно оборачивается, затем поднимает глаза, и его детская улыбка возвращается, когда он замечает дождь. Его руки вытягиваются, и он вращается все быстрее и быстрее, поскольку дождь льет все сильнее и сильнее.
Беру визжит и прыгает под навес, чтобы не промокнуть. Оуэн остается под дождем, закрывая голову рукой, чтобы она не попала ему на лицо. Он спокойно наблюдает за происходящим, а когда Оби-Ван смотрит на него, он одобрительно кивает.
Его охватывает облегчение. Это освежает больше, чем дождь. Но дождь тоже прекрасен. Люк подбегает к нему ближе и обнимает его, чтобы остановить головокружение.
— Вы вызвали дождь, мистер Кеноби?
— Э-э, нет, я…
— Ты волшебник! Ты
волшебник, волшебник, ха!
Оби-Ван чувствует прилив любви и энергии и поднимает Люка на плечи. Он ходит по небольшому кругу, а мальчик машет руками над головой, ловя капли дождя языком. Одна рука все еще держит игрушечный корабль, поэтому он парить высоко в воздухе.
Люк смотрит на Оби-Вана, вода с его волос капает ему на лицо.
— Как называется корабль? Всем кораблям нужно имя. Так мне однажды лоцман из Мос-Эспа. Кораблю нужно женское имя.
Оби-Ван на мгновение делает вид, что думает, хотя в этом нет необходимости. Он сразу понимает, в честь какой женщины хотел бы назвать корабль.
— Как насчет
Тано?
—
Тано, — с благоговением повторяет Люк. — Волшебно.
Люк машет
Тано, пока Оби-Ван не начинает беспокоиться, что краска может просто стереться под дождем. Люк, вероятно, не выходил бы на улицу в такую необычную погоду всю ночь, если бы не глубокий раскат грома, прокатившийся по пустынным равнинам.
Мальчик вздрагивает, и Беру машет им рукой из дверного проема. Она прикрывает рот ладонями.
— Веселье закончилось! Лучше вернись в дом, дорогой!
Оби-Ван помогает ему спуститься на землю, и Люк бежит обратно к своей тете.
— Мне пора идти.
— Ты уверен, что это безопасно?
Он кивает, напрягая свои чувства, чтобы убедиться.
— Шторм еще не скоро приблизится к Пустошам. Хотя, если я не уйду в ближайшее время, оно может наверстать упущенное.
— Тогда тебе лучше идти, — соглашается Оуэн. Начавшись, редкие дожди не утихнут несколько дней.
Фермера, возможно, и устраивала сегодняшняя встреча, но ему потребовалось бы нечто большее, чем просто хороший ужин, чтобы позволить Оби-Вану остаться здесь больше чем на день.
Беру исчезает внутри, ведя с собой Люка. Но они еще не попрощались как следует, поэтому Оби-Ван не торопится, поправляя седло своего росистого спидера в надежде, что он может вернуться. Ветер тоже усиливается, и что-то пролетает мимо него. Оно следует за ветром, пока тот не зацепляется за выступающий камень.
Ноги несут Оби-Вана к чему-то, и он видит, что этот камень — могильный, а зацепившаяся вещь — это листовка, призывающая молодых людей присоединиться к Имперской армии, которую Оби-Ван с отвращением сметает и из-за ее содержания и из-за того, что она закрывает имя, тщательно вырезанное на камне.
Шми Скайуокер. Свободная женщина. Он становится перед ней на колени, не в силах придумать слова, которые могли бы выразить то, что ему нужно ей сказать. Он надеется, что его присутствия здесь и заботы о внуке будет достаточно.
Сможет ли она когда-нибудь простить его? Проблеск надежды, вызванный прочитанными им письмами, заставляет его задуматься, простила ли она его уже. Если он вообще когда-либо нуждался в прощении.
Маленькая рука почти нерешительно похлопывает его по плечу. Оби-Ван поворачивается и видит Люка, держащего стопку маленьких плетеных контейнеров. Дождь, все еще продолжающийся, не может заглушить исходящий от них восхитительный аромат.
— Тетя Беру хотела, чтобы ты доел.
— Что… спасибо, — он забирает ношу с мальчика и позволяет ему следовать за ним до спидера, даже когда гром становится все ближе. — Это напомнило мне, что у меня есть еще один подарок для тебя.
Люк пытается скрыть свое волнение, но оно перерастает в замешательство, когда Оби-Ван протягивает ему кусок хлипкой бумаги, сложенный в квадрат размером с ладонь. Он поднимает глаза, его лицо скривилось от вопросов.
— Что это такое?
— Забери, а то намокнет, — советует он, и Люк кладет его в карман. Оби-Ван наклоняется, чтобы Люк мог слышать сквозь дождь и гром, а Оуэн, все еще ожидающий в дверях, не мог. — Это адрес почтового ящика в Мос-Эйсли. Я проверяю это довольно часто.
На лице Люка появляется осознание.
— Значит, мы можем писать письма друг другу?
Оби-Ван кивает.
— Но как мне…?
— Я думаю, на станции Тоше есть почтовое отделение, — отвечает он. — Это в нескольких минутах ходьбы, если я не ошибаюсь?
Настала очередь Люк с энтузиазмом кивать. Он едва может сдержать радость от того, что его другом по переписке является волшебник. Он прыгает в объятия, прижимаясь к мокрой мантии Оби-Вана.
— Спасибо, Бен.
Оби-Ван обнимает его в ответ и запечатывает это чувство в своей памяти.
Какой маленький Люк, какие мягкие у него волосы, его яркость в Силе, как его сердце бьется о грудь Оби-Вана. Затем он отпускает.
Он забирается в росистый спидер, и Люк машет рукой.
— До свидания, мистер Кеноби!
— До свидания, мистер Скайуокер.
Путешествие обратно в его одинокий уголок Татуина будет медленным и холодным. Но у него есть теплая еда, немного больше одобрения от Оуэна Ларса и связь с Люком.
Когда через неделю у него закончились остатки еды, дожди сменились легкими ливнями в течение дня, и Оби-Ван больше не может держаться. Он едет к своему почтовому ящику, мчась от предвкушения по оживленным улицам. Он задерживает дыхание и открывает ящик.
Внутри находится адресованное ему письмо от Люка Скайуокера из усадьбы Ларсов. Оби-Вану не терпится прочесть его.
