Лох

Марк Жонсьер хмуро смотрел через стекло допросной на сидящего за металлическим столом псионика, который изредка косился в его сторону. Разумеется, о том, что за ним наблюдает инквизитор, задержанный мог только догадываться, поскольку то, что для Марка было стеклом, с другой стороны было зеркалом. Жонсьеру предстояло провести стандартный допрос, но в процессе задержания возникла проблема, которая этот самый допрос сильно осложняла. Бойцы КС, как и полагалось, ввели псионику блокатор, но оказалось, что у того была аллергия на какой-то из компонентов, и его язык распух так, что напоминал кожаный кляп. Антигистаминное, которое вкололи медики, немного помогло — мужчина, по крайней мере, перестал задыхаться и мог говорить, — но то, как он говорил, могло привести к полному фиаско. Любая попытка задержанного произнести хоть слово вызывала дикий и неконтролируемый смех у всех, кто это видел. И если бойцам КС было простительно заводить преступника в камеру для допросов и при этом ржать, как будто выдули по килограмму, то для дознавателя Инквизиции Церкви Единства подобное было абсолютно неприемлемо. Марк еле смог с серьезным выражением лица выдавить фразу "Месье Ален Маршан, вы арестованы по подозрению в нарушении закона о генетической безопасности" и дождаться, когда бойцы уведут преступника, после чего не выдержал и прыснул в кулак. Когда он зашел в допросную, Фарук и Ланс, конвоировавшие псионика, вовсю пользовались тем, что стена, отделявшая Маршана, была звуконепроницаемой, и пародировали его, доводя друг друга до истерики. И вот теперь Марк смотрел на преступника и думал о том, как с ним разговаривать, понимая, что стоит Маршану открыть рот, и инквизитор растеряет весь свой грозный вид. Единственного в их распоряжении хилера было не задействовать, поскольку жизни допрашиваемого ничего не угрожало. — Вы его прямо так будете допрашивать? — поинтересовался Фарук, сопроводив вопрос очередной пародией на речь задержанного. — Не то чтобы у меня был выбор, — отозвался Марк. Врачи сказали, что отек спадет в течение недели, а сообщников надо было найти как можно быстрее, пока те не расползлись, как тараканы по кухне дешевого китайского ресторана. Видимо, представив процесс допроса, оба бойца вновь разразились хохотом. — Так, вышли отсюда оба! — рявкнул на них Марк. — Не положено, месье Жонсьер. Вы же понимаете, что если вдруг что, нам следует быть наготове. Инквизитор закатил глаза. Сам он был обеими руками за соблюдение всех установленных правил, включая регламент проведения допроса, но мысль о том, что пока он пытается разговорить преступника, два долбоящера за стенкой складываются пополам от смеха, наверняка, будет веселить и его самого. Марк растер руками лицо и сделал глубокий вдох. Взяв со стола планшет и сделав суровое лицо, он зашел в отсек для дознания. Инквизитор продержался меньше десяти минут, почувствовав, что его вот-вот порвет после фразы Маршана "Фыфиеофеоафефе", в которой он узнал стандартное "Вы ничего не докажете". Глядя на собеседника ледяным взглядом, Жонсьер медленно встал и вышел в отсек для наблюдения, плотно прикрыв за собой дверь. Там он присоединился к Фаруку с Лансом, которые утирали слезящиеся глаза, содрогаясь от спазмов хохота. Со стороны они в этот момент, наверняка, выглядели как три гиены с весьма своеобразным смехом из доштормового мультфильма "Король лев". Допрос затянулся больше, чем на три часа, потому что Марку приходилось много переспрашивать и периодически выходить отсмеяться, но благо, Маршана удалось разговорить, не нанося ему дополнительных увечий. Время близилось к четырем утра, когда они вышли из местного отделения Корпуса. Марк вдохнул влажную осеннюю прохладу, и голова перестала быть свинцовой. Неяркие фонари выхватывали из темноты бледные фасады низких домов. Справа от здания КС расположился "Зловещий склад Антуана и Ко" — небольшой магазин с товарами "первой необходимости" для бойцов и инквизиторов. Когда Марк впервые рассмотрел витрину, то поразился предприимчивости этого Антуана. За стеклом были горы наручников, раций, тактических ремней и прочей силовой атрибутики. Было даже несколько грамотно завязанных петель, видимо, на случай если срочно потребуется кого-то казнить, а виселица закрыта на ремонт. Сразу после допроса Марк вместе с Фаруком, Лансом и еще четырьмя бойцами Корпуса выдвинулись в убежище преступников, которым оказался полуразрушенный дом на окраине соседней деревни. По пути к месту задержания Марка нещадно клонило в сон — он не спал уже почти двое суток. Припарковавшись неподалеку от логова нарушителей, они некоторое время следили за домом, в котором то ли никого не было, то ли все спали. Спустя сорок минут решились на штурм. — Там заложница, поэтому огульно не шмалять, — напомнил Марк. Заложницей была жена одного из капелланов КС. Банда псиоников похитила ее и пыталась шантажировать мужа, чтобы тот устроил диверсию в подразделении Нарсиса Уэйна. Даниэль Вейсс отследила сообщения похитителей и выяснила, что они были отправлены из деревни Клермон, находившейся на подответственной Марку территории. — Есть огульно не шмалять! — ответил Фарук и снял ружье с предохранителя. Бойцы сработали чисто и уже через пятнадцать минут грузили преступников в автозак, который должен был отправиться прямиком в Нью-Пари. Марк в это время докладывал в Корпус об успешно проведенной операции, параллельно пытаясь унять истерику капелланской жены, которая вцепилась в рукав его пиджака так, что оторвать ее можно было только клещами, и то не всякими. В Клермон, которую за время их отсутствия окутал блеклый, совсем еще свежий осенний туман, они вернулись ранним утром. Первым делом все разошлись по номерам гостиницы, чтобы немного поспать. Скинув ботинки и растянувшись на кровати, Марк открыл сообщение от Летиции, отправленное еще вчера вечером, ответить на которое у него так и не дошли руки. "Привет, как ты?" Она никогда не спрашивала "Как дела?", зная, что о делах он ей все равно ничего не расскажет. Впрочем, и его самочувствием она интересовалась скорее для проформы, ибо Марк неизменно отвечал "Все хорошо", подавляя желание добавить "Не дождешься". Ему казалось, что супруга проверяла, жив ли он, чтобы в случае его смерти успеть заказать лучший черный муар и выбрать фасон для траурного наряда. Жонсьер бы не удивился, узнав, что так и есть, потому что в последнее время они отдалились друг от друга настолько, насколько это было возможно с учетом регулярного секса, инициатором которого чаще была не она, и необходимости сохранять видимость образцовой пары. Собственно, это было закономерно, ведь их отношения с самого начала малость напоминали взаимовыгодный обмен. Ну как "малость"? В достаточной степени. Хотя что значит "в достаточной степени"? Очень сильно. На приеме, где они познакомились, Летиция очаровала всех: даже Иво бросал заинтересованные взгляды на элегантно одетую девушку с экзотической внешностью и манерами императрицы в изгнании. Подумав, что это здорово поднимет его статус в глазах коллег, Марк решил во что бы то ни стало добиться ее. Как минимум, на одну ночь, а дальше как пойдет. Он подошел к этому как к рабочей задаче — обстоятельно и методично, — поэтому благоразумно дождался момента, когда Летиция закончит флиртовать с Иво, поскольку проигрышно смотрелся на фоне высокого и статного начальника. Зато когда к девушке подсел Ганс, вот тут Марк и вступил в игру. В отличие от Мартена Гюлер был напрочь лишен обаяния. Делая вид, что больше заинтересован в беседе с коллегой, Марк словно бы игнорировал присутствие Летиции, заговаривая с ней лишь для того, чтобы отвесить небрежный комплимент. Привыкшая к всеобщему и безраздельному вниманию девушка не могла это так оставить, поэтому переключила внимание на Марка. Тот только и ждал, пока она что-нибудь у него спросит, и с энтузиазмом включался в беседу. Когда они остались наедине, в ход пошло все: грубая лесть, долгий взгляд глаза в глаза, "случайные" прикосновения, намеки на грани вульгарности. План сработал, и в конце вечера он под завистливые взгляды коллег открыл для нее дверь своей машины. Сам Марк в тот момент себя победителем не чувствовал, потому что просто предложил ее подвезти, однако, когда они остановились у ее дома, Летиция с абсолютно серьезным лицом сообщила, что в ее квартире открылся портал в другое измерение, и спросила, не хочет ли он зайти посмотреть. Им нравилось проводить время друг с другом, поскольку оба были интересными и незаурядными личностями: у них появилось море общих шуток и фразочек, понятных только двоим, а в постели у Марка от нее сносило крышу, поэтому через некоторое время появилась закономерная мысль о браке. Почему бы и нет, подумал он тогда. Обоюдная симпатия была очевидна, а тему более глубоких чувств они старательно обходили, словно опасаясь, что один из них произнесет слово на букву "л" и испортит такие чудесные отношения. Пока Марк с головой уходил в работу, Летиция занималась всем, чем только можно, чтобы повысить свой социальный статус, начиная от выставок собственных картин, заканчивая написанием статей для различных журналов. Спустя некоторое время ее стали приглашать для съемок в рекламе и интервью. К последнему Марк относился очень настороженно, особенно после того случая, когда на каком-то женском подкасте интервьюер завела речь про размер мужского достоинства, и Летиция ляпнула, что пятнадцать сантиметров — это мало. Марк за делами супруги не следил, поэтому сначала не понял, почему коллеги стали отпускать в его адрес шутки, в которых фигурировали быки и жеребцы. Один только Гюлер оставался верен себе и из всех парнокопытных по-прежнему предпочитал козла, причем не только в качестве метафоры, но и в качестве обращения. Послушав злосчастный подкаст, Марк побился головой о стол и, вернувшись домой, вручил Летиции линейку с вопросом, видела ли она, как выглядят пятнадцать сантиметров. Задумчиво повертев инструмент в руках, супруга с виноватой улыбкой призналась, что представляла их куда меньше, а Марк еще долгое время огрызался на колкости коллег. Чаще популярность Летиции играла ему на руку, поскольку одним из ее хобби было посещение светских приемов, на которых собирались далеко не последние люди Нью-Пари, многих из которых Марк хотел заполучить себе в качестве информаторов. Вот только эти люди предпочитали говорить исключительно с Приором, не размениваясь на рядовых инквизиторов. Тогда Марк как бы невзначай сообщал жене, что вон тот человек — важная шишка, и предлагал ей пойти познакомиться. Летиция понимала намек с полуслова и со сноровкой паучихи опутывала жертву сетями своего обаяния. "Умница, девочка моя", думал он, когда очередной бедолага уже готов был сложить мир к ее ногам. Она давала мужу условный сигнал, и Марк деликатно, дабы не испортить очарование момента, вклинивался в разговор и через некоторое время уже вел беседу с интересующим его человеком тет-а-тет. Он никогда не испытывал ревности. Жонсьер знал, что их брак нужен им обоим, поэтому, замечая чей-то восхищенный или плотоядный взгляд в сторону Летиции, лишь мысленно показывал его обладателю средний палец, упиваясь ощущением собственной крутости. Супруга, в свою очередь, называя его "мой дорогой", как правило, имела в виду вполне конкретную сумму. Ⓟ Ⓢ Ⓨ Проспав без малого четыре часа, Марк отправился в местное отделение КС, решив пройти три квартала пешком. Утренний туман уже выцвел, но погода оставалась пасмурной. Благодаря тому, что деревня располагалась на возвышенности, и отсутствию высоких домов можно было разглядеть, как вдалеке, над засеянным пшеницей полем, свинцовая туча мечет молнии. Инквизитор обратил внимание, что повсюду на улицах расставлены муляжи тыкв с вырезанными в них чудными рожицами. Зловещий склад Антуана и Ко и вовсе блеснул креативом: витрину украшал целый манекен с головой-тыквой, который болтался повешенным в петле. "Какие времена, такие и страшилки", — невольно подумал Марк. Чем дальше он уезжал от города, тем больше местных тянуло ко всему доштормовому. Тот же Хэллоуин в Нью-Пари был не более чем пустячковым поводом собраться с друзьями, а жители Клермона, наверняка, потратили кучу времени на изготовление украшений. К вечеру еще поди вырядятся. Спустя час инквизитор перечитывал только что написанный им смертный приговор Алену Маршану, уныло ковыряя ложкой растительный йогурт с безглютеновой гранолой. Глянув на кружку кофе с безлактозным молоком, Марк подумал, что в его жизни слишком много всего с приставкой "без". Бездушная работа. Безжалостные приговоры. Безобразный брак. Безэмоциональный секс. Ну и бессмысленные надежды, куда же без них? Порой хотелось, чтобы был кто-то, кому можно положить голову на плечо и на какое-то время перестать думать о завтрашнем дне. Подобный интимный жест Марк смог бы позволить себе только с Летицией, но попробуй он так сделать, супруга покрутит пальцем у виска. Жонсьер прекрасно знал, чего она от него ждет, и должен был соответствовать, чтобы получать то, что он ждет от нее. Глупо, но в глубине души он надеялся, что появится кто-нибудь, кто не ждет от него ничего и при этом будет смотреть так же, как… Разумеется, взгляд влюбленной девушки он распознал сразу же, вот только не мог понять, с чего вдруг Дезире Дюран, с которой они были знакомы по работе миллион лет, вдруг стала смотреть на него так, будто он подарил ей, как минимум, квартиру в центре Нью-Пари. Да, так получилось, что недавно они познакомились чуть ближе, но их отношения по-прежнему не выходили за рамки рабочих. Марк, само собой, не стал даже пытаться это анализировать и сразу выкинул из головы мысли о больших, как у олененка, карих глазах, небрежных каштановых кудряшках и широченной улыбке. А теперь зачем-то вспомнил… Закончив с делами ближе к вечеру, инквизитор вышел из отделения КС, чтобы дождаться Фарука, и едва не выронил смартфон, бросив взгляд в сторону бледно-желтого трехэтажного здания администрации через дорогу. За чугунным забором, прямо на пожелтевшей траве стоял гроб, полуприкрытый бархатной накидкой. Вывеска на заборе объявляла конкурс эпитафий. Покачав головой, Марк усмехнулся. Несмотря на то, что зрелище напоминало дурдом, идея ему понравилось: вот оно — утраченное наследие. Сейчас эпитафии были не актуальны, потому что людей не хоронили, но ничто не мешало помечтать, что было бы выгравировано на надгробиях некоторых особенно бесючих личностей. "Да где уже Фарук?" Марк набрал водителя, когда к нему подбежали трое разодетых черт-те как детей с возгласом "Сладость или гадость?". Видимо, о том, кто такие инквизиторы, и что в их сторону лучше даже не дышать, они пока не знали. — Нет у меня сладостей, — не глядя на них бросил Жонсьер, слушая гудки в трубке. — Тогда придется вас разыграть, — с хитрой улыбкой ответил ему парнишка, напяливший на себя картонную коробку, выкрашенную черной и желтой краской, с двумя приклеенными спереди автомобильными фарами, одна из которых была разбита. — Ага, удачи… Крэп, Фарук, ты где?… Что значит автомобиль в паутине?… Давай быстрее! Оторвав взгляд от экрана, Марк вздрогнул и, кажется, выругался. Перед ним стоял ребенок, с холщовым мешком на голове. Две пришитые пуговицы имитировали глаза, которыми он смотрел прямо на инквизитора. "Какой ты стремный", — невольно подумал Жонсьер. — Чего тебе? — А что вы делаете? Марк закатил глаза. Не то чтобы он не любил детей, скорее придерживался политики невмешательства и злился, когда другая сторона нарушала нейтралитет. — Работаю, — мрачно бросил ему инквизитор. — Мои родители тоже работают, — обрадовался парнишка, видимо, сочтя, что нашел общую тему для разговора. Он запрыгнул на стоявшую рядом скамейку, и голова в мешке оказалась прямо напротив Марка. — Папа строит дома, мама разносит еду в "Бруснике". А вы чем занимаетесь? — Обычно тем же, чем ты сейчас. — Чем? — Донимаю людей дурацкими вопросами. — А что это за работа? — Собеседник намека не понял, зато такая перспектива, похоже, ему очень понравилась. Жонсьер окинул его оценивающим взглядом и ответил: — Я дознаватель. — Круто, когда вырасту, тоже стану дознавателем! — Обязательно, — пробормотал Марк, демонстративно отворачиваясь. Наконец, из-за угла выехал черный автомобиль и остановился рядом с ним. Жонсьер забрался на заднее сидение, украдкой взглянув на мальчишку, который молча махал ему вслед. Учитывая мешок на голове и безжизненный взгляд глаз-пуговиц, зрелище было так себе. В Нью-Пари они вернулись ближе к полуночи. По пути Марк пересматривал видеозапись допроса Маршана, мысленно составляя отчет о расследовании для Мартена, который тот не будет читать. В том, что Приор не читает отчеты, Жонсьер убедился давно, как-то раз вставив в середину фразу "Я вырву тебе глаза и нассу в мозг". Тем не менее, он планировал дописать сразу, как вернется домой, потому что наутро может забыть важные детали. Завтра его ждали отчет для КС о проведении захвата, авансовый отчет для бухгалтерии, потом допрос еще троих задержанных и в перспективе еще три смертных приговора… Фарук остановил машину возле его дома. Когда Марк вышел и, попрощавшись, направился к себе, водитель опустил стекло и окликнул его. Марк, не успевший сделать и трех шагов, удивленно обернулся и заметил, что Фарук выглядит смущенным. — Месье Жонсьер, подойдите на секунду. — В чем дело? — настороженно спросил он, подходя к водителю. — Повернитесь… Все. Когда Марк обернулся обратно к Фаруку, тот протянул маленький желтый листочек бумаги. Инквизитор взял его двумя пальцами и прочитал надпись "Лох". — Вот пиздюк непуганный! — взбесился Жонсьер, жалея, что даже не видел лица этого шутника. — Ну, мы поехали, — быстро проговорил водитель и вдавил педаль газа, наверное, до самого пола. Марк остался стоять, рассеянно глядя на бумажку. Несмотря на поздний час у Летиции были гости. Вернее гость. Они сидели на диване, а на журнальном столике стояла початая бутылка виски в компании двух бокалов. Увидев мужа, Летиция просияла, и, вспорхнув с дивана, бросилась ему на шею. В такие моменты Марк был практически счастлив. — Привет, спиногрызик, — с улыбкой тихо, чтобы услышала только она, сказал Жонсьер — это была одна из их общих шуток — и поцеловал жену в висок. — Я скучала, — прошептала она в ответ и коротко поцеловала в губы. — Привет, Жозеф. — Здравствуй, Марк, — гость Летиции поднялся и пожал инквизитору руку, — давно не виделись. Отлично выглядишь… Кхм… Похорошел… Посвежел. От такого откровенного вранья ему самому, похоже, стало неловко. — В следующий раз я еще и помолодею, — с каменным лицом пообещал Марк. Жозеф рассмеялся. — Марк, ты как всегда. Ладно, мне пора, рад был с тобой увидеться. Лети, до встречи. Пока Летиция провожала друга, Жонсьер направился к себе в кабинет. — Тебя ждать? — услышал он равнодушный голос жены и обернулся. Она даже не смотрела на него, занятая уборкой посуды с журнального столика. — Нет, мне еще нужно поработать, — в тон ей ответил инквизитор и услышал бесцветное "Хорошо". Он зашел к себе в кабинет и по привычке запер дверь изнутри. Летиция никогда не вторгалась в его личное пространство, но так было спокойнее. Инквизитор сел за стол и помассировал виски. Интересно, как долго он будет игнорировать тот факт, что его супруга за месяц проводит с другим мужчиной столько времени, сколько с ним не проводит и за год? Марк достал из кармана маленькую желтую бумажку с надписью "Лох". Задумчиво посмотрев на нее, он устало вздохнул, приклеил себе на лоб и с закрытыми глазами откинулся на спинку кресла. "Может и есть немного…"