***
В субботу по пути в бакалейную лавку Акане привлёк шум на площади. У камисибай толпился народ. Старик в шляпе громко зазывал на представление. На багажнике его велосипеда стояла деревянная рама. На сидении была закреплена коробка с разноцветными сладостями. История была красиво иллюстрирована, но сколько бы Нийхара не вглядывалась в двигающиеся картинки в рамке, уловить сюжет она не могла. Тем не менее толпящиеся горожане слушали историю с интересом. Рассказчик неторопливо продолжал историю о двух влюблённых. Девушка оказалась ёкаем, который притворялся человеком, и невесть зачем погубила своего возлюбленного. После представления Акане встала в очередь желающих купить у рассказчика сладости. Она выбрала коробочку с бонбоньерками и отдала старику несколько монет. — Сейчас будет ещё одна история, не желаете послушать? — предложил рассказчик. Акане поглядела на него и отмахнулась: — Спасибо за представление, я уже спешу. Люди в толпах гуляющих казались ей одинаковыми, пустыми. Акане думала, замечает ли кто её или она всего лишь такой же безликий и серый человек, идущий в толпе. У газетного киоска Нийхара заметила знакомую фигуру. Это был доктор Тамио, он покупал газету. На нём было тёмно-серое пальто. — Здравствуйте! — поприветствовала его Акане. Тамио, погружённый в чтение, вздрогнул от неожиданности. — Ох, это вы? Здравствуйте, Нийхара! Как вы поживаете? — Благодарю вас, всё хорошо. — Вы так внезапно ушли тогда, что я начал переживать… — протянул Тамио. — Извините, что заставила вас волноваться! Просто я подумала, что раз мне уже лучше, мне не следует отнимать ваше время, так как вас ждут те, кто нуждается в вашей помощи больше, чем я… — Вот как… Я вас понимаю. Жаль, очень жаль. — Что пишут? — спросила Акане, кивнув на его газету, чтобы заполнить неловкое молчание. На самом деле ей было всё равно на газету, забитую банальными новостями и глупыми статьями. Нийхаре ужасно хотелось узнать хоть что-нибудь о докторе Тамио. — Ох, куда катится этот мир, — пробормотал он, всматриваясь в мелкие газетные строчки. — Вот читаешь и думаешь, насколько ничтожна эта вся суета… — Тем не менее, вам интересно узнать об этой суете, Энму-сенсей, — заметила Акане, мысленно укоряя себя за привычку говорить, почти не раздумывая, не замечая, как слова слетали с её языка. Развернувшись к Нийхаре, Тамио слегка наклонил голову набок и чуть прищурился. — Согласитесь, книги куда лучше, — продолжила Акане. Слегка наклонив голову в сторону, она смотрела на него с чуть заметной улыбкой. — Убедили, убедили! — усмехнулся Тамио. — Здесь неподалёку, кажется, был книжный магазин… — Непременно навестите его. И лучше приходите в будний день, — ответила Нийхара, с неподдельным интересом глядя на своего собеседника. Наверняка Энму спрашивал о ней Миё, и та рассказала, где она работает. — Хорошо! До встречи! — сказал Тамио и тепло улыбнулся на прощание. Акане развернулась и зашагала в сторону бакалейной лавки. Окунувшись с головой в работу, Акане редко вспоминала ту короткую встречу с Тамио. Только по вечерам, когда звонил колокольчик у входа, она глядела на дверь. В дальнем уголке сознания Нийхары теплилась надежда, что доктор Энму всё-таки навестит в книжную лавку господина Фудживары. Однажды перед самым закрытием пришёл Тамио и пригласил Акане в чайный дом. Там, пробуя изысканные конфеты, Акане думала, что всё происходящее ей снится — так этот вечер был не похож на её обычную жизнь, и что всё-таки маленькие приятные перемены не так уж и плохи. Она почти не говорила, только слушала Тамио и смотрела на нарядную гейшу, которая сервировала им чай, и на совершенно новую для себя обстановку. Тёплый свет шёл из фонариков, падая на бежевые стены и татами. Десерты показались Нийхаре слишком сладкими, а другие наоборот пресными. Чашка с горячим чаем приятно согревала замерзшие от осеннего холода руки. Тамио был очаровательным в общении, и по тому, как он держался, Акане решила, что он отпрыск аристократической семьи. В тот вечер они расстались с обоюдной надеждой на будущие встречи.***
Однажды Миё вновь влетела в лавку Фудживары и, подбоченившись, строго спросила Нийхару: — Акане! Ты почему больше не ходишь лечиться? — Мне стало лучше. — Ты напоминаешь мне людей, которые выпили одну таблетку и думают, что больше лечиться не надо! — разглагольствовала Миё. — Я не могу больше быть его пациенткой. — Что, позволь? Почему? Акане, склонив покрасневшее лицо над журналом, пыталась сдержать улыбку. — А, понятно… — грустно протянула медсестра. — Значит, теперь ты ходишь с ним на свидания. И зачем только я тут с тобой разговариваю, беспокоюсь за тебя? — Миё, всё в порядке! — А у меня — нет, — с досадой бросила она и, громко стуча каблуками, направилась к выходу. Акане не двинулась с места.***
Когда раздался тихий звон дверного колокольчика, Акане оторвалась от журнала и взглянула на гостя. — Сегодня в чайном доме подают удивительный десерт, — сходу начал Тамио. — Если появится желание… — Хорошо. Услышав лаконичный ответ Акане, он выглядел растерянно. Нийхара вышла из-за стойки и несколько секунд смотрела на Тамио, словно стараясь захватить себе в память все его черты. Тамио, смутившись от её пристального взгляда, отвёл глаза. Акане подошла и обняла его, уткнувшись носом в мягкую ткань его пальто, и уловила запах дождливой улицы с толикой аромата лаванды. Почувствовав ладонь Тамио у себя на плече, Нийхара улыбнулась. Она поймала себя на мысли, что выглядит она ничтожно глупо, раскрасневшаяся, с блеском в глазах, что она и Тамио друг о друге почти ничего не знают. Воодушевление, странный азарт накрыли ее с головой. Ей вспомнилось ощущение, когда она начинала читать новую увлекательную книгу. Тогда она переворачивала страницу за страницей, усиливалось желание читать дальше и больше, с удовольствием узнавая новые подробности истории. Потом мысли о книге неотступно преследовали её какое-то время, заставляя заново переживать в воображении прочитанные сцены. Что-то подобное она чувствовала к Тамио. Нийхара не вспоминала о Миё. После последней неприятной беседы Миё обходила стороной книжный магазин и не попадалась на глаза бывшей подруге. Акане отрицала чувство вины, которое так старалась навязать ей Миё и недоумевала, как она смела сердиться на неё, разве виновата она в чужих чувствах? Чайный дом, раньше такой далёкий и необычный, сборище поэтов, художников и писателей теперь превратился почти в рутину и порядком поднадоел Акане. Общество там представлялось ей неимоверно скучным и непонятным. Впереди её ждала поездка на природу в соседнюю префектуру.***
Над озером сгустился туман. Очертания противоположного берега размылись. Воздух в соседней префектуре отличался от городского — его влажная прохлада пробирала до костей, но от этого Акане почему-то чувствовала себя свободно и необычайно легко. Укрываясь шерстяной шалью, она шла вместе с Тамио вдоль водоёма. Они остановились, любуясь красными клёнами. Акане слегка запрокинула голову, коснувшись затылком плеча Тамио. Нийхара вздрогнула, когда Тамио закрыл ей глаза своими руками. Ладони у него были тёплые. Акане затаила дыхание. Тамио осторожно поцеловал её. Слышались только щебетание птиц и ветер. Нийхара чувствовала, как ускользает и никогда не повторится время её двадцатой осени.***
Тётя заметила, что её племянница стала чаще улыбаться, стала более разговорчивой. «Раньше из тебя приходилось слова как клещами вытаскивать!» — сказала она. Акане отвечала ей приветливой улыбкой и бежала на работу, рисуя в воображении счастливые картины своего будущего. Возможно, Тамио сделает ей предложение. Стать женой врача, что может быть лучше?***
Однажды у больницы её встретила Миё. Акане поспешила отвернуться, сделав вид, что она не заметила её, но медсестра подошла к ней вплотную. — Привет, Акане! Спешу тебе сообщить, что твой ухажёр написал увольнительную. Нийхара с недоумением посмотрела на Миё. Та изо всех сил пыталась надеть на лицо злорадное выражение и говорить по обыкновению громко и весело, а глаза у неё излучали печаль. — Что случилось, Миё? — спросила Нийхара. Курокава сощурилась, ощущая своё превосходство. Акане перед ней выглядела, как жалкий проситель, ожидающий великую милость. Наконец Миё ответила: — Он внушил одному больному дедулечке, что тот выздоровел и проживёт еще много и всё в таком духе. По итогу старикан вернулся через пару месяцев с тем же, с чем и приходил и заявил, что доктор ему не помог. Дедуля написал жалобу, подняли документы, и наш гипнотерапевт поспешил покинуть эту больницу. — Не понимаю, но сначала гипноз действовал… — пролепетала Акане. — Да в том-то и дело, но гипноз был на полное выздоровление, а старикашка с самого начала уже умирал. Он приходил за лечением, а не за гипнозом. — Почему он уволился?.. — Да его диплом каким-то странный показался. Вот его и выгнали по-тихому. — Ты хочешь сказать, что он вовсе и не врач?! — До тебя всегда долго доходит, я не удивлена. Акане, не попрощавшись с Миё, бросилась на поиски рикши. Добравшись до квартиры Тамио, она застала там лишь хозяйку, которая, ворча, подметала жильё. — Уехал. Куда — не знаю, — коротко ответила женщина. Рикша побежал до вокзала, и нетерпеливая пассажирка то и дело поторапливала его. Прибыв на место, Акане вбежала в здание вокзала и оглядела большой зал. Запыхавшись, она выбежала на перрон. Тамио сидел там, поглядывая на часы. — Почему вы уезжаете, Тамио? — тихо начала Акане. Её голос дрожал, готовясь превратиться в плач. Тамио молчал, сжимая в руке билет второго класса, и равнодушно смотрел перед собой, провожая взглядом исчезающий поезд. Он не собирался давать никаких объяснений. — Эмоции на твоём лице прекрасны, Акане, — тихо пробормотал он. Нийхара покачала головой в недоумении. После недолгого молчания она спросила сбивчиво: — Возьмёшь меня с собой? — простой вопрос явно дался ей с трудом. Уголки губ Тамио подёрнулись вверх. Получив в ответ только его туманную улыбку, Акане почувствовала себя униженной, выброшенной. Она готова была бросить свой дом, книжный магазин, вещи, уехать с Тамио в неизвестном направлении, отринув стремление к спокойной жизни без перемен. В груди перехватило дыхание от досады и стыда. Как же жалко она выглядела, напрашиваясь в путешествие с любовником. Доктор-мошенник полусонно глядел на неё, его взгляд выражал пустоту. В тот момент Акане кольнула мысль, что Тамио никогда её не любил. — Увы, это невозможно, — тихо ответил он. — Почему? Тамио промолчал. — Тогда напиши мне, пожалуйста, когда… Когда ты заживёшь в Токио. — К горлу Акане подступил комок. Она сглотнула, сдерживая слёзы. Её привязанность к Тамио постепенно растворялась в презрении. Он трусливо убегал, спасаясь от возможного разоблачения и преследования. Подошёл поезд, и Тамио, подхватив чемодан запрыгнул на ступеньку вагона. Развернувшись, он помахал Акане и тут же скрылся за спинами других пассажиров. Блестящие, красивые вагоны друг за другом исчезали со станции, а Нийхара провожала поезд взглядом, пока он не превратился в маленькую змейку на извилистой лесной дороге. *** Открыв свой почтовый ящик, Акане вытащила газету и несколько писем. Перебрав конверты, она с досадой кинула их в мусорное ведро. Каждый раз Нийхара с надеждой проверяла почтовый ящик, но он был забит лишь рекламными письмами, каталогами и газетами. Даже полностью опустошив ящик, Акане шарила рукой в нём: а вдруг заветное письмо застряло где-нибудь внутри, зацепилось между металлических балок. Жизнь Нийхары полностью пропиталась ожиданием. Оно давало ей надежду и умирало каждый раз. Снова и снова Акане убеждала себя, что Тамио обязательно напишет ей, стоит только немного подождать. Она сильно похудела от отравляющей тоски, её хрупкие руки с трудом удерживали книги. Рёма Фудживара решил наконец устроить племяннице отпуск и предложил ей поехать в путешествие куда-нибудь в Киото вместе с тётей Фуми. Фудживара не горела желанием путешествовать, и Акане в итоге поехала одна. Путь лежал через Токио, и от этого её вновь пробрала тоска. В вагоне было малолюдно. Качнувшись, поезд двинулся. Грохот его механизмов и равномерный гул убаюкивали Акане, и она, сама того не ожидая, почувствовала, как перед её глазами уходят куда-то вниз окно, заслонённое дымом и деревянный пол вагона, и она проваливается в дремоту. Акане открыла глаза. За окнами было уже темно, салон был освящен оранжевым светом. По-прежнему громыхал поезд, и изредка доносились его приглушённые гудки. Нийхара огляделась — женщина и ребенок на соседнем ряду спали, мирно похрапывал и забившийся в угол мужчина в худом макинтоше. Внезапно Нийхара ощутила чьё-то присутствие. Сзади повеяло холодом. Раскрылась дверь, и в вагоне раздались тихие шаги. Акане, парализованная страхом, вцепилась руками в лакированное дерево сиденья и зажмурилась. Он прошёл до конца вагона и развернулся на каблуках. Нийхара осмелилась поднять взгляд, и у неё перехватило дыхание. С её губ сорвался удивлённый вздох. Привиделся ли ей призрак, или это был сон — она видела перед собой Тамио. Он был одет на европейский манер. У него было ужасно бледное, почти белое лицо, с маской мертвеца или умирающего тифозного больного, улыбающегося в бреду. Его глаза стали водянистые, на коже отчётливо проступили вены. Раскачивались волосы с прядями неестественного оттенка. Тамио будто умер, и кто-то заставил его труп двигаться и говорить. — Тамио? — тихо спросила Акане. — О, добрый вечер, — ответил он и слегка поклонился ей. — Вы помните моё имя, как мило! Кто же вы? Кажется, вы медсестра? Или вы из книжной лавки? Какая разница, вы всего лишь жалкая составляющая моей ничтожной человеческой жизни! Он презрительно усмехнулся и присел рядом с ней на лавку. Акане задержала дыхание, боясь шелохнуться. Встретившись взглядом с Тамио, она инстинктивно отпрянула. В бирюзовых мутных глазах вместо зрачков виднелись полоска и цифра. Тамио поддел пальцем подбородок Нийхары, и уголки его губ тронула улыбка. Акане почувствовала своё частое сердцебиение. Её пробрала дрожь, как только она заметила длинные синеющие, как у трупа, ногти на руках своего некогда любовника. — Это какой-то кошмар, не может быть такого, — пробормотала Акане, зажмурившись. Прикосновение существа, в котором угадывались черты Тамио, ощущалось слишком явно. Акане впилась пальцами в фурошики у себя коленях. Рядом с ней сидел и касался её лица призрак во плоти, живое воплощение всех потаённых страхов, сотканный из трупной гнили и холода. — Спи! — сказал Тамио, и его тонкий голос подхватил на все лады нечеловеческий хор. Звук перешёл в визг, звериный вой, и растворился в протяжном гудении поезда. Акане почувствовала, что падает в темноту. Вокруг был густой туман, такой, что можно схватить пальцами. Из рук Нийхары выпал фурошики, развязался, и испарились её нехитрые пожитки. Акане видела, как на её светлом кимоно вдруг заалели капельки и быстро пустили красные лепестки, заполняя собой молочно-белый шёлк. *** Фуми, примеряя новую шляпку, разглядывала своё отражение в зеркале. С досадой она подмечала новые морщины, которые было не скрыть за слоями белил и пудры. Она поймала в отражении профиль мужа, его седой висок, дряблую щёку. Рёма развернул газету и принялся читать заголовки. Фудживара покачала головой и расдасованно бросила шляпку в коробку — те фасоны, что шли ей в молодости, сейчас будто бы прибавляли ей несколько лет. — Про Акане нет вестей, — вздохнул Рёма. — Она наверняка убежала с молодым человеком. Какая неблагодарность! — фыркнула Фуми. — Прошло уже столько времени. Полиция руками разводит… Может случилось чего? — Чего с ней могло случиться? Вот увидишь, когда её бросят, приползёт снова к нам, потаскушка. Рёма вдруг вперился глазами в газету. — Фуми, тут объявление… Женщина ищет мужа, который пропал по пути в Токио. — И что с того? Видала я таких, напиваются до смерти, а их потом ищут! — возмущалась Фудживара. — А в том и дело, что он ехал на том же поезде, что и Акане! Посмотри! Я разыщу эту женщину и поговорю с ней… Фуми нехотя подошла к мужу и уставилась в газетный разворот. Она вскинула брови и потом нахмурилась. Переглянувшись с Рёмой, Фудживара вытащила свой носовой платок. — Может, она умерла?.. Рёма, дорогой, скажи, что ты думаешь! — Извините, госпожа, вы будете брать шляпку? — спросила её продавщица. Фуми не ответила ей. — Пойдём скорее отсюда! — сказала она мужу. На городской площади сияли цветные лампочки иллюминаций. Фудживары прошли мимо толпы, которая с увлечением смотрела на представление камисибай. Рёма бросил взгляд на рассказчика. В деревянной рамке будто бы промелькнули изображения поезда и хрупкой фигурки в светлом кимоно.