Левша

Дни Эрвина резко изменились после потери его правой руки в безжалостной битве за будущее человечества. В это конкретное утро он с трудом пристегивал пуговицы на своей рубашке, испытывая отчаяние. То, что когда-то было обыденной задачей, теперь казалось невозможным, и капли пота образовались на его лбу, когда он боролся с собственной беспомощностью. В тусклой комнате, где утреннее солнце светило сквозь тяжелые занавеси, лицо Эрвина исказилось смесью решимости и гнева. Он всегда был тем, кто вёл, вдохновлял, но теперь он смирялся с самыми простыми задачами. Тяжело вздохнув, он решил надеть что-то другое. Но как только он собирался сдаться перед муками своей измененной реальности, звук скрипящей двери привлек его внимание. В комнату вошел Леви, его шаги были бесшумными, но его присутствие было неподвластным сомнению. У него было свой способ чувствовать беспокойство Эрвина, даже без слов. Взгляд Леви тут же упал на Эрвина, и с его острым взглядом он заметил напряжение в челюсти Эрвина и раздражение в его глазах. Они прошли через бесчисленные битвы вместе, и через эти общие переживания Леви научился чувствовать эмоции Эрвина, как никто другой. Без слов Леви подошел к Эрвину, его движения были изящными и почти нереальными. Он осторожно взял рубашку из дрожащей руки Эрвина. Касание было нежным, полно близости, известным только им, и оно говорило громче слов. Пальцы Леви двигались целенаправленно, застегивая пуговицы с точностью, которой только он обладал. Пока руки Леви работали, Эрвин не мог не смотреть в его глаза. Комната, казалось, сжалась до размеров только их двоих, пойманных в невысказанный момент уязвимости. Взгляд Леви пронзал душу Эрвина, и он заметил, что в его выражении была мягкость, которую редко видели другие. Последняя пуговица была застегнута, и Леви приблизился к Эрвину еще больше. Их дыхание слилось, теплое и приглашающее. Это была тишина, которая несла глубокую связь, глубже, чем любые слова, которыми они могли бы обменяться. Грудь Эрвина поднималась и опускалась, когда напряжение в комнате становилось еще больше, и его сердце бешено билось в груди. Их губы резко слились в поцелуе, который воспламенил в них огонь, поцелуй, наполненном интенсивностью многолетней совместной борьбы и немым пониманием. Это был поцелуй, говоривший о любви, страсти и глубокой связи, которая превосходила физические ограничения. Левая рука Эрвина нашла путь к щеке Леви, его пальцы дрожали от желания. … Этот поцелуй был свидетельством близости, которую они построили за годы, узом, который укрепился в кузнице войны. Это был момент утешения в хаосе их мира, подтверждение их любви и невысказанное обещание столкнуться с чем угодно, держась за руки.