Лето на Плутоне. Рассказы

Широкое поле раскинулось далеко, до сизых холмов-гор. Летали степные бабочки-капустницы, низко гудели тяжелые провода. Стаська лежал на спине, широко раскинув руки. Пальцы скользили сквозь шелк выцветшего золотого разнотравия, задевали репяхи и клевер. Солнце октябрьское, здесь, на юге, еще грело, еще не утратило своего жара. В траве стрекотали кузнечики, один деловито прыгнул на грудь. Стряхнул задними лапками, посмотрел внимательно и умчался по своим делам. Стаська глаза жмурил лениво, наслаждаясь последними теплыми днями. Воздух был чистым, звенящим, небо — синим. Сверкали вспышками света далекие спутники. Омега, Ангосат-12, Сина… Это те, что ближе, их сигнальные огни и днем видно. « — Пап, а Армада какая? — Большая, сынок. На пол-космоса.» Юркие ящерицы, дикие, теплые, бегали вокруг Стаськи. Поймать их не удавалась — слишком быстрые и гибкие. Еще и хвосты отбрасывают. А вот Юлька их ловила. Ладошкой накрывала быстро, словно кошка. Цап, и ящерка в ладони. Может, в пять лет это легче делать? Или у сестры просто все лучше получается. Стаська сонно голову повернул, чувствуя, как степные травы от ветра кожу на щеке задевают. Вон далеко-далеко высился наблюдательный форпост додекаэдрической формы. Над ним птицы кружились. Сороки. Стаська зевнул — лежать бы так вечно, пока по тебе кузнечики прыгают. Слиться с этим полем, с электрическими импульсами, что от космоса приходят сюда, улавливаются радиотелескопами. Бабочка-махаон на ногу села. Крупная, красивая. « — Пап, я коммандером буду. — Будешь, сынок, будешь. Когда вырастешь.» Хвосты отбрасывать — отличное умение. Стаська диву давался такой ящеричной способности. Раз, и все. А потом новый отрастает, правда, немного короче. Вот бы люди так умели. Было бы легче. Шаттлы пролетали над полем, сверкая своими пластиковыми боками. Совсем на птиц не похожие, хотя в песнях пелось по-другому. « — Пап, я планету открою. На честь Буськи назову! — Откроешь, сынок.» В главном здании обычно прохладно было даже в самую жару. Каменное, приземистое, с широко расставленным Г-образными корпусами-ногами, оно никогда не прогревалось полностью. А кошки там жили, хоть и тепло любят. Цветастые, полосатые. Разные кошки, хорошие. Только вот они ящериц едят. — Станислав Аркадиевич, пора. Стаська сел сперва и потянулся сладко. После уже поднялся, с экранированных штанов муравьев отряхивая. Да, пора. Хорошо, что команда у него понимающая, на придурь капитана внимания не обращает. Космодром окутывал теплом последних осенних дней, не отпускал. Стаська знал одно — этот день он ближайшие пять лет в голове прокручивать будет. Одинокими дежурствами перед мониторами, в холодном космосе, с угасающей надеждой в обнимку.