Девочка с мёртвым сердцем

Всё началось три месяца назад, когда Ворон в счёт уплаты космического, по меркам многих даже относительно состоятельных людей, долга предложил переписать на своё имя бизнес. Имея в своём распоряжении уже три салона ювелирных украшений, Вениамин Сергеевич посчитал, что и четвёртый лишним не будет. К тому же, как подсчитал его бухгалтер, от торговли он получит куда больше, чем от попыток вернуть свои деньги привычными путями напоминаний и запугивания. Очередной отобранный проект приносил хоть какую-то, но всё же прибыль, и находился под неусыпным контролем Комолова, проводившим проверки как минимум раз в неделю и отчитывающимся перед Вороном за каждую внесённую в кассу копеечку. Спустя два месяца бизнес начал радовать своим вкладом в Вороновскую частную казну, позволяя не беспокоиться о том, что содержится напрасно. Однако следить за четвёртой ювелиркой Джокер менее пристально не стал. И вот, в ночь подсчёта месячного дохода с конкретно данной точки обеспечения на неё совершается налёт. Серьёзный: с масками, униформой с закосом под спецназовскую и вполне настоящими ПМ. Налётчики припарковались прямо у входа в ювелирку, вошли в количестве трёх человек и… обратно уже не вышли. Бдительность Джокера, порой поражавшая даже готового ко всему Ворона, поработала на славу и уложила всех троих на паркет цвета молочного шоколада. Приехавший на место отряд Комоловских подопечных обнаружил в помещении три мёртвых тела в чёрном, возившегося с мешками для трупов Джокера и чудом не поседевшего от страха бухгалтера. Машина, доставившая грабителей на место преступления, оперативно скрылась, но очень удачно засветила номера на камере видеонаблюдения над входом в салон. Пока парни выясняли, кому принадлежит тачка и куда может направляться, Саша отправил Ворону три портрета немного потрёпанных вредителей. — И чё это? — отвечает Вениамин Сергеевич вопросом на звонок. «В коллекцию посмертных фото тебе», — усмехается про себя Джокер. — Эти три товарища попытались ограбить твой ювелирный салон, но потерпели неудачу. — И сколько пуль после вас из стен выковыривать? — Ноль. — Он улыбается, явно довольный собой. — Фотки на всякий случай скинул, может узнаешь кого. Ворон замолкает, то ли разглядывая презент от пасынка, то ли гадая, с чего вообще он решил, что хоть одна из этих физиономий ему знакома. Однако, похоже фотосессию покойникам Саша устроил не напрасно. — Второй был помощником бывшего владельца салона, — наконец отвечает Вениамин Сергеевич. — Остальных не знаю. — И теоретически мог продолжать на него работать, — выдвигает предположение Джокер. — Мало ли, вдруг заначки у него какие остались на чёрный день. Сразу грабить не стали, а вот когда дела в гору пошли, решили немного или много захапать. — Вполне может быть, — соглашается Ворон. — Что у тебя кроме трупов есть? — Шрам тачку пробивает. — Саша оборачивается к сидящему на табурете между телами Виталию. Тот поднимается и подходит к нему с планшетом в руках, показывая результаты своих трудов. — Зарегистрирована на Грушина Эдуарда Степановича. — Хмыкает. — На форму расщедрился, а на тачку левую то ли бабла, то ли мозгов не хватило. Адреса квартиры и дачи есть, сейчас сгоняем, проверим. Может и тачка там где будет. Мобилу тоже отследим. Как что выясню — отзвонюсь. Вениамин Сергеевич усмехается. — Как хорошо, что у тебя мозгов хватает. Жду результатов. Мысленно благодаря Германа Конюхова за помощь крупному и малому бизнесу в виде разных разработанных им программ, Джокер отправляет пацанов разбираться с захоронением тел в лесочке недалеко от города, а сам, подхватив Шрама, едет по первому адресу. Судя по точке на карте, квартирку Грушин прикупил совсем недалеко от места ныне потерянной работы. — Удобно. И на этом, пожалуй, неудачи последнего живого преступника должны были закончиться, всё же у всего есть пределы. Но Джокер будто с кем-то наверху договорился об оплате за косяк в виде четверых с спецформе, из-за которых он чуть душу дьяволу не отдал. Или же, как сказал Ворон, «мозгов хватает», потому что именно на квартире искомый объект и оказывается. Знакомая машинка с записи камер стоит у парадной с распахнутой дверью — видимо, хозяин собирается сваливать прямо сейчас. — Повезло. Шрамов достаёт пистолет из-за пояса джинс и щёлкает предохранителем. Саша такое одобряет — хоть Грушин и принимал участие чисто в качестве водителя, нельзя надеяться, что у него нет оружия. Гелик под свет уличных фонарей не попадает, оставаясь в тени абсолютно незаметным тёмным пятном. Джокер, ступая как можно тише, подходит к дверям парадной и заглядывает в проход. На часах половина первого, нормальные люди уже спят давно, потому до Саши не доносится ни единого звука. — Значит так, квартира у него на четвёртом этаже, окна выходят на противоположную сторону, значит видеть он нас не мог. Я иду наверх, а ты стоишь здесь на случай, если он попытается сбежать. В окна не сунется — высоко, так что единственный выход через дверь. — Понял, — кивает Шрам, готовясь схватить любого, кто выйдет из парадной. — Только его убивать нельзя, он Ворону живым пригодится, — предупреждает Саша и ныряет в дверной проём. Прислушиваясь к каждому шороху, он поднимается по ступеням. Лифт — не вариант, весь дом услышит. На первом и втором этажах по-прежнему сонное царство, а вот начиная с третьего слышится движуха. Запрокинув голову, Джокер смотрит вверх между лестничными пролётами. На площадке никого нет, что очень радует, но приходится приложить чуть больше усилий, чтобы стать практически незаметным. Держа пистолет наготове, Комолов преодолевает последние ступеньки и чуть наклоняется, чтобы заглянуть в открытую нараспашку дверь квартиры. Когда в коридоре мелькает тень, он дёргается назад и замирает. Шорохи в квартире продолжаются, и он выходит на лестничную клетку, выжидая жертву. Всё шло слишком неправдоподобно и гладко. Грушин вышел из квартиры, попал под прицел Джокера и, не предпринимая попыток сопротивляться или выскочить в окно хотя бы со второго этажа, спокойно вышел вместе с ним из парадной и устроился на заднем сиденье Комоловского авто. — Шрам, там браслеты в бардачке. Нацепи-ка. — Я не сбегу, — честным голосом просит он, демонстрируя Саше самый известный взгляд самого популярного кота, не считая Гарфилда. — Цыц. Шрам, найдя наручники в указанном месте, рассматривает их с удивлением. Раньше у них такого не было. — Ты где их взял? — Да так, позаимствовал у одного, — усмехается Джокер, вспоминая Скворцова, мечущегося по кабинету оперов в поисках своих единственных наручников. И ведь везде посмотрел, а обыскать сидевшего на подоконнике Комолова даже не догадался. Пока Виталий приковывает Грушина к ручке над дверцей, Саша набирает Ворона: — Слушаю, — отвечает он слегка отстранённо, словно параллельно занимается чем-то полностью забирающим его внимание. — Грушин у нас. Когда и куда привезти? — Давай в офис, я пока здесь. «В документах копается, — догадывается Джокер. — И не спится ему». Дорога до офиса Вениамина Сергеевича занимает чуть больше пятнадцати минут, но Эдуард Степанович этот короткий промежуток времени своей бессмысленной болтовнёй растягивает настолько, что его хочется удавить. Но Саша всё ещё помнит, что отчиму Грушин нужен живым и желательно невредимым. Хотя учитывая, что он выкинул, второе совершенно не обязательно. И что-то полезное для дела Джокер бы ему простил, но не бубнёж о тяжкой жизни в трёхкомнатной квартире на отложенные на похороны пол ляма. А вот в кабинете Ворона разговор состоялся куда более интересный. — Вениамин Сергеевич, — начал он, — я не хотел этого делать! — Ой, вот только не говори, что тебя кто-то заставил обокрасть свой же бывший бизнес. — Так и есть, — быстро качает головой Эдуард Степанович. — Я должен одному человеку восемьсот тысяч, но… я не работаю, деньги взять неоткуда. Вот он и подкинул вариант — ограбить салон, который я знаю как свои пять пальцев. Ну я подумал и согласился, Павла привлёк и ещё нескольких своих бывших подчинённых. Форму у одного косплеера взяли, он дружит с моей племянницей. — У кого? — Под всяких персонажей одеваются, — поясняет Джокер. — Ну да, — кивает Грушин. — У них там какое-то мероприятие было, на котором они спецназовцев изображали. Нам как раз подошло. — Ладно, — Ворон хлопает по столу, — мне плевать, с кого вы тряпки стащили ради этого маскарада. Мне нужно имя этого умного человека, который тебе такую идейку подкинул. Улыбка Вениамина Сергеевича не предвещает ничего хорошего, и Саша мысленно потирает ручки, предвкушая что-то очень интересное, ожидающее в ближайшие пару дней. Ворон такое не спустит никому и найдёт всех причастных к попытке ограбления. Три трупа Джокер ему уже подогнал, пусть и только на фото в телефоне, и это только начало. Но Эдуард Степанович переводит испуганные взгляды с Ворона на Джокера и имя называть не спешит. Отрицательно крутит головой, вжимаясь в спинку кресла. — Нет, — бормочет он, — не могу. Это страшный человек! На это заявление Вениамин Сергеевич только смеётся. — Неужели? А я для тебя уже не страшный? — У него, в отличие от вас, ни принципов, ни понятий, ни чести, — тихо произносит Грушин и зажимает рот, словно собственные слова приводят его в ужас. «Вот и закончились лёгкости», — разочарованно вздыхает Саша, который уж было понадеялся, что всё пойдёт по прямой, ровной дорожке до самого конца. Ну, они и так сильно расслабились, пришло время переходить к трудностям. Разумеется, если не считать трудностями три трупа в багажнике машины Ерёмы. Но Джокер с ними за минуту разобрался, так что считается, но не в полном объёме. — Те жить что ли надоело? — Он с размаху кладёт руку на плечо Грушина. — К дружкам отправиться хочешь? — Ты, Эдуард Степанович, его не огорчай. — Ворон покачивает головой. — Джокер у нас человек нервный, может тебе случайно пару костей сломать. В подтверждение его слов Саша сжимает плечо до тех пор, пока Грушин не издаёт писк. И он не то чтобы нервный — всё же столько лет учится контролировать свои эмоции, — просто устал сильно, ещё и Эдуард Степанович со своими страхами перед непойми кем масла в огонь подливает. Не видевший кровати вот уже девятнадцать часов Джокер, стискивая зубы, подавляет зевок и совершенно случайно опять сдавливает чужие кости до вскрика. — Советую сотрудничать с нами до победного, — продолжает Вениамин Сергеевич в ожидании ответа. Мыслительные процессы отражаются во взгляде вместе с зашуганностью и длятся меньше минуты, но Комоловское терпение и так на пределе и с каждой секундой всё ближе подпускает едва утолённую жажду крови. Пальцы впиваются сильнее, ускоряя принятие решения. — Ай! Ладно, хорошо! — Грушин взмахивает руками и дёргается в сторону. — Он Канатом представился. Я его два раза видел, и то… первый раз случайно. Вот из-за этого «случайно» я ему теперь денег и должен. — И чё в нём страшного? — раздражённо интересуется Джокер. — Он меня на заброшенную стройку привёз и сказал, что там трупов закопал больше, чем Чикатило. Саша за его спиной кашляет и корчится. Стоит только представить насмешливый тон, сравнивающий себя с монстром, так ещё и наверняка гордящийся этим, как накатывают тошнота и отвращение. Брезгливым Джокер никогда не был, но это слишком. «Его надо убрать и как можно быстрее», — думает он, вслух же произносит: — Чикатило трупы не закапывал. — Вы ж всё равно поняли, о чём я. Не знаю, скольких он убил, но очередной его жертвой становиться не хочу. — А моей хочешь? — криво усмехается Джокер. — Вениамин Сергеевич, пожалуйста! — умоляет Грушин, падая перед Вороновым на колени. — Я ведь не хотел! Да я по своей воле никогда бы в ваш бизнес не полез! Саше даже интересно, что теперь Эдуард Степанович делать станет. Отчим ему безопасность обеспечивать не станет, а Канат, если действительно так страшен, как его сейчас малюют, живьём на той же стройке закопает. А если окажется, что он Грушина сейчас под окнами офиса поджидает, Джокер и не удивится. Ему на этого должника всем и каждому плевать с высокой колокольни, но теперь неудачное ограбление — не их главная проблема. По району шляется серийник. — Заброшка где? — Джокер рывком сажает его на место, едва не опрокидывая кресло. — Недалеко от станции Охта. Там четырёхэтажка серая, вся в этих… рисунках разных и надписях неприличных. Ворон хмурится и вопросительно смотрит на Сашу, словно тот обязан знать обо всех заброшках города. Но об этой ему известно, потому кивает. — Там часто малолетки тусуются. Сейчас сгоняю, проверю. — Нет уж, нечего ночами по заброшкам шляться. Сейчас спать, а с утра берёшь пацанов и едете. Один не суйся. — А с салоном что? — Без тебя есть, кому присмотреть. Джокер пожимает плечами и качает головой в сторону притихшего Грушина. — А Эдуард Степанович может катиться на все четыре стороны. Слова Ворона провоцируют облегчённый вздох и улыбку. Быстро поднявшись на ноги, Грушин почти бежит к выходу из кабинета, но замирает на пороге. Глядя ему в спину, Саша хмыкает — дошло, наконец. А он, бедный, даже толком насладиться свободой не успел. — Подождите, — разворачивается и делает шаг обратно к креслу, — он же меня убьёт. — Свободен, — с ухмылкой повторяет Вениамин Сергеевич и садится за стол. — А-то попрошу мальчика тебя с лестницы спустить. «Мальчик» смотрит через плечо и демонстративно разминает кулаки, хотя желания возиться с Грушиным нет никакого. Ворон сказал спать, значит надо ехать домой и ложиться, тем более времени на отдых остаётся совсем немного — уже третий час, а на заброшку нужно будет приехать хотя бы в девять. Спать по пять и меньше часов в день или вообще не ложиться сутками Джокер давно привык, но ничего хорошего в этом не было. Угроза должного эффекта не возымела, и Грушин ещё какое-то время настойчиво просил, чтобы его хотя бы до дома подбросили — лучше получить Комоловский пинок, чем пулю в лоб от Каната. Но, едва Джокер достаёт пистолет, Эдуард Степанович из кабинета испаряется. — Скажи кому-нибудь из своих, пусть проследят за ним, — с жалостью произносит Ворон. — Мне новые трупы на районе не нужны. — Понял. — А сам спать! — Да понял я, понял.

***

Выходя из парадной в половине девятого утра, Джокер ёжится, передёргивая плечами — морозу последних дней октября зима бы позавидовала. Хорошо, что вечером и ночью такого не ощущалось. Шрам уже подъехал — сидит в гелике, скрестив руки на груди. Как только Саша открывает дверь, тот жмётся, словно у него отбирают последние крупицы тепла прогретого автомобиля. — Куда едем? — спрашивает Виталий и выдыхает, когда холод перестаёт проникать в салон. — Заброшенная станция Охта. — Джокер поправляет ворот водолазки, почти полностью прикрывающий горло. Надо было брать шарф. — Серая четырёхэтажка вся в граффити. — Это где Угол шесть лет назад чуть ногу не сломал? — уточняет Шрам и получает утвердительный кивок. — Понял. Они тогда в свободное время где только ни шлялись — подвалы, заброшки, разрушенные мосты, старые кладбища. Саша после таких вылазок в опасные и почти безлюдные места чувствовал себя настолько бесстрашным, что думал: если вдруг из какой-нибудь могилы высунется рука как в фильмах ужасов, он с ней поздоровается и дальше пойдёт. Конечно, ни с чем подобным он никогда не сталкивался и в мистику не верил, но в душе что-то подсказывало, что так оно и будет. Однако был момент, когда Джокер реально перепугался, и именно о нём напомнил Шрам. Летом две тысячи семнадцатого понесло их ночью после разборок с приезжими аферистами тело закапывать. Дорога лежала мимо станции Охта и через то самое здание, к которому они сейчас направлялись. Вместо того, чтобы подозрительно не надёжное и тёмное сооружение обойти стороной, решили идти напрямик — впереди двери, за ними выбитые окна, — всё же такой путь гораздо короче, чем тащиться вокруг здания. Перетащили тело через порог вполне удачно, обошли сломанную мебель тоже, а вот потом Угла потянуло убрать с дороги мешавший ему стол. Только, тянув его на себя, он не заметил огромную дыру в полу, в которую вместе с этим столом и улетел. Обошлось всё парой ушибов и вывихом лодыжки, но у Саши тогда от крика товарища чуть сердце не остановилось. Наорал на Угла он, конечно, за невнимательность, но потом целую неделю начинал разговоры с вопроса «как нога». По дороге забрав Ерёму и Ганса, сворачивают на Якорную и оттуда к станции. С утра на месте тихо — ни прогуливающих школу подростков, ни таскающих старую мебель на дрова бомжей. С одной стороны Джокера это радует, потому что никто под ногами мешаться не будет. С другой же и допросить некого. Остаётся только искать следы и исследовать здание на предмет затаившихся по углам личностей. — Значит так. Ганс, на тебе первый этаж, Ерёма — второй, Шрам — третий, — раздаёт указания Комолов, смотря вглубь коридора. Если он правильно помнит, там должна быть лестница. — Надеюсь, цела. И смотрите внимательно под ноги, чтобы не повторилось. Ганс в бригаде Джокера относительно недавно, о старых приключениях не знает, потому чуть удивляется. Остальные двое кивают и идут за Комоловым в сторону лестницы. Второй и третий этаж он видел только мельком, но кажется, что сохранились они куда хуже, чем четвёртый. Возможно, им куда меньше пользовались, потому и раздербанить не успели. Сквозь пустые окна пробивается солнечный свет, позволяя всё рассмотреть без фонарика. Идя по широкому коридору, Саша держит пистолет наготове — мало ли, из какой комнаты на него может выскочить местный бомж. Всюду гуляет сквозняк, поднимая столбы пыли. Джокер опять резко ведёт плечами. Пальто явно не по погоде. — Здесь всегда холодно, — раздаётся за спиной тихий женский голос, и Саше едва удаётся удержать себя в руках и не вздрогнуть. Обернувшись, он видит в нескольких метрах от себя невысокую молодую девушку в тонкой чёрной ветровке-бомбере с красными цветами и серых джинсах. Длинные русые волосы собраны в хвост и лежат на плече. Сидя на подоконнике, она незаинтересованно смотрит вниз, будто видит один и тот же пейзаж уже очень долгое время. Джокер хмурится — он только что проходил мимо этого подоконника, но никого не видел. Да и шагов не слышал. «Или за своими не заметил. Чё она вообще в таком месте забыла?» Но от озвучивания последнего отказывается — не его дело. — Тогда ты явно с шмотками ошиблась, — подмечает он. Даже представлять не хочется, насколько ей в этом холодно. Девушка переводит на него всё тот же скучающий взгляд и усмехается. — Есть такое. Тратить время на разговоры ему не хочется, однако Джокер понимает — возможно, перед ним потенциальный свидетель стрелок Каната. С её-то умением передвигаться незаметно. — Часто здесь бываешь? — спрашивает он. — Каждый день. Сашу такой ответ обнадёживает, но удержаться от лёгкого осуждения он не может. — И нормально тебе школу прогуливать? Улыбаясь, она качает головой. — Сочту за комплимент. Мне двадцать пять. Это Саша комментировать не собирается. — Тут один мужик бывает, кличка Канат. Не слышала? Девушка кивает, не раздумывая, однако отвечать не торопится. Джокеру такое поведение знакомо: ну скажу я тебе, а ты что взамен? Пацаны молчат, значит пока ничего не нашли. А у него вроде как готовый свидетель, у которого есть нужная информация. Может её немного и значимости весомой не несёт, но хоть что-то. — Сколько? — задаёт стандартный в этих случаях вопрос. Есть ещё один вариант — угрозы, но это если она говорить не захочет. А пока вроде не отпирается. — Нет, мне деньги не нужны, — девушка хмыкает, — а вот если пообещаешь просьбу мою выполнить, то… — Какую? — перебивает Джокер. — Потом узнаешь, — она пожимает плечами. — Так обещаешь? Саша не любит, когда посторонние люди ставят ему условия, но порой приходится на них соглашаться. У него есть возможность отказаться, найти кого-то ещё, самостоятельно со всем разобраться. Но что такого она может попросить, чего он не сможет выполнить. Уверенный в том, что это ему совершенно ничего не будет стоить, Джокер хмыкает. — Ладно, выполню. Так что насчёт информации? С удивлением замечая, что в секунду назад скучающем взгляде мелькают радость и надежда, он делает шаг назад, когда девушка спрыгивает с подоконника и идёт к дверному проёму. — Я Лиза, — представляется она. — Пошли, кое-что покажу. Тяжесть пистолета в руке немного успокаивает, и Саша идёт следом. — Джокер, — бросает он чисто из проснувшейся раз в столетие вежливости. В комнате несколько столов, стоящих у стенки друг на друге, сваленные в кучу сломанные стулья и большой шкаф у противоположной стены. Окна без стёкол, как и большинство в здании. Под потолком, тронутая ветром, раскачивается люстра с на удивление целой лампочкой. «Сюда, похоже, бомжи пока не добрались». — Смотри, — обращается к нему Лиза, указывая в окно. Саша подходит ближе и смотрит в указанном направлении. Внизу, буквально в метрах в пятнадцати от здания, выделяется земляной холм. Отсюда рассмотреть сложно, но Комолов думает, что тот высотой примерно ему по пояс. — Он там последние полгода трупы закапывает, — поясняет Лиза. — Зимой сложнее — сам понимаешь, земля плохо поддаётся, — тогда выбирает другие места, но точно не здесь. Его зовут Канатьев Андрей Аркадьевич, четыре года назад был начальником безопасности в спортклубе «Охтинская высота». Слыша имя, Джокер мгновенно вспоминает, кому оно принадлежит, и понимает, в чём в итоге заключается их проблема. В начале двадцатого года Ворону пришёл видеофайл, в первой части которого было чётко видно, как это самый Канат передаёт кому-то крупную сумму денег в обмен на партию наркотиков. Во второй же части Канат подсыпал наркотики в протеиновые коктейли, которые предлагали всем на входе в клуб. Ворон тогда пришёл в ярость и разнёс клуб в щепки. Фигурально, конечно. Кого-то в полицию сдал, с кем-то собственноручно расправился. А вот Канатьеву тогда удалось скрыться. — Вот он Ворону и мстит, — вслух озвучивает мысли Джокер, задумчиво рассматривая холм и на какие-то секунды забывая, что он не один. — Знать бы ещё, где он сейчас. — Не знаю, — отвечает Лиза, возвращая его в реальность. — Но у него здесь встреча в полночь. Пошли. Она разворачивается и идёт обратно в коридор. Джокер следом. Подходят к тому же окну, у которого Лиза сидела несколько минут назад. Бросив на Сашу короткий взгляд, указывает на заезженную дорожку с левой стороны от здания, уходящую между деревьев прочь от станции. — Он приезжает оттуда всегда за полчаса до назначенного времени. Пунктуальная тварь. Всё здесь хорошо знает, потому каждый раз не осматривается. Заходит в здание, но дальше первого этажа не суётся, у него там инвентарь сложен для захоронения. Автомобиль чёрный Рено Логан, номер Г ноль пятнадцать А Р. С ним ещё двое, они же и закапываю тела. При себе у каждого как минимум по пистолету. Если всё, что сказала Лиза — правда, везению Джокера можно только позавидовать. Удачный этаж выбрал, полезное знакомство завёл. Он даже не знал, что решение согласиться на сделку даст ему столько ценной информации. Только… не слишком ли много она знает? Ловушка? Но Лиза здесь совершенно точно абсолютно одна, а для ловушки с её стороны это дело рискованное. Он на этаже, конечно, тоже один, но с оружием, физической подготовкой и в полной боевой готовности. Так что опасения отлетают практически моментально. По крайней мере сейчас ему опасаться нечего. Саша улыбается с кивком. — С тобой приятно иметь дело. Так что за просьба? Однако такого ответа явно не ждёт. — Ты его ещё не поймал. Вот получишь то, что тебе нужно, тогда и приходи. — Так я… «Уже узнал от тебя всё, что нужно», — хочет ответить Джокер, но оборачивается на голос Шрама, поднимающегося по лестнице. — Джокер, у нас всё чисто. — Понял, — отвечает Саша и смотрит… Но рядом уже никого нет. Он даже не заметил, как она ушла, хотя отвернулся на пару секунд. — Спасибо. Лиза.

***

— Уверен, что она правду сказала? — интересуется Вениамин Сергеевич, когда они возвращаются с новостями. Джокер рассказывает всё, что узнал от Лизы, напоминает о видеофайлах на флешке, которую Ворону несколько лет назад передал Стас по просьбе неизвестного, не забывает и о собственных рассуждениях, с которыми отчим сразу же полностью соглашается. И за весь этот рассказ в его глазах не мелькает ни капли сомнения, но вопрос он всё же задаёт. — Этой ночью сможем проверить, — пожимает плечами Саша. — Только приехать на место надо будет часов в одиннадцать. По словам Лизы, Канат всегда приезжает за полчаса до назначенного времени. Вениамин Сергеевич медленно и остранённо покачивает головой, словно утративший первоначальную скорость болванчик. Смотрит в одну точку, всё обдумывая. Джокера такое растягивание минут дико раздражает, хочется щёлкнуть пальцами у Ворона перед носом, но тот начнёт возмущаться, что пасынок ему думу серьёзную думать мешает и выпроводит из кабинета. А Саша без его разрешения ни на какую заброшку вернуться не сможет, чтобы злодея ловить. Хотя нет, сможет. Только потом получит нагоняй, штраф и экскурсию в обезьянник за то, что старших не слушается. А злейший друг отчима — Завьялов — ему и не такое может устроить. — Ладно, — наконец принимает решение Ворон, — готовь своих пацаном к ночной прогулке по району. Выяснили, кстати, чья машина? — Его же, — кивает Джокер. — Адрес только узнать не удалось. По документам у него есть квартира, но там левые люди живут. — Ясно. Отдыхайте пока, к восьми возвращайтесь в офис, отсюда вместе поедем. Саша только с удовольствием. Поднимается и выплывает из кабинета. Быстро спускается на улицу и вдыхает холодный воздух — после мороза в офисе не согревающе тепло, а неприятно душно. Уж лучше немного пальцы отморозить, чем там задохнуться. И как только Ворон ещё жив. — Если ты заболеешь — Вениамин Сергеевич с меня шкуру спустит, — недовольно бурчит Шрам. — Не волнуйся, ты будешь вторым. — Хмыкнув, кашляет и взмахивает рукой. — Лучше молчи. Слева раздаётся вздох, полный безысходности, и они едут в «Воронок». До возвращения в офис Вениамина Сергеевича у них целых девять часов, чтобы перекусить, отдохнуть и обсудить некоторые детали операции. О том, чтобы рассказать ребятам о встрече с обладательницей полезной информации, речи пока не идёт. Почему? У Саши ответа нет.

***

— Их должно быть трое, — уточняет Джокер, когда они вчетвером возвращаются к Ворону, — у каждого волына, так что будьте готовы к тому, что придётся немного пострелять. Никто ж оружие дома не оставил? Усмехается от дружного «нет» и проверяет магазин. После ночного происшествия осталось только девять патронов, но и этого должно хватить. Саша надеется, что до перестрелки всё же не дойдёт — лишние проблемы, с которыми совсем не хочется возиться. А ещё он надеется на везение, бредущее по пятам с того же происшествия. А грабители — это вообще проблема Вороновского бизнеса, а не его личная, так что за собственную неудачу не считается. К моменту, когда они подъехали, Вениамин Сергеевич уже почти разобрался с текущими делами и решал последние вопросы. Атмосфера кружила очень напряженная, все готовились к поимке последнего человека из наркогруппировки, разорённой Вороном несколько лет назад, который и был виновен в нападении на ювелирный салон. Ровно в одиннадцать ночи два автомобиля выезжают с территории в направлении заброшенной станции. Объезжают здание с другой стороны и паркуются справа, где высокие кусты загораживают обзор. Дверцы автомобилей открывают заранее, чтобы не издавать лишних звуков, заодно проверяют землю рядом на наличие бутылок и мусора, который может хрустнуть под ногами в самый неподходящий момент. Отключив телефон, Джокер выходит из машины и обходит сзади Ленд Крузер отчима. — Мы готовы. К тому времени часы показывают 23:28. Уже очень скоро. Минута в минуту вдали мелькает свет фар, и подъезжает тёмная машина. «Не обманула, — думает Саша и невольно смотрит вверх на чернеющие пустотой окна. На секунду ему кажется, что в одном из них что-то мелькает, но с такого ракурса нормально рассмотреть ничего невозможно. — Ты же не там, надеюсь?» Единственная причина для беспокойства — он не выполнил просьбу. Дал слово — держи его. Всё просто. Потому Джокер не хочет, чтобы Лиза сейчас сидела на том же подоконнике и смотрела на происходящее внизу. Если начнётся перестрелка, её может задеть. Ну и что, что четвёртый этаж? Как она и говорила, Канат выходит из машины и, не глядя по сторонам, сразу направляется в здание. Двое, что приехали с ним, маячат у входа. Канат выходит почти в полночь, когда на встречу приезжает второй участник. Начинается разговор на повышенных тонах, но Саша не вслушивается — у него сейчас другая задача. — Пошли, — машет он рукой Ерёме и вместе с ним обходит здание позади. Мысленно выдыхает и готовится. Утром не повторили, зато придётся сейчас, только в обратном порядке. Отсчитав шестое окно, пригнувшись, идут почти к середине здания, стараясь ничего не зацепить. Останавливается между пятым и шестым, прислоняется к стене и смотрит внутрь. Без фонарика сложно, но Саша очистил путь заранее, потому ничего их выдать не должно. — С предохранителя снял? — спрашивает Ерёму и дожидается кивка. — Тогда вперед. Само здание находится на небольшой возвышенности и, если к входу нужно подняться на три ступеньки, окна с противоположной стороны находятся меньше, чем в метре от земли. Цепляясь пальцами свободной руки за кирпичи, Джокер подтягивается и встаёт одной ногой на подоконник, затем осторожно спускается на пол и страхует Ерёму. К дверям же приходится подбираться очень медленно, потому что их и Каната разделяет одна полуприкрытая створка. — Эдуард Степанович, я ведь куда страшнее Ворона, — слышат они насмешливый голос. «Вот идиот, — мысленно злится Саша, — была ж возможность свалить». Но в целом ему всё равно. Если Грушин не додумался сбежать, а притащился на стрелку после полного провала — это только его проблемы, никто их решать вместо него не станет. — Зря ты пришёл, — продолжает усмехаться Канат. «Согласен». — Дело провалил, деньги просрал, всех подвёл. Такие не живут. Я похороню тебя здесь, рядом с миленькой девочкой, которая полезла не в своё дело. Интересный факт: она тоже сдохла потому, что сдала меня Ворону. Саша слышит громкий смех, но не высовывается раньше времени — нужно дождаться сигнала отчима. Грушин что-то тихо бормочет, переходит на едва различимый за хохотом скулёж и замолкает, когда раздаётся выстрел. Вместе с ним и затихает смех, превращаясь в нарастающий дикий крик боли. «Пора». — Стоять! Джокер вылетает из-за двери, сразу беря на прицел одного из людей Каната, который корчится на каменных ступенях, сжимая запястье кровоточащей руки. После него выходит Ерёма, со стороны автомобилей приближается Шрам, не опуская пистолет. Всех троих держат на мушке, но не все из них готовы просто как в кино «мордой в пол, руки за голову». Тот, на кого нацелено оружие Саши предпринимает попытку напасть. Но Джокер, увернувшись, пригибается, проскальзывая под рукой, и одним точным ударом рукояткой пистолета в затылок вырубает его. Последними к ним подходят Ворон в сопровождении Стаса. — Вот мы и встретились, — устало вздыхает он и недовольно продолжает: — Заставил ты меня за собой побегать. А у меня, знаешь ли, годы не те. Канат рычит, смотрит исподлобья полным жгучей ненависти и ярости взглядом, но в ответ ничего не говорит. А Ворону ничего и не нужно. — По багажникам их, — командует и разворачивается, возвращаясь в Тойоту. — Сделаем ментам подарок. Саша распоряжается, чтобы Каната уложили в его же машину, двух других — в Гелик и Шевроле недовольного и перепуганного до седых волос Грушина. Пока всех троих связывают и заталкивают в багажники, а автомобили меняю водителей, Джокер поднимает взгляд к окну второго этажа и замечает в нём знакомое лицо. Лиза смотрит на него с мягкой улыбкой, прижимает палец к губам и исчезает. — Джокер, — подходит Шрам, — нормально всё? — Да, — только и отвечает он. Уже перед самым отъездом окликает Стаса и тихо интересуется тем днём, когда ему передали флешку для Ворона с двумя видеофайлами. — Помню, — кивает он. — А тебе зачем? — Хочу узнать, кто её передал. Стас пожимает плечами. — Девушка какая-то принесла. Имя не сказала. — Описать сможешь? — Рост около ста шестидесяти, длинные волосы, чёрная куртка с цветами. Я сначала даже подумал, что она школьница. По приказу Ворона все рассаживаются по машинам, а Саша в последний раз бросает взгляд на пустующее окно.

***

— И зачем мы туда возвращаемся? — не понимает Шрам. После того, как они всей толпой завалились в отделение полиции с тремя связанными людьми, на одного из которых ориентировки обновлялись стабильно раз в полгода, их продержали там час как свидетелей и святых людей, добровольно сдавших серийных убийц в руки правосудию. Получив благодарность от Вениамина Сергеевича и разрешение устроить себе выходной, все тут же разъехались по домам. Точнее, поехали они в одну квартиру, так как развезти всех Шрам уже не смог. Впервые в жизни Джокер порадовался, что выбрал себе большую квартиру и никому не придётся спать на полу — за проделанную работу заслужили нормальные условия. Но, едва стрелка часов перевалила за полдень, разбудил всех ударом кулака по столу и заставил ехать обратно на заброшку. Виталий, сидя на месте Джокера, потирает глаза и широко зевает, заражая остальных. — Дело одно осталось, — отвечает он, останавливаясь у входа. — Скоро вернусь. — Куда! — возмущается Шрам, но Саша его не слушает. Сворачивает налево, идёт по знакомому пути и поднимается на четвёртый этаж. Перед ним открывается длинный пустой коридор, по которому, как и прошлым утром, гуляет ледяной сквозняк. Сделав несколько шагов вперед, Джокер резко разворачивается и встречается взглядом с улыбающейся ему Лизой. — Дело сделано, — он разводит руками, — Канат у ментов, ему грозит приличный срок. И всё благодаря тебе. — Это ведь вы их сдали, — отвечает Лиза. Джокер хмыкает. — Не прибедняйся. Ты помогла нам, поэтому я пришёл, как и обещал. Так чего ты хочешь? Её улыбка становится блёклой и печальной. Она отводит взгляд к лестнице. Саша видит в этом не подвох, но что-то странное, чего не может себе объяснить. Половина этой истории кажется ему странной, неправдоподобной, будто некоторые детали вписываются в общую картину с большой натяжкой и отбрасывают иные, непохожие на другие, тени. Под пальто пробирается ледяной воздух, неприятно до мурашек охлаждая кожу. Это не страх. Это что-то другое. — Идём. Лиза вновь ведёт его вперёд, но на этот раз к лестнице. Медленно спускается, смотря перед собой. Джокер ступает след в след, не задавая вопросов, словно всё нормально, словно так и должно быть. И в какой-то момент он верит, что всё и правда в полном порядке. Только мысли не дают покоя. Лиза ведёт его по первому этажу в противоположный конец коридора, где сам он раньше ещё не бывал. У стены в дальнем помещении невысокий холм. Глядя на него, Саша догадывается, что от него требуется. — Ты хочешь, чтобы я выкопал… труп? Тяжело вздохнув, Лиза печально кивает. — Странная просьба, да? — Ты говорила, что тут где-то инвентарь? Джокер даже не пытается прочесть что-то в её глазах — ему вообще трудно на неё смотреть. Но он чувствует, и это чувство говорит: «Она даже не надеялась». В какой-то степени это обидно, но он всё же прекрасно её понимает. Сложно верить незнакомому человеку, и тем более одному из тех, кто работает на таких как Ворон. Он бы на её месте себе точно не поверил. Найдя лопату в месте, на которое указала Лиза, Джокер вешает на гвоздь мешающееся пальто и мгновенно промерзает. Но сейчас его беспокоит не это. Он с опаской и отрицание ожидает того, что увидит в могиле. Медленно, шаг за шагом Саша разрывает затвердевшую от низких температур землю и приближается к истине, краем глаза ловя силуэт Лизы. Она бродит из стороны в сторону, обнимая себя руками, будто стала чувствовать холод, который прежде её не волновал вовсе. Когда лопата с шуршанием поддевает чёрный мешок, Джокер убирает её в сторону и расчищает оставшуюся землю перчатками. Затем осторожно, словно там живой человек, вытягивает лёгкий мешок из ямы и присаживается на корточки. Рука тянется к молнии, но замирает на полпути. Не желая, чтобы его странные, жуткие и невозможные догадки оказались правдой, Саша поднимает голову и смотрит Лизе в глаза. — Это ведь ты принесла Ворону флешку, да? Она молча кивает, нервно потирая ладони, но ему и этого достаточно. — Миленькая девочка умерла, потому что сдала Каната Ворону. И как давно ты… здесь? — И качает головой в сторону чёрного мешка. Не отводя взгляда, Лиза присаживается рядом. — С того же дня. Знаешь, — она криво усмехается, — такие вещи в основном пугают. А ты на удивление спокоен. — Я когда-то думал: если вдруг из какой-нибудь могилы высунется рука как в фильмах ужасов, я с ней поздороваюсь и пойду дальше. Хрень, конечно, полнейшая, но иногда кажется, что может быть и не совсем. К тому же я ещё вчера начал подозревать, что что-то не так. Правда даже не догадывался, что настолько. Лиза долго смотрела на него в полном молчании, а Саша ощущал себя по-настоящему странно. Он ведь и правда не испытывает ни капли страха от осознания того, что несколько минут назад выкопал из земли тело девушки, с которой разговаривает. Что ответы на его вопросы были у призрака, которого он видит, возможно в последний раз. Саша не знает, как это работает в реальной жизни и работает ли вообще. — Спасибо тебе, — выдыхает она и устраивается прямо на земле, рассматривая мешок со своим телом. — Я здесь почти четыре года, и за всё это время ни разу не смогла ни с кем поговорить. Уж и не надеялась, что меня кто-то увидит. В каком-нибудь фильме герой после таких слов почувствовал бы себя каким-то особенным, раз он единственный, кому удалось лицезреть паранормальное явление. Джокер же жалеет, что вообще явился на эту проклятую заброшку и познакомился с мёртвой Лизой, потому что вместе с правдой на душу давит что-то невероятно тяжёлое и удушающее. Как будто из жизни испаряется что-то, к чему не успел привыкнуть, но очень хотел. Больно и отвратительно. Резко поднявшись, он тянется к карману пальто и достаёт телефон. — Что ты… — Шрам, вызывай ментов. Скажи, что по делу Канатьева. Массовое захоронение рядом с заброшенной станцией Охта. — Отключившись, Саша переводит взгляд на удивлённую Лизу. На краю сознания мелькает мысль «могут ли призраки плакать», потому что в её глаза замечает слёзы. — Мы передадим твоё тело родителям, пусть похоронят по-человечески. — Ты же мою просьбу уже выполнил. — Вообще-то ты её и не озвучила, так что представим, что она звучит как «откопай и похорони». Её улыбка становится искренней и почти счастливой, пробуждая в душе Джокера непонятную смесь из ответной радости и непередаваемой горечи. И он всё ещё не понимает — почему. — Ты даже не представляешь, как много для меня сделал. — Всего лишь помогу ментам забрать твоё тело в первую очередь, — прикрывается он саркастичными усмешками, надеясь скрыть всё, что происходит внутри на самом деле. — Спустя почти четыре года одиночества и попыток докричаться хоть до кого-то, ты подарил мне немного общения и свободу. — Тогда почему ты всё ещё здесь? — Голос становится хриплым, словно эмоции хотят вырваться наружу. Саше кажется, что это звучит грубо, но Лиза не обижается. Лишь пожимает плечами, вздыхая. — Возможно, потому что сегодня Хэллоуин, и у меня есть ещё немного времени, чтобы побыть здесь. — А ты хочешь? — Зависит от того, останешься ты ещё ненадолго или нет. И надень пальто, замёрз же.