Обезглавливание рекомендуется

Он всегда думал, что неуловим. Смеясь уходил от погони, менял имена и документы быстрее, чем успевал запомнить, каким именем представляться. Вчерашний Айван позавчера был Джейком, а завтра будет Якобсоном, потерянным племянником безутешной после смерти сына богатой тетки из Луизианы. Очнувшись от боли в шее, он понял, что был пойман. — Эй! Эй, что это, эй! — он подёргался на стуле, обнаруживая, что руки привязаны ремнями, а на шее явно было что-то закреплено. После очередной попытки выбраться, что-то громко щелкнуло, зашумело, и он обернулся к источнику звука: старому телевизору. — Привет, Дилан. Я хочу сыграть в игру. Дилан обомлел: он не помнил, когда последний раз слышал это имя не от корешей или называл его. — Должно быть, ты удивлен слышать это имя. Впрочем, это совсем не важно. Имена для тебя потеряли значение много лет назад, ты обманывал людей, меняя имена и истории жизни. Но не менял ты одного. Своего лица. За твоей спиной за стеклянным барьером находятся четыре человека, которые помогали тебе в твоих схемах. Настало время для тебя проверить, насколько ты можешь примерять на себя другие лица. Сними кожу с их лиц и сделай маску, или устройство на твоей шее лишит тебя твоего. Инструменты и инструкцию, что делать, ты найдешь возле твоего операционного стола. У тебя сорок минут. Жить или умирать — решать тебе. Игра началась. Телевизор вновь угрожающе зашипел, оставляя Дилана наедине с давящей тишиной огромной бетонной комнаты, ставшей на время его тюрьмой. Он с усилием дернул руками еще раз, и ремни поддались, освобождая его порядком затекшие руки. Все тело ломило, шея болела и Дилан опасливо притронулся к ней, резко всхлипнув. К его затылку были ювелирно пришиты несколько проволок, которые тянулись назад, к небольшому длинному куску металла за ним. Дилану не хотелось даже думать, что это и как оно должно работать, но ужас, сковавший его не давал ему убрать руку от холодного и как будто бы ржавого металла от страха того, что как только он это сделает — что-то произойдет. Быть может, обещанное уродливой куклой с экрана лишение лица. Дилан приподнял голову на часы под потолком. Угрожающе красные цифры показывали 39 минут, и с каждым мгновением секунды таяли в никуда, словно отсчитывая последние минуты жизни. Дилан сглотнул и втянул открытым ртом воздух. — Выпусти меня отсюда! Это не смешно, больной урод! Выпусти! Ответа не последовало. В горле начинало сохнуть от крика, шея болела, и Дилан поймал себя на осознании того, что это бесполезно. Медленно, словно оттягивая момент, хотя знал, что время идет, Дилан повернул голову. На стене за стеклом, под белым светом настенной лампы, красовалась огромная надпись «ЗДЕСЬ ТВОЕ НОВОЕ ЛИЦО» и красная стрелка, указывающая вниз. Дилан опустил взгляд. На медицинских каталках лежали четыре тела, головы которых были продеты через стеклянные проемы, плечи же и все остальное тело находились за ним. Дилан медленно подошел к ним, вглядываясь в лицо. Райан, Боб, Салли и Бреннт. Четыре важных участника его скам-схемы, обеспечивающих его документами, легендой и всей необходимой информацией. На лице каждого из них было непостижимое спокойствие, и Дилан с ужасом и отвращением подумал, что они мертвы. — Эй, Б-Боб! Боб! — он потряс одного из друзей за голову, но тот все так же не двигался. Спал? Был. мертв… — Больной ублюдок! Сука! Тварь! Ты убил их! Ты их…убил… — Дилан захлебнулся своим криком, пнув ногой стеклянную стену, однако на той не появилось даже трещины. Дилан заскулил, схватившись за заболевшую ногу, и наконец заметил хирургический столик. На нем были аккуратно разложен небольшой набор инструментов: скальпель, вата, бутылочка — видимо, спирт -, игла, ножницы, нити и пластиковый квадрат, оказавшийся зеркалом. На стене рядом, под небольшой лампой, висел плакат оформленный издевательски-ярко, словно больничный буклетик. На нем в картинках и с текстом пояснялось, как снять кожу с черепа. У основания шеи, на затылке от шеи до макушки и по той же схеме на лице делались надрезы, после чего кожа стягивалась. Как… чулок. Внизу была короткая надпись: «рекомендуется обезглавливание». Дилан почувствовал, как его мутит и тошнит от одной только мысли о том, что он должен сделать. Скальпелем сделать надрезы… снять… разрезать каждое лицо на четыре части и сшить. Он обойдется без обезглавливания. Надеть. И он будет свободен. — Свободен… — слово показалось вкусным и осело на языке сухостью и горечью. Ему придется это сделать. Он хочет жить дальше. Если они уже мертвы, то он должен пройти это испытание. В конце концов, это испытание Пилы. Если он выйдет, если выживет… Дилан улыбнулся этой мысли. Если сможет выжить, может быть, даже бросит мошенничество и заработает на том, что прошел испытание. И хотя руки до сих пор тряслись, Дилан пытался убедить себя, что абсолютно спокоен, нормален и готов. Не он ведь убьет своих друзей. Пила их уже убил. Ему просто надо… Потерпеть. Дилан взял в руки идеально чистый скальпель и медленно вернулся к лежащим там друзьям. Ближе всех оказался Райан. Он выглядел умиротворенно, даже немного счастливо и Дилану подумалось, что их, наверное, убили во сне или типа того. Что ж, ему же лучше. Не придется видеть ужас на лицах, даже если бы он был застывшим. Конструкция на шее продолжала давить на голову, спутывая мысли, но так быстро сориентироваться для Дилана значило чистую победу над ним. Чем бы оно ни было, он в порядке. В порядке ведь? Он нервно хохотнул. Скальпель трясся, пуская странный аналог солнечных зайчиков на зеленые бетонные стены. В тишине Дилан боялся оглянуться на часы. Было проще, не зная, сколько времени ему осталось. Он протянул руку, пальцы ударились о стекло и Дилан выдохнул, понимая, что ему доступны только голова и шея. Он мог бы просунуть их назад, но это было бы глупо. Мертвым ведь уже ничего не нужно, так? Так. Именно так. Просто разрезать. Просто, так просто, так блять просто! Дилан поднес скальпель к шее Райана, примерно там, где по инструкции нужно было сделать надрез. От кожи чувствовалось легкое тепло, Дилан поморщился, всхлипнул, одергивая руку и резким движением стирая со лба пот. Взвыл, сглотнул и зажмурился, делая глубокий надрез и поддевая кожу лезвием. Шепча себе о том, что нельзя останавливаться, он продолжил надрез, рассекая всю шею по кругу. От вида и запаха крови мгновенно начало тошнить. Крутило живот, шею, в глазах мутнело от слез, но Дилан старался не останавливаться. Сделал разрез на лице от макушки до подбородка, потом на шею, разрезал вдоль кожу на затылке. Райан, его друг, его приятель выглядел отвратительно. Но, наверное, он был мертв и поэтому ему с этого ничего не будет. Господи. — С-сука… Сука, сука, сука, сука! — Дилан взвыл, скальпелем подцепив край кожи у шеи и сдернул ее. Красное мясо. Красное, красное мясо. Дилан приподнял голову, сдирая оставшуюся четвертинку, подрезал и через пару секунд уже держал в руках ошметок синеватой кожи, покрытой кровью. — Прости, это… прости… — Дилан всхлипнул, возвращаясь к хирургическому столу, и положил кусок кожи на него. Один из четырех. Нижний. Половина губы, глазницы и четверть затылка. Впереди еще три. Дилан со скальпелем прошел дальше, стараясь не смотреть на Райана. Это к лучшему. Так все распределилось. Так… сложилось. Дилан сглотнул, со скальпелем подходя к Бобу. Кожа его выглядела более твердой, как плохо прожаренное мясо и, казалось, скальпель попросту не сможет снять ее. Сжав зубы, Дилан оглянулся. На часах оставалось 33 минуты и, блять, ему, блять, надо поспешить. Он снова зажмурился, резко делая такой же надрез, как и ранее.Один, два, три. Скальпель выскользнул из рук. — Блять! Нет! — Дилану казалось, что он уже теряет время, хотя еще было достаточно. Он сделал разрез на лице. Лезвие скользило и зарывалось в упругую кожу, режа мимо черных точек и шрамов. Все это происходило мирно и Дилану казалось, что он даже справится. Он с особым усилием нажал на скальпель в районе переносицы, кровь полилась в глаза, и… Боб вдруг открыл их. — Что ты, сука блять, творишь?! Ау! Что происходит? — Боб рявкнул, дергаясь на каталке и ударился шеей о стеклянный барьер. — Где мы?! Какого хрена?! Я помогал тебе с документами и ты решил меня грохнуть? — Успокойся! Это игра! Испытание, это… Боб, ты жив?! — Дилан отпрянул, снова роняя лезвие и спешно пытаясь вытереть окровавленные ладони о рубашку. — Конечно я, блять, жив! Ты мне лицо порезал, уебан. Какого хера? Ты меня чем-то накачал? — Нет! Я очнулся здесь точно так же, как и ты, блять. По телеку мне сказали, что я должен сделать маску из ваших лиц, чтоб выбраться отсюда. Это Пила! Я думал, вы все мертвы! — Дилан повернулся, демонстрируя механизм у себя за шеей. Боб хмыкнул, не прекращая шептать проклятия от боли. — Знаешь что? Иди нахуй. Я не собирюась жертвовать куском лица ради тебя и… — он повертел головой. — Блять. Почему Райан в крови?! Ты и его убил? Ты урод, Дилан, ты урод и я знал это с самого начала. Освободи меня. — Я не могу, — Дилан хмыкнул, поднимая скальпель и размышляя о том, насколько ему хочется думать даже о далекой возможности спасти Бобби. Всегда казавшимся поддерживающим друг вдруг послал его и требовал! — Посмотри внимательнее, в каком положении ты находишься! — О, серьезно? Стекло. Разбей чертово стекло! — Боб вздернул руки, несколько раз ударяя костяшками по стеклу, но в итоге болезненно взвыл. Только сейчас Дилан заметил, что ноги Боба были привязаны к каталке. Разочарованно выругавшись, Боб успокоился, еще несколько раз ударив по стеклу. — Сука! — Нужно пройти испытание, и тогда все получится. Иначе никак. Иначе мы умрем. Иначе я умру. — Ты?! А я умру в любом случае, так?! — Нет, но. — Знаешь, Дилан: пошел. ты. нахуй.Эгоитичный мудак. — Просто дай мне отрезать кусок твоей кожи! Мне нахрен не сдалась вся твоя уродливая рожа! — Дилан поднял скальпель, кидаясь к Бобу и с особым усилием поддевая кожу на макушке, углубляя линию по переносице и с энтузиазмом зарывая скальпель глубже и глубще, щурясбь и хмурясь от истеричных криков Боба под его руками. Тот весь исходился слюной, плакал и бился руками в стеклянный барьер так, что на нем оставались небольшие красные пятна. Впрочем, стекло и со стороны Дилана быстро покрывалось кровью, Боб не прекращал орать, и Дилан отряхнул руки, резко отступив в сторону. Он повертел головой, замечая на полу за хирургическим столиком то, чего не заметил сразу. Пила. Обыкновенная ножовка по металлу, аккуратно приставленная к стене. Зачем она тут была? Дилан отложил скальпель на столик, пытаясь отвлечься от диких криков Боба. Поднял пилу. Рассмотрел лезвие и первым делом занес его за спину, сделав несколько слабых движений на механизме у затылка. По ушам резанул металлический визг, впрочем, немного приглушивший крик. Дилан убрал пилу от затылка и взглянул на плакат, на котором вновь обратил внимание на слова «рекомендуется обезглавливание». — Боб! Боб, дружище, успокойся! Ты успокоишься? Пила, кажется, хотел бы, чтобы я тебя обезглавил, — Дилан потряс пилой над лицом Боба, а тот ни капли не отреагировав еще раз ударился в стеклянную стену плечами. Дилан схватил его за голову. — Просто дай мне, блять, сделать это спокойно! Прицелившись потряхивающей рукой, Дилан приложил пилу примерно по местам разрезов скальпелем чуть ниже и принялся пилить. Один-два. Его самого заливает кровью. Три-четыре. Он видит кости Боба. Пять-шесть. Боб наконец затыкается. Семь-восемь. Стекло в крови. Девять-десять. Он видит гортань Боба. Одиннадцать-двенадцать. Все ближайшее пространство в крови. Тринадцать-четырнадцать. Дилан поднял голову Боба над кушеткой и поставил, сосредоточенно подрезая желаемый кусочек кожи. Ровно половина. Ровно половина! Половина его маски готова, в ушах звенело от тишины, контрастирующей слишком сильно с истерическими визгами, которые он слышал несколько минут назад. Боже, бля, боже! Дилан присел на пол, прикрывая уши ладонями и запоздало почувствовал, что только что сделал. Это не было виной: он считал себя вынужденно запертым в необходимости резать голову, но не считал, что Боб заслуживает это. Второе осознание пришло еще позже. Дилан размазал кровь по лицу, сидя прижавшись спиной к стеклянному барьеру и боясь даже поднять взгляд на Райана. Если Боб был жив, значит и он… Скорее всего… Может быть, даже еще. — Но Райан… Райан ведь не проснулся. Райан! Салли! Бреннт! — Дилан позвал во весь голос, но ответа не последовало. Даже когда часы показали остаток в 25 минут, Дилан оставался наедине с молчанием и собой. Он всхлипнул и поднялся на ноги. Отряхнул ладони, заставив себя взглянуть на Райана, на Боба и смотреть неотрывно, пока шея снова не затекла, и он не вспомнил про время. В конце концов, он уже убийца. Дилан взял в руки Пилу, подходя к Салли. — Прости. Я не хочу слушать твои крики. Я хочу сделать это быстро и убраться, — извинившись то ли перед Салли, то ли перед собой, он принялся пилить. Четырнадцать движений — и он за волосы поднял ее над телом, выбирая, какая часть из оставшихся от необходимых для его маски уйдет от Салли. Шлепая ботинками в луже крови, Дилан старательно, словно играл в хирурга, вырезал четверть, выбрав правый глаз и все, что было дальше. Ему подумалось, что, вообще-то, обидно, что Боб был почти лысым. Макушка наполалам с длинным хвостом Салли будет смотреться особенно нелепо. Но да ладно. Это уже неважно. На хирургическом столике собралось уже три части лиц, лицо самого Дилана было давно заляпано кровью, и он только раз в несколько секунд отковыривал от себя засохшие кусочки. Бреннт был последним. К нему вел кровавый след от ботинком, в котором смешались все трое, уже лишившиеся лиц. В этом был элемент единства, элемент дружбы, в которой они поклялись и соблюдали клятву даже когда начали разводить людей на деньги. Дилан думал про себя как про актера. Это притворство. Он притворяется убийцей своих друзей, чтоб выйти отсюда, сбежать и начать новую жизнь.Выжить в ловушке Пилы! Самого Пилы! И всего лишь сыграв убийство своих друзей, отпилив им головы ножовкой, любезно оставленной под плакатом. Он просто играет по правилам: и ничего более! В конце концов ведь рекомендуется обезглавливание. Это тоже правило. Тоже часть игры! Актерской ли, игры Пилы — неважно. В этот раз он считал вслух. Бреннт крупный и ему понадобилось двадцать два движения, чтобы его округлая голова оказалась отдельно от тела. Отрезав финальный кусочек его лица, Дилан положил его поверх остальных и отложил скальпель. Теперь… Пока в запасе еще 18 минут, он должен сшить их. Превратить в одно лицо. И все же, прежде чем сделать это… Он подошел к Райану и отпилил ему голову. Это произошло, кажется, быстрее чем у остальных, или так же, в этот раз уже не считал. Дилан отвернул головы от стеклянной стены, затылком к телам, которым они всего-то полчаса назад принадлежали. Так-то лучше. Боже, он скоро выйдет отсюда. Руки влажные, трясущиеся, на них давно смешалась кровь, пот, слезы и слюна. Дилану тяжело держать иглу в руках, но она достаточно толстая, поэтому почти не выскальзывает. Толстая черная нить любезно продета заранее. Подтянув столик к лампе у плаката, Дилан принялся за работу. Он работал с перфекционизмом, стараясь сшить аккуратно, черта к черте, верхнюю и нижнюю губу, линию бровей, глаз и затылок сзади. Чтоб коротких и длинных волос было наполовину, чтобы это выглядело как настоящее-пренастоящее лицо, которое он наденет и скоро выберется отсюда. Как отвратительно, что у его друзей не одинаковые глаза, линия носа, подбородка и даже форма лица. Он дважды распарывает и сшивает маску вновь, продевая иглу в новые дырочки или делая больше новых. И если затылком он был доволен почти сразу, то глаза вызывали у него неприязнь, не смотрелись достаточно хорошо, достаточно удачно, чтоб стать новым лицом. Дилан был удовлетворен только когда свело шею и спину от долгого согнутого состояния. Подняв маску к свету, Дилан рассмотрел ее. Это новое лицо. Оно выглядит достаточно хорошо. Подошел к стеклянной стене, располагая маску так, чтоб стрелка указывала ровно на маску. Здесь его новое лицо. Прямо здесь. Он натянул маску на лицо, чувствуя отвратительный запах. Стерпел. Коснулся руками своей новой кожи, неуклюже вернулся к хирургическому столику, взял в руки зеркало, разглядывая себя. Он не узнал себя. Не узнал никого. Дрожащими пальцами коснулся шва на лбу, века и того, что виднелось на месте носа. Это он — его друзья — или кто? Кто это может быть? Кто выйдет из этой комнаты, как только таймер закончится? Дилан повернулся. Одна минута. 59, 58… Из этой комнаты выйдет не Дилан. Выйдет Якобсон, человек совершенно новый. Человек, переживший ловушку Пилы, сыгравший убийство и обезглавливание своих друзей. Дилан стянул с себя маску и поднял ее вверх, показывая ее углам и стенам, предполагая, что где-то тут есть камера, через которую Пила на него смотрит и видит, что тот прошел испытание. — Я прошел испытание! Я выиграл! Я выиграл! Я, я, — Дилан захрипел, когда одновременно со звоном часов под потолком ему в шею ударило несколько острых лезвий, а нити на шее и затылки вдруг потянулись так, что в глазах побелело, а лицо — старое лицо — загорелось от боли. Дверь открылась по ту сторону стеклянной стены.