Бесконечный реванш

      Ночь. Заброшенная полуразвалившаяся церковь где-то на отшибе города. Холодный уличный воздух задувает через многочисленные бреши в стене, поднимая в углах зала клубы застаревшей пыли. Белоснежные лучи полной луны с трудом просачиваются через едва сохранивший стекло витраж на потолке, погружая церковь в полумрак. И лишь двое взирают друг на друга в гнетущей тишине.       — Одолеть бывшего босса в старом убежище — звучит почти как сказка.       Глубокий грудной голос прокатывается по разрушенному залу мягкой вибрацией. Совсем как в тот день на небесной арене. Куроро сжимает в правой руке книгу похитителя способностей и не отрывает глаз от вальяжно стоящего напротив него противника. Хисока широко улыбается, уперев левую руку в бедро, и неторопливо ведет языком по губам. В тот день окружение играло Куроро на руку. Но не в этот.       — Ты разве не выучил прошлый урок? — Люцифер раскрывает книгу и, не отрывая взгляд от оппонента, ищет способность, которая могла бы спасти его в этот раз. Однако, не имея времени на подготовку, сейчас Куроро находится в неком затруднении. И Хисока прекрасно догадывается о его бедственном положении.       — Как видишь, я учел свои прошлые ошибки, — Хисока выпрямляется, и в правой руке его появляется игральная карта. — Заманить тебя оказалось сложнее, чем я рассчитывал. И все же ты наконец здесь. Один. Совсем как мне хотелось.       С каждым своим словом Хисока делает один небольшой шаг навстречу, и голос его наполняется вожделенными нотками. Потусторонний блеск золотых глаз на мгновение ослепляет, вынуждая Куроро отступить. Если он прямо сейчас не придумает хороший план, проигравшим на сей раз станет он сам.       — Мне надоело, что ты продолжаешь ошиваться около Геней Рёдан ради какой-то драки, — Куроро раскрывает нужную страницу и вкладывает закладку, а затем торопливо прячет книгу в карман плаща. Из всех украденных способностей сейчас есть толк исключительно от грубой силы. А для нее нужны обе руки.       — Как скучно, ты планируешь использовать усиление против меня? — Хисока обиженно надувает губы и останавливается в нескольких шагах от бывшего босса, обволакивая свое тело аурой.       Куроро опасливо сощуривает глаза и выставляет перед собой сжатые кулаки. Усиленные нэн энергией они способны крошить даже каменные стены. И обладай Куроро способностью усиления, наверняка одолел бы Хисоку без особых затруднений. Однако будучи украденной, эта сила не может сравниться с настоящим усилителем. Поэтому придется импровизировать на ходу.       — Я еще раз убью тебя, — спокойным тоном произносит Люцифер, занимая боевую позицию. Хисока изгибает губы в легкой усмешке, и Куроро договаривает: — И в этот раз позабочусь, чтобы воскресать тебе было не из чего.       — Ах, твои слова заводят меня, — Хисока поднимает правую руку, и стопка из пяти карт веером раскрывается в его ладони. — Посмотрим, повезет ли тебе в этот раз.       Карты срываются с его пальцев и пулями летят в противника. Куроро отскакивает в сторону и заносит кулак для удара. Однако тот не достигает своей цели — пригнувшись в последний момент, Хисока делает подсечку ногой. Без сомнений, скорости и реакциям этого гада можно только позавидовать. Куроро поджимает колени к груди, приземляясь на корточки. И в последний момент успевает выставить блок перед лицом, отлетая в противоположный конец зала и врезаясь спиной в деревянные скамьи. Те с треском рассыпаются в щепки от удара.       — Не разочаровывай меня, Куроро, — Хисока разворачивается на каблуках и надвигается на противника подобно оскалившемуся хищнику. Улыбка на его губах вмиг темнеет, оставляя место жгучему презрению. — Грушу для битья я могу найти где угодно.       Следующий удар с разворота приходится в блок. Куроро выставляет перед собой обе руки и отпрыгивает в сторону, с трудом удержав равновесие после атаки. А затем раскручивает правый кулак, собирая всю силу нэн для удара. Хисока удовлетворенно улыбается и почти не пытается уклониться. Лишь в последний момент он лениво отходит вправо, получив лишь легкий удар по касательной. Однако и его хватает, чтобы оставить на щеке кровавую ссадину.       Куроро приземляется за его спиной и готовится вновь атаковать, но кулак останавливает его намерение. С некой сумасшедшей улыбкой Хисока разворачивается на сто восемьдесят и ударяет в живот. Куроро концентрирует нэн в ногах и подпрыгивает над его головой, едва избежав атаки. Но тут перед его лицом оказывается чужой локоть и мощным ударом отправляет обратно на пол. Куроро группируется и приземляется на спину, едва чувствуя лопатки после второго удара.       Хисока легко приземляется рядом и наступает каблуком на грудь оппонента, склонившись над ним. Мягко прикусив кончик языка, он смахивает с глаз Куроро черные пряди, невзначай касаясь креста на лбу, и сощуривает золотые глаза.       — Снова позаимствовал способность у своей труппы? — Хисока склоняет голову вбок и стискивает зубы. — Чтобы сразиться с одним тобой, я должен перебить весь Геней Рёдан?       — Ты забыл, что моя способность — похищение чужих способностей? — Куроро улыбается в ответ и ударяет наполненным аурой кулаком по его щиколотке, мигом вскакивая на ноги. Хисока отпрыгивает в сторону, и каблуки его мягко ударяются о каменный пол. — Можешь отдать мне свою, если так желаешь меня?       Хисока с подозрением сужает глаза, а вот зрачки его, напротив, расширяются. Широко улыбнувшись, он кладет левую руку на талию и отклоняет бедро, а в правой ладони вновь распускается карточный веер.       — Заманчиво звучит, — говорит он с придыханием и отправляет карты в полет. Куроро отскакивает в сторону, карты втыкаются в пол, где он только что стоял. — Но тебе не кажется, что в таком случае я буду сражаться с собой?       — Тогда чего ты хочешь от меня? — Куроро отскакивает от стены и резко атакует. Хисока тут же закрывается блоком, но сила удара отбрасывает его назад. Едва удержавшись на ногах, Хисока касается ладонью пола и вскидывает голову. И в следующую секунду он притягивает себя на липкой тянучке к полуразвалившемуся потолку, с интересом разглядывая Куроро, приземлившегося в оставшийся от его атаки глубокий кратер.       — М-м, так намного лучше, — Хисока раскачивается на ауре и отпускает растяжку, оказываясь на остатках целых скамеек за спиной Куроро. Наступив левой ногой на деревянную спинку, он опирается локтем о колено и прижимает игральную карту к губам, облизнув уголок. — Что ж, я согласен биться с твоими способностями. Ведь поэтому я так хотел сразиться именно с тобой.       — Меня уже утомила твоя одержимость, — Куроро выпрямляется и поднимает обе руки, сжимая кулаки. Вязкая аура усилителя опутывает их словно боксерские перчатки, не оставляя шансов противнику. — Свой бой ты уже получил.       — Не-а, — Хисока растягивает губы в ухмылке и выставляет указательный палец перед собой, плавно покачивая им в стороны. — Я получил бой с Геней Рёдан и зрительским залом. А мне нужен только ты.       — Так я и есть часть Геней Рёдан, как же ты не поймешь?!       Куроро отталкивается с помощью нэн и в прыжке заносит кулак для удара. Хисока томно прикрывает глаза и отстраняется от атаки, тут же попадая под удар коленом под дых. Шумно выдохнув, он заносит локоть и с силой ударяет противника в грудь. Словно мстит за полученные удары. Куроро сжимает зубы и приземляется на стену, чтобы тут же взмыть в воздух. И будто ожидая его выпада, Хисока сжимает правую руку в кулак и от души ударяет Куроро в подбородок.       Приземлившись на каменный пол в нескольких шагах позади, Хисока грациозно обходит противника по дуге и тут же срывается на бег. Куроро едва успевает выставить руки для блока и тут же получает удар с ноги, отбросивший его к стене. Но в этот раз вместо минутной передышки, Хисока срывается с места и продолжает атаковать. Будто впадает в транс от вида крови, стекающей по подбородку Куроро.       С трудом уклоняясь от бесчисленных ударов противника, Люцифер почему-то вспоминает их битву на небесной арене. Очевидно теперь, что Хисока опасался яростно атаковать из-за антенны в руке Куроро. Сегодня же, четко уяснив для себя, что ближний бой ничем ему не грозит, Хисока не стесняется атаковать со всей присущей ему жестокостью. Пожалуй, наблюдать за его боями со стороны было приятнее, чем зарабатывать ушибы наяву.       В очередной раз отлетев к постаменту, на котором располагался огромный каменный крест, Куроро осторожно поднимает голову и с удивлением замечает, как тот недобро покачивается. Смахнув капли крови с подбородка, он вновь окутывает тело аурой и концентрирует большую часть ее в кулаках.       Бой их и правда похож на танец. Удар. Уклонение. Удар. Блок. Снова удар. Куроро стискивает зубы и подпрыгивает над пролетающей под его ногами подсечкой, а затем с силой бьет в лицо. Хисока пригибается, в доли секунд оказывается за его спиной и ударяет замком из обеих рук между лопаток. Из глотки вырывается глухой хрип. Куроро успевает подставить ладони, чтобы приземлиться на четвереньки, и тут же получает удар ногой в живот. Задохнувшись, он отлетает в оставшиеся в живых скамейки, с грохотом разбивая последние из них в щепки.       — Ты лишь часть Геней Рёдан, с которой я так хотел сразиться, — Хисока запускает руку в волосы и вальяжным шагом приближается к Куроро.       Тот едва успевает встать, как в него летит десяток игральных карт. Куроро выхватывает взглядом светлую фигуру противника и уклоняется в противоположную сторону. И, кажется, совершает самую опасную ошибку. Со скоростью гепарда Хисока оказывается за его спиной, и с силой пинает коленом под ребра. Не способный изменить траекторию в полете, Куроро попадается под удар и отлетает в качающийся каменный крест.       Однако, вопреки законам физики, он словно бы прилипает к нему вместо того, чтобы сползти к основанию. Куроро нервно вскидывает голову и успевает заметить только летящие в него игральные карты. В долю секунды его раскинутые руки и скрещенные ноги пришпиливает к кресту. А следом за ударом карт сам крест сносит с постамента, и с глухим грохотом он падает назад на каменный пол.       — Ах, кажется, придется закончить, — Куроро слышит стук каблуков и силится поднять голову, выхватывая из темноты полыхающие золотом глаза. — Хотя я только завелся, что же делать? Убивать беззащитного скучновато, не находишь?       — Мне все равно, — Куроро откидывает голову на каменный крест и пытается сжать кулаки. Проклятье, больно! Да еще и карты воткнуты так сильно, словно усилены нэн. Не разорвав ладони, высвободиться не получится.       Хисока присаживается на край креста и указательным пальцем ведет по камню возле талии Куроро. Тот ощущает странное движение и устремляет взгляд на его руку. И только сейчас замечает возле пальца розоватое свечение. Ах, вот оно что! Хисока прицепил свою липучку к спине Куроро, и потому он не свалился с креста, когда на полной скорости влетел в камень. В раздумьях разглядывая собственную ауру, Хисока поднимает ладонь, и от его указательного пальца тянется розовая аура проклятой способности. Черт, кто бы мог подумать, что Куроро проиграет какой-то липучке?!       — Интересно, если я оберну тебя целиком, ты сможешь выбраться? — Хисока прижимает указательный палец к губам и проводит по нему кончиком языка. — Знаешь, этот бой меня только распалил, но совсем не удовлетворил.       — Я предупреждал, что ты переоцениваешь меня, — Куроро медленно выдыхает, просчитывая в голове варианты побега. Впрочем, пока он намертво приклеен к этому кресту, шансов у него маловато.       — Хм… — Хисока отпускает липучку, и та схлопывается за спиной Куроро. Не отцепиться. Люцифер еще разок для пробы елозит на кресте, однако прекрасно осознает, что приклеен крепко. — И ты даже не попытаешься откупиться?       — От тебя? — Куроро усмехается и пересекается взглядом с заинтересованным взором Хисоки. — Не думаю, что это возможно. Если собираешься убивать, то поспеши. У меня спина мерзнет.       На тонких губах расцветает улыбка. Подцепив ногтем верхнюю пуговицу на его плаще, Хисока без труда отрывает ее, оголяя грудь. Куроро хмурится и переводит свое внимание на творящего беспредел с его одеждой противника. Хисока же с абсолютно равнодушной улыбкой продолжает по одной вырывать пуговицы с кусками ткани, пока полы плаща не соскальзывают на камень, полностью оголяя верхнюю часть туловища. Задуваемый через дыры в стенах ветерок касается взмокшей кожи, и по телу бегут мурашки. И, кажется, Хисока понимает это как-то по-своему.       — Так и знал, твое равнодушие тоже возбуждает меня, — Хисока кладет ладонь на левую половину груди и слушает мерное биение сердца. — Интересно, что заставит тебя потерять самообладание?       Одним прыжком Хисока оказывается сидящим на бедрах Куроро и касается указательным пальцем подбородка, не давая опустить голову. Второй же ладонью он плавно скользит по ребрам до талии, на пробу мягко сжимая мышцы, пока не замирает на тазовой кости. Куроро неотрывно следит за его блуждающим взглядом, однако откровенно не понимает, какую игру затеял этот ненормальный на сей раз. Ладонь тихонько замирает на животе, а потом начинает свое движение в обратном направлении, скользя над пупком, по грудине, между ключиц, пока не останавливается на горле. Хисока плавно сжимает пальцы, и Куроро задерживает дыхание, чувствуя давление на глотке. Задушить решил? Странный способ убийства для мясника.       Запас кислорода в легких понемногу заканчивается, и потребность вдохнуть с каждой секундой становится все острее. Хисока склоняется над Куроро и в упор смотрит ему в глаза, будто ждет чего-то особенного. Взгляд золотых глаз прожигает до мурашек, а желтая слезинка на левой щеке вдруг напоминает слезы по мертвому врагу. Не в силах сдерживаться, Куроро открывает рот и хватает живительный воздух, но дальше глотки он не проходит. Хисока с маниакальной настойчивостью держит ладонь на его горле достаточно плотно, чтобы воздух не проходил, но при этом недостаточно, чтобы проломить гортань. Как будто желает увидеть, как жизнь по каплям вытекает из него. Куроро зажмуривается и старается сглотнуть, но цепкие пальцы намертво прижимаются к шее, не позволяя и этого. Голову заполняет густой туман, заволакивающий сознание. Куроро дергается и замирает. Давление на горле исчезает. Куроро инстинктивно распахивает глаза и сталкивается взглядом с горящими азартом в голодном золоте.       — Играешься? — с трудом произносит Куроро охрипшим голосом, глотая воздух вместе со слюной. — И не надоело?       — Мне было интересно увидеть твое лицо на пороге смерти, — невозмутимо отвечает Хисока и широко улыбается. Уперевшись каблуком в изгиб креста, он кладет запястье на свое колено и смотрит на распятого противника сверху вниз. — Скучно, ты и правда не боишься смерти. И раз я не могу увидеть страх, есть кое-что еще интересное для меня.       Опустив ногу, Хисока плавно склоняется над ним, пока его губы не касаются ключицы. Куроро вздрагивает от неожиданности и чувствует на коже вспышку жара. Усмехнувшись, Хисока чувствительно прикусывает зубами кость и тут же зализывает выступившие капельки крови. Ладони вновь ложатся на ребра и легкой дымкой скользят по телу, то ли бережно исследуя его, то ли стараясь быть незамеченными. Куроро отворачивает голову в сторону и устало выдыхает. Разыгранный спектакль особо не трогает, а вот желание двинуть по наглой роже, пожалуй, нарастает. Но с подобными противниками худшее — это играть по их правилам. Так что пусть развлекается сколько душе угодно, пока сам не устанет.       — Твое равнодушие ранит, — с притворной досадой произносит Хисока, обжигая кожу горячим дыханием. На контрасте с холодным воздухом оно кажется прикосновением раскаленного клейма. Куроро сжимает зубы и молчит. Что бы Хисока ни делал, это не стоит и толики внимания. — Что ж, твое сопротивление тоже своего рода борьба. Посмотрим, кто выиграет в ней?       Куроро резко поворачивает голову и ловит вновь горящий азартом взгляд. Проклятье! Поцелуи вмиг становятся глубже, оставляя после себя багровые отметины. Не привыкшее к ласкам тело тут же отзывается, позорно проигрывая чужому обаянию. Неужели Хисока тренировался не только в битвах, но и в этом тоже? Нет! Нельзя позволить этим мыслям завладеть разумом! Ладони грубо сжимают талию и поднимаются выше, оставляя на ребрах алые полосы от ногтей. Куроро стискивает зубы до хруста и отворачивается, рефлекторно сжимая кулаки. Острая боль вмиг пронзает ладони, отрезвляя.       — Не-а, так нечестно, — вкрадчивый голос касается слуха. А за ним Куроро слышит шелест карты. Осторожно приоткрыв глаз, он видит червонный туз, зажатый между указательным и средним пальцем перед своим лицом. Хисока коварно ухмыляется и выпрямляет спину. Одно движение, — и плащ на Люцифере превращается в груду бесформенных лоскутков. Второе движение, — лоскутки, поднятые ветром от взмаха карты, разлетаются в разные стороны и падают на пол рядом с крестом. Куроро щурится и кривит губы в недовольстве. А Хисока легко выкидывает карту из руки, склоняется чуть ближе, и накрывает запястья распятого противника ладонями. — Не смей отвлекать себя болью.       И одновременно с его словами пронзенные картами ладони заволакивает липкой аурой, приклеивая пальцы к каменному кресту. Глотку щекочет странное чувство, и Куроро позволяет себе в голос рассмеяться. Хисока удивленно склоняет голову набок и приподнимается, скользя пальцами по рукам противника, а затем замирает на его плечах. Заинтересованный взгляд застывает на губах, и пока Куроро не перестает смеяться, он так и не движется.       — Ты правда думаешь, что именно боль мешает твоему соблазнению? — отсмеявшись, произносит он контрастно холодным тоном. И вдруг чувствует бедрами мелкую дрожь сидящего на нем охотника. Проклятье, опять прокололся!       — А-ах, я принимаю твой вызов, — с придыханием отвечает Хисока, намеренно растягивая каждую букву. Словно своей эластичной аурой, этот человек обволакивает Куроро словами, погружает в пучину собственного безумия. И единственный способ избежать поглощения — не поддаваться на его грязные провокации.       Чужие губы приникают к его собственным в чувственном поцелуе, словно провоцируют раствориться в нем без остатка. Длинные пальцы крепко зажимают подбородок, не давая отвернуться, и острые ногти болезненно впиваются в кожу. Куроро шипит сквозь стиснутые зубы. Одна мысль о поцелуе с ним… горло сжимается от спазмов. Куроро крутит головой в попытке отвернуться и глотнуть воздуха. Хисока замечает его растерянность и снова перекрывает кислород, сжимая гортань свободной рукой. Куроро давится и наконец открывает рот, чтобы сразу же ощутить на языке жар чужого дыхания и сладкий вкус ненавистного врага. Сладкий?       Однако мысль в голове надолго не задерживается. Углубив поцелуй, Хисока убирает ладонь с горла и неторопливо опускает по телу, пока пальцы не зацепляются за ремень брюк. Влажный язык тягуче скользит во рту, оставляя после себя липкий вкус карамельных конфет. Куроро зажмуривает глаза и изо всех сил пытается вытолкнуть настойчивого вторженца, сражаясь с ним зубами. Да только чем сильнее он прикусывает, тем явственнее слышит глухие стоны и чувствует будоражащую кровь вибрацию на кончике языка.       — Так возбудился от простого поцелуя, — шепчет в губы Хисока, медленно расстегивая пуговицу на ремне. Куроро задерживает дыхание и только сейчас слышит заглушающее все остальные звуки биение сердца в висках.       — Не неси ерунды, — проговаривает он так тихо, что сомневается, что его слова вообще достигают чужих ушей. — Ты не давал мне вдохнуть.       — Глупое оправдание, — влажные губы неторопливо скользят на подбородок и собирают выступившие капельки крови. Куроро от боли с шумом вдыхает сквозь стиснутые зубы, шершавый язык заново вскрывает кровоточащие ссадины. И словно извиняясь за ненужную боль, Хисока с нежностью зализывает каждую, оставляя после себя только колющий дискомфорт. — Твое сердце не билось так громко, когда я по-настоящему душил тебя.       Куроро не находится с ответом. В сущности, он сам замечает разницу между касанием скорой смерти и чувственными прикосновениями длинных пальцев. Как глупо, он все-таки попался в расставленные сети. Жаль, что Хисока лишь притворялся пауком. Ему очень подходит. Плетет паутину как никто, и стоит хоть кончиком пальца увязнуть в ее липкой сети, выбраться уже не получится. Куроро вздыхает, признавая свое поражение. Все же он не настолько глуп, чтобы отрицать очевидное.       — Может, освободишь? — без надежды спрашивает Куроро. Хисока поднимает взгляд на его лицо и мило улыбается.       — Нет, — голос его вкрадчив, но чувствуется в нем сила, с которой произнесен отказ. Кто бы сомневался.       — Тогда хватит заставлять меня скучать, — Куроро уныло вздыхает и тут же чувствует увеличившееся давление на бедра. — Если взялся соблазнять, делай это качественно.       — О, как ты заговорил, — Хисока тихонько посмеивается, а через мгновение выпрямляется и хохочет в голос, сжимая пальцы на талии Куроро. Острые ногти впиваются в кожу, доставляя заметный дискомфорт. Куроро кривится, но взора не отводит. Не каждый день перед его глазами разыгрывается настолько дикое представление. — Тогда давай вместе узнаем, что же тебе нравится.       И вновь касается губ поцелуем, продолжая улыбаться. Куроро подается навстречу и на сей раз послушно отвечает, желая проверить границы любопытства Хисоки. Разум затягивает плотной дымкой дурмана, стоит горячим языкам схлестнуться в жадной битве. Куроро прикрывает глаза, но через тонкую щелку видит, как золотая радужка закатывается от наслаждения. Плотно удерживающие бедра Куроро колени напрягаются, а ладони беспорядочно хватаются за обнаженную кожу то тут, то там оставляя чувствительные царапины. Его так возбудила жажда соревнования или покорность жертвы? Куроро улыбается в поцелуй. Теперь главным становится тот, кто раньше падет перед вожделением.       Хисока рвано отстраняется с пошлым причмокиванием и с удовольствием обводит языком губы, слизывая вкус чужого тела. А затем припадает к груди, мокрой цепочкой спускаясь по разгоряченной коже. Окутанный жадными поцелуями и грубыми прикосновениями Куроро запрокидывает голову и отрывисто выдыхает. Хисока действительно хорош в ласках, и все же, когда он разрывает поцелуй, уходит что-то чрезвычайно важное, без чего возбуждение медленно отступает, оставляя вместо жара только зудящий холод. Пальцы сводит желанием схватить мешающую одежду и в клочья порвать, как Хисока сделал с его. И потому Куроро вновь пытается сжать кулаки, с помощью нэн очищая свои ладони от липкой ауры.       — Не вреди себе, — прерывистое дыхание касается влажной кожи над пахом. Куроро поднимает голову и замечает ловкие пальцы, торопливо освобождающие его от одежды. И только потом взгляд. Жадный, полный темной похоти развратный взгляд кошачьих глаз, почерневший настолько, что радужка полностью скрывается за зрачком.       — А с чего ты вдруг заботишься обо мне? — с усмешкой спрашивает Куроро, откинув голову на каменный крест. — Ты ведь меня убить пытаешься.       — Пока мы занимаемся сексом, я тебя убивать не стану, — ласковый голос вмиг разрушает выстроенную Куроро стену. И едва он открывает рот для возражений, Хисока ловко высвобождает его напряженный член, поглаживая большим пальцем головку. Сдавленный стон застревает в глотке. Куроро напрягает бедра и отрывисто выдыхает. Колкое удовольствие волной пробегает по телу, заставляя мышцы налиться томной тяжестью. — Куроро…       Произнесенное хриплым голосом собственное имя впивается острым колом в грудную клетку. Теплые пальцы крепко обхватывают налившийся кровью член и медленно движутся вниз, чтобы вновь подняться к головке. Куроро задерживает дыхание и тут же с шумом выдыхает. Разгоняемая частым сердцебиением горячая кровь отливает от конечностей и приливает к животу. Словно раскаленная лава, она несется по венам, оставляя после себя лишь горящие ожоги.       Над ухом слышится чужое рваное дыхание. Куроро скашивает глаза в сторону звука и встречается с направленным на него голодным взором хищника. Хисока порочно улыбается и крепче стискивает руку на его члене, двигая ею все быстрее. Свободная ладонь грубо ложится на живот и скользит вверх по груди, пока не зажимает в пальцах покрасневший сосок. Электрическим разрядом наслаждение пронзает мозг, напрочь отрубая адекватный разум. И на одних инстинктах Куроро поворачивает голову и прижимается губами к чужим в легком поцелуе.       — Как же ты возбуждаешь меня, — выдыхает Хисока в поцелуй и обводит языком контур его губ. Сладкий вкус вожделения вновь оседает во рту. Куроро глотает жар его дыхания и прикрывает глаза. Голову кружит удовольствием, и так не хочется останавливаться.       Победа или проигрыш… Границы медленно растворяются, смешиваются, совсем как ненависть и вожделение в его душе. Там, где раньше было лишь жгучее желание убить, сейчас распускает свои лепестки алая роза похоти. Куроро подается бедрами навстречу неспешной руке, торопит достигнуть разрядки. Горло сжимается от спазмов, а в животе скручивает тугим узлом, будто протыкают острым мечом. И лишь стук собственного сердца, да сдавленные стоны становятся единственным оглушающим звуком в помещении.       Хисока вдруг разрывает поцелуй и дикой кошкой сползает по бедрам все ниже, пока губы его не касаются головки члена. Пронзенный экстазом Куроро выгибает спину, и тогда сильные руки удерживает его бедра на месте, не позволяя двинуться ни на дюйм. Будто в насмешку, Хисока невыносимо медленно обхватывает головку губами, кончиком языка касаясь уретры. Не спешит. А вот Куроро почти на грани. Почти готов позорно молить врага о пощаде.       Если бы можно было в хлам разодрать ладони ради того, чтобы схватить этого мерзавца за голову и с чувством насадить на свой член, Куроро не задумываясь сделал бы это. Да только липкая аура с каких-то пор снова покрывает ладони так крепко, что не получается двинуть даже пальцем. Предусмотрительный…       Куроро откидывает голову и в голос стонет, не в силах больше сдерживаться. Все тело мелко дрожит в нетерпеливом ожидании оргазма, и сердце сходит с ума в груди. По рукам разбегаются толпы мурашек, замирая легким покалыванием на кончиках пальцев. Длинный язык, который раз за разом хотелось вырвать, сегодня доставляет ни с чем несравнимое удовольствие, и Куроро почти не жалко, что он решился угодить в его очевидную ловушку.       Но вдруг все обрывается. За какое-то мгновение до оргазма Хисока резко отстраняется и нависает над Куроро, упираясь руками в камень по обе стороны от его головы. Самодовольно улыбнувшись, он пошло выставляет язык и мягко прикусывает его кончик. Горящие похотью глаза устремляют вожделенный взгляд на лицо своего врага, и золото радужки полыхает в полумраке. Словно кипящая магма.       — Как-то нечестно, что все удовольствие достается тебе одному, — с жаром произносит Хисока и поднимает правую руку. В то же мгновение игральная карта в ногах Куроро вырывается из плоти и оказывается в зажатых пальцах Хисоки. — Секс — занятие на двоих.       Он отбрасывает карту в сторону, а затем кладет ладонь на левое плечо Куроро. Тот с подозрением наблюдает, как длинные пальцы обводят контур бицепса, на секунду замирают в ямке на локте, разворачиваясь, и беззастенчиво скользят по предплечью, останавливаясь на запястье. Указательным и средним сдавив карту, Хисока легко выдергивает ее из камня и роняет в раскрытую ладонь Куроро. А следом липкая аура растекается по кресту, каплями оседая на пол.       — Опасную игру ты затеял, — таинственным голосом предупреждает его Куроро. Нэн подсказывает ему, что прилепившая спину к кресту аура тоже понемногу капает на пол. И если верно подгадать момент…       — Ты не сбежишь, — уверенно заявляет Хисока и вкладывает левую руку в пришпиленную картой ладонь Куроро, сплетая пальцы тугим замком. Люцифер морщится от резкой боли и с сомнением щурит глаза. — Хочу трахнуть тебя. Что скажешь?       Отголоски былого удовольствия врезаются в грудь, сжимая ее нестерпимым томлением. Скажи он эти слова получасом ранее, Куроро только рассмеялся бы над его предложением. Но сейчас, произнесенные полным вожделения голосом, вместо отторжения они вызывают жгучее желание поддаться. Член до сих пор горит в предвкушении скорой разрядки, и если Люцифер ничего не сделает, то его просто разорвет на части.       — Скажу? Ты правда желаешь услышать мой ответ? — Куроро резко вырывает ладонь из карты и одним движением опрокидывает оппонента на спину. Хисока расширяет глаза, а на губах его возникает маниакальная улыбка. Куроро грубо прижимает их сцепленные руки над его головой, пачкая сочащейся кровью каменный крест и нависает над Хисокой. А тот, абсолютно не сопротивляясь, поднимает правую ладонь и сжимает пальцами бицепс руки, на которую опирается Куроро. — Ты будешь единственным, кого трахнут здесь.       — Уже в предвкушении, как ты планируешь это сделать, — Хисока чувствительно сжимает его плечо и сдавливает бедрами колено, втиснутое между ними. — Ты же не рассчитываешь, что я просто позволю тебе?       Куроро медленно садится ему на ногу и начинает методично рвать на нем одежду, пока от верхней части не остаются одни лоскутки. Бледная накаченная грудь оголяется с явным сопротивлением, количество носимых Хисокой тряпок бесит так сильно, что Куроро сжимает от досады зубы и сильнее тянет на себя последний кусок, а затем грубо отбрасывает его в сторону.       — Мог бы просто попросить раздеться, — спокойным тоном замечает Хисока, не отводя алчного взора от нависшего над ним противника. Зеленая звезда на его щеке чуть смазывается на кончиках. Куроро касается ее пальцами и чувствует, как напряжены его скулы. Наверняка Хисока думает сейчас о том, что в любой момент ему удастся сменить роли. Напрасно. Куроро не отступится от своего. В конечном итоге этот надменный шут снова проиграет.       — Много болтаешь, — Куроро улыбается уголками губ и склоняется ближе, пока его лица не касается чужое тяжелое дыхание. — Если ты хотел вывести меня, поздравляю. Сейчас я действительно зол.       — Как мило, ты расписываешься в своем поражении? — Хисока чуть поднимает голову и касается его губ своими, а затем шепчет на грани слышимости: — Хочу тебя.       Очередной поцелуй в щепки рушит самообладание. Куроро всем телом прижимает Хисоку к каменному кресту и торопливо опускает руку за пояс мешковатых брюк, сжимая в ладони каменный член. Боги, сколько же он терпел? Стоит Куроро лишь слегка прикоснуться, как по запястью стекает тонкая струйка жидкости. Хисока вздрагивает и развратно стонет в поцелуй, вскидывая бедра навстречу. Тело его отзывчиво отвечает на каждое движение, словно в действительности оно ждало именно удовольствия. Но Куроро не спешит давать ему все и сразу.       Избрав для себя уже испытанную тактику соблазнения, Куроро разрывает поцелуй и прижимается губами к подбородку, двигаясь неторопливой цепочкой по шее. Хисока откидывает голову и закатывает глаза, раз за разом вздрагивая в руках своего врага. Голос его становится все ниже и глубже с каждым сочным поцелуем, напоминая рычание дикого тигра. Куроро вдавливает в камень их сцепленные руки, опасаясь хоть на мгновение потерять контроль над охотником, и неторопливо переносит вес на правую ногу. Зажатая между дрожащих бедер она становится отличной возможностью. Куроро впивается зубами в упругую грудь и одновременно втискивает левое колено, шире раздвигая ноги. И вместо ожидаемого сопротивления замечает странную податливость.       — Ты можешь хоть вверх ногами меня подвесить, — едва справляясь с голосом произносит Хисока и прикрывает глаза, постанывая, — и все равно не сможешь завалить.       Куроро злится, но и сам понимает истинность его слов. Физически Хисока сильнее, и взять его удастся только хитростью. Что ж, опасная игра всегда заводит сильнее. Куроро перехватывает его затуманенный взгляд и проводит языком по губам, продолжая неторопливо поглаживать ладонью внизу. Всякий раз, чувствуя скорую разрядку, он замедляет движение, а затем снова ускоряет, умело балансируя на грани наслаждения. И пока его разум окончательно не отключится от пытки, Куроро намерен продолжать ее хоть до следующего утра.       — Даже тебе не хватит выдержки, и рано или поздно ты сам попросишь меня, — уверенно заявляет Куроро, приникая губами к влажной коже.       Алые отметины, остающиеся от каждого поцелуя, и вмятины от зубов красиво играют на контрасте. Куроро с шумом вдыхает воздух в легкие и ведет языком по грудине, пока не замирает в ложбинке между ключиц. Хисока дрожит и всхлипывает, до крови впиваясь ногтями в плечо Куроро. И молчит. Не желая признаваться, он молчит и стойко терпит, пока его выдержка по каплям растворяется в океане похоти.       Куроро мягко прикусывает его кадык, чувствуя губами крупную дрожь, и понемногу толкает бедра в стороны, ускорив ладонь на его члене. Будто приручает дикого зверя, он не торопится, но собственное возбуждение никак не дает забыть, как сильно хочется уже засадить ему так глубоко, чтобы вместо слов с его языка срывались только крики. Липкая смазка размазывается по ладони, смешивается с кровью и стекает вниз, пачкая одежду. Куроро сильнее стискивает руку вокруг члена и намеренно ускоряется. Хисока крупно вздрагивает и до боли сжимает длинные пальцы, впиваясь ногтями в кожу, тело его застывает и напрягается, а из горла вырывается сдавленный хрип. Ладонь обжигает горячая вязкая жидкость, медленно стекающая по запястью, подтверждая завершение хитрого плана Люцифера.       Самое темное время перед рассветом. Ослабленный длительным наслаждением и внезапным оргазмом Хисока не успевает среагировать. Куроро выпрямляет спину и тут же обеими руками разрывает его штаны на две половины. Грубый треск ломает хрупкую тишину. Хисока опускает взгляд вниз и успевает заметить только ехидную улыбку Куроро, когда тот резким рывком входит в него до основания. Золотые глаза внезапно расширяются, а улыбка меркнет на губах. Тяжелое дыхание вмиг прерывается глухим хрипом. Окровавленная рука сползает с креста и повисает над полом. Куроро опирается на обе ладони и склоняется чуть ближе, чтобы вырезать в памяти его ошеломленное лицо. Сердце сжимается в груди так сильно, что трудно вдохнуть. Куроро облизывает пересохшие губы и плавно выдыхает открытым ртом, тихонько покачивая бедрами.       — Предупреждал ведь, что игра опасная, — Куроро склоняется ближе и касается недвижимых губ почти заботливым поцелуем. А затем выпрямляется, смотря на него сверху вниз, и крепко хватается за талию, насаживая еще глубже. Хисока рычит сквозь стиснутые зубы и хмурится, стараясь найти удобное положение, но каждое его движение сопровождается глухим шипением и мелкой дрожью.       — Ха-а… Какие непривычные ощущения, — бормочет он себе под нос. Куроро откидывает налипшие ко лбу темные пряди, пачкая кровью, и запрокидывает голову, стараясь унять дикое желание разорвать засранца на куски. — А ты благородно даешь мне время привыкнуть?       Куроро опускает взгляд на его лицо и с удивлением встречает вместо злости довольную улыбку и хитрый прищур кошачьих глаз. Как всегда непредсказуем. Хисока дразняще двигает бедрами и плотнее обхватывает его член, будто вновь играет с ним. А Куроро едва сдерживает себя от грубости, желая навсегда стереть с его лица это бесячее удовольствие.       — И правда быстро привык, — Куроро для пробы чуть выходит и с силой толкается в него. Хисока задерживает дыхание и хватается обеими руками за запястья Люцифера, вынуждая двигаться мягче. — Твоя способность к адаптации поражает.       — И все-таки… тормози на резких поворотах, — сквозь силу проговаривает Хисока. Руки его мелко дрожат, когда он до боли впивается в запястья Куроро, а брови сходятся над переносицей. — Если ты начал, не значит, что я не попытаюсь продолжить.       На этих словах он ехидно улыбается, и Куроро вновь грубо толкается в него, вырывая из глотки болезненный хрип. Хисока обхватывает его ногами за талию, скрещивая их за спиной. Как угодно, но только не словами. Куроро чувствует нарастающую злость в смеси с дурманящим рассудок вожделением. Стиснув зубы, он проворачивает левую руку вокруг пальцев партнера и крепко сплетает их со своими. А следом грубо вторгается в дрожащее тело, притягивая его за руку так близко, что невозможно отстраниться.       — Ха-а… Восхитительно… — Хисока откидывает голову и чуть расслабляет ноги, позволяя Куроро двигаться свободнее. Развратные стоны заполняют развалины бывшей церкви, и в их стенах слышатся особенно бесстыже. По светлой коже стекают крупные капли пота, проваливаясь в ложбинки и ямки. Каждый стон его обволакивает слух желанной вседозволенностью, и сопротивление кажется преступным.       — Легко ты втянулся, я даже немного завидую, — Куроро упирается ладонью в каменный крест возле его головы и не может оторвать глаз от раскрасневшегося лица всегда безучастного бывшего подчиненного. — Это будет моим тебе прощальным подарком. Посмей только еще раз прицепиться ко мне, и лично отправлю на тот свет.       — Ах, какие громкие слова от кого-то, добровольно трахающего своего врага, — язык его заплетается, и все же Хисока кое-как справляется с голосом и договаривает: — Насыть меня собой, если так желаешь этого!       А ведь еще не поздно вырвать его язык. Куроро сжимает зубы и вбивается в него все сильнее, все резче, пока сам не начинает терять разум от удовольствия. Хисока дрожит всем телом и не скрывает шумных стонов и всхлипываний, эхом разносящихся по залу. Возбужденный тембр его как наркотик дурманит голову, и Куроро желает отравиться им еще сильнее. Член без сопротивления скользит в узком проходе, рождая непристойные хлопки при каждом ударе о сильное тело. Горло сдавливают знакомые спазмы. Хочется кричать, хочется стонать, но голос застревает в гортани, будто ту оплела липкая паутина.       Куроро склоняется над разгоряченным телом и впивается зубами в шею, жмуря глаза. Волнами мурашек наслаждение прокатывается по коже, и в крови бушует раскаленная лава. Хисока хватается свободной рукой за партнера и выгибает спину, оставляя на позвоночнике глубокие царапины от острых ногтей. Глаза его закатываются, а мышцы сковывает судорогой. Он почти не соображает, когда Куроро заводит их сцепленные руки за голову и подхватывает ногу под коленом, проникая все глубже.       Подумать только, он и правда занимается сексом… с ним. В страшном сне бы не приснилось, и все же… Люцифер поднимает взгляд и вздрагивает. Искаженное удовольствием лицо распаляет сильнее мелких спазмов вокруг члена. Куроро движется беспорядочно, ускоряя вожделенное наслаждение, и с каждым ударом кольцо мышц все сильнее сжимается, будто старается поглотить его целиком.       Потерявшись в ощущениях, Куроро заводит руку под поясницу и рывком усаживает партнера на свои бедра, подхватывая под ягодицы. Хисока цепляется окровавленными руками за его плечи, но влажные пальцы скользят по коже, оставляя лишь следы от ногтей. Хриплые стоны его раздаются над ухом мурчанием разгоряченного хищника, отчего собственное вожделение стремится глубже погрузить его в пучину порока. Куроро яростно насаживает его на свой член и впивается пальцами в ягодицы, не давая замедлить темп. И в ответ ему Хисока жадно подмахивает бедрами, всем телом прижимаясь к его груди.       Влажный член бесстыже трется о живот, помогая приблизить разрядку. Гулкий звук от ударов их бедер почти заглушает громкие стоны, окрашивая прохладный воздух мелодией их желания. Хисока запрокидывает голову и изо всех сил прижимается обеими руками к Куроро, чуть не свернув ему шею. Так быстро, так сладко, до порочного жестоко и одновременно нескончаемо нежно. Куроро с головой тонет в удовольствии, которое совсем не ожидал получить из ловких пальцев фокусника. А впрочем, не фокусники ли обязаны всегда обескураживать своего зрителя?       И вдруг время в одночасье замирает, будто ход секундной стрелки останавливается. Мышцы по одной сокращаются и наливаются тяжестью. Иррациональный жар в продуваемом ночным ветром теле достигает своего пика и вулканом взрывается в груди. Куроро глубоко насаживает партнера на свой член и застывает, впившись зубами во влажную кожу. И в то же мгновение его слух опутывает громкий вскрик. Хисока повисает на его шее, роняя голову на плечо, и с трудом ловит ртом воздух. Черная реальность взрывается алым фейерверком и погребает под собой рваные ошметки здравого разума, павшего под натиском неотвратимой эйфории.       — Ох, как же хорошо, — чуть слышно выдыхает Хисока, не в силах двинуть даже пальцем. — Знал бы, что будет так хорошо, давно бы завалил тебя.       — Не зазнавайся, — грубо охлаждает его пыл Куроро. — Считай это откупом за мою жизнь. И больше не отсвечивай поблизости.       Хисока поднимает голову и чуть отстраняется, удерживая ладони на его плечах. На пересохших губах привычно играет ехидная ухмылка, но в золотых глазах впервые не горит огня. Видимо, он до основания прогорел во время секса.       — Я ведь сказал «насыть меня собой», — Хисока кокетливо покачивает бедрами и прижимается лбом к татуировке креста Куроро. — А я все еще голоден.       Куроро с силой отталкивает его и спрыгивает с креста, поправляя брюки. Едкая мысль, что их захватывающую гонку неплохо бы повторить, укореняется в сознании раньше, чем Куроро успевает выбросить ее. Черт! Вот же проклятие свалилось ему на голову! Куроро оборачивается и поджимает губы, с досадой понимая, что мысль эта бросила якорь намного раньше, чем он вообще осознал ее.       — Мог бы поаккуратнее, — Хисока поправляет драные штаны и вальяжно кладет руку на талию, отклонив бедро в сторону. Алые следы на его теле горят подобно маяку в открытом океане, непривычно окрашивая всегда бледную кожу в новый цвет. — Ух, твой взгляд снова заводит меня.       — Заткнись, — Куроро устало выдыхает и садится на камень спиной к нему. Судя по всему, нести это бремя придется еще долго.       Хисока ставит колено возле его бедра и обеими руками приобнимает за плечи, касаясь щекой виска. Сладкая улыбка, которая до сегодняшней ночи казалась лишь насмешкой, околдовывает разум, и тело послушно откликается на его зов. Куроро поднимает руку и путает пальцы в рыжих волосах. Хисока довольно мурчит и закрывает глаза, потираясь щекой о его влажную кожу.       — В следующий раз я трахну тебя, — вкрадчивым голосом урчит Хисока ему в ухо.       — Обойдешься, — грубо отрезает Куроро, медленно вдыхая. По телу бегут мурашки, и в этот раз виной тому не холод. Сладкий аромат секса, витающий в воздухе, проникает в голову, терзает обоняние. И нет сомнений, что следующий раз ожидает Куроро намного раньше, чем тот планирует.