шинуазри

это был тот миг, когда вечер медленно танцевал с ночью вальс, пропуская сквозь пальцы её посеребренные звёздами волосы. та не смеялась, зачарованная теплотой взгляда, не позволяла себе приткнуться ближе, растворяясь в его руках. лишь грустно склоняла голову в бок, чтобы не попасться в ядовитое очарование закатных лучей, оплетая возлюбленного нитями созвездий. им не суждено быть вместе: каждый раз, когда музыка ветров заканчивала свой строй, отпуская на волю последние созвучия нот, она брала бразды правления в свои руки, оставаясь одна. когда-то мин не мог понять очарование ночи, но сейчас он разделял её одиночество. иногда даже ощущал родственное тепло, сидя в пустой квартире, где можно было услышать, как танцуют пылинки между клавиш лунного света. они прятались то тут, то там, выстраивая ровный ряд между створок жалюзи. юнги смотрел на их общую фотографию, местами пожелтевшую из-за случайно пролитого кофе, местами потертую из-за нахождения в бумажнике, местами изломанную из-за его тревожности. горький, словно полынь, вдох наполнил лёгкие и ему казалось что вот оно, вот-вот он задохнётся и больше ничего не вспомнит. огни за окном играли между собой в прятки, то зажигаясь, то исчезая во мгле. но мин не мог думать ни о чем, кроме того, кого бы хотелось забыть больше всего на свете. хосок был одним из тех, кого нужно было бояться как огня: изворотливый, хитрый, обаятельный, харизматичный. один взгляд его сумрачных, подернутых пеленой фальши, глаз мог свести с ума любого. порой юнги казалось, что стоило предстать даже самой афродите перед чоном и та бы отдала ему весь пантеон олимпийских богов в повелевание, лишь бы тот преклонил перед ней голову и оставил целомудренный поцелуй на бледных пальцах. иногда он искренне не донимал, что такого чон нашел в студенте факультета искусств… в нем. всегда хмуром по утрам, отстранённом, задумчивом, неразговорчивом, любящем звёзды, одинокие прогулки по городу, терпкий кофе и сигареты. в юнги. — мне нравится твоя улыбка. — и сердце разбилось на осколки. мелкие, словно пыль. такое не собрать даже опытному мастеру, сколько не пытайся. юнги обещал себе не тонуть в этих глазах, похожих на сумрак. не поддаваться словам, что медовой патокой лились раз за разом, словно кто-то произносил любовное заклинание в попытках зажечь яркое пламя обожания. не трогать струны души, воспевая серенады мягкой улыбке, что крошилась, стоило заметить небольшие сколы. не таять от лёгких прикосновений к ладоням, которые оставляли после себя невидимые ожоги, что навечно оставались на коже узорами шинуазри. обещание превратилось в пыль, стоило губам коснуться его губ. испить сладостный, запрещённый нектар любви из уст демона, чьи руки так бережно хранили талию юнги в своих объятиях. предстать перед хосоком обнаженным. душой, не телом. раскрыть каждую тайну, покрытую атласным слоем смятения. — я люблю тебя, юнги. — бесстыдная ложь, оплетающая ядовитыми ветвями ложной надежды, наполняла салон машины. они сидели на заднем сидении его машин. в тот момент оно казалось отдельным миром, который не способна тронуть реальность. пылкие поцелуи распаляли внутри что-то доселе неизведанное. то, от которого искры сыпались из глаз, превращаясь в хрусталь слез на воздухе. от которого тело плавилось, превращаясь в податливый воск, стекающий патоками по пальцам. разговоры щекотали лёгкие, наполняли смехом пустоты одиноких квартир, что лишь изредка мигали огнями во время присутствия хозяев. а за ними горечь оседала на поверхностях, которых удавалось коснуться, чтобы вылить море разочарования и обиды, которые раздирали изнутри внутренности, перестраивали их на свой лад. все для того, чтобы научиться дышать без хосока. «мне надоело. давай прекратим это, юнги.» юнги не ответил. но продолжил искать хосока в каждом отражении, в каждом незнакомце. лица перемешивались в уродливую смесь из которой нельзя было выделить того, за кого он так отчаянно пытался цепляться все эти года. голоса переплетали тональности и манеры, не в силе создать тот, родной, убаюкивающий пустотой слов и лишенный расцветки. глаза создавали галактики, но в них не было сумрака, способного заставить затаить дыхание, как в тот единственный раз. все они были одни и те же. сколько бы юнги не пытался — дежавю следовало по пятам, не позволив отпустить того, кто сейчас стал совершенно чужим. фотография, мельтешащая между пальцев шорохом глянцевости вдруг замерла, представ перед прожигающим взглядом кофейной гущи. пускай, он искал его в других. пускай, пытался вернуть себе то, что уже давно окунулось в кипяток, растворилось на молекулярном уровне, расщепленое на мириады атомов. пускай, захлёбывался новой дозой агонии вперемешку со страданием. все так и закончится. ведь сколько бы времени не прошло, юнги продолжит искать хосока в нескончаемом потоке свиданий, расставаний и разочарований, чтобы встретить его снова. того, с кем бы хотелось остаться незнакомцами.