Смотри

      Раскалённый песок и засохшая глина ранили и царапали незащищённую кожу ступней, когда Эветида отчаянно бежала к берегу реки Нил. Она обогнала Дию, зевак тянущихся за ними из мерзкого любопытства, но берег никак не приближался, лёгкие сдавливало, а во рту пересохло от глубокого дыхания во время бега.        — Беги, Эвтида, - единственная мысль отражалась в голове, — Беги и Смотри.       Самый страшный сон девушки претворился в жизнь, перед её глазами, в багровых водах Нила, освященных ласковыми лучами восходящего солнца. Исман. Её душа. Её родной. Умиротворенный. Мёр-т-вы-й. Она не верила, не хотела верить, хотя было понятно ещё в нескольких метрах от берега, что тело, лежащее наполовину в воде, испачканное илом, безжизненно серое - Исман. Люди стояли полукругом не решаясь или же брезгуя подойти ближе к трупу. Во время блуждающей хвори это было разумным поведением, но разумное - не то слово, которым можно было бы описать поведение девушки. Она расталкивала толпящихся не сбавляя темпа, влажный ил заставил её поскользнуться и упасть в него. Словно тряпичная кукла, она повалилась наземь, пачкаясь, но разве это имело смысл сейчас?        — Ты смотришь? Ты видишь? - будто голос Исмана шептал в её голове.       Исман. Исман. Исман. Истошный крик. Крик горя, поднявший ибисов и аистов, мирно дремавших в прибережных зарослях. Они взмыли в небо, напуганные истошным криком. Криком раненого животного, криком беспомощности, криком знаменующим смерть. Эвтида беспомощно поднималась и снова скользила на предательском иле, пыталась дотянуться до него, прикоснуться, ощутить его кожу, дотронуться до волос; она подтянулась к нему на руках, подползая.        — Мой милый Исман, - выдавила из себя, будто ожидая что это заставит его раскрыть глаза, - Ну же, ну же, - она провела испачканными руками по его щеке, обжигаясь холодом его тела, - Нет-нет-нет…       Вопль вновь разнёсся по всей округе, вода несла имя Исмана по своим просторам, будто сам Хапи оповещал всех живых о смерти молодого человека. Девушка кричала и кричала, не моргая, смотря остекленевшими глазами на его покойное лицо. Слезы лились из её глаз, попадая на одежду, лицо и волосы утопленника; она положила его голову на свои колени, продолжая гладить мокрые волосы, окоченевшее тело. В её груди разрасталась дыра, червоточина, у неё отняли её часть, разорвали плоть, сломали рёбра и вытащили внутренности наружу - именно такую боль испытывала шемзу. Сидя на берегу великой реки Нил, освещаемая солнцем и держащая в своих руках его - бездыханного брата. Условности не имели смысла, он её брат, её родной человек, самый-самый-самый во всем. Она лишилась своей половины, своей опоры. Много раз она представляла их расставание, представляла как он отвернется от неё, но будет жить, без неё, собственной жизнью, с собственной семьёй, что ему надоест следовавшая по пятам за шемзу опасность. Но никогда, даже в самых мрачных мыслях, она не представляла его смерть. Может ли египтянин представить или даже помыслить, что солнце погаснет на небосклоне? Никогда. Так и Эва никогда не представляла, что её Солнцу суждено погаснуть.       Безликая толпа продолжала стоять. Люди перешептывались, качали головами жалея истерзанную девушку. Когда она пронеслась мимо некоторых, грубо расталкивая их, царапая, они начинали возмущаться, но тут же умолкали, понимая кто это. Никто не смел подойти к ней и нарушить её траур. Её страдания передавались окружающим, не осталось равнодушных, даже зеваки для которых труп - лишь очередной повод посудачить рассыпались в сожалении при виде необузданного горя. Все застыли в ужасе; Дия рыдала, а Реймсс не позволял ей свалиться, придерживая девушку за плечи, Реммао - опытный шемзу и наставник, также был парализован горем Эвы. Крики распугавшие даже притаившихся в тине крокодилов, закончились, но на смену пришёл душераздирающий вой, вой потери и отчаянья. Она убаюкивала Исмана на своих коленях, в своих руках, раскачивалась из стороны в стороны обхватив его голову и плечи руками. Слезы так же текли по её щекам, губам, шее, окропляли всё вокруг; гримаса ужаса исказила её прекрасное лицо, Эва будто потускнела вслед за покойным.       Услышав крик, такой дикий и страшный, Амен тут же кинулся к источнику. Один из охотников, отправленный к главнокомандующему с известием, не успел занести руку, чтобы постучаться в его жилище, тут же был оттолкнут мужчиной, который рвался к Эвтиде. Это был её голос, она будто звала его своим отчаяньем. Видимо, Хапи и разлетевшиеся птицы решили сообщить ему о случившемся, чтобы он не оставлял девушку одну. Такое непривычное поведение всполошило охотников и Тизиана, они с недоумением смотрели как мужчина пронесся мимо. Эпистат появился на берегу реки в сопровождении нескольких охотников, которым пришлось догонять его. Ему не нужно было говорить о своём присутствии и командовать, чтобы толпа разошлась, люди сами расступались перед ним, раскрывая перед ним картину, разбивающую сердце. Он замер, как только увидел Эвтиду, дрожащую, тихо подвывающую своим рыданиям, склонившаяся над Исманом, качающая его на своих тонких руках, гладящая его волосы. Выдохнул. Теперь все уставились на мужчину, но ему не было дела до сотни наблюдающих глаз, его обзор сузился лишь до одного - тонкой содрогающейся спины. Его должна была обуздать ярость, кто-то, возможно, совершил убийство в его поселении, но… Вместо ярости в нём расползалась боль. Хатхор, зачем ты прокляла его? Посеяла в его душе семена любви, которые теперь пустили корни и причиняли сердцу боль. Страдания Эвтиды передавались ему, по невидимым нитям связывающим их. Он двинулся в её сторону на негнущихся ногах. Глупцы сочли бы подобное поведение Амена страхом перед смертью, но бесстрашный эпистат узревший смерть столько раз, был поражён иным, что другим было невдомёк.       Солнце уже поднялось достаточно высоко, чтобы вода перестала быть багровой, птицы вернулись обратно, некоторые из толпы стали громче и увереннее обсуждать произошедшее. Всё постепенно стало оживать. Все. Кроме Эвы, для неё время остановилось на этом берегу, её жизнь оборвалась на этом берегу следом за жизнью брата. Эпистат опустился рядом с ней - напротив, преклоняя одно колено перед девушкой, он коснулся её плеча.        — А-ам, - её горло сдавило, при виде господина, она не смогла даже выдохнуть, пыталась, но дыхание никак не поддавалось. Она начала паниковать, опуская Исмана из своих рук и хватаясь за своё горло. Амен понял, что с ней происходит, он часто наблюдал такое во время своих миссий.Тело девушки била мелкая дрожь, она будто в одно мгновение лишилась всей силы в теле, сил не было даже на дыхание. Эва едва потянулась к нему, но он всё понял, тут же подхватив её и притянув к себе. Утопленник, будто и не беспокоил его вовсе; всё внимание, все силы были отданы Нефертут. В голове мужчины крутилась лишь одна мысль, помочь ей, облегчить боль, спасти, оградить от всех несчастий, увести подальше от пытливых глаз. Так много возлагают на себя влюблённые мужчины, ослеплённые своими чувствами не понимают, что они не имеют такой власти, даже такие мужчины как эпистат Амен. Шепот и рокот колких языков только нарастал, все видели это, все наблюдали за ними. Что позволяет себе эта Нефертут? Что позволяет себе Амен? Каждый найдёт для себя своё объяснение и обязательно поделится с окружающими, но тихо, вполголоса, чтобы не наслать на себя гнев главнокомандующего.        — Я здесь, - тихо произнёс он, беря девушку за подбородок и заставляя её посмотреть на него, — Эвтида. Я рядом. Я не брошу тебя. Я помогу. Дыши, вот так… - мужчина специально говорил медленно, короткими фразами, не позволяя ей отвести взгляд, это принесло нужный эффект, она задышала, рвано, с паузами, но дыхание возвращалось в норму. Девушка неловко повалилась на него, но теперь он поднялся, подхватывая её за собой и направился твердой поступью в сторону своего жилища.        — Тизиан, - ровным и привычным голосом произнёс эпистат, заставляя своего главного помощника, который до этого неприлично таращился на происходящее, дрогнуть, — разберись.