Рёв опустевших деревень

      

Рёв опустевших деревень

      Задумывались ли вы о том, как звучит со стороны то место, где вы живёте? Будь то город, большое село или спокойная деревушка? Прислушайтесь и вы обнаружите их замысловатую и иной раз сбивчивую песнь. Гул машин, суетливо перебегающих меж улиц, гомон людей, судачащих друг с другом, топот и цоканье их шагов по тротуарам и дорожкам и конечно же шелест крон деревьев, чьи зелёные листья успокаивают людей, напоминая о дикой природе — старом и навсегда покинутом доме, истинном доме всего человечества.       Привык человек к своей песне и невмоготу людям теперь без звука собственной жизни. Давным-давно песня дикого леса стала человеку чуждой и мало было тех, кто смог бы слушать её не боясь. Человек создал себе новый дом, дом не естественный и чуждый природе, пусть из неё и построенный и ею же вдохновлённый. Этот новый дом, населённый своими хозяевами-людьми, подпевал их песни. Бывало, что люди покидали свои новые-искусственные жилища и те оставались в одиночестве. Но как же тогда звучит песнь опустевшего и искусственного человеческого дома?       

***

      В небольшом селе Сухое, расположенном в Гайском районе Пермской области, ближе к окраине поселения, где возвышалась местная деревянная часовенка, куда по праздникам на службы ходили местные и приезжал батюшка из городского храма, стоял приятный на вид одноэтажный дом, сложенный из брёвен сосны и частично (на веранде) обшитый золотистой вагонкой сибирской берёзы.       Этот дом принадлежал семье Ждановых. Вполне обыкновенная семья: отец семейства — Павел, работал геологоразведчиком в компании золотодобычи в соседней области и редко бывал дома, путешествуя в экспедициях по Сибири и Уральским горам. Мать — Елена, трудилась в этом самом селе Сухом учителем, благодаря чему пользовалась у местных большим уважением. И отец, и мать были ровесниками, обоим по тридцать девять лет и оба из другого глухого села — Елань, о котором речь пойдёт чуть позже.       В данный момент Елена хозяйничала по дому в полном одиночестве, ведь муж опять отлучился на новый прииск, а дочери-близняшки Наташа и Катя вот как второй год учатся в Пермском Политехническом. Лена часто вздыхала по поводу дочерей, ведь мечтала о том, что дочки пойдут по её стопам и станут учителями, но упрямый муж, наотрез отказался от такого будущего дочек, настаивая на получении инженерной профессии и не зря, поскольку мог бы потом пристроить их в ту же компанию, где работал сам. Да и боялся Павел, что какие-нибудь блудливые парни могут обидеть его милых дочек, а в фирме своей он знал всех и мог поручится за любого из молодых товарищей.       Но мы отвлеклись. На кухне дома хозяйка вела беседу с такой же учительницей, да и к тому же её дорогой подругой детства и односельчанкой:       — *Звяк-звяк-звяк* — звякала металлическая кошачья миска о свою подставку. — Фуррр… — Довольно мурчал старый кот Бонифаций, кушая куриную лопатку с кожицей, что не пошла в суп.       — Кушай-кушай… — Хозяйка котика ещё раз погладила рыжую шёрстку своего питомца и наконец, подняв голову, вернулась к беседе с подругой: — Так что, Даша, присмотри пожалуйста за Боней и курами.       — Лена, ты уверена? — Ещё раз задала вопрос пухленькая подруга. — Может быть, твоя мама, просто, забыла отзвониться? Светлана Тихомировна всегда была немного забывчивой.       — Нет, Даш, — Лена помотала головой, — мама никогда ещё так долго не звонила. Я волнуюсь… уж третий день от неё ни звонка.       — *Вздох*, делай что хочешь, но… вряд ли Паша будет этому очень рад.       — Я и сама знаю…       — Ладно, тогда попрошу Антона, чтобы он завтра подождал тебя.       — Спасибо, Даш. Кстати, слышала, что в следующем году у нас в первом классе будет аж три человека?       — Ого! Это тебе кто рассказал?!       Женщины сменили тему беседы на более лёгкую и посидев ещё часок, попивая чай, разошлись. Елена и Дарья были давними подругами, ещё со времён учёбы в школе. Они обе переехали в Сухое из опустевшей Елани, в которой ныне доживала свои дни мать Елены и обе работали учителями в местной школе на сорок человек. Лена учителем физики и математики, а Даша учительницей начальных классов. Подобно их малой родине и Сухое пустеет, уступая смешанному лесу этой части сибирской тайги. Даже проведённый, десять лет назад, газ и построенная водонапорная башня, школа и местная администрация не могли спасти села, в котором не где было работать.       Хозяйка проводила подругу, на обратном пути закрыла, на ночь, курятник на шесть куриц, парник с помидорами и накрыв две гряды огурцов белым акрилом, сходила в душ. Встав у зеркала над раковиной, она принялась втирать бальзам в кожу у носа, сетуя на палящее солнце. Из себя Елена представляла женщину приятной наружности с точёным лицом, высокими скулами, миндалевидными тёмно-карими глазами, доставшимися от предков, смешавшихся с местными Манси и тёмно-каштановыми волосами, подстриженными под каре.       Лена вздохнула, когда, ткнув пальцем в живот поняла, что он стал чуть больше, сетуя, при этом, на частые чаи с печеньем между уроками на переменах и на подругу Дарью, любившую угощать коллег свойским печеньем. Нет Елена не была какой-то упитанной, как, впрочем, и не была моделью. Обыкновенная женщина ростом метр семьдесят, со средней грудью, но отчётливой талией, которую она любила подчёркивать серым пиджаком, дополнявшим образ строгой учительницы физики и математики.       И как обычно, после душа, она, нацепив халат, вышла на веранду, смотрящую во внутренний двор и усевшись у окна набрала вначале своим дочерям, чтобы узнать, как у них дела и рассказать о том, что завтра отправляется в Елань навестить их бабушку. Естественно она умолчала о своих волнениях касательно матери. Далее она вновь набрала самой матери:       — Аппарат вызываемого абонента выключен или находится не в зоне действия сети.       — *Глубокий вздох*.       И вновь ничего… В Елани с сетью были проблемы ещё большие чем в Сухом, однако ну не три же дня подряд. Елена надеялась на то, что у матери просто-напросто сломался телефон, однако будучи женщиной умной, понимала высокую вероятность смерти своей престарелой матери, жившей отшельницей в опустевшей деревне. Наконец настало время самого трудного звонка — звонка мужу:       — *Гудки-гудки-гудки*. Алё, привет, Лена! — Раздался радостный голос её мужа. — У меня отличные новости! Мы нашли новый карьер с большим количеством золотоносных слоёв песка, начальство выписывает премию и отпускает геологов на выходные на два дня раньше! Я приеду домой уже после завтра!       Елена невольно сжалась, ведь муж, очевидно, был просто на седьмом небе от счастья. Редко, когда Павел был настолько воодушевлённым, но в данный момент причина была очевидна — наконец-то он сможет приехать домой на подольше, чтобы провести время со своей любимой женой и дочерями, которые также собирались приезжать на выходные. И как стало не по себе Лене от мысли, что сейчас она растопчет надежды любимого человека, поскольку тот, возвратившись домой, не увидит её…       — П-Паша… в общем, ну-у-у… — Перебила Лена. — Я завтра еду к матери в Елань…       — … — Повисла крайне тяжёлая тишина.       — М-мама не звонила у-уже третий день, — от напряжения у Лены задрожал голос, — я боюсь, что она м-может…       — Ну и катись! — Рявкнул Павел. — Будто это в первый раз! Старуха-свирель уже устраивала нам такое!       — Н-но тогда мы с-с ней поссорились, а-а сейчас…       — Как же уже достала эта проклятая Елань! Господи! Как праздники — едем в Елань, выходные — едем в Елань, дочки приезжают — везите их ко мне в Елань. Елань, Елань, Елань!       — Паша, она же там совсем одна…       — И что дальше?! Сколько раз мы предлагали забрать её к себе или к моим родителям в Долговку? Но нет… она же упрямая!       — Я-я постараюсь побыстрее…       — Ну и оставайся в проклятой Елани вместе со своей дурой-матерью! Только запомни: ноги моей там больше не будет! — На сей ноте он бросил трубку.       Несчастной Лене ничего не оставалось кроме как сгорбится в своём кресле прижав ладони к лицу, по которому побежали горькие слёзы… Как бы ей хотелось сказать о том, что муж был не прав, однако она и сама понимала: всё обстояло именно так. Давным-давно, ещё живой дед Лены говорил своей внучке — «Как замуж выйдешь уезжай куда подальше. Иначе жизни нормальной не видать». Лишь в тридцать до Лены дошла суть этого дедова совета.       Даже Павла — золотого мужика, как его называли подруги Лены, человека, славившегося своими надёжностью и состраданием, даже его уже доконала Елань и твердолобая тёща Светлана. В своё время за Пашу бились все девчонки Елани, он же не обращал на них внимания сражаясь за сердце Лены со своим лучшим другом у которого также были все шансы. Именно за это и полюбила его Лена, а он в свою очередь хотел подарить ей и их с ней дочерям лучшую жизнь, вкалывая на тяжёлой, но крайне высокооплачиваемой работе ради будущего. Однако жизнь внесла свои коррективы…       В конце восьмидесятых годов двадцатого века Елань начала пустеть и семейству Ждановых пришлось покинуть малую родину, к сожалению упрямая мать Елены Светлана наотрез отказалась покидать свой дом и даже её муж и отец Елены Савелий не смог переубедить упрямую женщину, что в будущем вызовет множество проблем… Вначале всё шло вполне неплохо, ведь в Елани в то время жило ещё несколько стариков, скрашивавших одиночество отца и матери Елены, однако и они не задержались там надолго — кто-то умер от старости, а кто-то уехал доживать свои последние дни к детям… И только Светлана осталась, даже когда её муж Савелий скончался… Сколько раз Лена и Паша предлагали Светлане переехать в Сухое, но упрямая старушка ни шла на встречу детям.       Павел трудился в поте лица ради своей семьи, он как мог зарабатывал деньги, дабы в будущем вообще покинуть деревню и уехать в город, где его дочерям открылись бы кучи возможностей, но оставшаяся в Елани тёща поставила крест на этой мечте. Ни Павел, ни Лена не смогли оставить матери, так как никогда не бросили бы родного человека. Только такое вот положение дел сильно било по душевному спокойствию семейства Ждановых.       Бедная Лена разрывалась между школой, семьёй, ожиданием Паши с работы, волнением за дочек и заботой о матери. Павлу же приходилось в свои редкие выходные вместо отдыха в кругу семьи отправляться вместе с женой в Елань, где его тёща всегда находила им работёнку: то крышу подлатать, то участки обкосить, когда-то огород, а когда-то и заготовка дров… Про спокойную жизнь Ждановы забыли сразу…       И вот Елена вновь сидит в кресле на веранде в абсолютно пустом доме и горько плачет, после тяжёлого разговора с мужем… Ничем она не могла ответить на гнев Павла так, как и ей самой совершенно не хотелось пропускать день или целых два, что они могли бы провести с ним вместе. Они были женаты вот как уже девятнадцать лет, однако любовь меж ними отнюдь не угасла и всё же… всё же жизнь вносила свои коррективы. Работа Павла из-за которой он бывал дома, дай Бог, раз в пару месяцев и в особенности Елань с её последней жительницей и их дорогой матушкой, что так любила выскребать мозги по чайной ложечке. Конечно, всё это утрированно, ведь и Елена, и Павел любили Светлану, да и она любила их, пусть из-за собственной упрямости не давала детям пожить спокойно.       Лена взяла себя в руки, уж не впервой им так ссорится, да и не впервые её мамаша выкидывает нечто подобное. Год тому назад Светлана сильно поссорилась с Павлом и целых два дня не звонила не ему, ни Елене. Однако в этот раз молчание Светланы затянулось аж на три дня и очевидной причины для обиды у неё в этот раз совершенно не было, это более всего беспокоило Лену… Но она была женщиной стойкой, настоящей сибирячкой, а мышление, пропитанное точными науками, придавало Елене здравого цинизма и практичности. Она умылась, стерев слёзы и крем для кожи и улеглась спать, глядя как в комнату сквозь шторы падает бледный лунный свет.       

***

      Неожиданно для самой себя Елена проснулась посреди глубокой ночи. Проснулась и замерла. Почему-то кровать, что стоит спинкой к стенке, стояла этой самой спинкой к окну. В само окно светил далёкий свет уличного фонаря, но окно спальни выходило во внутренний двор участка и свет фонаря никак не мог бы попасть в комнату таким образом.       Перепугавшись резким изменениям в пространстве Лена приподнялась в постели, опираясь на локти и вновь опешила… она почувствовала касание на своём левом плече. Встрепенувшись Лена медленно перевела взгляд, стараясь как можно осторожнее поворачивать головой и удерживать тело в равновесии. Неописуемый и цепкий страх сковывал сердце женщины.       Её левое плечо аккуратно ощупывали длинные и крючковатые сухие пальцы с вытянутыми когтями-бритвами… словно ладонь слепого, эта чудовищная левая рука щупала попавшееся плечо Лены, то ли стараясь понять на что наткнулась, то ли с целью найти себе… жертву…       Елену заколотило от страха, она одёрнула плечо и отскочила в сторону, не сводя при этом взгляда с жуткой руки и то что она обнаружила… окно в комнату было распахнуто, а в самом оконном проёме стояла сгорбленная фигура. Из-за бившего с улицы фонарного света, фигуру было невозможно разглядеть как следует, виден быль лишь её чёрный силуэт… от которого кровь стыла в жилах.       Ладонь, если её можно было так назвать, этой твари, как и рука с частью предплечья были видны чуть лучше и Елена поняла, что конечность напоминает руку мужчины, но… тощую, неестественно вытянутую и поросшую чёрными завивающимися волосами, более походившими на редкую звериную шерсть…       Фигура подалась вперёд, цепляясь правой рукой за подоконник и Елену захлестнула новая волна ужаса… только сейчас она поняла, что с самого пробуждения не издала и единого звука. Она попыталась закричать, однако лёгкие при попытке, будто сдавливались, принося в ответ лишь тупую боль… а тварь всё приближалась и приближалась. На подоконник наступила бледная нога, походившая больше на лапу зверя, если бы не кожа телесного цвета, что виднелась под чёрной шерстью.       Лена опять попыталась закричать, к сожалению все её попытки оказались четными… не имея иного выбора она решила бежать.       — «Дверь! ДВЕРЬ?! КУДА ПРОПАЛА ДВЕРЬ?!!!» — Носились панические мысли в её голове, когда она не обнаружила выхода из комнаты.       Единственным выходом оставалось окно, но… в нём уже сидела тварь. Она опиралась как на ноги, согнутые и расходившиеся будто у уродливой жабы и руки, чьи когти свисали с подоконника вниз на добрые десять сантиметров. Подобно каменной горгульи, отваживавшей не благожелателей от собора Парижской Богоматери, эта тварь неподвижно сидела в окне, нацелившись на беспомощную Лену… монстр наслаждался видом метавшейся в панике женщины.       Лена вжалась в угол комнаты, глядя как тварь спрыгнула на пол и стуча костлявыми конечностями и длинными когтями направилась к ней… она видела неправильные и искорёженные очертания тела… видела отвратительные конечности… видела деформированную голову, чей чёрный силуэт постоянно искажался и менялся, но… более всего Лену пугали глаза. Эти крошечные жёлтые пламенные точки, мерцавшие в непроглядно-чёрных глазницах. И пасть с дюжинами острых собачьих зубов… которые уже через секунду сомкнуться на шее женщины…       

***

      — АААА!!! — Лена вскрикнула и обнаружила себя, лежащей в собственной кровати. — Хаа-хаа… — Тяжело дыша она судорожно осмотрела комнату. Та в лунном свете выглядела совершенно обычно.       — Мрр? — Спавший с ней кот Бонифаций проснулся и непонимающе уставился, слипающимися глазами, на хозяйку.       — Фуххх… — Выдохнула Елена, утирая холодный пот со лба. Она улыбнулась и погладила котика: — Прости, Боня, кошмар приснился.       Она сходила в ванную и умывшись вернулась в постель, перед этим обратив внимание на электронные часы, показывавшие — «14.06.2005. 03:46».       — Нужно спать… — Вздохнула она, вернувшись в постель.       Улёгшись поудобнее и взяв котика под бок Лене, наконец, удалось сладко уснуть. Правда она так и не обратила внимания на немного приоткрытое окно комнаты, которое сама же закрыла перед сном…       

***

      Следующий день встретил Елену жаркой и душной, по-настоящему летней, погодой. Идя к другой окраине деревеньки, она то и дело здоровалась с ребятишками-учениками местной школы, некоторые из которых были её подопечными. В таких маленьких сибирских деревнях все прекрасно знают друг друга и для учеников их учительница за пределами школы, становилась тётей Леной.       — Тёть Лен, вам помочь донести сумки? — Спросил один из ребятишек. — Опять в Елань летите?       — Куда ж ещё, — вздохнула она, передав одну из тяжёлых сумок парнишке, — спасибо, Вова.       Никогда Елена ни приезжала к матери с пустыми руками, чаще всего она отвозила ей пастеризованное молоко, тушёнку, замороженных кур, хлеб и колбасы, в общем, то что долго не портится. И сегодня она пёрла десять пакетов молока и пять буханок чёрного хлеба, которые вместе весили весьма немало.       — Мои родители собираются нас с братом свозить на море. А то ж в следующем году мне поступать. Времени не будет.       — Если пойдёшь в технический, то повторяй лучше кинематику, я же помню какие у тебя были с ней проблемы.       — Тёть Лен… — Парень замялся. — Можно попросить вас позаниматься со мной?       — Конечно можно! — Улыбнулась она. — Ко мне и так Маша с Кариной ходят, хи-хи.       — Ну не смейтесь… — Пробурчал Вова, отведя смущённый взгляд в сторону.       — Маша только рада будет. — Продолжала Лена смущать парнишку, зная о романе между своими учениками. — Да и готовиться к вступительным всегда легче в компании. Но учти: я строгой буду, ныть бесполезно.       В такой незатейливой беседе они добрались до окраины Сухого, где расстелилось большое заросшее поле, некогда служившее посевной для давным-давно закрывшегося совхоза «Ураган». Сейчас здесь оставалась лишь небольшая полоса частных участков, где бывшие члены совхоза на приватизированных участках выращивали картошку и прокошенная взлётная полоса для старенького АН-2 он же кукурузник. Принадлежал он старому другу Елены и Павла:       — Привет, Антон. — Поздоровалась Лена.       — Угу. — Вот и весь ответ мужчины, впрочем, для него ничего необычного, поэтому женщина не чуть не обиделась такому вот «приветствию».       Антон был ещё одним другом детства Лены и односельчанином по Елани. Высоченный — два метра девять сантиметров, очень худой и долговязый мужчина с громадными сухими руками и длинными ногами. Вытянутая голова, острые черты лица, тонкие губы, орлиный нос, тёмно-карие, почти чёрные глаза с холодным безжизненным взглядом и короткостриженые чёрные волосы. Одет он был в серые свободные брюки, рабочую кожаную куртку и резиновые зелёные сапоги. Не смотря на свой исполинский рост, он работал пилотом этого самого кукурузника.       — Загружай, пока, вещи, — проговорил Антон своим глубоким низким голосом, — ещё нужно масла в систему подлить. — Он удалился к винту самолёта.       — Тёть Лен, я всё! — Объявил парень, когда погрузил сумки с провизией в самолёт. — Удачи вам.       — Спасибо, Вов. Родителям привет и хорошо вам отдохнуть. — Тепло улыбнулась Лена, провожая мальчика.       Когда ученик побежал назад в село Лена и Антон остались одни. Повисла тишина. Нет, они не были в ссоре или ещё в чём-то подобном, просто мужчина, по своему обыкновению, молча занимался осмотром самолёта. Пока делать было нечего Елена ещё раз попыталась дозвониться матери, однако её ждала очередная неудача. Она вздохнула и начала наблюдать за работой друга.       В детстве Лена, Павел, Антон и Даша жили на одном переулке от чего и сдружились. Ещё тогда Антон был настоящим флегматиком — тихий и смирный парень, как говориться: на своей волне, получивший от односельчан кличку «Дядя, достань воробушка» и обожавший копаться в отцовском тракторе. В старших классах Антон на ровне с Павлом решил приударить за Леной, из-за чего их дружба чуть не распалась.       Как-то раз он и Павел не на шутку сцепились друг с другом, что вылилось в драку, пусть и не долгую. Может Антон и был парнем смирным, но никогда не стоит выводить тихих людей из себя, особенно когда они под два метра ростом. Павел получил в лицо здоровенным кулачищем и чуть не схлопотал сотрясение мозга. Спасла ситуацию Лена, пришедшая к потерявшему сознание на помощь. Именно тогда Антон и оставил попытки завоевать сердце Елены, немного отдалившись от неё.       Стоит заметить, что и молодой Лене Антон нравился. Она ценила его спокойствие, рассудительность и очень добрый характер, о котором знали лишь самые близкие. Уже после своего замужества она поняла, что Антон напоминал ей её покойного деда. Однако судьба распорядилась иначе, и Антон женился на Дарье, наконец, заметив её чувства. Вот такая интересная пара — муж — немногословный гигант и жена — пампушка-болтушка, но они в самом деле любили друг друга, а как известно противоположности притягиваются.       Ныне же семьи Ждановых и Ольховых лишь посмеиваются над делами давно ушедшей юности, продолжая оставаться друзьями и нянча детей друг друга. Так Антон с Дашей часто сидели с дочерями Ждановых, когда те отлучались в командировки и наоборот — Елена и Павел присматривали за сыном и дочкой Ольховых, когда тех не было дома. Идиллия.       — Готово, садись. — Объявил Антон, выводя Лену из прострации.       — А, ой, задумалась.       Они уселись в кабину кукурузника, где пахло смесью луговой травы и самолётного топлива. Антон работал в соседнем селе на ферме, используя свой самолёт для опрыскивания их полей, но по совместительству развозил на нём почту и продукты по удалённым деревням и сёлам, где ещё жили немногочисленные жители.       Пристегнувшись они взмыли в голубое и бескрайнее небо. Самолёт побежал над Сухим, после над прилежащими к нему полями, затем пересёк реку, а далее оставил далеко внизу густой уральский лес. Лене всегда нравилось смотреть на этот пейзаж, открывавшийся лишь с неба. Любовалась она на перистые облачка, лениво проплывавшие над тайгой, восхищалась длинной и неукротимой реке Сухомойке, в честь которой и назвали село и поражалась бескрайней тайге, загадочной и величественной.       — Значит Светлана Тихомировна опять не звонит? — Бас Антона опять прервал мысли Лены.       — Да… — Грустно вздохнула она, вернувшись в реальность. — Третий день уже. Мы не ссорились, да и когда я последний раз её навещала намёков на беду не было.       — Всякое может быть.       — Летишь на поля? — Перевела она тему.       — Угу, сегодня лазурит. Ночью грозу передают. Нужно, чтобы потом впитался в землю.       — Гроза? Но погода же хорошая. Эх, а я думала ты меня на обратном пути подберёшь…       — Если погода позволит, то подберу. А так, только через два дня.       — Хмм… — Лена задумалась. — Антон… — Она тяжело произнесла: — Если мама вдруг… в общем, если что, то поможешь с похоронами?       — *Кив* — мужчина ничего не ответил, лишь с каменным лицом единожды кивнул.       — Спасибо…       — Пока не за что ещё. Да и не хотелось бы мне, чтобы свирель преставилась.       — Мне тоже…       — *Бах* — о правое крыло самолёта что-то ударилось.       — Твою мать… — Злобно выругался Антон себе под нос.       — Ч-что это?       — Воробушек. Был…       — П-понятно…       И они вновь замолчали. Антон сконцентрировал всё своё внимание на управлении самолётом, а Лена на любование прекрасным пейзажем, пытаясь унять в себе мрачные мысли. Постепенно они пересекли продолжительный отрезок леса, разделявший Сухое и Елань.       С воздуха отлично просматривалась электрическая линия, что тянулась вдаль на добрые четыре сотни километров тайги, питая десятки лесных деревушек, сёл и даже их районный центр. Не передать никакими словами «радость» и «испытываемое благолепие» несчастных электриков, чьи службы были оптимизированы в край из-за чего на работы по осмотру и ремонту линии выезжали всего-навсего три-четыре человека… в глухой лес… по бездорожью… в места, кишащие медведями и волками… Особенно электрики были «признательны» матери Елены, за то, что им приходилось из-за неё одной держать в Елани фонарный столб и подводы к двум домам семейства Ждановых.       Самолёт бежал над линией электропроводов, что подобно шёлковому пути соединяла разные поселения этой части Сибири и вылетел к большому полю, окружённому кольцом глухого леса со всех сторон. С воздуха были видны шесть последних домов: два полностью развалившихся и тяготевших серой трухой к земле, два посеревших, но ещё, иногда, встречающих своих хозяев в редкие дни их приезда и два, на вид, вполне жилых. И кладбище… единственное место в Елани, которое только ширилось с годами.       Антон зашёл на поворот и потихоньку повёл самолёт на посадку. Для этих целей он поддерживал в чистоте один протяжённый участок земли, бывший когда-то чьим-то огородом. Конечно косить этот кусок взлётной полосы та ещё морока, но это было необходимо. Однако сегодня, посадка вышла не самой мягкой:       — Японо-мать!       — *Дррршшш* — они приземлились на ровном поле, поросшем высокой луговой травой, которая тут же намоталась на шасси.       — Только недавно же косили? — Удивилась Лена.       Но Антон промолчал, он только недовольно хмурился, когда осматривал шасси после посадки. Тихим ходом они потащили сумки из самолёта в сторону дома Светланы. Пейзаж опустевшей деревни удручал… Когда-то очень-очень давно Елань полнилась шумной жизнью — тут работал здоровенный совхоз, занимавшийся разведением крупнорогатого скота, тут работала птицеферма, обеспечивавшая область мясом домашней птицы, действовала пилорама и местное отделение лесхоза. Большая деревня почти на две тысячи человек начала пустеть с середины семидесятых годов из-за государственных реформ. Пропадала работа — уезжали жители и как итог деревенская шумная песня утихала… Ныне же лишь ветер воет среди шести одиноко стоящих домов на огромном пустом поле…       Единственным по-настоящему живым домом оставался лишь дом Светланы — красивый одноэтажный с пристройкой и небольшой верандой. Он был выстроен в форме буквы «П», где правое крыло отводилось спальням и залу, а левое кухне, туалету и прихожей. Да-да, в этом позабытом Богом домике был туалет, который уходил в зарытое кольцо на заднем дворе.       Елена осмотрела домик и территорию вокруг него, но всё было как обычно — шиферная крыша, видавшая виды, была целой, забор вокруг участка пусть и местами покосился, но исполнял свою задачу, два парника с перцами и помидорами, как обычно, раскрыты, на двери небольшой баньки висит замок и наконец, сама входная дверь дома была закрыта на один оборот, как если бы, Светлана вышла на улицу или пошла в лес.       — Мам? — Окликнула Лена, но из пустого дома ей только ответили тиканьем настенные часы в виде кошки с маятником-хвостом. — Ушла за грибами?       — Помидоры открыты, но пора бы их полить. — Заметил Антон, прошедший за женщиной следом. — Ружья нет.       — Значит ушла в лес.       В семье Лены с давних пор было заведено не ходить в тайгу безоружным. Инициатором этой традиции был дедушка Лены — старый егерь, великолепный охотник и ветеран Великой Отечественной Войны, которого Лена вспоминает даже спустя столько лет, ведь именно дедушка был для неё примером настоящего мужчины.       Они проверили кухню, где обычно, лежит мобильный телефон Светланы на холодильнике, так как это, пожалуй, единственное место где в Елани ловила мобильная сеть. До того, как из Елани начали уезжать люди, здесь был проведён телефонный кабель, но, где-то, девять лет назад, не смотря на жалобы семейства Ждановых и самой Светланы телефонный кабель был снят.       — Мобильника тоже нет…       — Значит пошла за грибами. — Антон дёрнул плечами и развернулся к выходу. — Ладно, мне пора. Как отыщется отзвонись. Пока. — И был таков.       — Аккуратнее на взлёте.       

***

      Дальнов Тихомир Валерьевич с тёплой улыбкой повесил новую фотографию своей семьи на стену зала. Его радовал вид улыбавшейся дочки Светланы с её мужем Савелием и их дочурки, и его внучки Лены и даже вечно хмурый сын Алексей, что до сих пор оставался угрюмым холостяком или отсутствие на фото Оксаны — дорогой жены Тихомира, которая подарила ему двоих детей, но умершей в сорок пятом году от пневмонии, так и не дождавшись мужа с войны, не сильно расстраивали Тихомира.       — Дедюська, десюська! — Кроха-внучка потянула его за краешек рубашки. — Когда мы пойдёмь гуйять? — В свои четыре годика она плохо выговаривала твёрдые согласные, однако её мать каждый день занималась с крохой, а отец Савелий и вовсе не жалея сил возил дочку к районному логопеду.       — Подожди немножко, как твои родители вернуться, так и пойдём.       — Ну, дедюська!       — Отец, мы вернулись. — Раздался басовитый голос его зятя.       — Папа-папа!       — Мы вам гостинцев привезли. — Следом за басом Савелия последовал крайне сиплый голос Светланы.       Светлана была красивой женщиной, однако всё портил сорванный в детстве голос из-за чего она страшно сипела, но даже так Савелий безмерно любил её. Они были хорошей семьёй и ответственными родителями, не жалевшими своих сил ради дочери.       — Лихо, Пап, Кедровы тоже собираются уезжать. — Грустно пробормотала Света. — Мы их сейчас видели на рынке.       — Что поделать… в Елани работы нету. Думаю, и нам рано или поздно придётся переезжать. Пока я живой, то помогу вам деньгами.       — Пап! Я ни за что не уеду и не оставлю свой дом! Сколько сил мы на него потратили! Да и как маму и наше кладбище бросим!       — Дя! Мама права, мне тёже не хочется, чтобы дедюшка свой домь оставлял!       — И вы будете жить в пустой Елани? Тут скоро будет одно пустое поле, да остатки домов. Я хочу, чтобы мои дети и внуки жили хорошо.       

***

      Лена с улыбкой протёрла старенькую чёрно-белую семейную фотографию. Она с теплом вспоминала своего отца, своего дедушку и даже дядю с его мерзким характером по прошествии стольких лет она вспоминала с тоской.       Лена осталась одна. Конечно она любила свой родной дом, где хранилось столько тёплых и радостных воспоминаний о детстве, юности и семье. Только вот была одна загвоздка — все эти чувства она испытывает только, когда находится здесь с кем-нибудь ещё. Стоило Лене остаться одной в своём старом доме и ей становилось тревожно и неспокойно на сердце. На улице же она и вовсе старалась не находится одной, так как в опустевшей деревне ей было жутко, она не могла смотреть на эту пустошь, ведь помнила, как на торчавших тут и там фундаментах стояли дома, как между одичавшими и заброшенными садами яблонь и слив носились дети и отдыхали взрослые.       Но сегодня ей было совсем не до этого. Подавив в себе тонкий страх, она переоделась, нацепила резиновые сапоги и закинув охотничье ружьё своего деда на плечо пошла в лес.       Поскольку Елань находилась посреди тайги, то и её жителям было легче получать её дары. Раньше было обычным делом, когда деревенские сразу после работы шли по грибы или за ягодами, помимо этого местная тайга изобиловала дичью: лоси, косули, олени, козлы, но и рыси, волки и медведи. Последние доставляли множество проблем, особенно когда готовились к спячке.       Вооружившись Елена зашагала по тропинке, которая, когда-то давно, была центральной улицей деревни. В лицо дул сильный ветер, вывший посреди поля. Под шелест высокой луговой травы она прошла мимо двух старых развалюх, мимо остовов домов и одичавших садов, ненадолго она остановилась у домов семей Антона и Дарьи, те хоть и видали виды, однако в них можно было жить… при большом желании, которого не было. Через триста метров от семейного дома она свернула с тропинки и зашла в большой и кирпичный дом.       Этот дом — это целая крепость посреди сердца леса. Этот высокий дом из белого кирпича, с металлической черепичной старой крышей, со стеклянными окнами, закрытыми снаружи толстыми решётками, настоящий дом богача, построенный ещё в начале девяностых годов, этот дом принадлежал покойному дяде Елены. Она не любила этот дом, так как он был причиной больших проблем её семьи.       Поскольку её дед пользовался большим уважением у местных, то его предприимчивый сын вовремя подсуетился и сумел пробиться по статусу, вступив в начале в партию, а после устроившись в местный совхоз. Когда из-за глупой экономической политики партии, пытавшейся впихнуть рыночные механизмы в плановую экономику, СССР затрещал по швам, их совхоз был на грани закрытия, что и привело к опустению Елани. Именно в это время Алексей, распевая обещания об улучшении ситуации стал директором совхоза, после развала страны в девяностые годы он и вовсе перестал скрывать свою поганую натуру и при помощи махинаций с ваучерами захапал почти всю собственность совхоза Елани.       И вот этот дом… позорное напоминание о тех жутких годах. Даже сейчас перед глазами Лены стоят озлобленные лица их соседей и друзей, жаловавшихся Тихомиру Валерьевичу на его сына-мошенника. Битые стёкла, проколотые шины и даже отравление пса… вот чем расплачивались Дальновы и Ждановы за выходки Алексея. Сам же дядюшка выстроил свою крепость, но не учёл тот факт, что без совхоза и самой Елани не станет. Итак, в постоянном страхе за свои поступки он, вначале, стал очень набожным, затем повредился рассудком и вовсе ударился в мистику и оккультизм. Его переклинило до такой степени, что он заперся в своём доме, который укрепил и расчертил изнутри всяческими рунами и знаками.       Лена хорошо помнила, как они с мужем выгребали семь лет тому назад это место от всяческой литературы Звенящего Кедра, Харе-Ламы и шизофреничных книжек Трихлебова. Больше пугала причина самой смерти Алексея, а вернее её полное отсутствие. Он просто умер, без болезней, без чьего-либо злого умысла или случая. Лёг спать и не проснулся. Местные бабки ещё долго судачили об Алексее, но скучать по ушлому и обезумевшему проходимцу точно никто не будет.       — Мам, ты здесь?! — Окликнула она мать в доме дяди.       — … — Но ответа так и не последовало.       Она вздохнула, вышла из дома и вернулась на тропинку продолжив путь к делянке, где её мать, обычно, собирала грибы. Правда она из-за своего беспокойства так и не заметила, что забыла закрыть входную дверь в дом дяди.       

***

      — Дедюська-дедюська! А какой это гриб?       — Это белый. Хороший гриб, бери.       — Ай!       — Ха-ха, — усмехнулся Тихомир, — сегодня ветра нету, поэтому гнус и пауты будут покусывать. Как придём домой помажем, не чеши.       — Безь ветьря тяк плохо?       — Угу, — хмыкнул дед, раскуривая беломор. Он опёрся на костыль и поправив ружьё на плече взглянул вдаль. — Когда ветра нету и охота хуже. Зверь может тебя учуять, если не с подветра подойдёшь. Эти гады жраться начинают. Ну и… когда воевали, подобраться было тяжелее. Ветер шаги сильно глушит.       Маленькая внучка в то время даже не представляла через что прошёл её дед-фронтовик, который вернувшись после войны обнаружил умершую жену и сына с дочерью, побиравшихся по Елани.       

***

      Тайга сегодня была чрезмерно спокойной. Ни, тебе, щебета птиц, ни вездесущих косуль, которые разбегались, слыша звук человеческих шагов. Мёртвый лес. Лишь ветер выл среди деревьев, его жуткому вою подпевали старые, изъеденные короедом и типографом, сосны и осины.       Находится здесь было страшновато для Лены. Давным-давно, в детстве она и не задумывалась над тем, что быть одной в лесу настолько страшно, ведь гулять по нему вместе с родителями или дедушкой ей было приятно и весело. Только во взрослом возрасте она поняла, что боится леса. Но сейчас было не время для страха, ведь где-то здесь была её потерявшаяся мать.       — МАМ?! МАААМ?!!! — Заорала она на всю округу.       Конечно в тайге, особенно такой, о которой ты знаешь, что там водится много медведей и волков лучше не кричать, будучи одной, но… Во-первых, сейчас не сезон, когда на тебя может налететь шатун, во-вторых, заходя в лес, человеку лучше поднимать побольше шума, ведь зверь этого боится и как следствие уходит и в-третьих, где-то здесь была её мать.       — Точно гроза будет. — Пробормотала Лена, поправляя сбитый ветром локон волос.       Ветер настолько усилился, что жуткий скрип старых деревьев начинал глушить даже её собственный звук шагов. Тревога доводила Лену, она постоянно озиралась через плечо и вглядывалась в силуэты теней, плясавших, из-за ветра и облаков, в безумном танце между кустов и деревьев.       Она всё звала и звала, но ответа не было, да и услышала бы её мама крик дочери в такую непогоду? Потихоньку она дошла до старой лощины, где вся её семья любила собирать грибы. Это местечко заприметил отец Лены Савелий, он работал на пилораме и частенечко выезжал в лес, для поиска подходящей древесины, именно тогда он и наткнулся на данное местечко.       Отец Лены, в принципе, был крайне спокойным и даже немного ленивым человеком, однако её маме он этим и нравился. Чего-то особенного, правда, в отце не было, просто обыкновенный мужчина, хороший семьянин, любящий муж и отец. Так Лене казалось до смерти отца… когда его не стало, то идиллия их семьи сразу рассыпалась, ведь именно он был тем скрепляющим звеном между рациональной Леной и вспыльчивой и твердолобой Светланой.       Постепенно подбираясь к грибной поляне Лена всё больше замечала за собой нарастание тревоги и это была не только тревога за судьбу матери, но и чувство чужого взгляда на себе. Протяжный скрип деревьев начинал сливаться для неё в звук чьих-то шагов, тени в листве деревьев и кустов чудились сучковатыми силуэтами непонятных тварей… и эта мерзкая, портящаяся, прямо на глазах, погода. Небо заволокло тучами и где-то вдали слышались раскаты грома.       — МАМА?!!! — Кричала Лена на весь лес. Ей было страшно от того, что мать в такую непогоду могла попросту и не услышать её крик. — МААААМАААА?!!!       — Рвяяяяя!       Она замерла на месте. На оклик ответил кое-кто не желательный… совсем не желательный. Она услышала высокий и скрипучий рёв медвежонка. Для любого таёжника нет звука страшнее этого невинного крика зверя, ведь где медвежонок там и его мама… медведица — животное, что разорвёт на части любого, кто только посмеет приблизится к её чаду.       На стороне женщины был ветер, ведь и зашла она с подветренной стороны, а слабовидящие медведи вряд ли заметили бы её, ведь и она ещё не видела их. Лена сделала робкий шаг назад, затем ещё один, ещё и ещё. Она быстро пятилась назад.       — Рвяяяя! Рвяяя-рвяяя!!! — Вдруг послышался перепуганный рёв медвежонка, приближавшийся к ней на встречу.       Страх обуял Лену, и она сорвалась с места, назад, домой. Она понимала, что у неё крайне невысокий шанс убежать от медведицы. Даже ружьё не давало никакой гарантии на спасение в этой ситуации.       — Рвяяя! РВЯЯЯ! *БАХ*.       Она аж вздрогнула, когда где-то рядом с ней прямо из кустов и в сторону медведей выскочила здоровенная тень. Она не поняла даже, что это было, в общем-то ей и не хотелось знать… это… это животное, может быть, взрослый медведь накинулся на медвежонка и начал рвать, а затем и вовсе швырнул об ближайшую сосну. Лена услышала глухой звук удара и страшный хруст костей… даже дерево гулко зазвенело от прилетевшей по нему тушки детёныша… бедного медвежонка разбило на части…       — ГРААА! РРРАААА!!! *Бах-шах-шах* РААА!!!       Затем неизвестный зверь напал и на саму медведицу. Лена находилась уже довольно далеко от лощины, но крики обезумевшей от ярости медведицы и звуки её боя с нападавшим были настолько громкими, что проносились по всему лесу… но уже через минуту всё утихло.       Никогда ещё в своей жизни Елена не бегала так быстро и это в свои, почти, сорок лет. Уже через две минуты она выскочила на поле, оставшееся от Елани и не разбирая дороги понеслась в высокой луговой траве. Ещё минута и она достигла семейного дома. Захлопнула за собой дверь и немного придя в себя осела на пол, схватилась за голову и заплакала…       

***

      Сегодня в доме Дальновых было шумно, ведь к главе семейства приехали дорогие гости. На кухне суетился Тихомир, собиравший драгоценный латунный самовар, а рядом расположились за столом пухлый мужчина с рыжими кудрявыми волосами и высокая женщина с русыми волосами, помогавшая своей дочке с курткой, дочурка же не обращала внимания, так как была увлечена поглаживанием Дальновской толстой кошки Муськи. Внезапно в комнату забежала Лена со странным предметом в руках, который она хотела продемонстрировать подруге:       — Пап, только г’хлянь! — Маленькая пухленькая девочка указала на необычный предмет в руках десятилетней Лены. — Ты сама его сделала?       — Ог’хо! Леночка, ты там жучков держишь?       К ним в гости приехало семейство Царенко, во главе с Семёном — старым боевым товарищем дедушки Лены. Эта дружная семья настоящих южан, выражавшихся с говорком, раз в несколько лет старалась навещать Тихомира Валерьевича.       — Опять жуков в дом тащишь… — Вздохнул Тихомир.       — Это инсектариум! — Гордо объявила Лена, демонстрируя фанерную коробочку с прорезями-окнами из москитной сетки. — Прочитала в книжке и захотела сделать такой же.       — О’гхо! Ето ж жук-олень! — Маленькая Настя с большим интересом принялась изучать диковинку.       Пока дети разглядывали насекомое в коробке взрослые уселись за стол. Тихомир налил своему гостю чаю (кое-что покрепче они достанут ближе к ночи, когда будет натоплена баня), а его супруге предложил печенье.       — Ну как ты, Тихомир? — Спросила Антонина, наблюдая как хозяин дома опираясь на костыль раздувает самовар. — Семён говорил, что вас просят стать во главе совхоза?       — Хмм… — Тихомир нахмурился. — Уже плешь проели… фронтовик-фронтовик. Ну фронтовик я, ну и что дальше? В начальство никогда не лез, так меня туда так и тащат…       — Как там Света с Савой? — Семён решил перевести тему в другое русло.       — Огх… — Ещё глубже вздохнул Тихомир. — Дочка упрямая как баран, а зять ей во всём потакает. Давно сказал им — уезжайте из Елани, тут жизни не станет совсем скоро! Но как об стенку горох, тьфу!       — … — Царенко промолчали, а уж про сына и спрашивать не решились, поскольку уж он-то точно ничего хорошего не сделает и не достигнет, хорошо если чего плохого не придумает на голову пожилому отцу.       — Хорошо хоть Лена не в мать пошла… — Тихомир, наконец, уселся и расставил кружки с чаем. — Учится на отлично, правда… всякую дрянь в хату тащит, — на этих словах он покосился на девочек, игравших со здоровенным жуком в коробке, — ей всё интересно. Совсем как моя покойница Оксана…       — Кстати! — Улыбнулась Антонина. — Леночка, Настёна, подойдите-ка сюда!       — Что такое, тётя Тоня?       — Вот, держи.       — Это тебе, Лена! — Маленькая Настя взяла у матери большой свёрток и подарила подруге.       — Ого! Мурзилка! И «Хочу всё знать»! — У девчушки загорелись глаза при виде целой стопки свежих детских познавательных журналов. — Пашка с Антоном и Дашкой обзавидуются завтра!       — Лена, что нужно сказать? — Тут же осёк Тихомир свою внучку.       — Спасибо! — Лучезарная улыбка милой мордашки осветила комнату.       Эти тёплые моменты далёкого счастливого детства до сих пор согревают сердце Елены в самые тяжёлые дни её жизни. Тогда она не придавала внимания тому факту, что из всех сослуживцев Тихомира лишь Семён не боялся навещать старого снайпера, которого нарекли хозяином тайги и пускали слухи о двадцати или даже тридцати немцах, которых тот застрелил из обычной мосинки. Впрочем, далеко не все из этих слухов были слухами… Не обращала внимания маленькая Лена на костыль деда, не замечала его тоску по мёртвой супруге и не понимала тонкой грусти ветерана.       Со временем Царенко приезжали всё реже, потом перестали приезжать Настя, а после и Антонина. Когда же умер Семён связь меж семьями навсегда оборвалась, оставив лишь эти бесценные воспоминания далёкого прошлого. К сожалению, такова жизнь… стоит только оборваться ниточке, связывающей семьи и их дружба навсегда обрывается. Хуже только в том случае, когда умирают члены семьи, без которых и само семейство перестаёт быть собой. Так и утихает семейная обитель, а отчий дом перестаёт дарить тепло, навивая лишь горькую тоску.       

***

      Сильный ливень барабанил крупными каплями по старой шиферной крыше. Раскаты грома проносились по тайге, а сильный и порывистый ветер ломал дряхлые сосны и тополя. Вспышки молний на мгновения освещали захудалую Елань, где только в одном доме из шести стоящих горел свет в окнах. Из-за разошедшейся, не на шутку, погоды в деревеньке окончательно пропала всякая мобильная сеть, а ветер угрожал обрывом единственной электрической линии, с потерей которой Елань окончательно осталась бы без света.       Метаясь между комнатами Лена искала мобильную сеть, при этом бубня себе под нос пожелания «всего самого наилучшего», «доброго» и «светлого» операторам сотовой связи их района, местному главе администрации и даже губернатору их области. Однако телефон в ответ предательски показывал жирный красный крест на шкале уровня сигнала.       Эти три часа, после возвращения из леса, стали для женщины сущим адом… Она винила себя в том, что так и не разыскала маму, в голову лезли чёрные мысли и образы того, как её родную мать рвут на части, как её крик помощи разносится по тайге, но некому было ответить на него… Лена винила себя за то, что не отреагировала на отсутствие звонка от матери ещё в первый день.       Когда она прибежала домой то очень долго не могла успокоится, пришлось даже вытаскивать из аптечки валерьянку и корвалол, ведь её, натурально, колотило в истерике. Вытаскивая старенький ящичек с таблетками, который по обыкновению стоял у них на кухне Лена увидела на плите сковородку с остатками жаренного мяса, испортившимися и начавшими дурно пахнуть. Тут ей стало ещё хуже…       Она проверила холодильник, заглянула в подвал и выскочив во двор к парнику с помидорами поняла, что Светланы не было дома уже минимум как второй день…       Но великим усилием, задействуя всю силу воли она подавила в себе тревогу и беспокойство, и начала мыслить рационально. Первым делом нужно немедленно с кем-нибудь связаться, а лучше сразу вызывать милицию или МЧС, вот только была одна загвоздка — гроза… Во-вторых, ей и самой следовало бы подумать о собственной безопасности и в-третьих, необходимо просто успокоится, так как спокойствие — это главный инструмент выхода из критических ситуаций.       Заперев калитку и входную дверь в дом, она ещё раз осмотрелась внутри жилища, так как не редко пожилые люди умирали за работой в собственном доме. Так, например, случилось с отцом Павла, когда он полез проверять чердак и умер, осев прямо у люка к лестнице. Но нет, дома Светланы точно не было…       — Неужели она осталась где-то в лесу… — Вздохнула Лена, глядя на светопреставление за окном.       Там за полем, оставшимся от Елани, неистовые порывы ветра мотали верхушками деревьев во все стороны, даже шифер на крыше и тот дребезжал, опираясь на еле державшиеся старые гвозди, которые только благодаря ремонту Павла и такой-то матери, которую он постоянно вспоминал во время приколачивания шифера, держались на месте.       Но выбора у неё не было — сейчас нельзя было ничего поделать. С тяжёлым сердцем Елена кое-как заставила себя поужинать, умылась и закинув под язык сразу четыре таблетки глицина улеглась в кровать с книгой в руках. В таком настроении о каком-либо крепком сне можно даже не задумываться, поэтому Елена взяла с полки книгу своего любимого писателя Майкла Крайтона и улеглась в комнате мамы, включив настенную лампу для чтения.       Они, как мать и дочь, частенечно спали вместе, ведь далеко не всегда у них был такой большой и просторный дом. Всё своё детство Елена делила кровать с матерью, поскольку, тогда в их доме жили ещё и её дедушка, отец и дядюшка. Впрочем, в Елани мало найдётся домов, где жило бы меньше трёх-четырёх человек. В ту ушедшую эпоху семьи были многодетными, а роды практически не покидали своих насиженных мест, ввиду сложившихся традиций и тогдашнего хода мысли людей, ещё помнивших россказни своих пращуров, живших при крепостном праве.       Читая «Стрела времени» и пытаясь представить, а не будут ли будущие поколения смотреть на своих предшественников так же, как сейчас все смотрят на людей средневековья, она понемногу погружалась в сон. Наконец, веки потяжелели настолько, что читать стало в тягость, она отложила книгу в сторону и взглянула в окно. Лишь свет настенной лампы отражался в стекле, за которым виднелась только тьма.       — Мама…       Гроза утихла, однако ливень и порывистый ветер всё продолжали бушевать над Еланью. За окном всего-то половина двенадцатого, обычно в это время, летом, ещё было вполне светло, но чёрные тучи полностью закрывали собой звёздное небо, которое благодаря новолунию, было бы сегодня как никогда усыпано чьими-то мечтами и надеждами.       

***

День нелёгким был – И вот приходит ночь, Чтобы ему помочь Набраться новых сил. Ветерок дневной, Свернувшийся в клубок, Отдохнуть прилег – Мир полон тишиной.

             Лена слышала красивый голос, певший ей колыбельную, которую она очень смутно помнила, ведь слышала её в своём далёком детстве. Раскрыв глаза, она обнаружила себя, лежащей на коленях ещё молодой матери, когда же она взглянула на свои маленькие ручки, то поняла, что и сама была маленькой. Почему-то у неё не было ни страха, ни тревоги.       — «Должно быть это сон?» — Задумалась Лена, поднимая глазки вверх, чтобы поглядеть на нежную улыбку мамы. Такую добрую и спокойную. — «Такой хороший сон…».       

Завтра день придёт – И солнечным лучом Как золотым ключом, Дверь утра отопрёт. А пока усни, Усни скорей, малыш, Ты ночную тишь. Из дома не гони.

             Это был, определённо, странный сон, поскольку Лена понимала, что происходящее не более чем фантазия в её голове. Она осознавала это и делала выводы: тревога за мать привела ко сну с ней, пребывание дома навеяло воспоминания из детства, безуспешные попытки уснуть превратились в колыбельную в самом сне и всё же… Может Лена и была крайне умна, однако она не могла понять почему слышит такой мягкий и красивый голос у своей матери.       Она всегда помнила Светлану, как красивую женщину, образ которой портил сиплый и даже хриплый голос, который стал таким ещё до рождения Лены. У самой Светланы в её детстве был очень красивый и звонкий голос, а благодаря отличному слуху и заботе её отца Тихомира она занималась пением и была ведущей в детском хоре собственной школы. Однако в пятнадцать лет случилось несчастье…       Одним осенним днём Светлана после уроков повела местную детвору соседей в лес за грибами. Вместе с ней пошёл и её будущий муж Савелий вместе со своим двоюродным братишкой, привезённым в Елань в гости из города. Но… как часто бывает с детьми, не знающими деревни или леса мальчик потерялся и Светлане пришлось искать его.       И она нашла… бедный мальчик налетел на старого и больного медведя, кормившегося на полянке с грибами и лишь чудом дождался помощи, забравшись на сосну. Светлана, естественно, была в этот момент с отцовским ружьём и не побоялась им воспользоваться. Но стало лишь хуже… зверь рассвирепел и кинулся на неё.       Дети вдвоём забрались на сосну, однако и медведь теперь лез за ними… Света начала кричать, кричать так как ни кричала никогда в своей жизни… кричать что есть мочи… Одному Богу известно, как долго и насколько громко кричала Светлана… Пришедшие на помощь взрослые-охотники пристрелили зверя, но даже тогда Света всё продолжала кричать. Когда их сняли с сосны она потеряла сознание, а из её рта потекла тонкая струйка алой крови…       

Лунный свет мерцает Жёлтым ночником, Песня затихает, Дрёма входит в дом.

             Лена прижалась чуточку сильнее и взяла в свою ладошку мозолистую руку своей мамы. Эта рука была испещрена шелушащейся и местами сходящей грубой кожей… эта рука человека, посвятившего себя труду и заботе за своим ребёнком, своей семьёй и своим отчим домом. Эта рука была невероятно тёплой и вместе с тем в ней чувствовалась настоящая сила, способная защищать то, что дорого и тех, кто близок сердцу.       — Мамуля, почему же ты не переехала к нам? — Спросила кроха, гладя руку матери.       — *Чмок* — но та лишь нежно чмокнула дочку в лоб и продолжила напевать колыбельную.       

Ветерок дневной, Свернувшийся в клубок, Отдохнуть прилёг – Мир полон тишиной. Баю-бай, спокойной ночи, Баю-бай, спокойной ночи.

      И малютка Лена уснула, а её дорогая мама ещё долго гладила волосы дочки, на которые падали слёзы сожаления…       

***

      Оглушительный раскат грома вновь сотряс тайгу вокруг Елани. Ужасающая гроза второй волной обрушилась на деревню, сотрясая окрестности грохотом грома и слепя частыми молниями. Но отнюдь не это разбудило Елену…       — Кхх! Фу! Ну и вонь!       Она продрала глаза и первый осознанный вдох отдался по носоглотке обжигающим и липучим ощущением мерзости. По всей комнате воняло проголким, тухлым и в высшей мере отвратительным запахом разлагающегося мяса. Пытаясь понять, что происходит Лена аж подскочила от резкого звука.       — ! — Она оцепенела от ужаса.       — *Кшш-чшш-ццц* — По стеклу бежало множество трещин, а старая деревянная рама вот-вот ввалится внутрь. То, что предстало взору Елены… нормальным это никак нельзя было назвать…       Отвратительная собачья пасть яростно пробивалась в оконную раму, царапаясь о осколки стекла от чего по подоконнику растекалась зловонная тёмно-охровая дрянь, источавшая невыносимое зловоние. Сон Елены мигом прошёл и она, вскочив в кровати сделала то, что сделал бы любой другой человек на её месте:       — ААААА!!! — Она закричала, что есть мочи.       Всё мигом прекратилось. Неизвестное существо отринуло от окна и исчезло в темноте дождливой ночи. Вряд ли кто-то в своей жизни испытывал чувство ледяного страха, который вцепившись в сердце мешает даже дышать… но Елена испытывала именно это чувство. Она не решалась пошевелить и пальцем, не отводя взгляда от треснутого окна.       — *ШАРАХ* — Следующий удар раздался настолько резко, что у Елены ёкнуло в сердце. От страшной силы удара окно в комнату практически ввалилось внутрь, а стекло так и вовсе взрывом осколков полетело прямо на кровать к ногам Елены и если бы только это…       Вспышка молнии и они, наконец, увидели друг друга… Несчастная перепуганная женщина встретилась взглядом с ним… со взглядом двух ярко-жёлтых глаз, мутных и без зрачков, что так хищно взирал на неё с той стороны… Высокая, почти, трёхметровая тварь с густой, но свалявшейся и облезлой шерстью цвета светлой охры… Жуткая деформированная голова, схожая своими пропорциями, как с головой человека, так и головой волка или собаки, но вместе с тем отличная от них обеих.       Тварь стояла на двух задних лапах, а передними опиралась на подоконник глядя на свою жертву по ту сторону, отделявшего их друг от друга разбитого стекла… Из разинутой пасти, усеянной множеством уродливых клыков стекала грязно-бурая слюна, смешивавшаяся с кровью от ран на морде… Вонь… Чудовищная вонь разлагающейся смердящей мертвечины… И эти хищные глаза, чей взгляд напоминал взгляд безумного человека и одновременно взгляд кровожадного зверя… Этот взгляд говорил о истинном наслаждении, что испытывает тварь видя реакцию бледной тушки, что так сладко пахла страхом. Ещё один раскат грома и:       — РВИАААРАААРРР!!! — Чудовище немного подалось вперёд и разинув пасть завизжало, не сводя жёлтых глаз со своей жертвы.       Бедная Елена схватилась за голову, зажимая ладонями уши, но как она не старалась, поднимавшийся из глубин её сердца и неподконтрольный человеческому разуму, ужас сводил с ума. Будто ягнёнок перед оголодавшим волком она оцепенела от страха и никак не могла сдвинуться с места. Её сознание вопило о том, что нужно скорее бежать, спасаться пока не поздно, но тело отказывалось слушаться… Она неотрывно смотрела в глаза твари за окном и тонула в страхе, что те излучали…       — *БАМ* — очередной удар и оконная рама с грохотом влетала внутрь комнаты, разбиваясь об пол.       Чудовище подалось вперёд… отвратительная оскаленная морда, словно, улыбалась, а жёлтые глаза-огоньки уже пожирали свою добычу. Правая костлявая лапа, на которой осталось совсем чуть-чуть шерсти опёрлась о подоконник, длинные когти-бритвы процарапали на дереве глубокие следы. Левая лапа со сгнившей кожей и виднеющимися костями взялась за левую сторону окна, а пять ещё более длинных когтей, чем на правой, впились в стену дома, усилием проталкивая тушу внутрь.       Деревянный подоконник захрустел, когда на него опёрлась вытянутая костлявая задняя лапа, походившая на помесь ноги человека, копыта лошади и лапы волка, коленом выгнутой в обратную сторону. На ней совсем не было шерсти, а кожа была столь тонкой, что позволяла разглядеть бледную-гнилую плоть, почерневшие вены и сухожилия во всех отвратительных деталях. У твари не было хвоста, а шерсть в основном росла лишь на голове, груди и брюхе, остальные части тела были совсем немного прикрыты остатками меха и клоков волос…       — РВИИИРРРАААА!!! — Очередной истошный рёв прокатился уже в стенах дома.       Этот рёв слился с раскатом грома, а цвет глаз со вспышкой молнии. Одно мгновение и монстр будет уже в комнате, один миг и его пасть сомкнётся на шее жертвы, секунда и в жёлтых глазах блеснёт истинное блаженство зверя, загнавшего свою добычу в угол и в них раздастся отблеск маньяка, упивающегося страхом своей жертвы… но:       — АААААААААААА!!! — Закричала Елена во всё горло, не обращая внимания на тупую боль в глотке.       Она выпрыгнула из постели и рванула к выходу из комнаты. Тварь тут же перестала играться и плавные движения сменились резкими и быстрыми… зверь кинулся в погоню.       Слыша глухой топот и стук длинных когтей по полу Елена моментально сообразила, что просто так эта тварь её не упустит. Единственным верным решением было — добраться до ружья в прихожей и разрядить в скотину два патрона двенадцатого калибра, которые женщина зарядила, готовясь встретится с медведем, если тот последовал бы за ней домой, однако из леса пришло кое-что другое, однако она даже не сомневалась, что и этой бестии будет не сладко.       Выбежав в коридор, она захлопнула дверь в левое крыло дома, ведь лишние пару секунд, пока зверь будет возится с дверью могут спасти Елене жизнь. Ещё пять шагов, и она увидела ружьё, чья гравировка, с кабанами под дубом, поблёскивала даже в полумраке ночной грозы. За спиной раздался грохот и дверь слетела с петель, щепками посыпая пространство коридора. Тварь рассвирепела не на шутку.       — РВИИИРААА…!       — *БАХ* — Выстрел прервал визг чудовища.       — РРРРР…! — Оно отшатнулось назад, а в груди зазияла огромная рана, обнажавшая кривые и неправильно сросшиеся рёбра и мышцы. — РРРРАААА!!! — Однако ярость зверя никуда не исчезла, и он опять нацелился на женщину, готовясь разорвать её своими когтистыми лапами, как медведь, встающий на задние лапы.       — *БАХ* — Елена соображала очень быстро. В её голове крутилась едкая мысль — «Либо убей, либо умри!». — Никогда ещё в своей жизни она так быстро не перезаряжала старую дедову двустволку. — *БАХ* — И ещё один выстрел, правда крупный калибр закончился и в охотничий сумке остались только картечь и калибр против кабана.       — … — Тварь завалилась на спину, всё её брюхо и грудь разорвало на части. Из зияющих дыр торчали обломки пожелтевшей кости, куски тухлых кишок… гнилостный ихор ручьями заливал пол прихожей, а вонь выедала глаза…       — Хаа…- хааа… — Елена остановилась, попытавшись нормализовать дыхание и успокоить сердце, что вот-вот выпрыгнет из груди. Она смотрела на тушу чудовища, расстелившуюся к верху брюхом в коридоре и всё никак не могла поверить в происходящее.       — РРРВАРРР!!! — Однако это был ещё не конец… словно пружина тварь вскочила на задние лапы и кинулась на жертву разинув пасть и выставив когти.       — ААА!!! — Несчастная женщина отшатнулась в сторону из-за чего монстр влупился во входную дверь, перекрыв тем самым ей путь к отступлению. — «Не уйти! И на кухню тоже! Окно!» — Она побежала обратно в спальню, намереваясь выпрыгнуть в выбитое окно.       Ловким движение руки Елена перезарядила двустволку патронами с крупной дробью, в краткий миг она пересекла коридор и свернула в спальню, там со всей силы ударив по бельевому шкафу, что и так шатался на кривых деревянных полах она, как смогла, заблокировала проход.       — РВИИИААААРАААА!!! — Но перед свирепой мощью разъярённой твари, преследовавшей свою добычу этого было мало. Оно просто-напросто протаранило шкаф своей здоровой головой.       — Твою мать! — Выругалась Елена и сиганула в выбитое окно.       Началась смертельная гонка. Высокая полевая трава хлестала по ногам, ливень лупил в лицо от чего даже смотреть вперёд было крайне сложно, но помимо этого бежать по опустевшей деревне было чревато, ведь тут и там торчали оставшиеся фундаменты, столбы от заборов и всяческий металлический хлам по типу ржавых гвоздей или лома. Женщина бежала босиком, в одной промокшей насквозь ночнушке, моментально прилипшей к телу и с ружьём в руках… шансов мало, да только внутри дома, в запертом пространстве, их и того меньше.       А тварь не отставала. Лена слышала, как монстр стремительно наступает ей на пятки, как передние когтистые лапы совершают один здоровый взмах за другим, проталкивая тушу вперёд на целые метры. Никакая луговая трава не сумела бы укротить эту мощь и эту… животную злобу, обезумевшей кровожадной твари. Рёв, хриплые и глубокие вздохи, клацанье зубов и громкий звук шагов костлявых лап… симфония ужаса, коей подпевала сегодняшняя гроза.       Когда ваша жизнь висит на волоске вы принимаете абсолютно любые решения, гарантирующие шанс на выживание, даже если этот шанс не многим больше нулевого… Так и Елена оказавшись снаружи устремилась к дому покойного дядьки, хоть и понимала, что если её сейчас не разорвут на части здесь — посреди бывшей улицы, так придавят на крыльце дома, дверь которого, вероятнее всего закрыта здоровенным амбарным замком, ключ от коего она не сумела захватить с собой, ведь все ключи висели в прихожей, развороченной в суматохе боя с тварью.       Но она продолжала бежать. Ноги гудели от боли, давала о себе знать и дневная пробежка из леса, да и возраст в купе с физическими показателями женщины, которые не иначе как, скудными назвать было нельзя так же снижали шансы её выживания. Кровь закипала, сердце рвалось из стороны в сторону, вырывая каждую секунду жизни из лап монстра, а в голове лёд, от которого стучали зубы… страх был столь велик и столь всепоглощающ, что глаза различали даже полёт капель дождя. Само время замедлилось для неё, пусть даже и на тщедушные сотые доли секунды.       Вот центр бывшей улицы и хорошо протоптанная дорожка, но на такой шансов спастись было ещё меньше, небольшой заворот влево, необходимо поднимать колени выше, как в тренировках по лёгкой атлетике в школе и желаемый результат — рёв твари, споткнувшейся о остатки кирпичного фундамента бывшего сельпо. Несколько лишних секунд и заворот на право, в высокую траву, самый опасный шаг… длинный прыжок и!       — РВИИИИИ!!! — Заверещало чудище, влетевшее передом в старый пересохший колодец. — РВААААРРРР!!! — Но ему хватило всего пяти секунд, чтобы вывернуться в скважине и выпрыгнуть наверх.       Теперь их разделяли какие-то пять секунд… пять секунд, но целых семь метров! Лена глубоко вдыхает полной грудью от чего лёгкие раздаются вширь, а рёбра гудят от натуги и совершает последний бросок на пределе возможного. Адреналин ударяет в голову, всяческие мысли стихают и где-то внутри просыпаются жалкие остатки отголосков звериных инстинктов, которые человек давным-давно растерял за ненадобностью. Но и оно не отстаёт…       Кипящая горячая кровь, наполненная страхом и азартом, жертвы, что уцепилась за спасительную соломинку опьянял и лишал рассудка. Каждый взмах передними лапами, каждая перебивка задних лап и каждый вздох свистящей и прогнившей груди наполнял монстра жаждой, не сравнимой ни с чем-либо оным у человека… Семь метров, шесть метров, пять метров, большой скачок и последние два метра, финальный прыжок! Десять острейших бритв-когтей направлены в спину, разинутая пасть под небольшим углом метит в шею, а жёлтые безумные глаза жаждут увидеть кровь, всё искорёженное гнилое тело трепещет от фантазии о криках этой бледной тушки перед ней. Но:       — *БАБАХ* — Уже у самого крыльца Елена разворачивается и практически находясь в полёте спиной вперёд стреляет на дурака и попадает россыпью крупной дроби прямиком в разинутую пасть монстра.       — РРРРРРГГГГГРРРР!!! — Его аж перевернуло в воздухе, а вместо сладкой и горячей крови жертвы глотка наполнилась собственным гнилостным ихором, драной плотью, осколками зубов и кости… Злоба… Неописуемая злоба и жажда убить эту мелкую бледную тушку, что посмела так долго сопротивляться жажде хищника.       — АГХА!!! — Глухо простонала Елена, когда ударилась спиной и обратной стороной шеи о металлическую тяжёлую дверь дома дяди. — ДА! — Она ликовала, обнаружив, что забыла запереть её на ночь и залетев внутрь, тут же захлопнула железную махину и опустила тяжеленный стальной засов.       — *БАМ* РВВВИИИИИИИИИИИААААААААААААААААААААААААААААААААААААА!!!!! — Вопль разочарования и ненависти сотряс округу. Но бесполезно, тварь проиграла эту гонку. Жертве откровенно повезло.       

***

      — *Бабах* — Ружьё выстрелило, но пуля просвистела чуть выше металлической банки из-под шпрот.       — Тц! — Цыкнула двенадцатилетняя Лена, видя, что промазала.       — Стрелять на выдохе надо. — Упрекнул её Тихомир.       Сегодня Дальновы всем семейством выбрались в лес, где дружно занялись заготовкой дров на зиму. Ожидая, когда сын Алексей и зять Савелий притащат сучковать новое бревно Тихомир решил поучить внучку стрельбе. Усевшись на распиленное полено и уложив подбородок на костыль он с еле заметной улыбкой наблюдал за потугами внучки попасть по пустой банке шпрот, которые они съели в перерыве между работой. Потягивая трубку и грея пальцы друг об друга Тихомир наслаждался сегодняшнему солнечному октябрьскому дню.       — *Бабах* — Второй выстрел и снова мимо.       — Ммм! — Надулась Лена, топоча сапожками и явно теряя терпение.       — Сама попросила. — Хмыкнул дед и встав с пня подошёл к внучке. — Как бы ты из моей двустволки стреляла?       — Там два патрона и поэтому шансы попасть возрастают в двое! — Выдала девчушка, хмурившаяся на упрёки дедушки.       — И отдача в два раза сильнее. — Он поставил костыль к дереву и опираясь на здоровую ногу взял ружьё, естественно под левую руку, а после прицелился. — Смотри. Выставляешь ствол так, чтобы мушка совпала с прицелом, немного напрягаешь плечи, лучше упираешь пятку, а затем… выдыхаешь…       — *Бабах*, *Дзынь* — Банка улетела далеко в кусты.       — Ты — левша! Левшам легче! — Запротестовала Лена.       — Как знаешь… — Тихомир развёл руками и закинул ружьё за спину.       — Эй?! Я хочу ещё попробовать! Ой… — Одного тяжёлого взгляда деда всегда хватало, чтобы начавшая забываться внучка остудила пыл. — П-прости… Пожалуйста, дедушка, можно мне ещё попробовать?       — Можно.       — Ещё стреляете, чекисты? — На полянке объявился Алексей, как обычно в подвыпившем состоянии.       Тихомир всегда с раздражением смотрел на своего сына, который будучи старшим из детей был до сих пор холост, но помимо этого запойным, запустившим себя и вечно чем-то недовольным. На фоне костлявого отца Алексей смотрелся грозно и грузно — мужчина метр девяносто, широкоплечий, пузатый и с вечно спутанными густыми каштановыми волосами и такой же бородой. Его голубые заплывшие глаза в которых читалось презрение ко всему окружающему никогда не смотрели в лицо собеседника, предпочитая проходится по окружению.       — Где Света с Савой?       — Цепка на пиле затупилась, и Савка её меняет, а Светка пока что смотрит подходящие деревья и хрипит по чём зря своё «лихо-лихо».       — А ты, тогда, чего валандаешься без дела?       — Бать, я домой собираюсь. Хотели с мужиками доехать до Сухого.       — Опять шляться будете по бл… — Тихомир вовремя осёкся, не решившись материться перед внучкой. — Работать кто будет?       — Так, а чё тут работать-то? Уже достаточно наготовили. Харэ, короче.       Повисло молчание. Тихомиру очень хотелось хорошенько наорать на непутёвого сына, но присутствие внучки и обещание дочери не ссорится связывало ему руки. В конце концов постаревший отец семейства понимал, что в таком вот поведении сына виновата пережитая война и послевоенные голодные годы, который тот провёл в скитании по тайге и деревням, ради прокорма себя и своей младшей сестрёнки Светы…       — Бать, я тут вспомнил… — Алексей замялся, потерев затылок. — Не займешь немного?       — Гххх… — Тихомир держался из последних сил.       — *Бабах*, *Дзынь*.       — Получилось! — Ликовала Лена, наконец, поразив несчастную банку.       — Нахрена ты её, вообще, учишь? — Задрав бровь спросил «добрый» дядюшка, глядя на племянницу.       — В лес без ружья не ходят. — Дед снова забил табака в трубку, чтобы после крепко затянуться. — И она сама напросилась, да и так хотел ей руку наставить.       — Где ж она стрелять-то будет? Пока мелкая всегда с нами, а потом уедет в город.       — Заранее знать ничего нельзя.       — В городе пистолет бы больше нужен, а из ружья стрелять, то ещё уменьице. — Алексей достал мятую пачку сигарет и чиркнув зажигалкой закурил рядом с отцом.       — Из пистолета по зверям стрелять сложно. Какой-нибудь косолапый даже не почешется.       — В городе зверь помельче, но куда поганее медведей. Их ещё людьми называют. — Выдал сынок, от чего отец аж замер. — Кому в глаза не взглянешь везде зверьё, да злоба.       — Может ты просто своё отражение разобрать не способен? Пьянь подзаборная. — Тихомир стремительно теряет терпение. — Иди работай, и чтобы даже не смел такие вещи при детях нести.       — Нашёлся миролюбец, — цыкнул сын, — скольких ты на войне загубил? Тридцать пять? Тридцать шесть?       — Я зверьё не считаю.       — Ааа! — Громко и улыбнувшись завёлся Алексей, нащупав болевую точку. — Значит немцы тебе — не люди?!       — Те, что загоняли целые деревни по сараям, баб, стариков, да детей малых, а затем жгли заживо — НЕ. ЛЮДИ. — Акцент на последних словах был столь тяжёл и грозен, что сын сразу закрыл рот. — Иди работай.       — Даже если и так, тебе молиться бы надо, бать. Хоть спать спокойно будешь.       — Угу, поговори-поговори. Молильщик хе… Кхм! Чёртов.       — Зря ты так, бать. Война показала, что людям Бог нужен. Вон в окопах неверующих не было, все кресты носили.       — Я в окопах был и что-то крестов видал мало, а если и видел, то не долго. Умирали все, хоть с крестом, хоть без него. А те, кто без креста, но с серпом да мол… — Не успел он закончится.       — Опять началось… — Вздохнул Алексей. — Поэтому-то тебя глава наш и не любит, знаток марксизма.       — Плевать я на него хотел, на холуя этого, жиртреста. Я-то пожить успел и видел, как под серпами и молотами деревни строились и жили, а сейчас, как партия только и делает, что критикует, жизни нету.       — Ууу! — Завыл сын, вновь перебивая отца. — Старый чекист залаял! Ленка, бежим! А не то нас тут с тобой расстреляют! — Засмеялся он, подхватывая племянницу на руки.       — Н-ну… — Девочка сжалась, поскольку откровенно побаивалась вечно пьяного дядьку. — Отпусти! — Она вывернулась и спряталась за дедом.       — Ах! Вот оно как! Мелкая блядота! Ты…! ГХА!       — Закрой пасть! — Терпение Тихомира лопнуло, и он со всего маха ударил костылём сына по голове. — Оглоед пропитый!       — Дедушка! — Перепугалась девочка. — Не надо!       — Убью! — Алексей рассвирепел и попытался ударить отца с левой. — УГХ!       — … — Тихомир молча ударил сына ещё раз, а после и вовсе сбил с ног всё тем же костылём. — ИДИ. РАБОТАТЬ. — Прорычал он сквозь стиснутые зубы.       — Козёл… — Сплюнул Алексей и удалился.       — З-зачем ты так, д-дедушка… — Лена расплакалась.       — *Глубокий вздох* — чтобы успокоится он вновь уселся на пень и продолжил курить трубку. — Ему и сорока нет, а уже спился. Сколько моих друзей уже в могиле от синьки… Сколько бабья загубили сами себя, когда мужиков с войны не дождались… Особенно у нас в тайге. Деревни маленькие, глухие, да только людей сжирают пуще городов. Если синьку бьёшь один, то скопытишься очень скоро.       — Ч-что…? — Девчушка была слишком мала, чтобы понять всей глубины фразы своего деда.       — Ох… вырастешь, поймёшь. — Тихомир положил свою руку на плечо внучки и прижав её к себе аккуратно похлопал по голове. — Завтра попробуем двустволку.       — Да?! — Настроение Лены тут же улучшилось.       — Да, ведь из неё, как ты там сказала? Шанс попасть в два раза выше? — Засмеялся дед.       

***

      Двуствольное старенькое ружьё с гравировкой в виде семейки кабанов под дубом поблёскивало во тьме ночной грозы. Ствол дребезжал и с диким тактом ходил из стороны в сторону, поскольку сжимавшие его тонкие женские пальцы тряслись от ужаса…       Укрывшись за толстыми стенами дома покойного дяди Елена всё никак не могла успокоится. Её колотило настолько сильно, что она даже не могла разжать пальцы и выпустить ружьё, в котором и патронов-то не осталось, ноги не слушались и тряслись в такт рукам, лёгкие всё ещё горели после жуткого марш-броска, а мышцы по всему телу стягивались и сводились. Впрочем, ей и не давали привести свои чувства в порядок…       Обезумевшая от гнева тварь ревела под дверью так, что в ушах звенело. Она тщетно колотилась в толстую дверь, рвала ручку, царапалась под крыльцо и множество раз пыталась вырвать решётку с окна прихожей. Но дом Алексея был выстроен за огромные… неподъёмные деньги! Ещё тогда над ним смеялись, называя безумцем, строящим тюрьму или бомбоубежище, впрочем, данные утверждения не далеки от истины.       Только через час оно наконец утихомирилось и отошло от дома. Всё ещё трясясь, как осиновый листик на ветру, Елена поднялась на ноги, опираясь на ружьё, но она страшно боялась сделать первый шаг. Её обуяла мысль, что стоит ей сделать хоть шаг, издать самый тихий звук и монстр вернётся… даже дышать ей было страшно, хотя лёгкие болели, умоляюще требуя кислорода.       — Ик! — Пискнула она, вновь свернувшись на полу клубком, когда на улице раздался удар грома.       Сердце колотилось как бешенное от чего даже в её висках неимоверно шумело. Сейчас Елене было достаточно шороха, дабы в мозгу срабатывала команда «Прячься!»… и из-за этого она просидела посреди прихожей более получаса.       Наконец, спустя эти полчаса попыток успокоится она всё-таки заставила себя встать на ноги, ведь к тремору из-за ужаса, присоединилась тряска из-за пронизывающего холода. Елена опустила взгляд на свои босые ноги, грязные и местами ободранные полевой травой, прилипшую белую ночнушку, мокрую насквозь и изодранную у подола.       Первый шаг — она закрутилась на месте, вслушиваясь во тьму дома. Второй шаг — и попытки найти выключатель, но тут же эти робкие движения были остановлены. В доме покойного дяди Алексея окна были почти во всех комнатах, кроме ванной и туалета, поэтому Елена посчитала, что свет в окнах, не завешанных шторами непременно привлекут внимание твари. Конечно, монстр и так знал, где скрывается его жертва, хотя если и так, но Елене не хотелось привлекать к себе лишнее внимание. Ей нужно было, что-то, во что она могла бы укрыться, дабы согреться и конечно же ей нужен был покой…       В кирпичном и полупустом доме, естественно, было крайне холодно, да и печь в отличии от дома Светланы тут никто давным-давно не топил. Из мебели пару пустых книжных шкафов, один бельевой шкаф, старый кухонный стол, ростовое зеркало и кровать с диваном по разным комнатам — в зале и спальне, соответственно. Именно в спальню направилась несчастная замёрзшая женщина, намереваясь укутаться в покрывало, которым была укрыта кровать, но… ещё её выбор пал на эту комнату из-за того, что в спальной комнате Алексея было всего одно окно, когда как в зале целых три, выходящих в лес. В этой комнате с кроватью, шкафом и старым ростовым зеркалом она искала лишь покоя.       Покрывальце оказалось пыльным и пахнущим плесенью и всё же Елена радовалась и такому подарку судьбы. Всё лучше, чем замёрзнуть или… быть разорванным чудовищем. Укутавшись, как древние греки в свои тоги, она поставила двустволку к кровати и вознамерилась занавесить окно старым полотнищем, которое в данный момент накрывало кривенький шифоньер. Правда на полпути Елена остановилась… из-за страха не просто подойти к окну, но даже взглянуть в него… Эта мнимая тишина казалось ей лишь кратким мигом — жалкой паузой в кошмарном сне… Одно неверное движение, один неаккуратный шаг из-за которого скрипнет пол, краткий стук по окну и… и тварь вернётся…       Елену невозможно назвать верующей или даже суеверной, она относилась к той группе людей, которые смотрят фильмы ужасов с целью посмеяться над глупостью главных героев, абсурдностью сценария или внешнего вида монстров в таких категориях фильмов. Муж часто привозил из командировок кассеты с самыми известными фильмами ужасов от настоящих маэстро хоррора, но Елена только смеялась, глядя как Павел вздрагивал от внезапных вскриков или резкой смены музыки. Для неё самым смешным фильмом в её жизни был фильм Стенли Кубрика «Сияние». В своё время ей трудно было даже поверить, что такой режиссёр — мастер антивоенной критики снял что-то страшное, так оно и оказалось, в тот день она хохотала так громко, что пугала родных посильнее Джека Торренса, гонявшегося за женой по особняку с топором.       Только жизнь приняла неожиданный оборот и теперь она сама вздрагивает от каждого шороха или раската грома, словно наивные героини фильмов ужасов… Было лишь одно отличие — эта ситуация реальна. Пытаясь переварить случившееся, они никак не могла прийти к какому-то однозначному выводу. Этот… этот оборотень, как про себя назвала его Елена, скорее всего и был причиной исчезновения матери.       — Значит мама ме… — Она вздрогнула и не стала договаривать, лишь утерев накатившие слёзы.       Она осторожна присела на краешек старой кровати спиной к окну. Было очень холодно, до такой степени, что занемели пальцы на ногах. Поджав ноги и укутав их в пыльном покрывале Елена приступила к обдумыванию ситуации и путей выхода из оной.       — Телефон остался дома, патронов нет, еды нет… — шептала она себе под нос, согревая ладошки, — Антон прилетит послезавтра, но, Паша, наверное, заподозрит что-то неладное и примчится спасать меня… Но… — она вздрогнула, — если оборотень кинется на них?       Липучий страх теперь был вызван волнением за мужа, ведь прекрасно зная Павла, она давала себе отчёт в том, что тот пожертвует собственной жизнью, лишь бы спасти её отсюда. Это и заставляло Елену бояться ещё больше… Она никак не могла придумать способа себе спастись и как ей поступить с оборотнем, которого не берут ни выстрелы в сердце или даже прямое попадание в голову. А ведь, вне всяких сомнений, эта тварь вернётся и обязательно будет мстить. Может уже сейчас оборотень направляется в сторону Сухого, за её дочерями и мужем…       Она вновь встряхнула головой, прогоняя мрачные мысли. Времени на мытарства не было, первым делом необходимо дождаться утра и любыми способами звать на помощь. Но вначале необходимо просто-напросто занавесить окно, дабы урвать хоть пару часиков душевного покоя. Наконец, собрав волю в кулак и напрягая болевшие ноги Елена подошла к шифоньеру и сняла с него полотнище. Благодаря вспышкам молний она могла на краткий миг увидеть, что ни у дома, ни дальше в поле никого не было, но даже если и так… заставить себя приблизится к окну было мучительно трудно. Ей было откровенно страшно взглянуть в ночную тьму за окном. Она как могла отводила взгляд, стараясь игнорировать даже ростовое зеркало, отражавшее улицу по ту сторону.       Какие-то жалкие четыре шага она прошла за три, невероятно длинных и напряжённых, минуты. Елена планировала растянуть полотнище на двух торчавших из стены шурупах, оставшихся от висевшей, здесь когда-то, гардины со шторами. Первый краешек удалось накинуть относительно спокойно, а вот второй никак не хотел поддаваться, усугублял всё рост женщины из-за которого она и на цыпочках не доставала до заветного шурупа.       — Икх… Икх! — Напрягаясь из-за всех сил она, наконец, довела второй край полотна, но…       — *БАХ*. РВИИИИРАААА!!! — Раздался удар и леденивший душу визг… он вернулся.       — Угх! — От страха Елена отшатнулась назад и зацепившись за ножку кровати она повалилась на спину. — ААА!!! — И закричала во всё горло, встретившись взглядом с двумя ярко-жёлтыми огнями, горевшими с той стороны окна.       Оборотень вернулся. Этот жалкий час покоя обманул Елену, создав ощущение, что всё происходящее — не более чем плохой сон, однако это был настоящий кошмар наяву… и эта отвратительная морда в окне явное тому напоминание. От ярости по ту сторону сотрясались каменные стены, а от пронзительного, жгучего взгляда этих проклятых ярко-жёлтых глаз ужас ледяными лапами выскребал сердце.       Несчастная и без того запуганная женщина впервые в своей жизни находилась на грани сердечного приступа. Она выбежала из спальни и укрылась на кухне, однако громкий треск оконной решётки давал понять — просто так оборотень от неё не отстанет. О нет… он собрался долго и методично изводить свою жертву, поскольку понял, как та на самом деле его боится. Собственный отвратительный внешний вид был этой твари грозным оружием… причём весьма эффективным.       Спасения от вида этой твари было не найти. Когда Елена перебегала из комнаты в комнату оборотень следовал за ней, молотя лапами по оконным решёткам и стенам. Но не это было самым страшным — стоило бедной жертве забиться в ванную (единственную комнату в доме Алексея, где не было окон) и тварь сходила с ума. Слышно было как оборотень ещё сильнее колотит по двери, а ржавенький засов скрипел всё громче и громче. Потом он запрыгнул на крышу, где принялся отгибать металлические листы и пытаться пролезть в узкую печную трубу.       Пришлось Елене выбираться из своего укрытия… выбора у неё не было. Бегом она проверила люк на второй этаж, также, естественно, укреплённый, как и все двери в доме безумного параноика Алексея. К счастью твари не удалось пробиться на чердак, как, впрочем, и не удалось выбить дверь или окна, но…       Начались самые долгие часы в жизни Елены. Невыносимо долгие и чудовищно тягостные для любого здравомыслящего человека. Ум начинал заходить за разум, потоки сознания смешивали воспоминания, забытые сны и тексты прочтённых книг или услышанных песен. А оно по ту сторону всё смотрело и смотрело… оно заставляло смотреть на себя…       Стоило Елене попытаться спрятать или отвести взгляд, как злобный рёв и дикие удары возобновлялись. Лишь зрительный контакт между хищником и жертвой приводил к бессмысленному и патовому состоянию покоя между ними, но… она платила за эту мнимую тишину слишком высокую цену, сходя с ума под давлением жёлтых глаз. Оборотень в свою очередь наслаждался процессом, он прекрасно знал, что делает — стоит ему потерпеть, просто-напросто выждать… запугать эту бледную трясущуюся тушку до смерти и его челюсти погрузятся в нежное и кислое, от страха, горячее мясо.       Завернувшись поплотнее в пыльное покрывало и подложив себе под спину ту самую неудавшуюся занавеску Елена устроилась в спальной комнате с одним единственным окном, ведь в зале или на кухне, где было два и больше окон оборотень отвратительно кружил вокруг дома, заглядывая то в одно, то в другое окно клацая зубами и скребя когтем на указательном пальце своей кривой левой лапы. Она не могла уснуть, ведь какой может быть сон, когда на тебя смотрит это…       Иногда оборотень резко встряхивал головой будто слыша что-то и ненадолго отбегал от дома, возвращаясь через разные промежутки времени. Но он всегда возвращался… Бедная женщина в силу усталости проваливалась в сон, чтобы резко потом быть из него вырванной очередным отвратительным визгом и лязгом металлической решётки на окнах. Тварь не давала ей спать, забавляясь мучениями добычи, а несчастная Елена боялась, что если она уснёт или, что более вероятно, потеряет сознание от усталости, то оборотень обязательно прорвётся в дом и разорвёт её на части.       Гроза всё никак не унималась, орошая изголодавшуюся по живительной влаге почву. Частые молнии вспышками проносились над лесами, гнувшимися под шквальным ветром к земле. По каналам и ручьям вода устремилась в реки, которые заревели в тайге ещё громче. Такова песня таёжной грозы — громкая, суровая и вместе с тем прекрасная. Лишь в Елани, в заброшенном богатом доме, в крохотной пыльной комнатушке с одним единственным окном никто не обращал на эту песню никакого внимания… там была лишь мёртвая гнетущая тишина. Тишина меж застывшей от ужаса жертвой и ухмыляющимся хищником, довольным от вида страха в глазах добычи.       

***

      — Давай-давай! Всё! — Объявил мужчина средних лет. — Это было последнее, можно уезжать.       Маленькая двенадцатилетняя Лена смотрела как местные мужики сгружали пронумерованные брёвна от сруба дома, которые после, словно конструктор, соберут на другом месте в другой деревне… в живой деревне. Очередная семья покидала Елань, забирая с собой вещи, мебель и даже тёплые воспоминания об отчем доме… после них здесь останется только ледяная пустота, которой всё больше и больше.       Перед Леной стояла громадная машина — Урал, полный этих самых брёвен. Технология перевозки незамысловата — дом, как конструктор разбирается на намеченные части, а после собирается уже на новом месте. Одно «но» — довести дом таким образом было проблематично из-за того, что принято в Сибири называть громким словом «дороги». Лишь внедорожники выручали местных, на такой технике можно было возить что угодно и куда угодно. Правда последние три года Уралы либо увозили дома и жителей из Елани, либо привозили жителей Елани обратно… в гробах прямиком на местное кладбище.       — Тихомир Валерьевич! — Улыбнулся тот самый мужик, завидев старика с внучкой. — Ну, мы уезжаем.       — Эх… — Старик глубоко вздохнул. — Куда деваться. Придёт время, и мы уедем. — Он перевёл взгляд и обратился к внучке: — Лена, поздоровайся.       — З-здравствуйте, — пикнула девочка, — в-вы уезжаете?       — Да, — улыбнулся мужик, — а то буду как твой дядька шататься туда-сюда.       — Мгг… — Рыкнул Тихомир, велев собеседнику заткнуться.       — Кхм, — откашлялся он в кулак, — что же, будет Бог милостив, ещё свидимся.       — Угу, бывайте. — Когда машина завелась Тихомир пробормотал под нос: — Ещё бы этот бог был… — Он обвёл взглядом улицу. — Когда людей так мало зверьё начинает подходить ближе. Тц… ещё и волков в этом году развелось.       — Дедушка, а когда мы переедем?       — М? — Отвлёкся Тихомир от мысли. — Это мы сейчас и узнаем, — он помахал рукой дочери, шедшей из сельпо к ним на встречу, — Света, вон и Кумачовы уехали.       — Лихо, пап! — Хрипло огрызнулась Светлана. — Лучше за Лёшку поволнуйся, его уже третий день как нету.       — Ты мне зубы-то не заговаривай охламоном этим. Скажи лучше, Сава узнал про город?       — Папа сейчас в городе? — Удивилась Лена, переводя взгляд то на деда, то на мать.       — Да, Лена, твой батяня узнаёт, где им с твоей мамой можно устроится на работу. Этой зимой они поработают, а ты пока поживёшь у меня.       — Лихо! Пап! Всё, идём домой! — Она схватила дочку за руку и быстро потащила в сторону дома.       Тихомир лишь опёрся локтем на костыль и раскурив трубку молча наблюдал за удаляющимся Уралом. Затем он обвёл взглядом их центральную улицу на которой осталось всего-то двенадцать жилых домов и закрывающийся сегодня сельпо, в другой стороне ещё грохотали трактора у совхоза, но и им осталось недолго. И только кладбище отделявшее Елань от полей совхоза было неизменным…       — Хоть кричи, хоть бегай, а от этого не сбежишь… — Пробормотал Тихомир, глядя на высившийся над кладбищем старый дуб.       

***

      — Ах! — Елена резко дёрнулась, обнаружив себя лежащей на полу у стены в спальне покойного дяди. — Э-это…?       Она заозиралась по сторонам, ведь за окном не то, что утро, но скорее полдень, пусть и всё такой же отвратительно дождливый и ветреный. Спина и шея от такого вот сна неимоверно болели и ныли, прибавить к этому всё ещё ломившиеся от забега ноги и получится отвратительное утро. Хотя отнюдь не состояние тела волновало Елену, её донимал вопрос где сейчас находился оборотень.       Судя по тому, что она ещё жива, да и руки с ногами у неё на месте, означает сохранность дверей и окон. Правда обольщаться раньше времени не стоит, ведь тварь могла заползти под дом, в подвал, где Ждановы хранили баллоны из-под газа для плиты в доме Светланы, дверь в сам подвал располагалась снаружи дома. Алексея часто упрекали в таком решении, ведь здесь, в Сибири даже двери открываются вовнутрь (что и спасло Елене жизнь), а уж подвалы и погреба и подавно находились ровно под домом с люками где-нибудь в районе кухни или рядом с печью.       Целых полчаса Елена пыталась встать на ноги. Тело плохо слушалось её, а в голове всё крутилась и крутилась навязчивая мысль — «Он здесь… он рядом… он опять нападёт…». Отвратительная смесь из недосыпа, липкого ужаса и боли по всему телу застилала взгляд пульсирующей темнотой в глазах. Кое-как она вышла из спальни и добралась до ванной комнату с туалетом, естественно воды в доме не было, причём никогда.       В отличии от дома Светланы, который даже набирал воду из пробуренной скважины, дом Алексея не застал такие перемены. В ванной висел нажимной алюминиевый умывальник, которой последний раз был наполнен водой на похоронах хозяина этого дома. Функцию туалета выполняло ведро с стульчаком от унитаза и крышкой.       — *Щёлк-щёлк* — Она пощёлкала выключателем на кухне.       — Хоть свет работает… — Пробормотала Елена.       Прекрасно зная об отсутствии здесь какой-либо еды, она осмотрела все шкафы и даже заглянула в печь и лежак на верхней её части. И там, впервые, за эти два проклятых дня она обнаружила повод для радости — мешочек кедровых шишек, которые ещё не до конца был съеден крысами. Вот такой вот у неё был сегодня завтрак, а по времени и вовсе обед…       После нехитрого приёма пищи мысль стала чётче и острее, благодаря чему Елена сумела взять себя в руки:       — Он ушёл, но… — Глядя на ливень за окном и на то, как ветер сгибает лес у границы Елани она попыталась осмыслить происходящее. — Он ушёл, но обязательно вернётся. О-он в-вернётся… — Не ожидая от самой себя она схватилась руками за голову, а лбом упёрлась в колени, трясясь как умалишённая. — Нет… Н-нет! — Впервые в её жизни сознание дало трещину, ведь в памяти всплыл образ жёлтых глаз…       Настоящее безумие подступалось к ней, царапая когтями заднюю часть черепной коробки и лишь стальная воля не позволяла разуму женщины провалиться в эту бездонную пучину. Очередным усилием она взяла себя в руки и опомнилась, времени терять было нельзя.       Задачи оставались всё теми же: первым делом позвать на помощь, после дождаться этой самой помощи, а для этого ей потребовались бы патроны, вода и еда, да и одежда, впрочем, была бы не лишней. Ох, она бы сейчас заплатила любые деньги за горячую баньку и тёплые зимние штаны, которые в её семье повелось называть шим-шимами, за типичный звук, издаваемый при ходьбе в оных. Но первым делом ей нужен был телефон.       Хорошенько осмотрев дом, а после внимательно изучив улицу за окном она решилась выходить из убежища. Руки вновь дико забарабанили, когда она попыталась заставить себя снять железный засов с двери и лишь с третьей попытки ей удалось выйти на крыльцо. Босые стопы чувствовали глубокие царапины, оставленные на дереве когтями оборотня. В лицо ударил порыв ветра, смешанный с кое-чем другим, с чем-то неимоверно отвратительным…       — Гххх! Кха-кха! — Она почувствовала отвратительную вонь, настолько сильную, что несчастные кедровые шишки чуть сразу же не вышли обратно. — П-почему? Почему?! Откуда этот запах?!       Переменивший своё направление ветер теперь дул с другого края Елани, неся с собой чудовищный смрад от которого слезы наворачивались на глаза. Даже ливень не мог скрыть этой вони… Елена сразу задумалась над тем, почему вчера она не почувствовала такого запаха, но пришла лишь к одному единственному выводу — вчера ветер дул с другого направления. К счастью, а может и нет, но данная вонь не принадлежала оборотню, хоть он точно был с ней как-то связан.       Из фильмов ужасов Елена знала о том, что днём оборотни, как, впрочем, и все выдуманные монстры, не появляются. Только вот, одно дело какие-то выдумки и совершенно другое реальность. И в этой самой реальности ей необходимо было добраться до своего дома за телефоном и патронами для ружья.       Кутаясь в полотно, которое слабо защищало от ливня она с ружьём на перевес бежала в сторону своего дома. Было страшно… неописуемо страшно! Настолько, что она совершенно не обращала внимания ни на дождь, ни на грязь под ногами, голову занимали мысли иного толка. Вот оказавшись перед дверью своего дома… двери сорванной с петель и валяющейся сейчас посреди разбитой помидорной теплицы. Здесь явственно чувствовалось буйство оборотня, а эта невыносимая вонь словно усилилась…       Собственный дом, в котором она выросла, в котором у неё хранились самые дорогие воспоминания о детстве и юности пугал Елену. Это необъяснимое чувство тревоги всегда просыпалось в её груди, стоило женщине остаться в доме совсем одной. Для себя она давно нашла ответ на вопрос — почему же она так боится своего дома и ответом была — пустота. Она не мыслила, что её собственный дом когда-нибудь опустеет, что место где всегда кипела жизнь, где слышны были голоса дорогих ей людей превратится в это… и всё же Елена, будучи рациональным человеком, отделила понятие дома и жилища. Дом для Елены — это место, где живёт её семья и дети, а жилище всего лишь стены с крышей, в которых можно проводить время.       Этот старый дом в Елани был для неё именно что жилищем, которое она терпела только и только из-за своей матери, не желавшей покидать деревню. И вот к чему это всё по итогу привело… однако времени на сожаления не было! Холодный дождь и пронизывающий до костей ветер подгонял её, а время неумолимо неслось вперёд из-за чего медлить никак было нельзя, ведь где-то там внутри находилось спасение Елены. Пусть этот старый дом и был пуст, пусть после буйства оборотня он и превратился в жуткую развалюху, но там, внутри, во тьме по ту сторону порога теплился огонёк надежды, что подобно лунному свету во мрачной тьме реальности вёл Елену вперёд. И она заставила себя переступить порог.       Внутри был полный кавардак. Не было ни одной стены, ни одного ковра или предмета мебели, который монстр не тронул… все стены изуродованы глубокими царапинами пятипалых лап, все ковры разорваны и теперь клоками валяются тут и там, вся мебель, буквально, размолота в опилочную труху и обломки. И везде вонь, вонь, вонь! Гнилостный ихор, которым истекал оборотень после встречи с дедушкиным ружьём Елены, был повсюду, словно монстр в порыве ярости уничтожал вообще всё, что только пахло, как его жертва.       Аккуратно ступая меж мусора и обломков, она находилась в тихом ужасе от вида места, где ещё вчера был полный порядок, так свойственный педантичной Светлане. Вне всяких сомнений будь её мать сейчас здесь, она бы в своей привычной манере закричала «Лихо!», а после обложила зачинщика беспорядка трёхэтажным матом… да вот только, матери нигде не было, а эти мысли о том, как бы она проклинала данный бардак, были всего лишь способом Елены успокоится и отвести мрачные мысли и страх.       Потихоньку она осмотрела весь дом и не обнаружила оборотня. Если честно, то она даже хотела, чтобы оборотень был сейчас здесь… в виде трупа. Всё говорило о том, что тварь ещё жива и бродит сейчас где-то в другом месте. Не теряя времени, она отыскала среди обломков то, что осталось от бельевого шкафа, стоявшего в спальне, а теперь валявшегося посреди кухни. К счастью кое-какая одежда уцелела, благодаря чему Елена переоделась в рабочие штаны, старенькую олимпийку со звякающими металлическими эглетами и в собственные кеды, которые она держала в Елани для прогулок. Далее она собрала оставшиеся патроны, коих было всего шесть штук, да и те разного калибра. По всей видимости тварь запомнила запах пороха от чего несчастную сумку с патронами теперь было вовсе не найти.       И самое главное — она отыскала свой мобильный телефон и зарядку! Но счастье длилось не долго… во-первых, раскладушка разрядилась, во-вторых в доме не работал свет, в-третьих в такой дождь сети точно не будет. Повздыхав от досады и поругавшись про себя на дочек, которые и задарили родителям и даже бабушке против их воли три одинаковых телефона одной модели, но зато «суперкрутые!», она решилась возвращаться в дом дяди, но перед уходом захватила с собой, чудом выжившую, буханку хлеба и бутылку молока.       Выйдя на порог Елена обернулась и ещё раз посмотрела в глубь дома. Пусть он и пугал её, но такой участи этому дому она не желала, тем более, она прекрасно помнила сколько времени и сил ушло у её дедушки на строительства жилища для всей своей семьи и сколько любви и заботы ушло у её матери на то, чтобы сохранить труды своего отца. Увы, теперь назад ничего не вернуть.       — Если бы только мама согласилась переехать… — Вздохнула она и выбежала под дождь.       

***

      Через полчаса после возвращения в дом Алексея и небольшой зарядки своего телефона Елена попыталась отыскать сеть, которой, как на зло, нигде не было. Она пробовала вставать на стул, пробовала у окон и даже на чердаке, но все попытки провалились. И вот сидя у окна и глядя, как полоска зарядки понемногу возрастает она пыталась придумать, где бы найти сигнал. В голову лезла одна наващивая мысль, которую Елена отгоняла раз за разом, хоть и понимала её беспроигрышность. В Елани сеть всегда можно было найти у дуба на кладбище…       Да, именно что на кладбище, разделявшем прежнюю Елань на две половины и являвшимся самым высоким местом в деревне. Часы на телефоне показывали половину третьего, а шкала уровня сигнала предательски горела красным крестом. Скрепя сердцем Елена вновь накинула на себя, поверх вещей, тканное полотно, чтобы не промокнуть и зарядив ружьё крупной дробью опять выбежала из дома, только в этот раз её маршрут лежал в центр Елани.       Погода в высшей мере отвратительна. Ливень крупными каплями бил ей в лицо, а ветер трепал непричёсанные волосы. Её пальцы, крепко сжимавшие ружьё на бегу, коченели от холода. Больше всего она боялась встретится с оборотнем посреди поля, к счастью поблизости его не было видно. Ещё и жгучая вонь становилась всё сильнее и вот, преодолев небольшой овраг она оказалась у чёрной ограды, где остолбенела от ужаса:       — Будь ты проклят…       Кладбище Елани было довольно старым, самые старые могилы датировались концом восемнадцатого века, когда в деревне селились первые лесорубы и охотники. Возможно само поселение было куда старше, однако веками безграмотное крестьянство Имперской России плохо способствовало сохранению истории и традиций. На кладбище было очень много могил, некоторые из которых были настолько старыми, что за ними перестали ухаживать, позабыв о своих родственниках. Семья Ждановых всегда посещала кладбище, когда возвращалась в Елань, они ухаживали за могилами семьи и даже друзей семьи, которые просили позаботится и за их родственниками тоже. Поэтому было не трудно понять тот гнев, с которым Елена взирала сейчас на это место…       На кладбище Елани не осталось ни одной целой могилы! Оборотень разрыл их все! Перевернул и раскидал плиты, разломал ограды и лавочки… а также выволок вообще все останки… Именно этим трупным смрадом пахло в Елани и именно его источал оборотень.       — Дедушка… прости… — Она чуть ли не плакала, когда поднимала мраморную плиту с портретом Тихомира и его жены Оксаны.       Три огромных ямы зияли посреди искорёженной оградки семейства Ждановых. Оборотень не пожалел даже давным-давно истлевшие кости бабушки Елены, часть из которых теперь валялась по всему семейному участку, от останков Тихомира не было и следа, а могилу Алексея будто бы взорвали гранатой, до того большая воронка находилась на его месте. И всюду этот трупный смрад…       Елена словно пьяная шла посреди поля боя. Её мотала из стороны в сторону от ужаса и осознания жестокости монстра, с которым она столкнулась. Эта проклятая тварь не пожалела даже памяти усопших, чьи обглоданные останки валялись теперь повсюду. Она шла по центральной тропинке кладбища в сторону огромного раскидистого дуба в который дважды ударяла молния. Страх никуда не исчез, но к нему теперь прибавилась скорбь и жестокая ненависть.       Громадный дуб по россказням старожил Елани был посажен здесь более двух сотен лет тому назад и именно под ним хоронили первых жителей деревни. В детстве Лена и Паша с их друзьями часто рассказывали друг другу страшилки о том, как из-под корней дуба ночью слышен крик или как из разломов коры лезут руки мёртвых. Сейчас один только его вид наводил страху — огромное дерево с кривыми ветвями, разбитым натрое стволом, стоящее посреди разрытого смрадного погоста, чья грязь стекалась к окраине холма из-за сильного ливня.       — Ну давай же! Ловись! — Терпение Елены стремительно падало пока она пыталась найти нужное место.       — *Пилинь* — Наконец-то на шкале сети появилась одна жалкая палочка, но и её хватило, чтобы ей начали сыпаться пропущенные вызовы и сообщения.       — Мама?! — Завидев сообщение «Этот абонент снова в сети» она тут же попыталась позвонить.       — *Гудки-гудки* — Вызов шёл.       — С горя пою песню свою, но получается нескладно… — Где-то поодаль и совсем тихо зазвучала знакомая песня.       — МАМ?! — Елена спохватилась и побежала на звук мелодии телефона своей матери. — Мама?! Ты здесь?!       — Был бы рояль, был бы рояль — было б совсем другое дело…       — МАМ?! — Растеряв бдительность она обогнула дуб и быстрым шагом шла на звук. — АЙ! — Но провалилась в какую-то, невесть откуда, взявшуюся яму. — Угх!       Это падение нельзя было назвать мягким. Провалившись почти на два с половиной метра под землю, она рухнула на непонятные обломки, поранив при этом правую ногу. В нос ударил до селей не виданный смрад… Застонав от боли Елена тут же схватилась за ногу и обнаружила продольную царапину на икре, особого выбора не было и в ход пошёл оторванный кусок полотна, защищавший от дождя её голову.       Когда боль немного унялась она нащупала ружьё и валявшийся рядом телефон. Правда водя руками по этому пространству ей становилась всё хуже и хуже… руки натыкались то на что-то совсем мягкое и склизкое, то на заострённые и лёгкие керамические осколки, то на какие-то сломанные трубки с два пальца толщиной. В кромешной тьме, на дне зловонной ямы ей было страшно включать фонарик на своём телефоне… страшно из-за монстра, который мог здесь притаится и страшно от того, как именно выглядело это место и по чему именно бродили руки Елены.       Когда твоей жизни угрожает смертельная опасность время становится непозволительной роскошью. Свет экрана раскладушки ударил ей в лицо и неожиданно она осознала, что это бы не её телефон… эта была раскладушка её матери. Елена от удивления проморгалась хорошенько, но картинка на главном экране с корзинкой грибов, что поставила её мать после хорошего похода в лес никуда не девалась. Телефон находился на последнем издыхании, несчастные четыре процента зарядки горели красным. Но после…       Этого маленького бледно-голубого огонька от экрана телефона хватило, чтобы Елена заметила у своей коленки кость… бедренную человеческую кость. Неподалёку валялась ещё одна и ещё, ещё, целая прорва костей… Тем, что смягчило посадку Елены и тем, что поцарапало игру женщины была громадная груда человеческих останков. Голова кружилась от количества человеческих костей и далеко не все из них были старыми, о нет-нет… здесь валялись и вполне свежие кости.       Она в шоке трясущейся рукой прикрыла свой рот дабы не воскликнуть от страха и тут же остановилась, ведь заметила кровь, покрывавшую всю нижнюю часть ладони. Несмотря на тусклый свет ей попались на глаза разодранные шкуры животных, чьи останки смешивались с останками людей… и этот проклятый смрад, сводящий с ума. Вот куда делись все трупы с кладбища и вот куда монстр стаскивал своих жертв… логово. Телефон в руке Елены говорил о том, что её родная мать…       — Гррр… — Раздался рык в отдалении.       Она замерла от этого звука. Глаза немного привыкли к тьме и она, наконец, разглядела тонкий лучик тусклого дневного света, пробивавшегося вниз через узкий тоннель.       — Ррраааа…       Подавшись чуть-чуть вперёд она увидела очертания склона холма, на котором стоял дуб. Толстые корни поддерживали стены вырытого тоннеля, по которому вниз бежала дождевая вода и грязь. А там, в пятнадцати метрах от логова вышагивала тварь…       Оборотень сильно хромал на правую заднюю лапу, в которую вчера угадил двенадцатый калибр ружья Елены, его грудь, как ни странно, но довольно-таки сильно затянулась и зиявшей вчера вечером дыры уже не было, а пасть и вовсе заросла новой шерстью. Всё на нём заживало как на собаке… Оборотень тащил в зубах тушку зайца, когда он подошёл ближе ко входу в логово, то неожиданно остановился из-за чего Елена замерла, подумав о конце собственной жизни…       Но оборотень остановился не за этим, нет, он словно человек прислонился спиной и костлявым тазом к торчащему корню дуба, для того чтобы сожрать зайца, чья тушка исчезла в клыкастой пасти уже через пару секунд… с диким хрустом и отвратительным чваканьем. Орудовал он двумя передними лапами, как делают это медведи или люди.       — РРроооорооовооо, — почему-то тварь начала мелодично мурлыкать, покачиваясь на дубовом корне, — воооуууувоооорооо… — его голос очень отдалённо напоминал человеческий. Он словно пел. — ГРРРР! — Песня длилась совсем недолго, ведь тварь подскочила на четвереньки       Елена вновь замерла с ружьём на изготовке, бежать ей было некуда… она умрёт здесь. Однако монстр навострился и почему-то уставился на окраину леса, явно нацелившись на кого-то ещё помимо несчастной женщины, которую он даже не чувствовал из-за чудовищного трупного смрада и ветра, задувавшего в сторону тоннеля.       Присмотревшись туда, куда уставилась морда оборотня Елена разглядела несколько силуэтов животных — волки. Небольшая группа из шести — семи волков подошла к окраине Елани, почувствовав запах разлагающегося мяса и они ошиблись… поскольку на этой территории охотился совсем другой хищник.       — РРРРВААААРРРР!!! — Он стремглав рванул на встречу волкам, вырывая целые клоки полевой травы передними лапами.       Воспользовавшись возможностью Елена дождалась, когда тварь скроется в лесу за полем и выбежала из логова, устремившись в дом Алексея. В руках она сжимала телефон матери, стараясь не закричать от накатившего горя…       

***

      Раннее зимнее утро. Январь. Сегодняшней ночью выпало так много снега, что сугробы своей высотой достигали краёв крыш. Тихомир проснулся рано и сварганив нехитрый завтрак из обжаренных с двух сторон кусочков хлеба, залитых сверху пятью яйцами, сидел теперь попивая чай и читая вчерашнюю газету. Он ждал, когда же проснётся внучка.       Вдвоём они остались из-за того, что родители Лены уехали в город к родственникам Савы, где поживут какое-то время, ища место для работы и квартиру, куда бы можно было переехать из стремительно пустеющей Елани. Не сказать, чтобы Светлана была этому счастлива и всё же Тихомир заставил её хотя бы попытаться. Тихомир мог бы ещё пригласить в дом и своего сына Алексея, однако на Новый Год они рассорились и подрались, как результат Алексей со всеми своими пожитками был выставлен на мороз.       — В селе Сухое будет построен новый коровник и пилорама… — Пробубнил старик, читая статью. — Может если Света не захочет в город, то хоть согласится переехать в другое село?       — Дедушка! — На кухню влетела двенадцатилетняя Лена в одной ночнушке. — Там Муська кричит! — Она указала пальцем в сторону спален.       — Кричит?       Старик поднялся на ноги и проследовал за плачущей внучкой и в самом деле в детской спальне слышны были истошные кошачьи визги. Их кошка Муська была довольно старенькой и весьма ленивой, чаще всего её можно было найти спящей на одном из стульев на кухне или на спинке кресла в зале, где Тихомир постоянно читал книги или смотрел чёрно-белый телевизор. Весьма странно было слышать от этой кошки настолько громкий крик.       — Ррр… — Помимо обречённого визга Муськи они расслышали злобный низкий рык.       — Лена! Сиди здесь и не ходи за мной! — Крикнул Тихомир и похромал, громко топоча костылём, к выходу на задний двор.       Он раскрыл дверь и высокий сугроб ввалился прямо ему на ноги. Проклиная непогоду, он сбил шапку сугроба рукой и костылём, чтобы выглянуть наружу. В тусклом утреннем свете Тихомир обнаружил свою кошку Муську тонувшую в сугробе и убегающую от плешивого худого волка, клацавшего зубами от злобы, поскольку он также тонул в мягком снеге.       — Муська! Кс-кс-кс! — Под правым боком деда возникла Лена, она босыми ногами полезла вверх, намереваясь спасти кошку. — Уходи! Прочь! Не трогай её! — Закричала девочка, завидев зверя.       — Ну-ка назад! Куда лезешь! — Тихомир отшвырнул внучку внутрь дома.       — Мяяяй! — Муська собрала оставшиеся силы и сделала два небольших прыжка вперёд. — Мааааууу… — Увы, лапы кошки куда короче лап волка.       Зверь в один прыжок настиг добычу и схватив её за шею разок мотнул головой переломав несчастной Муське шею.       — Муська! — Воскликнула Лена расплакавшись.       Тихомир молчал. На его лице не проскочило ни одной эмоции, однако в глазах горел такой страшный блеск, от которого даже волк попятился назад и зарычал. Зверь выпустил тушку кошки из пасти и клацая зубами принялся отгонять людей от своей добычи.       — Мусенька… М-Мусенькаааа… — Рыдала девочка, глядя на всё это.       — Лена. — Голос Тихомира заставил её вздрогнуть. — Хватит плакать. Теперь уже поздно.       — Н-но… — Девочка у кратной перевела взгляд на волка.       — Гррр! *Клац-клац* — А тот злобно ответил ей рыком и громким клацаньем.       — Никогда не смотри зверю в глаза. — Тихомир взял костыль в левую руку, а правой взял печной ухват для чугунков, который завернул в старый толстый шарф. — Зверю в глаза смотреть можно, если ты хочешь его убить. — На этих словах он ударил волка ухватом по голове, и зверь злобно рыча вцепился в ткань.       Маленькая Лена не в силах была отвести взгляд от представшей картины — Тихомир дождался пока волк застрянет зубами в ткани на ухвате, а после протянув ручку костыля вперёд нанёс сильный и чёткий удар прямо в голову зверя, а потом ещё один и ещё, и ещё… Тупой взгляд оголодавшего плешивого волка остекленел, а он сам обмяк и повалился на бок, всё ещё цепляясь зубами в ухват.       — Если зверь нацелился на тебя или на кого-то, кто тебе дорог то даже не вздумай медлить и убей его. А если он уже убил кого-то, кто дорог тебе… ты обязана убить его.       Маленькая Лена ещё долго плакала в тот день, будучи напуганной до чёртиков этим проклятым январским утром, однако этот урок Тихомира навсегда останется в её памяти.       Уже через пару дней домой вернуться Светлана и Савелий из-за чего произойдёт ещё одна сцена, впечатавшаяся в воспоминаниях Лены — скандал… Её родителям так и не удалось отыскать что-то путное в городе, а терпение Светланы окончательно лопнуло, и она наотрез отказалась переезжать даже в Сухое… Елань продолжит пустеть, а из-за отсутствия в ней людей дикие звери обнаглеют и начнут наступать на бывший дом своего врага-человека.       

***

      Вечерело. Дождь унялся, но порывистый ветер до сих пор завывал за окном. В небольшой спальной комнате горел свет, там на кровати в полной тишине тридцатидевятилетняя женщина рыдала словно маленький ребёнок. В своих трясущихся тонких пальцах она удерживал телефон матери, просматривая пропущенные вызовы, неудавшиеся звонки и недошедшие СМС.       Светлана всегда не дружила с техникой, а уж мобильный телефон и вовсе вызвал у неё раздражение, но боясь обидеть внучек она позволила переставить сим-карту из прошлого телефона в эту навороченную раскладушку… и сильно пожалела об этом. В отличии от своего прошлого телефона-кирпича, которым можно было орехи колоть, этот плохо ловил сеть, довольно быстро садился (и это у Светланы, которая пользовалась им раз в день, для вечернего созвона с дочкой), да и вообще был весьма плох. Более или менее Светлане приглянулись в нём фонарик, который светил по ярче чем на её прошлом телефоне и неплохая камера, на которую она, пусть и с трудом, но любила фотографировать собранные грибы или закатанные банки с овощами.       К сожалению, подвергнувшись нападению оборотня старая женщина растерялась и понажимала ненужных кнопок не сумев дозвонится дочке… кровь стыла у Елены в жилах, когда она начала смотреть галерею на телефоне матери, многие последние фотографии или видео длинной в пару секунд датировались двенадцатым июнем, то есть за два дня до прилёта Елены.       — Охх… Лихо-лихо… Ох… Лихо-лихо… — Страдальчески повторяла Светлана на видео длинной в три секунды. Кроме её еле слышимого голоса там было ничего не различить лишь тьма.       — Мамочка… — Елена включила следующее видео в двадцать секунд длинной.       — Как же ш позвонить…? — Бубнила Светлана. — Опять что-то включилось… Ох… Лихо-лихо… Агха!       — Ррррр!       — Ох, лихо-лихо! Прости мою душу грешную… Дети, простите меня…       — РРРВАРРР!       — АГХА! Лихо мне лихо! — Это было последнее видео в галерее Светланы.       Защёлкнув телефон, она отложила его в сторону и согнувшись поджала ноги, обхватив их руками, а носом вжалась в колени. На телефоне своей, теперь, покойной матери Елена услышала рык проклятого оборотня, но помимо тех жутких видео, снятых из-за неумения пользоваться телефоном и паники, на нём также остались и кучи недошедших вызовов и несколько неотправленных СМС, написанных с кучами ошибок… Несчастная Светлана как могла звала на помощь, но не кому было ответить на её крики…       Всё внутри дочери, потерявшей мать, сжималось от боли и тягучей скорби. Никогда ещё она не рыдала настолько долго и сильно и некому было успокоить её, но самое главное — с ней, не выберись она из проклятой Елани, может произойти точно тоже самое. В голове всплывали образы лица матери, когда-то оно было сердито, когда-то ехидно ухмылялось, но чаще всех других на нём светилась нежная и сдержанная улыбка, гордой за детей женщины… эти образы очень часто сопровождались воспоминаниями о взгляде жёлтых звериных глаз, что будто бы ухмылялись над горем Елены.       — *Тук-тук-тук* — Во входную дверь дома резко постучали.       — Ч-что? — Елена тут же выпрямилась и взяв ружьё выглянула в коридор меж комнат, где видна была дверь. — К-кто… — Проплакав слишком долго у неё сел голос. — Кто там?!       — *Тук-тук-тук* — И вновь стук.       Стук был не слишком громким, его можно было назвать скорее тихим, однако кто-то с той стороны настойчиво просился внутрь. Сделав ещё пару шагов ко входу, женщина навострилась, напрягая слух:       — Кто там?       — Ой… лихо… лихо… мне… лихо…       — М-МАМА?!!! — Чуть ли не взвизгнула Елена, услышав знакомый хриплый голос матери. Лишь когда её рука легла на металлический засов она остановилась. Интуиция кричала, что что-то здесь точно не так.       — Лихо… мне… лихо… *Тук-тук-тук*.       В нос опять ударил смрад, можно подумать, что и мать Елены могла провалится в ту яму, но это вряд ли. Женщина аккуратно отошла от двери и решилась выглянуть в окно, чтобы разглядеть того, кто стоял на крыльце дома.       — Ой… лихо… лихо…       Огромный чёрный силуэт оборотня нависал над входной дверью. Тварь вперила взгляд своих жёлтых глаз прямо в дверь и открывая и закрывая пасть повторяла одну и ту же запомненную фразу. Оборотень стоял на двух задних лапах, а передними придерживал положение о косяк двери.       — Лихо… мне… лихо… — Отвратительная пасть снова несколько раз открылась и закрылась, будто клюв попугая.       — УБИРАЙСЯ!!! — Завопила во всё горло Елена.       — РРРРГАААХРРРР!!! — Тварь тут же перестала играться и прыгнула в окно, откуда выглядывала её жертва. — *ДУФ*, РРРРВААААРРРР!!! — Но металлические решётки на окнах ещё держались.       Перепугавшись Елена схватилась за голову и вновь зарыдав убежала в спальную комнату. Кощунство этой твари, её отвратительный вид, то что она сделала с её материю и как поступила с могилами родных и семейным домом, всё это сводило несчастную Лену с ума… проклиная весь белый свет она со всей дури захлопнула дверь в спальню и усевшись спиной к окну уставилась в отражение в зеркале.       Старенькое ростовое зеркало, что стояло в комнате покойного Алексея было завешено с самых его похорон, но сильный удар двери заставил полотно сползти вниз. Из отражения на Елену смотрела перепачканная в земле и крови, взъерошенная, одетая в драные лохмотья женщина… Из отражения на Лену смотрели заплаканные тёмно-карие глаза, в которых почти не было жизни… Но уже через несколько секунд в отражении появился новый образ… образ отвратительной недо-собачей головы с светло-охровой свалявшейся шерстью. Блестящие и кривые зубы были оскалены и напоминали улыбку умалишённого, а жёлтые глаза-светлячки ехидно взирали на добычу.       Зеркало показывало отражение комнаты, благодаря чему хорошо отражало окно и вот напротив фигуры в окне встала отражение женщины. Это новое отражение было в два, а то и все три раза, меньше оборотня, но жуткий блеск в её тёмно-карих глазах мог напугать даже дикого зверя, а на исказившемся от ненависти и гнева лице сиял блеск жуткого оскала. Лена и оборотень долго смотрели друг на друга и в их взглядах отчётливо читалось слово — «Убью».       

***

      Ранним утром следующего дня Елена копалась в подвале под домом покойного дяди. Сидя спиной к настежь раскрытому входу и лестнице она проверяла старенькие газовые баллоны от которых работали плиты в домах Светланы и Алексея, но лишь в одном из них был газ. Этот баллон она вместе с мужем Павлом привезли матери благодаря самолёту Антона, пусть пилот и жаловался, что старенький кукурузник не слишком хорош для перевозок такого большого количества грузов, но своим друзьям он отказывать не стал.       Возясь с баллоном, она совершенно не заметила, как над спуском в подвал нависла здоровенная тень… оборотень учуял её, ведь сегодня на улице не было ветра и дождя, благодаря чему ничего более не мешало ему выслеживать свою жертву. Ох и как же он хотел кинуться на неё, но решил не спешить. Вчера ночью ему не понравилось каким взглядом ответила ему эта бледная тушка, возомнившая, что сможет совладать с ним. Её оскал нервировал оборотня, а наглость с которой она светила каким-то странным предметом ему в морду и вовсе приводила в бешенство. Но сегодня она за всё поплатится. Наконец-то его клыки утонут в её нежной горячей плоти.       — ААА!!! — Воскликнула женщина, завидев оборотня на лестнице.       — РРРРВАРРРРАААА!!! — Со всей яростью он кинулся на неё. — РРРГГГХОООО!!! — Но вначале ударился в ростовое зеркало, а после напоролся на стоящий за ним острый металлический прут.       Ловушка Елены сработала и благодаря отражению в зеркале она заманила тварь в подвал. Пока тварь визжала от боли и билась в истерике, пытаясь вырвать из груди металлический пруток, она устремилась вверх по лестнице.       — РРРРГРАААА!!! — Увы, тварь наплевала на торчащий в груди кусок металлолома от четьего-то старого забора и прыгнула на жертву со спины.       — *БАБАХ* — Метким выстрелом прямо в разинутую пасть Елена сбила оборотня с ног.       А после она захлопнула люк подвала, заперев его при помощи домового стального засова.       — РРРГРАААА!!! *БАМ-БАМ-БАМ* — Гнев кровожадного монстра был столь силён, что даже железные дверцы люка в подвал начали прогибаться.       И тут Елена вытащила из кармана старенькую газовую зажигалку — зажигалку своего покойного дедушки Тихомира, которые все эти годы бережно хранил в своём доме, прямо на дверном косяке, его непутёвый сын Алексей. Она высекла искры кремнёвым колёсиком, подожгла кусок оторванной олимпийки и кинула в щель меж дверцами люка, сразу же отпрыгнув в сторону на как можно большее расстояние.       — РРРРВАААРРРР!!!       — *ТУДУХ* — Газ в баллонах детонировал.       На минуту наступила тишина. Взрыв был очень сильным, даже каменный дом Алексея покосился вбок, а уж про сам его подвал и говорить не приходится, дверцы люка отлетели на пятнадцать метров и упали где-то в полях. Лену отбросило в сторону на четыре метра, а оборотня и вовсе не было видно.       — Угх! Кха-кха! Ааааа! — Очнувшись Лена тут же перевернулась на живот, поскольку взрывом ей обожгло лопатки и затылок.       Острая боль от ожогов и громкий свист в ушах никак не давали несчастной женщине прийти в себя, лишь через пять минут она кое-как уселась на колени, глядя при этом в сторону подвала. Хромая на правую ногу и опираясь на ружьё деда как на костыль, она подошла к люку и заглянула вниз — среди дыма и горящих обломков пред ней предстала здоровенная расстелившаяся по полу туша монстра. Оборотню оторвало левую руку и вывернуло правую ногу, на теле не осталось ни одного волоска, а из разорванных кусков плоти торчали кишки и кости.       Лена вытащила мобильный своей матери, сфотографировала труп, а после единожды плюнула в оборотня.       — Наконец-то он сдох… — Победоносно выдохнула она и утёрла грязь со своего лица. — О!       Даже сквозь звон в ушах она расслышала звук работы мотора самолёта. Спохватившись Лена как могла побежала к взлётной полосе в центре Елани. И в самом деле старенький кукурузник Антона заходил на посадку, а его пилот и единственный пассажир Павел старательно высматривали пропавших Елену и Светлану.       — ПАША!!! — Кричала она, стремясь на встречу мужу.       — С СЗАДИ!!! ЁП ТВОЮ БОГО МАТЬ БЛЯТЬ! — Внезапно заорал Антон своим басом. — ЛЕНА, БЕГИ!!!       Лена развернулась и увидела, как за ней несётся живой труп… от оборотня осталось одно название и эта отвратительная груда обожжённого тухлого мяса хромая на трёх лапах и клацая вывернутой челюстью неслась за своей жертвой. Всякие остатки разума покинули монстра, ему было теперь на всё наплевать, лишь бы уничтожить, задавить, разорвать эту наглую добычу, которая сделала с ним это!       — Да, когда ж ты сдохнешь! — Лена на бегу перезарядилась и выстрелила по оборотню, правда тот даже не почесался.       — *БАБА*, *БАБАХ* — И Павел и Антон взяли с собой ружья и также выстрелили по монстру.       — Антон, взлетай! Скорее! — Закричала Лена, приблизившись к самолёту. — Паша, дай мне руку!       Она заскочила внутрь и озираясь назад совершенно не обращала никакого внимания на своего мужа, что принялся целовать жену от счастья.       — Лена, Леночка! Слава тебе Господи, ты жива!       — Дай сюда! — Но вместо взаимной ласки Лена вырвала ружьё из рук мужа и ещё раз выстрелила по оборотню, попав прямо по глазам.       — РВВИИИИРРАААА!!! — Оборотень упал и перекатившись начал истерично визжать, ударяя лапами по земле.       Наконец самолёт оторвался от земли и взмыл над Еланью. Лену очень сильно трясло, обгоревшая спина и затылок жутко болели, ноги сводило от двух дней непрекращающихся марафонов за свою жизнь, а в голове роились самые чёрные мысли… её матери больше нет, их дом в Елани разрушен, могилы всех их родственник, друзей и соседей разорены и главное — эта тварь всё ещё оставалась жива…       — Лена, пожалуйста! Очнись! — Павел тряс застывшую любимую за плечи. — Лена!       — П-Паша… Паша! — Взгляд Елены ожил, и она со слезами на глазах и не веря в происходящее крепко обняла мужа. — Наконец-то! Н-наконец-то… я д-думала, что… — Она разрыдалась. — Мамы больше нет… это… этот… он убил её…       — Главное, что с тобой всё в порядке… — Выдохнул Павел. — Я себе места не находил, ещё и эта проклятая гроза!       — И что это, ёп вашу мать, было? — Вклинился Антон в разговор. — Это не волк и уж точно не медведь.       — Чтобы это ни было. — Лена вздрогнула и медленно перевела бешенный взгляд на друга. — Но. Я хочу. Чтобы оно. ЗДОХЛО.       Двое мужчин не на шутку перепугались вот такого вот поведения обычно спокойной Елены. Им сразу стало понятно, какого горя хапнула несчастная женщина в Елани, и никто больше не задавал глупых вопросов. В Сухое они летели в полной тишине, а Лена никак не хотела отпускать тёплой руки Павла и дедушкиного ружья с гравировкой в виде семейки кабанчиков под дубом. Она спаслась.       

***

      С тех жутких событий прошло четыре года. Вернувшись в Сухое Елена, Павел и Антон мигом позвонили в милицию, где им не хотели верить, но, когда сразу трое человек сообщают, что они видели одно и то же, так ещё и у покалеченной женщины есть доказательства в виде фотографий и видео, милиция уже не может игнорировать такие вызовы.       Началось долгое и крайне громкое расследование случая в Елани, которое прогремело вначале на всю их область, потом по всей России, а после и вообще во всём мире узнали об оборотне из таёжной деревеньки Елань и Елене — женщине, что два дня ждала спасения.       Дурацкое прозвище Елена из Елани будто прилипло к несчастной женщине, её долго донимали журналисты, военные, учёные и всяческий сброд по типу экстрасенсов и криптозоологов, но нужно было терпеть. В конце концов Лене и Павлу помогли найти пропавшую мать… В результате расследования выяснилось, что несчастная старушка Светлана сталкивалась с оборотнем как минимум неделю подряд, однако или из-за того, что тому хватало дичи и трупов с кладбища или из-за недальновидности женщины, которая почему-то не спешила рассказывать детям о встреченном ею монстре она и погибла.       За день до прилёта Елены Светлана вышла из своего дома в лес за кедровыми шишками, а также чтобы найти где-нибудь мобильную, но на полпути остановилась и пошла в сторону кладбища, вероятнее всего почувствовав страшный трупный смрад, что также привлёк внимание её дочери чуть позже. На кладбище она и столкнулась с оборотнем, который напал на неё и прокусив левую ногу утащил в собственное логово, вырытое под корнями старого дуба. Выстрелив твари в грудь Светлана выиграла немного времени и забилась в щель меж корнями дерева, однако при попытке воспользоваться телефоном она неудачно понажимала несколько кнопок, записав те самые страшные видео отрывки.       Останки Светланы извлекли из той самой западни и похоронили на кладбище в сухом… остальных членов семьи распознать было крайне трудно, отыскали только левую кисть Тихомира, да забрали старые кости его жены Оксаны, которые валялись снаружи на самом участке кладбища. Ждановы перезахоронили всех членов своей семьи в Сухом, дабы более никогда не возвращаться в Елань. Тамошний дом они разобрали, ненужный хлам сожгли, а дом Алексея продали группе исследователей, охотившихся за несуществующими монстрами.       Самого оборотня так никто более и не видел из-за чего даже видеозаписи и фото Елены стали подвергаться сомнению, правда вряд ли в СМИ расскажут о том, что военные забрали оторванную лапу неизвестного существа из обломков подвала… но это уже другая история.       Сегодня же двадцать второго августа две тысячи девятого года Елена готовилась ко сну. Завтра ей необходимо было дойти до школы, ведь там состоится совет учителей по поводу судьбы учебного заведения в Сухом… Не смотря на всю ту шумиху четыре года назад село всё же опустело и теперь требовалось решить, что делать с одним последним учеником и его учителями, что вот-вот лишатся работы.       Конечно благодаря случаю с оборотнем Ждановы неплохо заработали, раздавая интервью и участвуя в различных телепередачах разной степени паршивости. Дочки Лены благополучно закончили бакалавриат и теперь учились на последнем курсе магистратуры, живя при этом в купленной родителями трёхкомнатной квартире. Павел поднялся по служебной лестнице и более не ездил ни в какие экспедиции, благодаря чему каждые выходные со спокойно совестью возвращался домой к жене. А сама Лена… естественно, она очень долго отходила от случившегося.       Целых три года она без конца посещала психиатров, неврологов и обычных терапевтов, поскольку каждую ночь ей снились проклятые глаза оборотня. Однако благодаря заботе семьи и друзей она смогла оклематься и даже вернулась на работу, хоть и школу в которой она работает совсем скоро закроют… Муж часто настаивал на том, чтобы они переехали в город, денег у них хватало на вторую квартиру для себя, а с работой у Елены проблем не возникнет, поскольку учителей физики и математики отрывают с ногами и всё же… всё же Елена привязалась к своему дому в Сухом и ей было бы грустно покинуть Дашу или Антона… и кладбище, где покоились все её родственники.       — *Звяк-звяк-звяк* — На кухне звякала металлическая кошачья миска.       — Боня? Опять ешь? Дай хоть корма тебе подсыплю.       Лена нацепила тапочки и пошла на кухню, идя по коридору она намеренно опустила голову, дабы не смотреть в ночные окна, от чьего вида у неё до сих пор стынет кровь в жилах и мерещатся чёртовы жёлтые глаза.       — Боня?       — *Звяк-звяк-звя…* — Кошачья миска действительно звякала из-за её старого кота Бенефиция. Правда…       Правда она звякала из-за его задних лапок и хвоста, что тряслись и свисали из отвратительной пасти… Лена остолбенела на месте в её голове, вспыхнули образу тех двух дней ада в Елани… В свете кухонной люстры она увидела спину здоровенной твари, что, сгорбившись и орудуя одной единственной рукой жрала её собственного кота…       — Н-нет… н-нет… этого не может б-быть… — Запищала Лена не в силах поверить в происходящее.       Тварь услышала шаги за своей спиной и развернулась. Отвратительные ярко-жёлтые глаза без зрачков уставились на Елену из разинутой клыкастой пасти текли слюни и свежая кровь… Оборотень встал в полный рост и заглянул в саму душу своей жертвы, радостно скалясь и предвкушая вкус человеческой крови.       — Нет! НЕЕЕЕТ! ААААА!!! — Завопила Лена, когда тварь сбила её с ног и вцепилась в шею.       — РРРРРВИРААААРРРРРРР!!! — Взревел монстр, когда его жертва перестала дышать.       

***

      Задумывались ли вы о том, как звучит со стороны то место, где вы живёте? Будь то город, большое село или спокойная деревушка? Прислушайтесь и вы обнаружите их замысловатую и иной раз сбивчивую песнь. Гул машин, суетливо перебегающих меж улиц, гомон людей, судачащих друг с другом, топот и цоканье их шагов по тротуарам и дорожкам и конечно же шелест крон деревьев, чьи зелёные листья успокаивают людей, напоминая о дикой природе — старом и навсегда покинутом доме, истинном доме всего человечества.       Привык человек к своей песне и невмоготу людям теперь без звука собственной жизни. Давным-давно песня дикого леса стала человеку чуждой и мало было тех, кто смог бы слушать её не боясь. Человек создал себе новый дом, дом не естественный и чуждый природе, пусть из неё и построенный и ею же вдохновлённый. Этот новый дом, населённый своими хозяевами-людьми, подпевал их песни. Бывало, что люди покидали свои новые-искусственные жилища и те оставались в одиночестве.        Но как же тогда звучит песнь опустевшего и искусственного человеческого дома? Как звучит этот искусственный, искорёженный и неестественный дом? Почему находясь в нём в одиночестве человеку становится неописуемо жутко и страшно? От чего родные стены опустев начинают давить? И чьи образы мерещатся во тьме погасших окон заброшенных домов?       Прислушавшись вы обнаружите его рёв. Рёв злобный и полный ненависти к предавшим его хозяевам. Рёв сбивчивый и наполненный неописуемой тоской по ушедшему прошлому. Но не стоит человеку слышать его. Если же вам не посчастливилось услышать этот рёв, то не раздумывая бегите. Ибо старый покинутый искусственный человеческий дом ревёт лишь тогда, когда находит свою жертву…       Уж сколько сыновей и дочерей сожрали их же собственные деревни и сёла. Сколько таких людей погибают в одиночестве и забвенье, поскольку не способны отпустить своего прошлого… Все они в конечном итоге остаются один на один с этим проклятым рёвом.       Поэтому заклинаю вас — бойтесь рёва! Бойтесь рёва опустевших деревень!