Свили гнезда в его рукавах совы, соколы да перепела
Ай, дурная голова, в волосах листва, и руки красны
Пугод не верил в обряды от слова совсем. Кто в здравом уме под покровом ночи пойдет росу собирать? Да и эти песни про Купалу и Кострому приелись с годами — ничего нового, абсолютно не меняющиеся со временем мотивы. Ему уже далеко не четырнадцать лет, чтобы с восторгом слушать одни и те же предания, да под гул толпы разгоряченной через костер прыгать. Эти игры с настоящей опасностью уже не кружили вдохновленно голову, банально — надоели. Он мимо полей шел и видел все те взгляды, коими девицы одаривали его, вплетая очередной хиленький василек в свои венки. Надеялись — вот их-то веночек точно уплывет далече! А кого же в женихи брать как не Пугода? Совсем утомившись людской суетой, юноша под очередные звонкие запевы пытается тихо улизнуть, да вот тихо не получается, и он едва не спотыкается о кружок детишек, гадающих на сухом венике из трав. «Это вообще безопасно?» — возникает в мыслях впервые. В собственное детство ему думать о таких вещах почему-то не хотелось, а сейчас — внезапно — настоящее озарение! Призадумавшись, Пугод врезается в чью-то пышную грудь, обрамленную с одной стороны тугой рыжей косой, и готовится рассыпаться в извинениях, но просто сбегает как трус. Во тьме июльской ночи черт ногу сломит, но уже Пугода ноги приводят его на берег озерца. «Забавно», — думается ему, — «это ведь самое опасное место в ночь на Купала?». Юношеский азарт внутри, доселе тлеющий, разгорается вновь ярким пламенем. Так вот, оказывается, какие ему развлечения нужны были. Более острые, будоражащие все чувства изнутри, саму душу выворачивая. Отбросив тени страха, тот заходит в воду по колено, вдыхая наконец свежий воздух полной грудью. Вдали слышатся отголоски девичьего смеха, и радости нет предела. Венки спущены на воду, потому будущие «невесты», водяного побаиваясь, спешат вернуться в избы и продолжить гадания в более безопасном месте. Авось зло из дома проще выгнать, чем из его же владений. Наконец тишина. С дурашливой улыбкой тот бродит по воде, усмехаясь и ил со дна поднимая движениями резкими. Чего же тут бояться? Вода как вода. Развеселившись, тот все ускоряет темп, звонко напевая под нос особо прилипчивые детские песенки.Выйди ведьма с жита вон,
А не выйдешь — то сожжем.
На последней фразе ил под ногами скользит вниз предательски, и Пугод готов поклясться что ощутил на щиколотке прикосновение чьей-то склизкой чешуйчатой культи, но сзади его любезно ловят под руку. Водоросль небось обыкновенная была, а он уже шума нагнал, хорошо что в мыслях собственных — аж сердце колотится бешено, будто бы пробежать ему версту пришлось. Ровно на ногах стоять оставшись, сначала Пугод ликует — ему бы от матушки попало за новый кафтан — но тут же вспоминает, встрепенувшись испуганно, будто куропатка. Он ведь был тут один, верно? Глаза незнакомца разрезают тьму, сверкнув лукаво алым блеском. — Сожжете говоришь?