Напарник

      — Детектив, вы же сами учили меня никогда не идти на дело, не предупредив подмогу?        — Идиот, ты не вовремя со своими шутками!       Чан нервно зажимает кровоточащую рану на боку своего напарника. Руки дрожат от напряжения и страха, пальцы не слушаются. Из-за неудачной попытки расстегнуть рубашку, алое пятно на которой становись всё больше, отчаяние начинает поглощать с головой. Детектив не испытывал такого количества переполняющих его эмоций, кажется, никогда в жизни.        — Какие шутки, шеф, я вызвал спецназ сразу, как только понял, что мы не справимся одни, кто ж знал, что они такие идиоты, не знают о вашем помощнике и сразу начнут стрелять…       Минхо резко зажмуривается от боли, когда Чан крепче перевязывает раны, пытаясь остановить кровотечение.       — Ты сейчас вообще не помогаешь! Черт возьми, где уже машина скорой!       Адреналин зашкаливает в крови у обоих, только у Чана от страха за жизнь «напарника», а у Минхо от одной мысли, что он чуть не потерял любимого человека. Когда дуло пистолета было направлено прямо на Чана, предчувствуя выстрел, Ли моментально оттолкнул его в сторону. По канонам драм, пуля должна была попасть в него, но всё обошлось, и она пролетела мимо, зато идиоты-снайперы, приехавшие на вызов позже положенного, оказались очень даже канонными для реального жестокого мира и решив, что Минхо напал на Чана, выстрелили, не думая. Преступники уже пытались скрыться, а Чан в ярости приказал одним догнать их, а другим срочно вызывать скорую и пригнать машину для пострадавшего.       — Всегда знал, что моя смерть будет максимально тупой, но чтобы настолько…       — Ли Минхо, заткнись уже, чтоб тебя!        — Заткни меня…       От потери крови уже начинает кружиться голова, веки слегка опускаются, но он находит силы поиграть бровями, изучая испуганное до смерти лицо любимого детектива. Чан максимально собран, готов к решительным действиям в любой момент, и он просто не может в эту минуту позволить чувствам взять над собой верх, поэтому не в состоянии понять очевидный намек о том, о чем он мечтает вот уже несколько месяцев.       — Ты не умрешь, понял меня!?       — Но вероятность большая, так что имею право на последнее желание?        Бан уже готов обматерить своего напарника, потому что он слишком волнуется, чтобы адекватно воспринимать его дурацкие шутки. Но тот смотрит подозрительно серьезно, внимательно изучая лицо напротив, Чан не может-таки сдержать бурю эмоций внутри себя, в любой другой ситуации, но не в тот момент, когда на руках истекает кровью дорогой сердцу человек.        — Имеешь. Не на последнее! Ещё миллион желаний с меня, слышишь? Только потерпи, пожалуйста.       — Поцелуй меня.       Чан замирает на долгие несколько секунд. Ему кажется всё это нереальным, и на мгновение он даже этому рад, может и нет никакого ранения, и всё это ему просто снится… Но нет, он чувствует руку на затылке, которая слабо притягивает его к себе, и холодные сухие губы, накрывающие его собственные. Не в состоянии отказать он отвечает на поцелуй, пока по щеке скатывается первая горячая слеза. Губы дрожат, в горле совсем пересохло от криков и сжимающего его ужаса, перед глазами летают яркие пятна от того, как сильно он их зажмурил, но он целует, целует нежно и чувственно, наконец выпуская наружу всё то, что копилось долго время. Проводит пальцами по щекам и шее, крепче хватает, чувствуя, как тело в руках ослабевает. Будь обстановка немного другой, Чан не нашел бы сил остановиться, но ситуация настолько критична, что даже его влюбленный расплавленный мозг сейчас готов работать на максимум, стимулов, кажется, стало в разы больше в последние минуты.       — Не отключайся, ты меня понял?! Я сам тебя довезу, только не отключайся!        Минхо просто кивает, стараясь       экономить силы на разговорах, уже не пытается съязвить, отчего Чан напрягается ещё больше, подхватывает парня на руки и со всей возможной скоростью несется к машине, совсем не ощущая его веса. Расположив того на пассажирском, он несется на полной скорости в сторону города, вдавливая педаль в пол на полную силу. Ему плевать на свою жизнь и безопасность, если он не успеет в оставшиеся минуты доставить Ли в больницу. Когда за деревьями вдали наконец виднеются огни машин скорой помощи, Бан совсем немного сбрасывает скорость, чтобы быстрым взглядом проверить младшего. Тот успел отключиться, отчего детектив, выплевывая все известные ему маты, резко дрифтуя, останавливается прямо посреди парковки, вылетает из машины, и бежит навстречу выглянувшим санитарам, уже сам не понимая, откуда в нем силы что-то делать и вообще соображать, хочется уже и самому потерять сознание прямо здесь посреди улицы.        На их счастье хоть тут соображают люди быстро, поэтому пока он вытаскивает Минхо из машины, рядом уже оказываются носилки и несколько медбратьев, а также дежурный врач, кричащий что-то про операционную. У Чана перед глазами всё плывет, в ушах звенит, он сам не понимает, как оказывается около стойки регистрации. Молодая девушка перед ним обеспокоено смотрит на него, придерживает за руку, помогая сесть на стул. Бан пытается хоть немного прийти в себя, чтобы спросить единственное, что вертится сейчас в его голове и на языке «Он жив? Вы его спасете?».       Девушка протягивает ему стакан воды и даже слегка улыбается. Немного смочив горло, мужчина всё же находит силы спросить то, что больше всего жаждет узнать и одновременно боится услышать страшный ответ.        — Ваш коллега потерял много крови, сейчас дежурный врач в операционной зашивает раны и делает переливание, жизненно важные органы не задеты, будем надеяться на лучшее.        Чан выдыхает, опускаясь головой на колени.       — Где они? Когда я смогу его увидеть? Можно после операции поговорить с врачом?       — Молодой человек, успокойтесь, я понимаю ваши переживания. Но для начала нужно дождаться окончания операции, а заодно заполнить бумаги, вы ведь его сюда привезли.       Детектив немного собирает свои мысли в кучу, наконец соображая, что вообще происходит, и где он находится.       — А откуда вы знаете, что мы коллеги?       Девушка молча протягивает ему два удостоверения, которые достали из пиджаков Минхо и Чана, которые он использовал для перевязки. Детектив ещё больше поникает, разглядывая запачканную кровью фотографию на совсем ещё новом удостоверении Минхо. На его собственном, потертом, они как будто выглядят к месту, ему абсолютно безразлично это, но так хотелось бы оставить чистым документ нового сотрудника, который за короткой время столько изменил в его мире, стал неотъемлемой его частью.       — Кстати, вы неплохо перевязали раны и остановили кровотечение. Если бы не справились, боюсь, не успели бы довезти, потому что была задета вена…      — Не надо, пожалуйста.       Девушка отрывает глаза от бумаг, наблюдая за мужчиной напротив. Лицо кажется ей знакомым, и она вспоминает, что этот детектив уже привозил ей раненых подчиненных, приезжал на разговоры с потерпевшими и свидетелями в больницу, всегда был хладнокровным и непоколебимым. Сейчас она видит, как он спускается по стене, утыкаясь лицом в колени, а по осунувшимся щекам непрерывно катятся слёзы. Что только не переживешь за время работы в больнице, но при виде того, как этот сильный человек разбивается на части, буквально умирая прямо на её глазах, она не может бездействовать, в конце концов и это часть её работы. Поэтому девушка выходит из-за стойки и присаживается на пол рядом, аккуратно поглаживая по плечу.       — Вы очень близки, не так ли? Я вас помню, детектив Бан, и очень вас уважаю, поэтому буду честна. У врача правда было много опасений и насчет ран, и насчет заражения крови, и насчет огромной её потери. Но он справится со своей работой, я вам гарантию. Справиться теперь должен только ваш друг. А для этого, нужно взять себя в руки и вам.       Чан чувствует теплое прикосновение и только тогда понимает, что он сам полностью ледяной и мокрый, после ноябрьского холодного дождя сидит в приемном отделении и, растеряв абсолютно всю свою знаменитую уверенность и хладнокровность, первый раз как потерянный ребенок боится и первый раз в жизни переживает за жизнь другого человека. Благодаря Минхо он узнал, что такое любить другого человека, ощущал это за последние месяцы с каждым днём всё сильнее, а смог оголить и распознать все свои чувства только когда в любимого человека прилетела пуля.       Он пообещал, что будет сильным и возьмет себя в руки. В первую очередь пообещал себе. На автомате вскочил, услышав, как открылась дверь операционной. Врач сказал многое, но мозг вычленил самое важное. «Вы Чан? Единственное, что он произнес до наркоза - ваше имя. Сейчас он спит. Всё от нас зависящее мы сделали, дальше дело только за ним. Я обычно не разрешаю, но идите к нему.»       Чан не слышал ничего о результатах операции, не распознал сложных медицинских терминов, самое важное для него было после позволение оказаться рядом с Минхо и взять его руку в свою. Он лишь сел рядом с кроватью, уткнувшись в холодную бледную ладошку и еле слышно шептал куда-то про себя всё накопившееся, всё, что резко пришло в его голову, о чем он не сказал младшему раньше. Всё это было так странно, Бан не был никогда романтичным человеком, и не поверил бы, что такое возможно, но вот он, как в самой дешевой драме, сидит, осознавший в момент, что стал другим, что вся его жизнь не сможет быть прежней, обнимает руку любимого человека и шепчет ему о надеждах, что тот проснется. Как глупо. Глупо и одновременно больно.       Потерявшись где-то в своих мыслях, Чану кажется, что он слышит слабый голос Минхо, будто откуда-то издалека, он хочет расслышать слова, но никак не может, как и не может увидеть ничего перед глазами, это похоже на какую-то пытку, будто его связали и закрыли глаза. В чувства детектива приводит удар лбом о железную ручку кровати, после которого он наконец распахивает глаза, щурясь от света из окна и потирая ушибленное место.       — Ты мне руку отлежал…       Хриплый голос сбоку окончательно заставляет его прийти в себя, и он видит бледное лицо с синяками под глазами и искусанными синими губами, но для него важна только одна главная вещь «живой..». Чан наклоняется и тут же бережно обнимает младшего, начиная плакать.       — О боги, детектив, вы даже не удосужились сменить одежду… А я, между прочим, в спальном. Ты что ревешь? Офигеть, кто ты и что сделал с моим начальником?? Да ты меня задушишь сейчас! Я понимаю, что мог получить заражение крови, но оно угробит меня хотя бы чуть медленнее, чем ты своим удушающим…       — Как хорошо было, когда ты молчал.       — Я могу повторить. Только детектив, давайте, пожалуйста, без риска для вашей жизни, в тот момент я действительно думал, что умру…от страха.       — У меня теперь есть другой способ тебя заткнуть.       Всё, что Чан может сделать, чтобы выразить свои чувства, это поцеловать. Поцеловать так, чтобы показать как он испугался, чтобы передать, как он рад, что все обошлось, чтобы отпустить всю боль и переживания. Чтобы показать, как он любит. Он сжимает сухие губы тепло и нежно, на этот раз совсем не отчаянно. Он всё ещё не может позволить себе потерять контроль и забыться, но теперь он не ощущает себя на краю пропасти, теперь соль, попадающая на губы, не придает вкуса горечи утраты, а лишь вкус счастливой, трепетной надежды.       — Говорят, романы с начальством до добра не доводят.       — Я больше не твой начальник, ты больше не работаешь в полиции.       — В смысле?! Я, конечно, почти умер, но это было только вчера, ты что и уволить меня успел?!       — Ли Минхо, ты невыносим…       Чан больше не может сдержать усмешку. То ли это нервное после всего стресса, то ли истерическое в предвкушении жизни с Минхо…       — Бан Чан, вам придется уйти в отставку вместе со мной, совсем не потому что я буду волноваться за своего парня, когда он на работе, а просто потому что ты не сможешь работать без такого напарника как я!       Чан лишь улыбается, прижимая к себе младшего, вчера он понял, что все для него в жизни не важно, и он готов бросить всё, лишь бы рядом с ним живым был его «напарник».