Внутренний зверь

В последние несколько дней Чу Ваньнин чувствовал себя в некотором роде странно. Это была не первая его течка, да и не первая течка рядом с Мо Жанем, но где-то под рëбрами у него всё равно что-то нервно скребло от предчувствия чего-то. И больше всего его напрягало то, что он не понимал причину. В один из вечеров Чу Ваньнин, уже не в силах сопротивляться этому скребущему чувству, бухнулся на край кровати и, сидя, согнулся пополам и уткнулся лбом в колени. Хотелось встать и снова вытащить одежды Мо Жаня на кровать, но тот был около дома, а Чу Ваньнин бы сгорел от неловкости, если бы его застали в обнимку с чужими одеждами. Согнувшись, Чу Ваньнин чересчур отчëтливо чувствовал своё горячее дыхание и быстро бьющееся сердце, но разгибаться не собирался. Входная дверь тихо скрипнула, послышались знакомые и такие родные шаги, а потом отворилась дверь в спальню. Шаги на мгновение замерли, а потом возобновились и Чу Ваньнин почувствовал, как рядом сели. — Учитель, — родной голос затронул сразу несколько струн души, заставляя Чу Ваньнина рвано выдохнуть, — всё хорошо? Горячая большая ладонь Мо Жаня легла на спину Чу Ваньнина, от чего последний мелко вздрогнул. Жарко. Слишком жарко. И хорошо. — Ты весь горишь… — Мо Жань обеспокоено поднял Чу Ваньнина за плечи, заставив его разогнуться, и в ту же секунду обомлел, увидев красное, почти горящее, лицо Чу Ваньнина, прилипшие к влажному лбу волоски из причëски и… рассеянный затуманенный взгляд… — Ваньнин… — глаза Мо Жаня тут же потемнели, а голос стал чуть отдавать хрипотцой. Чу Ваньнин усилием воли сфокусировал взгляд на лице Мо Жаня и мелко вздрогнул от собственных мыслей, завидев эти тëмные глубокие глаза. Мо Жань, словно огромный пëс, сгрëб несопротивляющегося Чу Ваньнина в объятия и ткнулся холодным носом куда-то в шею в пахучую железу. По коже Чу Ваньнина тут же пробежались мурашки, но он не стал вырываться — запах Мо Жаня стал сильнее и от этого то скребущее чувство под рëбрами немного утихло. — Ваньнин… Чу Ваньнин… — Мо Жань самозабвенно почти одними губами произносил имя своего возлюбленного, опаляя нежную кожу горячим дыханием. С каждой секундой, что Мо Жань вдыхал морозный запах цветущей яблони, исходящий от Чу Ваньнина, его собственный запах свежескошенной травы становился всё явственнее, окутывая Чу Ваньнина в его — Мо Жаня — объятиях, словно в кокон. — У тебя течка? — Мо Жань, казалось, не ведал никакого стыда или смущения, зато Чу Ваньнин тут же покраснел ещё сильнее, хотя, казалось бы, сильнее больше не куда, но всё же слабо кивнул, наконец понимая, что то тревожное ощущение было слишком сильным желанием его внутреннего зверя чувствовать родной запах, быть рядом с Мо Жанем, ощущать его сильные руки и… — Ваньнин… Мысли спутались только от одного этого голоса. Мо Жань ещё крепче прижал к себе дрожащее тело и оставил аккуратный поцелуй на шее возлюбленного. — Мне остаться с тобой? Вместо ответа Чу Ваньнин поднял чуть затуманенный взгляд на Мо Жаня и в нерешительности замер на мгновение, но, уже в следующую секунду подчинился своему внутреннему зверю и примкнул к губам напротив. Да, он хотел, чтобы Мо Жань сейчас остался с ним, чтобы запах Мо Жаня проник в каждую клеточку тела, забил ноздри до такой степени, чтобы он не смог почувствовать какой-либо другой запах, чтобы… Чу Ваньнин несдержанно охнул, когда Мо Жань положил ладонь между его лопаток и прижал ближе, заставляя перебраться к себе на колени. Казалось, ещё немного и Чу Ваньнин сгорит от смущения, но всё оно перекрывалось скребущимся под рëбрами желанием быть ближе. Разорвав поцелуй, Чу Ваньнин примкнул носом к пахучей железе на шее Мо Жаня и шумно вдохнул, втягивая носом горький запах скошенной травы. Мо Жань изо всех сил держал себя в руках, чтобы не наброситься сейчас на дрожащего в его руках Чу Ваньнина, позволяя себе лишь мягко поглаживать горячую спину вдоль позвоночника. Чу Ваньнин, словно кот ластился к Мо Жаню, шумно втягивая носом запах. Мо Жань неловко ойкнул и мелко вздрогнул, когда почувствовал несильный укус на своей шее. — Мо Вэйюй… — Чу Ваньнин, казалось, хотел добавить что-то ещё, но вместо этого несильно укусил ещё раз, вызвав у Мо Жаня толпы мурашек. — Ты хочешь меня съесть? — усмехнулся Мо Жань и крепче прижал к себе Чу Ваньнина, мягко и неторопливо оглаживая руками его поясницу. Чу Ваньнин что-то неразборчиво промычал и перестал кусаться, вновь уткнувшись носом в шею. Некоторое время они сидели в абсолютной тишине, слышались лишь шумные глубокие вдохи и выдохи Чу Ваньнина, который теперь пытался, если не съесть Мо Жаня, то вынюхать до последней частички. — Эх… Учитель, ты такой милый… — прошептал Мо Жань куда-то в макушку Чу Ваньнина, подумав, что тот уснул, но Чу Ваньнин тут же поднял голову и, серьёзно заглянув в глаза Мо Жаня, резко схватил того за ворот одежд и потянул на себя, впиваясь в губы напротив нетерпеливым поцелуем. Он слишком долго себя сдерживал, запах Мо Жаня уже не помогал справиться с растущим возбуждением, поэтому Чу Ваньнин всего лишь на мгновение поддался своему внутреннему зверю, а тот тут же захватил бразды правления, ныряя в омут с головой. Мо Жань неразборчиво замычал, но ответил на поцелуй, перехватывая инициативу. Чу Ваньнин прижался ещё ближе. Казалось, его смущение утекло туда же, откуда взялось — он нетерпеливо заелозил на бëдрах Мо Жаня, потираясь возбуждëнным членом сквозь ткань. Мо Жань что-то тихо рыкнул и одним движением повалил Чу Ваньнина на кровать, нависая сверху. Любимые глаза сверкали столь несвойственно неприкрытой для Чу Ваньнина похотью и лучились безграничным доверием. Мо Жаню показалось, что ещё мгновение и он сойдёт с ума. Мо Жань распахнул одежды Чу Ваньнина, спускаясь аккуратными, почти невесомыми поцелуями от шеи до груди. Чуть набухшая из-за наступления течки грудь манила его настолько, что он не удержался и припал к одному из сосков, медленно обводя его горячим влажным языком, чуть всасывая и обхватывая губами. Чу Ваньнин крупно задрожал от таких действий и крепко схватился за плечи Мо Жаня, ища опоры. Горячее дыхание опаляло нежную кожу груди, а влажный язык настолько умело дразнил, что Чу Ваньнин всё же не смог сдержать стон. Только услышав, какой звук вырвался из его рта, он поспешил закрыть себе рот рукой, но Мо Жань тут же подтянулся выше и убрал его ладонь в сторону. — Ваньнин, — потемневшие глаза Мо Жаня смотрели прямо в такие же затянутые пеленой возбуждения глаза Чу Ваньнина, — позволь мне услышать тебя… Как только до Чу Ваньнина дошёл смысл сказанного, он тут же покраснел от смущения и закусил губу, отводя взгляд. Мо Жань ещё раз по очереди втянул в рот набухшие горошины сосков, а после стал спускаться нежными поцелуями ниже. Он чувствовал, как дрожит Чу Ваньнин от перевозбуждения, и от этого сам едва ли сдерживал дрожь. — Ваньнин… Ты… — Мо Жань не знал, какие подобрать слова, чтобы описать всё то, что творилось у него на душе. Так что вместо этого он решил проявить чувства по-другому. Засос расцветал ярким бутоном чуть ниже пупка, а Чу Ваньнин, тихо всхлипнув от того, насколько хорошо ощущались ласки Мо Жаня, с силой сжал простынь в кулаках. Мо Жань оставил почти целомудренный поцелуй около кромки нижних штанов Чу Ваньнина, почувствовав, как член его возлюбленного нетерпеливо дëрнулся. Чу Ваньнин ни в какую не хотел смотреть на всё то бесстыдство, что сейчас вытворял Мо Жань. — Ваньнин, — нежный глубокий голос чуть отрезвил, но не настолько, чтобы Чу Ваньнин согласился опустить глаза вниз. Мо Жань усмехнулся и поцеловал головку члена Чу Ваньнина сквозь штаны. Мокрое пятно от предэякулята расползлось по белой ткани, от чего Чу Ваньнин хотел провалиться под землю, но Мо Жаню доставляло удовольствие так дразнить своего возлюбленного — он целовал, проводил языком по всей длине и издавал при этом настолько пошлые причмокивающие звуки, что Чу Ваньнин уже был не в силах это выносить. Он закрыл обеими ладонями лицо, сдерживая не то стоны, не то неловкость и стыд. Мо Жань наконец перестал его мучать. Он снял с Чу Ваньнина последний элемент одежды и, наконец, совершил то, что хотел — припал губами к аккуратной головке и опустился ртом на истекающий смазкой член Чу Ваньнина. Чу Ваньнин был, словно оголëнный провод. От приятного жара рта Мо Жаня, он что-то тихо и неразборчиво проскулил, по инерции вцепившись пальцами за волосы Мо Жаня, от чего тот издал низкий стон, пустив вибрацию по члену, чем заставил Чу Ваньнина выгнутся в спине и издал задушенный стон. Слишком много ощущений. — Т… Ты… — Чу Ваньнин невольно вскинул бëдра, толкаясь в рот Мо Жаня. Тот тут же этим воспользовался, нехотя отстранившись от члена, и подхватил Чу Ваньнина под бëдра, закинув его ноги себе на плечи, а сам припал губами к нежному колечку мышц ануса. Чу Ваньнин плотно сжал губы, чтобы не издать ни одного постыдного звука, но всё же не сдержался, когда Мо Жань толкнулся языком вовнутрь, раздвигая чувствительные, чуть покрасневшие и мокрые от естественной смазки стенки. Морозный запах цветущей яблони приятной тяжестью оседал в лëгких, оставаясь на языке тëплым, почти обжигающим, огнём. Чу Ваньнин дрожал от ощущений и хватался за простынь, сминая ткань в кулаках. Мо Жань не мог остановиться. Запах, вкус, звуки его возлюбленного — да весь Чу Ваньнин полностью! — сводили его с ума, заставляя хотеть ещё, хотеть большего… Внутренний зверь Мо Жаня хотел проглотить Чу Ваньнина целиком, спрятать его от всех. Хотя прятать-то было не от кого. — Чу Ваньнин, — Мо Жань оторвался от своего занятия и, подняв взгляд, установил зрительный контакт с разомлевшим и до предела возбуждëнным Чу Ваньнином, — ты только мой. Я соберу губами каждый твой вздох, каждый стон и каждый звук. Ваньнин… — Мо Жань, словно забыл, что хотел сказать, отвернул голову и уткнулся лицом в бледное бедро. Чу Ваньнин почувствовал, как у него под рëбрами засвербило только от одной мысли о том, что его возлюбленный действительно это сделает. Сделает это, а также ещё множество других вещей, о которых умолчал… Прошла какая-то пара мгновений, как в следующую секунду зубы Мо Жаня вонзились в нежную алебастрово-белую кожу на бедре. Чу Ваньнин от неожиданности издал задушенный всхлип, но не от боли. Странная волна возбуждения пробежала по позвоночнику, заставляя выгнуться дугой. — Чу Ваньнин… Этот достопочтенный сделает тебе хорошо. Тасянь-Цзюнь! Они с Мо Жанем совсем забыли о том, что три дня истекли. Близость с Мо Жанем и близость с Тасянь-Цзюнем ощущались совершенно по-разному, но даже несмотря на это от каждого из них Чу Ваньнин получал невероятное количество внимания. И если Мо Жань больше целовал и лизался, то Тасянь-Цзюнь пускал в ход зубы, ставя собственнические метки. — Этот ублюдок ещё даже не подготовил тебя, он… — Тасянь-Цзюнь резко замолчал и, наклонившись вперëд, почти складывая Чу Ваньнина пополам своим весом, ткнулся носом ему в шею. Чересчур горячее, почти пламенное, дыхание опалило нежную кожу, а чуть обветренные губы сомкнулись в поцелуе, оставляя яркий засос, который, в прочем, в следующее мгновение был перекрыт укусом. Это заставило Чу Ваньнина вздрогнуть. — Чу Ваньнин, мой Чу Фэй, — словно завороженный заговорил Тасянь-Цзюнь, нависая над Чу Ваньнином и вглядываясь в его затуманное похотью и возбуждением лицо, — какая удача — первый день течки проведу с тобой я, а не этот… Чу Ваньнин не дал ему ничего договорить, вместо этого обхватил его лицо ладонями и прижал к себе для поцелуя. А уже в следующую секунду язык Тасянь-Цзюня бессовестно хозяйствовал во рту Чу Ваньнина. Тасянь-Цзюнь понятия не имел, сколько времени Мо Жань отвёл на прелюдии, также не имел он понятия и о том, каким образом этот ублюдок так долго сдерживался, явно ощущая непреодолимое, уже почти болезненное, возбуждение. Ловкие пальцы Тасянь-Цзюня проникли в Чу Ваньнина с лëгкостью. Горячие стенки пульсировали и почти обжигали, когда Тасянь-Цзюнь двигал двумя пальцами внутри. Ужасно бесстыдные звуки от обилия естественной смазки заставляли Чу Ваньнина краснеть до такой степени, до какой он, казалось, не краснел ещё никогда. Густой запах горькой скошенной травы окутывал, словно кокон, даря то, что так необходимо было его внутреннему зверю. И Чу Ваньнин, наконец сдавшись своим чувствам, отпустил себя, перестав крепко сжимать губы, боясь издать непотребный звук. Пальцы Тасянь-Цзюня продолжали растягивать нежные мышцы, изредка дразня, чуть задевая простату и заставляя Чу Ваньнина с каждым разом становится всё более громким. — Этот достопочтенный понятия не имеет, что говорил тебе тот, но ты принадлежишь только этому достопочтенному. Каждый твой стон и вздох я заберу себе, выпью каждый звук, который ты издашь. Выпью всего тебя. Чу Ваньнин почти сошёл с ума, задыхаясь от очередного стона. Эти двое! Что один, что второй — неугомонные глупые собственники, которые не понимают, что занимают одинаковое место в его сердце. — Что за дурачества. — фыркнул Чу Ваньнин, тяжело дыша. Он, повернув голову, несильно укусил Тасянь-Цзюня за руку, на которую тот опирался около его головы. — Тогда этот достопочтенный прекратит дурачиться. Прежде, чем Чу Ваньнин понял, что Тасянь-Цзюнь имел ввиду, тот уже вынул пальцы и приставил горячую головку налитого кровью члена к растянутому колечку мышц, а после медленно, чересчур медленно для Тасянь-Цзюня, вошёл. Выдающийся, незаурядный, достойный восхищения… Чу Ваньнин на мгновение задержал дыхание, и зажмурил глаза, смаргивая слëзы, выступившие от перевозбуждения и желания сразу же почувствовать всю длину в себе. Тасянь-Цзюнь тут же наклонился и аккуратными движениями сцеловал каждую слезинку, что задержалась на дрогнувших чëрных ресницах. Если раньше Тасянь-Цзюнь набрасывался на Чу Ваньнина, словно зверь на свою добычу, то сейчас он действовал куда более медленно, от чего Чу Ваньнину становилось не по себе. Его внутренний зверь бунтовал, желая, чтобы им овладели в это же мгновение. Внутренний зверь же Тасянь-Цзюня утробно рычал, будто защищая то, что целиком и полностью принадлежало ему, непривычно неспешно вторгаясь в Чу Ваньнина, раздвигая нежные горячие стенки крупной головкой. — Медленно… — почти одними губами пробормотал Чу Ваньнин, тяжело дыша и цепляясь пальцами за плечи нависшего над собой Тасянь-Цзюня. Тот не понял, что от него хотят, поэтому, не успев начать движения, остановился. — Ваньнин? — внутренний зверь Тасянь-Цзюня забился, словно птица в клетке. Собственническое чувство, которое расцвело внутри уже очень давно, теперь, когда Чу Ваньнин был настолько открыт перед ним, а его феромоны, усилившиеся во время течки, кружили голову настолько, что по-звериному страшно хотелось спрятать Чу Ваньнина ото всех, хотя прятать было не от кого. — Почему, — Чу Ваньнин закусил губу от неловкости, но всё же продолжил, — Почему ты остановился? — Этот достопочтенный сделал тебе… больно? Чу Ваньнин потерял дар речи. Тасянь-Цзюнь действительно поинтересовался об этом? Он мог бы по пальцам пересчитать те разы, когда Тасянь-Цзюнь спрашивал подобные вопросы, а не считывал все эмоции с лица. Внутренний зверь Чу Ваньнина почти заскулил от такого проявления заботы, но сам Чу Ваньнин лишь цокнул языком. — Ты не… Всё… Чу Ваньнин, борясь со смущением, хотел добавить ещё несколько слов, но они застряли у него в глотке, когда Тасянь-Цзюнь, похабно усмехнувшись, качнул бëдрами и вошёл сразу на всю длину, задевая простату. От столь внезапных ощущений Чу Ваньнина почти подбросило на кровати. Он не сдержался и громко простонал, крепко хватаясь за плечи Тасянь-Цзюня. Тот только продолжал наращивать темп, выбивая из лëгких Чу Ваньнина весь воздух, собирая губами каждый рваный вздох и стон. Чу Ваньнину казалось, что ещё немного и он сойдёт с ума от того, насколько хорошо ощущается член его возлюбленного, насколько сладкие и в тоже время кусачие поцелуи, насколько сильно бьëтся сердце в груди… Тасянь-Цзюнь прорычал что-то на ухо Чу Ваньнину, но тот ничего не понял, испытывая зудящее желание почувствовать ещё больше, ещё сильнее, кажется, уже самостоятельно двигая бëдрами, насаживаясь на член. — …Если ты откажешь, этот достопочтенный остановится… Только эта единственная фраза дошла до возбуждëнного сознания Чу Ваньнина, но он, не переспросив, тут же отрицательно замотал головой, не в силах между стонами вымолвить ни слова. Он не хотел, чтобы Тасянь-Цзюнь останавливался. — Ты слышал что я спросил? Этот достопочтенный… Тасянь-Цзюню не дали договорить. Чу Ваньнин крепко обхватил его лицо ладонями и прижал к себе, впиваясь в губы поцелуем, а ногами, обхватил за талию, заставляя оказаться ещё ближе, ещё глубже. Тасянь-Цзюнь почувствовал, как его здравый рассудок, если тот вообще был, начал тихо его покидать. На его место встали инстинкты, которые с хитрой хищной улыбкой шептал на ухо внутренний зверь — его возлюбленный понесëт от этого достопочтенного. Подначивал. И Тасянь-Цзюнь подчинился всего на секунду. Но уже в следующее мгновение почувствовал, как узел набух, а горячие стенки анального прохода Чу Ваньнина крепко сжались, захватывая в плен и не давая выйти из его тела. Чу Ваньнин задушено простонал и выгнулся в спине, излившись себе на живот, от непривычных, но приятных ощущений, почувствовав внутри горячую сперму и крупную (крупнее, чем было до!) головку, которая, казалось, упëрлась прямо ему в желудок, перевернув все органы вверх дном. Только спустя несколько секунд, когда Чу Ваньнин немного разобрался в ощущениях и понял, что Тасянь-Цзюнь не двигается внутри него, он резко распахнул глаза. Тасянь-Цзюнь всё также нависал над ним, жар его тела всё также явственно ощущался, но… — Этот достопочтенный спрашивал дважды. — сразу стал оправдываться Тасянь-Цзюнь, заметив чуть растерянный взгляд, — Я… — Тасянь-Цзюнь наклонился и уткнулся носом в изгиб шеи Чу Ваньнина, — Мой внутренний зверь так желал тебя, я сам так желал тебя, что на мгновение потерял контроль. — Сцепка… — это было единственное, что сказал Чу Ваньнин. И это же до ужаса напугало Тасянь-Цзюня — не такой реакции он ожидал! Сердце Чу Ваньнина всё ещё загнанно колотилось, а пелена недавнего вожделения и желания ещё не спала с глаз, разума и тела. Чу Ваньнин чувствовал, как внутри него горячим пламенем расцветает огненный цветок, как пульсирует узел на члене внутри, как Тасянь-Цзюнь горячим дыханием опаляет нежную кожу на шее, как чуть покусывает её, тут же зацеловывая и зализывая укусы. — Ужасно, ты как собака. — наигранно недовольно цокнул Чу Ваньнин, но вопреки своим словам лишь откинул голову назад, предоставляя ещё больше пространства для ненасытного любовника. — Этот достопочтенный будет, кем пожелаешь. — вырвалось у Тасянь-Цзюня между укусами-поцелуями. На это Чу Ваньнин лишь закатил глаза, заключая его в объятиях.

***

— Этот… Он сделал что?.. — казалось, Мо Жань вот-вот потеряет сознание или последние остатки разума. В прочем, Чу Ваньнин, на удивление, относился к этому куда спокойнее. Как только личность Тасянь-Цзюня уступила место Мо Жаню и, как только тот узнал о том, что произошло в то время, пока он «отсутствовал», был готов убить самого себя. Тасянь-Цзюня точнее. Во-первых, его паника была связана с тем, что они с Чу Ваньнином даже ни разу не говорили об этом, не говорили о детях. Во-вторых, сцепка означала, что Чу Ваньнин однозначно забеременеет. И, в-третьих, что Мо Жаня волновало больше всего, Чу Ваньнин вëл себя слишком спокойно! — Прекрати вести себя, как безумный. — сидя за низким столиком, Чу Ваньнин медленно потягивал травяной чай. Он являл собой само воплощение спокойствия, что тревожило Мо Жаня всё сильнее и сильнее с каждой секундой. — Я… — Мо Жань всё же сел рядом с возлюбленным и взял его за руку, — Почему ты такой спокойный? Чу Ваньнин непонимающе вскинул бровь. — Мне нужно бегать, как ты? — Чу Ваньнин приложил палец к точке между бровей Мо Жаня, разглаживая чуть нахмуренные напряжëнные брови, — Успокойся. — Чу Ваньнин убрал палец и аккуратно дотронулся губами до лба Мо Жаня. Тот тут же замер, опешив. — Но… но мы же даже не говорили об этом, а этот… Чу Ваньнин не стал дослушивать, как Мо Жань оскорбляет, по сути, самого себя, приникнув губами к губам напротив. Мо Жань почувствовал, как Чу Ваньнин заулыбался в поцелуй, так что он ещё крепче прижал его к себе, сгребая в крепкие объятия, из которых он был готов больше никогда не выпускать своего возлюбленного. Чу Ваньнин был готов больше никогда не выбираться из этих объятий.