Тропинка к твоему сердцу

      На площадке, прилегающей к территории детского сада, среди равномерно громкого гомона на низенькой оранжевой лавочке по разным её сторонам сидели омежка и альфочка, надутые, скрестив ручки на груди, отвернулись друг от друга. Первый злобно куксился и поскрипывал зубами, пялясь на песочницу, полную ведёрок, лопаток, грабелек, формочек. Второй размазывал по расцарапанным щекам остатки слёз, всё ещё всхлипывал и тихонько икал, подрагивая и прижимая к себе плюшевого медвежонка.       Позади омежки, касаясь пальцами его плеч, стоял молодой парень — практикант педагогического вуза, помогавший воспитателю старшей группы. Он хмурился и размеренно поглаживал малыша по тёмным волосам и плечам, молчаливо успокаивая. Спиной крошка опирался на него, черты его серьёзного личика постепенно расслаблялись.       Над всеми ними хлопотала воспитательница, не выпускавшая из рук телефон, из здания сада уже спешили директор и медсестра. Но стремительнее всех летели на место боя иные личности…       — Джуну!       На площадку по плиточный дорожке на полном ходу вбежал встревоженный, растрёпанный омега, размахивая в активном движении сумочкой и полами своего вязаного кардигана. Позади его сопровождала женщина в строгом светлом костюме: пиджаке и юбке-карандаш, которая не позволяла сделать широкий шаг. Каблуки обоих громко цокали по территории. В отличие от своего супруга альфа была собрана и пугающе серьёзна, ногти с коротким аккуратным маникюром впивались в мякоть её ладоней от той силы, с которой она сжимала кулаки.       — Аппа! Омма! — мальчишка вскочил на ноги, позабыв о щиплющих от соли слёз ранках, стиснул медвежонка и ринулся навстречу родителям.       Мужчина тут же подхватил его на руки и прижал к себе, не обращая внимания на запачканные в пыли и песке сандалии, прошедшиеся по его бежевой блузке. Подошедшая следом женщина приобняла мужа со спины и совсем нахмурилась, ярость и злость сверкнули в её ореховых глазах при виде царапин на лице и ручках, обнимавших шею омеги, по самые локотки. Следом тяжёлый взгляд метнулся к лавочке, на которой сидел несомненный виновник травм её сына.       — Да как они посмели тронуть моё солнце?!       Невысокий омега лет на семь моложе первой пары, разгоняя тёмной аурой и детей, и взрослых, стремглав пролетел мимо родителей пострадавшего. Чёрная длинная шевелюра разлеталась на ветру, обнажая белоснежное лицо, угольный взгляд не видел ничего перед собой, кроме собственного ребёнка. Тёмный ураган с ходу опустился на корточки возле омежки на лавочке, хватая его за предплечья и слегка сжимая. Пояс незастёгнутого весеннего пальто упал на землю, широкие джинсы и туфли — на всё попал песок, но мужчина плевать хотел на сохранность чистоты своей одежды. У него тут ребёнка обидели, и он был настроен бить морды — по меньшей мере.       — Юнги-я, милый, давай поспокойнее, — от омеги не отставал его муж, высокий статный альфа. Своим стилем он несколько отличался: явился в оверсайз футболке, поверх которой накинут бомбер, штаны-парашюты прикрывали берцы. Единственное, что объединяло семью, это чёрный цвет. Альфа поправил каштановые завитки чёлки, убирая ту с загорелого лица, и нахмурился против воли сильнее.       — Да что вы так несётесь, — третья сторона не особо торопилась и шла степенно, завидев родителей. — Соблюдайте правила приличия и тишину, здесь дети!       Альфа, что до этого успокаивал маленького омегу, вскинул голову и взглядом нашёл источник знакомых голосов. Сейчас рядом с малышом его родители, он должен был передать его им и отвлечься на «взрослые дела».       — Добрый день, госпожа Юн, — кивнул бета, поправляя галстук. В его возрасте бегать было уже не так легко, седые, из принципа не тронутые краской волосы, липли к вспотевшему лбу. Эти шумные гипперактивные молодые родители доведут его до приступа раньше времени!       — Директор Пак, — пробегаясь по всем явившимся глазами, пробормотала ошарашенная молодая женщина.       Она сама впервые сталкивалась с ситуацией подобного масштаба, а усугубляло её то, что одна сторона была чересчур (по мнению воспитательницы и директора) молода и экспрессивна, ведь папе зачинщика всего-то около двадцати двух, отцу чуть больше. Эти едва закончившие школу и вряд ли побывавшие в университете выскочки, конечно, поднимали демографию, однако проблем от них и их отпрысков было не меньше. Они ведь даже были не способны научить ребёнка основам этикета!       — Так, — бодро возгласил Чон Хосок, осмотрев своего сынишку, молодого парня, стоявшего у того за спиной, и пострадавшего альфочку, что был спрятан в руках родителя. — Что произошло?       Мать мальчика поверх головы своего мужа сверкнула острым взглядом в мужчину.       — А вы не видите?! — папа Джуну резко выступил вперёд, своим вскриком пугая детей. — Ваш ненормальный выродок опасен для общества! Он напал на невинного ребёнка! Его нужно изолировать!       Юнги, папа омеги, выпрямился, загораживая своего малыша. Его аура стала настолько тяжёлой, что оппонент осёкся. Хосок ненавязчиво придвинулся ближе, равняясь с супругом.       Их сын слез с лавочки, едва не плача. В поисках помощи он оглянулся на того, кто молчаливо возвышался за его спиной. Парень встретил испуганные чёрные глазки ребёнка и едва сдержал внутренний порыв взять омежку на руки, дабы защитить и успокоить. Одновременно с тем в нём растревоженное чувство справедливости застучало вместе с сердцем под рёбрами. Альфа протянул пятилетнему малышу руку. Омежка прильнул к ней и прилип к парню, обхватив его за ногу — недосягаемо высок для него был юноша.       — Ты за языком-то следи, ш…       Хосок успел среагировать быстрее, чем его муж выкрикнул оскорбление на всю площадку, и накрыл его губы ладонью, тихо шикнув. Нервно улыбнувшись, альфа обратился к воспитательнице, намеренно игнорируя другую сторону.       — Простите, госпожа Юн, не могли бы мы переместиться куда-нибудь, где не будет детей, чтобы разобраться? Боюсь, если они станут свидетелями, это плохо скажется на их неокрепших умах.       Женщина, сдерживая тяжёлый вздох, расторопно кивнула. Пришедшая вместе с директором медсестра успела закончить первичный осмотр и обработать ссадины. Вся компания направилась в кабинет заведующего, и Юнги с Хосоком наконец вернулись к своему сыну.       — Чонгук-и, — выдохнул Мин облегчённо, черты его лица смягчились, и он ласково улыбнулся, раскрывая руки.       Малыш, немного задумавшись, неохотно отлип от своего защитника и тут же попал в родительские объятия. Пока Юнги ворковал над ним, Хосок обратился к молодому человеку, не сдерживая удивления:       — Тэхён-а, а ты-то тут какими судьбами?       Парень неловко улыбнулся краешком губ. Семья Чон-Минов была соседями и друзьями его семьи, он ничего ещё не говорил ни им, ни своим родителям, ибо жил в общаге и особо часто не пересекался ни с теми, ни с другими. И вот его буквально застали врасплох…       — Тут такое дело, Хосок-щи, — почесал затылок Тэхён, — я прохожу практику здесь. Вчера первый день был, меня поставили помогать воспитателю старшей группы. Не поверите, сам удивился, когда увидел Чонгук-и, — тихий смущённый смешок завершил его речь.       Хосок подбадривающе улыбнулся парню и в своей привычной манере хлопнул его по плечу. Альфа от такой поддержки аж вперёд слегка завалился да глаза выпучил, чем рассмешил маленького Чонгука.       — Айщ, Ким Тэхён, да ты мистер-загадка, никому ничего не рассказываешь, а сам поди к моему сыну клинья подбиваешь!       — Хосок-щи, да как вы!.. — Тэхён вскинул руки, отступая назад, в его голосе и глазах сквозили крошки испуга, ведь Чон всегда был непредсказуем и его шутки могли не иметь абсолютно никакого юмористического подтекста. Этот человек относился к своему сынишке даже более трепетно, чем Юнги, родивший его.       — Йа, Чон Хосок, прекрати шугать паренька, он, между прочим, присматривал за Гук-и и успокаивал его, — вступился тут же Мин, а старшему альфе прилетела крепкая затрещина.       — Ай, да за что?! — Хосок отскочил от мужа и схватился за затылок, оскорблённо глядя на омегу.       — За то, что за языком не следишь, — припечатал Юнги, следом переключив своё внимание на сына друзей. — Ну и, как всё было на самом деле?       Чон-Мины и Тэхён направились к зданию детского сада. По пути младший альфа кратко изложил ситуацию. Оба родителя настолько погрузились в рассказ, что его взволнованных взглядов на притихшего совсем в руках папы омежку не замечали. У него же отчего-то сердце совсем не на месте было.       — Чонгуку разрешили взять из группы на прогулку медвежонка, с которым он спит в тихий час. Он оставил его на качелях, чтобы завязать шнурки, а Джуну заметил игрушку и хотел забрать, но толкнул качели, а те толкнули Чонгука. Гуки упал, но не стал терпеть, и завязалась драка.       Хосок на этих словах не удержал обеспокоенный взгляд. Только сейчас концентрируя его на коленках сына, до того прикрытых светлыми бриджами. На них красовались запёкшаяся кровь и синяки. Маленькие ладошки расчерчены царапинами и на костяшках правой руки кровоподтёк. Хосок, осмотрев Чонгука, нервно хохотнул.       — Когда я прибежал, их воспитательницы не было рядом, стал разнимать, она тут как тут, ну и тот мальчик первым нажаловался. Чонгук назвал его слабаком и принципиально ничего не стал рассказывать госпоже Юн.       О том, какими крепкими ругательствами маленький омега осыпал своего противника и насколько яростно дрался, Тэхён умолчал. Таких слов он сам ещё не слышал, хотя успел закончить школу и почти преодолел университет, где не пропускал тусовки сокурсников и собирался со своей большой компанией, да и в общежитии не святоши живут, однако один крошка переплюнул всех. Тэхён был почти уверен, что и его родители такого не знали.       — Сына, ты ему хорошенько вмазал? — Юнги слегка встряхнул ребёнка, чтобы взять его покрепче и заглянуть в лицо. Его, как человека не терпящего каких-либо оскорблений и подозрительных действий в свою сторону, распирали злость и гордость. Злость за то, что кто-то смел тронуть его кровиночку и оставить эти ужасные синяки и царапины. Гордость потому, что сын не стал терпеть и дал нехилый отпор. Ругать Чонгука он и не думал, пусть даже это будет непедагогично, но в жизни и не такое будет, омеги каждый день страдают от более сильных, подвергаются абьюзу, уметь бить в ответ — это то, что точно поможет ему наверняка, в отличие от всех этих мирных решений конфликтов и воспитания терпения и смирения.       — Он заблал мою иглушку, толкнул и не извинился, — тихонько пробубнил омега, опуская голову к плечу папы и пряча личико в острой ключице. — Я плосто дал сдачи. Почему ему можно обижать меня, а мне нельзя защищаться? — плаксивый обиженный голосок задрожал.       — Отец не то имел в виду, кроха, — тут же подключился Юнги и прижал ребёнка ближе, поглаживая по голове и утыкая носиком в шею. — Ты умничка и никого не слушай, мы со всем разберёмся.       Тэхён перевёл взгляд на пёстрые клумбы по краям дорожки и различные декоративные фигурки, зажёвывая губу. Беспокойство в груди не давало покоя. Они зашли в здание сада и проследовали в кабинет директора, откуда уже доносился шум разборок. Перед самой дверью Юнги опустил Чонгука на пол.       — Тэхён-и, присмотришь за Гуки, пока взрослые разберутся? — улыбнулся омега, в душе предвкушая картину того, как по волоску выщипает уложенные патлы этого придурка, чей сын посмел зарыпаться на его сокровище.       Будучи старше всего на два года, Мин всегда вёл себя так, что к нему невольно хотелось обращаться уважительно. Ким так и делал, хотя какое-то время родители стебались над ним.       — Конечно, Юнги-щи, можете не волноваться, — парень слегка поклонился и взял Чонгука за руку для уверенности. — Я отведу его в медпункт.       Родители скрылись за дверью, где шума тут же стало в несколько раз больше. Тэхён поспешил увести малыша, на ходу обещая, что подарит ему игрушки намного лучше и впредь будет присматривать за ним, пока находится на практике. Гуки внимательно слушал, ещё не понимая, почему тёплый трепет затапливает сердце. Однако указательный палец из пораненной ладошки не выпускал и шёл, безоговорочно доверяя своему хёну.       На той же неделе в субботу Тэхён пришёл в гости к Чонам с подарочным пакетиком, в котором прятал рыжего полосатого тигрёнка с жёлтой ленточкой на шее. И это была новая любимая игрушка маленького Гуки, отказывавшегося от любых других впредь. Её подарил драгоценный хён, который защищал. Это было невероятно важно.И оставалось таковым по сей день.

***

      — Вот так у нас и появился этот тигр. Чонгук его назвал Тэ-Тэ. Догадываешься, в честь кого? — хохотнул Юнги, намывая посуду. На секунду он через плечо обернулся к другу своего сына, которому рассказывал милейшую историю детства своей драгоценности, и коварно ухмыльнулся.       — Никогда бы не подумал, — хихикнул омега в ответ.       — О, Чимин-а, это только малая часть! Пока Тэхён не уехал в Сеул и не женился, Чонгук от него не отлипал. Всё то на площадку таскал, то в кино напрашивался. Помню, не успеем придти к Кимам, Гук уже в комнате Тэхёна. Тот с ним возился, как с младшим братом, все свои игрушки отдал, компьютер, наушники — всё разрешал, потом книжки притащил свои, там и сказки, и романы, и фэнтези было, диски с фильмами, сладости… Правда, когда Гуку было десять, Тэхён уехал работать в Сеул, обещал ему привезти всякие штуки новые, посылки присылать, а буквально через год его родители сообщили, что Тэ нашёл себе какую-то омегу и серьёзно настроен жениться. Он и нас на свадьбу пригласил, но Чонгук ехать отказался. Вообще обиделся на Тэхёна и даже на его письмо отвечать не стал. Намджун с Сокджином как-то приносили целую коробку с подарками на день рождения Гуки, он так злился и расстраивался… — Юнги поднял глаза к потолку, завинчивая кран, и следом обернулся к Чимину совсем, его улыбка слегка веяла грустью. — Вот как-то так и закончилась первая любовь Гуки. Конечно, Тэхён ему ничего не обещал, да и не мог — пятнадцать лет разницы, как-никак, но сердцу не прикажешь. Они и не виделись больше со дня, когда Тэ уехал.       Чимин надул щёки, прикладываясь головой к прохладной поверхности стола. Задумчивый взгляд его медленно ползал по рисунку на дереве, цепляясь за сахарные крошки.       — Звучит грустно, — наконец прокомментировал он.       Мин согласно кивнул.       — Это, конечно, так… Но всё это было давно и осталось в детстве Гуки. Думаю, сейчас он и не помнит почти…       — Снова сплетничаете?       Голос предмета обсуждения заставил омег вздрогнуть и синхронно обернуться на дверной проём. Юнги тут же растянул губы в хитрющей улыбке и принялся снова суетиться, теперь собираясь чаевать. Чимин же внимательно осмотрел друга, отмечая его грустные глаза и опущенные плечи. Наверняка всё слышал и ничего не забыл.       — Доброе утречко, — резво встрепенулся он, перетягивая на себя внимание друга.       — Доброе, — буркнул Чонгук, падая на стул рядом. — Ты чего так рано припёрся?       На стол перед ними были выставлены большие кружки с ароматным дымящимся чаем, и Чонгук схватился за свою без всяких мыслей, следом зашипев и дёрнув рукой — слишком горячо. Кипяток расплескался на стол, поглощая в себя просыпанный ранее сахар. Чон уставился на него, не торопясь браться за тряпку.       — Так по магазам же собирались и в парк фотаться, — наблюдая за жидкостью, что в кольцо взяла донышко и его кружки, ответил Чимин.       Обернувшегося с тарелкой порезанного на порции кимбапа Юнги едва удар не хватил. С ворчливым «ох дети, дети» он отставил еду подальше и принялся убирать бардак, устроенный сыном.       — Точно… — задумчиво кивнул Чонгук.       Что-то в груди противно сжимало бедное омежье сердечко.       На улицу собирались долго. Чимин после завтрака валялся на чужой кровати, поминутно потягиваясь и вертясь по всей площади, при том он постоянно что-то щебетал, но и половина его слов не доходила до Гука, с головой копавшегося в шкафу, потому что «те самые» джинсы были ему жизненно необходимы, а складывал их папа и, конечно же, неправильно. Фен-шуй в шкафу был нарушен, и теперь Чон безжалостно выгребал из него всё на пол.       — Собираешься, как динозавр на свадьбу, — пробухтел Чимин, лениво переворачиваясь на спину и свешивая голову с кровати: теперь он видел мир и раздражённого Чонгука вверх ногами. Это было забавно. — Никогда не замечал, но… Ты реально жопу качаешь?       Чонгук с лицом демона развернулся к омеге, желая швырнуть в него что-нибудь потяжелее футболки или трусов. Но Чимина его вид только рассмешил. Он резко поднялся и сел, принимая позу лотоса и сверкая улыбкой.       — Стараешься для учителя Хвана? — пошло поигрывая бровями, состроил рожицу и елейный голосок Пак. — А может вы занимались не корейской литературой позавчера после уроков, м?       Чёрный кроп-топ ударился о стену, пролетев в паре сантиметров над головой хохочущего омеги — тот удачно отклонился назад.       — Придурок, прикрой рот, — злобно фыркнул Гук и отвернулся, с громким топотом он пересёк комнату и уставился на себя в зеркало: на лбу у него красовался яркий прыщ, который нужно было срочно замазать и скрыть чёлкой. Шутки насчёт учителя Хвана порядком бесили, ведь Чонгук и правда просто учился у того, кого считал лучшим в своём деле. Но Чимину дай только повод, он тут же принимался стебать по любому поводу.       — Ну-у, если не для учителя… Тогда остаётся только тот чувак, по которому ты с детства сохнешь. Сын друзей вашей семьи, кажется? — не отставал Пак.       Чонгук передёрнул плечами. Его взгляд застыл на собственных глазах, покрасневших от раздражения. Все вокруг словно сговорились, напоминая ему о том, с чем он до сих пор не в силах расстаться.       — Ты вроде как собирался у меня рубашку взять на понедельник, — делая голос предельно спокойным, омега потянулся за тоналкой на полочке около зеркала, на друга он предпочитал не смотреть. — Займись делом, найди то, зачем пришёл.       Чимин закатил глаза и, коварно ухмыльнувшись и швырнув кроп-топ в голову Чона, скатился на пол в груду одежды.       — И джинсы чёрные там достань, — хмыкнул Чонгук, не меняясь в лице. С таким другом его самообладанию можно было завидовать.       — Агрх!       Из дома они выгребли уже в обед. Солнце золотило всё вокруг осенним теплом, под ногами шуршали листья, ещё не убранные дворником. Незаметно и тихо происходила смена времён года, календарь почти полмесяца бежал впереди природы, и вот она наконец нагнала — на ярко-зелёный ковёр газонной травы ветер сбрасывал с деревьев первые пожелтевшие листья, а в главном парке раскинулась сама королева Осень, даже красные клёны не обошла. Туда-то и собирались друзья для фотосессии, перед тем планируя посетить торговый центр, дабы купить любимый горячий чай и просто прогуляться по этажам.       Чонгук щурил глаза, прикрывая лицо рукой, и смотрел на небо, пока Чимин рядом сидел на корточках и завязывал шнурки — вечная проблема. На поясе омеги висела клетчатая жёлтая рубашка, и друг при выходе из квартиры бухтел о том, что Чон будет сливаться с листьями и деревьями на фотографиях: снизу такой же чёрный, а сверху жёлтый. Чонгук же отмахивался и в ответ ловким движением руки поганил Паку всю укладку, пользуясь преимуществом в росте. С гаденьким хихиканьем он вылетел из подъезда, распугивая голубей и пожилых аджум на лавке, пока его не дёрнули за край рубашки и не тормознули. И вот теперь он крутил головой, без особого интереса осматривая двор.       Малышня гоняла по полупустой парковке и территории вокруг дома на самокатах и велосипедах, взрослые катали коляски, из которых высовывались любопытные глазки, и шикали на гонщиков, хальмони и несколько харабоджи со всех подъездов собрались в одном месте, обсуждали свои дела шумно и весело. Пахло дымом, словно кто-то уже поджог где-то недалеко листья, дворник неторопливо вытаскивал свои боевые орудия из подвальной коморки. Здоровенный мужик с не уступающей по габаритам собакой прыгающей походкой шёл к местному ларьку. Отец у дома напротив чесал языком с высоким плечистым мужчиной, подозрительно знакомым даже со взгляда через весь двор, держащим спортивную сумку, кивающим и улыбающимся по-особенному квадратно. В общем, двор жил и процветал сегодня.       Чонгук впервые столкнулся с этой огромной проблемой: он забыл, как дышать.       — Ты чё замер?       Чимин, расправившись со шнурками, пихнул друга в плечо и поравнялся, уставившись туда же, куда и тот.       — Отца увидел, — не своим, осипшим внезапно голосом прошептал Чонгук, продолжая пялиться. Какое же до противного странное чувство…       — Какого ещё отца? — Чимин перевёл озадаченный взгляд на Чона, совсем не въезжая.       Чонгук закатил глаза.       — Святого, блять!       — Да чё ты дёргаешься-то сразу?!       — Всё, пошли уже.       Чонгук рванул вперёд, развернувшись спиной к противоложному дому и фантомному чувству необъяснимого. Пак же обернулся. Внимательно и вдумчиво он отсканировал человека, разговарившего с господином Чоном, запомнил и поспешил догнать свою истеричку.

***

      Чонгук возвращался из магазина и тащил два огромных пакета, наполненных продуктами и канцелярскими мелочами для работы папы. Отец вызвался ему помочь, отвезти на машине, но старший омега «случайно» плеснул альфе на ногу чай из своей кружки, проходя мимо. Хосок от внезапной вспышки боли и ключи от авто уронил, и взмахом руки смахнул со стола вазу — любимые маргаритки Юнги разлетелись по полу гостиной. Как следствие: Чонгук был выпровожен на лестничную площадку с кредиткой папы, родители же, увлечённые перебранкой, переместились в ванную за аптечкой. Чон подозревал, чем взрослые там занимались, это был не первый раз, когда папа отправлял его на какое-то время «погулять».       Омега подумывал ещё немного позависать на улице, дабы не смущать родителей и самого себя тоже. Он давно вырос и всё понимал, думал только, что по окончании школы лучше будет, наверное, переехать в общагу, чтобы дать наконец волю взрослым, пусть развлекаются и живут теперь для себя.       Чонгук медленно брёл в сторону детской площадки, размышляя обо всём и ни о чём сразу. Он был в выпускном классе, неизвестность, царствующая за границами экзаменационного периода, пугала. Мысли о будущем, которое неминуемо последует за выпускным, сеяли в душе тревогу. Он ещё ни в чём не был уверен, ничего не решил и чувствовал, что находится в подвешенном состоянии.       Омега пересёк территорию площадки по периметру и бросил пакеты на пустую лавочку под деревом. Солнце подбиралось к границам высоток и уже совсем не грело. Чонгук смахнул листья с холодного сидения качели и сел, мерзляво ёжась. Ледяные цепи морозили руки. Натянув рукава толстовки до кончиков пальцев, он тихонько оттолкнулся — качели со скрипом подались назад и вперёд. Омега продолжал размышлять, тяжёлый взгляд он устремил на тени, разыгравшиеся на земле, пока качели всё резче подкидывали и отпускали его тело в воздухе. И он думал, что затерялся в этот вечер на этой старенькой площадке один.       — Хаабоджи-и!       Плаксивый тонкий голосок встряхнул Чонгука так, словно он на всем ходу врезался в гору. Омега слишком рано отпустил цепи качели, тормозя обеими ногами — ожидаемо он вывалился на землю, едва успев подставить руки, дабы не разбить лицо. Колени и ладони обожгло позабытой уже болью. Но в уши врезался ещё один испуганный крик и всхлип, и Чон позабыл о своих пакетах и ранках, вскочил, сбрасывая с головы капюшон и осматриваясь. Звук плача на, казалось, пустой площадке не стихал, хотя не был слишком громок. Чонгук стал внимательно всматриваться во всё, что попадалось на глаза, и пошёл на шум.       За большим комплексом из горки и различных мостиков под красной крышей конусной формы омега, подняв глаза, разглядел малыша. Ему не больше трёх лет, джинсовый комбинезончик был застёгнут поверх тёплой кофточки с высоким воротником, на голове настоящий бардак чёрных кучеряшек, в ручках ребёнок сжимал синюю шапочку. Он сидел на корточках в своеобразном домике и всхлипывал судорожно так, что у омеги сердце сжалось под натиском боли и холодного воздуха.       Он ещё раз целиком осмотрел малыша, прежде чем решиться подать голос:       — Солнышко, ты потерялся?       Мальчик всхлипнул растерянно, убирая ручки от лица, и Чонгук едва не разинул рот. Вот же чёрт! Это что — детская копия Ким Тэхёна?!       Юноша заморгал, стараясь взять себя в руки быстрее, чем ребёнок снова ударится в плач.       Вопреки ожиданиям мальчик молчал, слёзы больше не лились бесконечным потоком, губы и подбородок не дрожали. Он поменял положение, опустившись с корточек на колени, и подполз к краю, разглядывая его через перила.       — Привет, малыш, — Чонгук попытался вновь. Ближе не спешил подходить, но сделал голос тихим и ласковым, неловкая улыбка расцвела на его губах не без усилия. Разговаривать с такими крохами было непривычно, с чего начать — он не знал и чувствовал себя потерянным чуть ли не наравне с мальчиком.       — Пьивет, — едва различимо пробормотал малыш, разглядывая его во все глаза.       Омега с него тоже взгляда не сводил. Воспоминания дробились под натиском мыслей и чувств, себя он не понимал и не пытался. Подумать о странностях своего восприятия можно было позже. Потерянный ребёнок, пусть и до поразительного похожий на его хёна из детских миражей, всё ещё был напуган и одинок.       — Меня зовут Чонгук, — юноша решил применить иную тактику, не напирать сразу, а сначала аккуратно расположить к себе. И потому он тянет малышу руку, выставив указательный палец.       Мальчик смотрит сначала с недоверием. Его почти чёрные глазки мечутся от лица Чонгука к его руке и так несколько раз. Гук ему улыбается увереннее, малыш вызывает в сердце слишком много тепла, такая прелесть, так бы и затискал.       Крошка наконец робко цепляется за палец взрослого и сжимает слегка, на омегу смотреть продолжает, в его глазах любопытство и отчего-то удивление.       — А меня зовут Гёи, — застенчиво ответил он.       — Гёи? — переспросил Чонгук, удивляясь необычности имени. Но мальчик замотал головой.       — Гёл-ли, — старательно выговорил малыш, и Чонгук, не без труда, но догадался.       — Гёри?       Теперь мальчик активно кивал, подтверждая. Заснеженная долина — звучит очень красиво.       — Гё-ри, — задумчиво пробормотал омега по слогам, словно пробуя имя на вкус. Такое нежное и красивое сочетание. Чонгуку представляется глубокое тёмное небо, расшитое звёздами в морозную ночь. Вот как ощущается имя Гёри, редкое, оставшееся лишь в сказках. Отчего-то он был уверен в том, что знал, кто именно придумал малышу имя. — Солнышко, с кем ты гулял здесь?       Гёри продолжал держаться за его палец и разглядывать, будто решая важный вопрос доверия. Чонгук терпеливо ждал, не торопя ребёнка. Его вряд ли будут искать в ближайшее время, а родители мальчика, возможно, приехали здесь к кому-то в гости или только переехали, ибо он часто выходил во двор позависать с Чимином и жил здесь достаточно долго, чтобы помнить в лицо большую часть соседей. Этого крошку Чонгук не помнил, а его схожесть с сыном друзей его родителей наводила на определённые мысли.       — Мы гуяли здесь с хаабоджи, — сообщил Гёри. Его большие чёрные глаза вновь повлажнели. Чонгук поспешил отвлечь мальчика, дабы он не разревелся.       — Всё хорошо, Гёри-я, я верну тебя домой. Для начала… Пойдёшь ко мне на руки? Не бойся, я обязательно помогу тебе.       Гёри решительно кивнул и, отпустив Чонгука, побежал к горке. Чон обошёл комплекс, дожидаясь малыша у выхода. Он с умилительным «вжух» скатился с аттракциона и угодил прямиком в объятия омеги. Чонгук с лёгкостью подхватил его и прижал к себе, придерживая под попой. Гёри ухватился за его шею, всё ещё сжимая свою шапочку. Парень улыбнулся малышу и погладил по кучерявым волосам.       — А ты знаешь, как зовут твоего харабоджи?       Малыш задумался на мгновение, прежде чем немного неуверенно выдать:       — Хаабоджи Намджун и хаабоджи Сокджин.       У Чонгука в голове красная лампочка со словами мальчика вспыхнула. Он словно чувствовал, что всё совершенно непросто! И мозаика полностью сошлась, он уверен на все сто: Гёри — сын Ким Тэхёна, чьи родители — Намджун и Сокджин — друзья его родителей и которых он знает как своих, родных. Ким приехал пару дней назад, и Чон не ошибся тогда, когда увидел подозрительно знакомого мужчину рядом с отцом (тот, кстати, дома ничего не сказал, наверняка обсудил с папой, а больше и словом не обмолвился в присутствии сына). Получается, Ким Тэхён вернулся в Пусан со своим сыном. Но разве он не был женат?..       Омега до боли прикусил губу. Странный трепет зарождался где-то в животе, причиняя дискомфорт и закручивая воронку не самых лучших мыслей. Он бы не хотел возвращаться к своему прошлому, где правили детские глупости, прошедшие с ним вместе года и никуда на самом деле не девшиеся. Однако жизнь его будто подталкивала окунуться в неловкость и боль заново.       — Тебе повезло, Гёри-я, — Чонгук слегка подкинул мальчика в своих руках, дабы взять поудобнее, и улыбнулся ему. — Я знаю твоих харабоджи и сейчас же доставлю к ним.       — Пиавда?.. — чёрные глазки радостно заблестели.       Чонгук при взгляде на детскую улыбку, пухлые щёчки и мягкие кучеряшки сам расцветал. Как бы там ни было, дети творят чудеса. Омега чмокнул малыша в подбородок и погладил по голове.       — Конечно. Тебе не холодно, солнышко?       — Не-а.       Омега с ребёнком на руках, позабыв свои пакеты, покинул площадку. Он чувствовал себя странно, не мог избавиться от ощущения, словно самовольно шагал к пропасти или загонял себя в клетку к хищнику — собственному внутреннему зверю, не научившемуся ещё смиряться, прощать и отпускать.       Но пока он всего лишь набирал номер квартиры в домофоне соседского дома; за парой продолжительных гудков последовал голос, давно ставший родным:       — Слушаю.       Чонгук не сдержал улыбки.       — Дядя, здравствуйте.       — Чонгук-и? — голос омеги переменился, подскочил на удивлённой ноте. Чон на такой реакции немного запнулся, но не стал особенно заострять внимание.       — Да, это я. Я вам кое-что принёс. Впустите?       Подъездная дверь щёлкнула мгновенно. Чонгук потрепал мальчика по голове, улыбаясь ему. Гёри выглядел озадаченным, когда наблюдал за лицом нового знакомого, и прижался к нему ближе, чувствуя его тепло и спокойный запах, внушающий безопасность. Чонгук малыша и сам отпускать не спешил, хотя тот мог вполне пойти пешком.       Перед дверью омега замер — неловкость накрывала с головой. Гёри лепетал ему что-то вопросительное, и Чон сделал длинный выдох.       — Прости, Гёри-я, я просто немного трус и тормоз.       — Чонгук-и холосый, — пухлые губки превратились в прямоугольничек улыбки, и Гук был готов захныкать от накрывшего отчаяния.       А что, если ему откроет не Сокджин?       Гёри потянул пальчик к звонку, и омега, потакая его хотелке, приблизил мальчика к желаемому. Малыш с усердием надавил на кнопку, изнутри квартиры послышалась весёлая трель.       — Чонгук-и, Гёри-я? — Сокджин, едва распахнув дверь, разинул рот и застыл в проёме, оторопело разглядывая внука на руках паренька, которого сам знал с пелёнок. Однако омега быстро пришёл в себя и, пропустив детей в квартиру, нахмурился. — А где Намджун?       Чонгук наконец отпустил ребёнка на пол и выпрямился, рука, на которой сидел малыш, еле чувствовалась. Он взглянул на старшего, замечая, какие сложные трансформации происходили на его лице. Однако помочь ничем не мог и прикрыть дядю Намджуна тоже. Он лишь пожал плечами.       — Я, наверное, пойду. Гёри дома, так что всё в порядке…       — Ну уж нет, — Сокджин резко хлопнул кулаком по ладони, отчего-то устремившись взглядом в окно. — Я этому болвану старому уши откручу, пусть только заявится! Это ж надо умудриться — забыть единственного внука на площадке! А ты проходи, чай хоть попьёшь, потом пойдёшь. Знаю я, чем там твои родители занимаются, пусть не спешат, в их возрасте спешка уже вредна. Кстати, большое спасибо, что привёл Гёри. Чонгук-и, могу сказать точно, что ты в разы ответственнее его папаши и деда вместе взятых.       Чонгук, неловко посмеиваясь, прошёл на кухню. Кончики его ушей обдало жаром от похвалы и упоминания отца малыша. Он просто надеялся, что не столкнётся с ним, пока Гёри радостно карабкался к нему на колени, не желая отлипать даже для того, чтобы помыть руки. Усаживая его удобнее, Чонгук заметил свои ободранные ладони и порадовался, что ноги спрятаны под столом, хотя от ёрзаний малыша коленки пощипывало. Снёс всё, что мог, из-за нелепого падения.       Сокджин уже успел накрыть на стол, когда в квартиру шумно ввалился глава семьи, запыхавшийся, красный, с замороженным лицом и листьями в капюшоне куртки, он с порога начал звать мужа и так и оборвал клич на полуслове: его взгляд упал на неожиданного гостя за столом, который было видно из кухонного проёма. Следом мужчину подтолкнули в спину и громко захлопнули дверь, с паникой по квартире пронеслось:       — Папа, отец потерял Гёри!       И затихло столь же стремительно. Оба мужчины уставились на свою потеряшку, что задорно хохотала, устроившись в объятиях юного омеги. Он улыбался, воркуя вместе с мальчиком, но хлопок двери нарушил их идиллию и заставил обернуться.       — З-здравствуйте, — Чонгук испуганно икнул и тут же мысленно проклял себя за это.       Гёри неловко сполз с его коленей, задевая ранки под джинсами, но омега едва поморщился, слишком ошеломлённый. В ответ на него пялилась пара светло-карих, словно карамельных глаз. За восемь лет они не изменились ни на йоту.       — Аппа!       Радостный крик Гёри развеял обстановку. Намджун едва успел посторониться, когда крохотный ураган пронёсся мимо и угодил прямиком в отцовские объятия. Подняв сына на руки, мужчина заметно спокойно выдохнул.       — Скажите спасибо Чонгук-и, — из глубин кухни показался Сокджин с влажным полотенцем.       Намджун бросил нервный взгляд на его оружие и едва подавил желание юркнуть за широкую спину сына. Тот не двигался с места, его глаза против воли были прикованы к внезапному гостю. Чонгук на него предпочёл не смотреть, прятал половину лица за кружкой, преувеличенно увлечённо сёрбая чай. Напряжение между ними старшие считали мгновенно. Однако ситуацию спас Гёри: завозившись, мальчик вынудил отца отпустить его, и мимо дедушек прошмыгнул к своему определённо точно новому другу, с разбегу предпринял попытку вскарабкаться к нему на руки. Чонгук не препятствовал, не в силах отказать очаровательному малышу, и теперь пришла очередь альфы смущаться.       — Такой маленький, а уже за омегами ухлёстывает, — удивлённо хмыкнул Намджун, наконец перестав стоять на пороге и начав снимать верхнюю одежду. Тэхён приторможенно последовал его примеру.       Чонгуковы щёки от этого замечания слегка заалели, и он поспешил прикрыться помощью Гёри. Тот потянулся за печеньем к вазочке в середине стола, и омега тут же подал ему желаемое. Вежливо поблагодарив, малыш разломил печеньку пополам и одну часть протянул Чону. Парню оставалось только краснеть и принимать заботу ребёнка. Краснеть, потому что за ними наблюдали не только взрослые, но и тот, кому он боялся смотреть в глаза.       — Так! — Сокджин перетянул внимание на себя, хлопнув тряпкой по ладони. — Чё встали? Бегом за стол!       Чонгук на перспективу чаепития за одним столом с ним вздрогнул плечами и поднял голову: альфа снимал пальто и в его сторону не смотрел, он выглядел отстранённым и напряжённым, от этого омега чувствовал ещё большую неловкость. И на помощь в самый нужный момент пришли родители. Телефон в кармане джинс завибрировал призывно, парень поспешил вытащить его и чуть радостно не вскрикнул: ему звонил отец. Ещё никогда он так не был рад его звонку!       Хосок с явной тревогой в голосе и таким же взволнованным Юнги на фоне, едва гудки закончились, спросил первым делом, жив ли его любимый сын, затем напомнил о том, что на дворе конец сентября, темнота, а он вообще-то ещё ребёнок, омега… И Чонгук, давясь очумелой улыбкой, преувеличенно громко попросил отца не переживать, сказал, что уже мчится домой, и, кланяясь Сокджину, выполз из-за стола с прицепившимся к его ноге Гёри. Сердечно извиняясь, он прыгнул в кроссовки и выскочил за дверь. Лишь сбегая вниз по лестнице, Чонгук смог выдохнуть облегчённо. В голове вовремя всплыла мысль о забытых пакетах, и он поспешил покинуть подъезд, выпрыгивая прямо в руки осеннего вечернего холода. Не такая уж и тёплая толстовка не спасала, ледяные пальцы ветра ловко просочились сквозь неё к телу, разбрасывая по нему мурашки. Парень потянул на голову капюшон и сгорбился, пряча руки в карманах, всего-то до площадки добраться и домой.       Тёплая шуршащая ткань внезапно легла на плечи. Чонгук вскрикнул испуганно, отскакивая на безопасное расстояние и инстинктивно принимая стойку для обороны. Бежевая куртка соскользнула с него, свет фонаря же лёг мягко на лицо того, кто был с ним так доблестен и любезен. Чёрные кудри прикрывали брови и, кажется, касались ресниц, кожа на острых скулах отливала тёплой бронзой, так противоречащей этому холодному вечеру.       — Чего шугаешься так? — Тэхён фразу закончил тонкой полуулыбкой, Чонгуку она привиделась извиняющейся. И неловкой. Слишком много неловкости на сегодня.       — А вы бы ещё тише ходили. Скажите спасибо, что руку не сломал, — пробурчал Чон. В душе у него клокотала внезапно проснувшаяся злоба.       — «Вы»? — Ким бровь вскинул, словно насмехался. Но сам же внимание переключил, ближе в один шаг стал и куртку поднял, накидывая обратно на тонкие плечи, по ним же и провёл поверх. — Окоченеешь же, родители ещё больше переживать будут.       По рецепторам ударил запах, который распознать сразу было сложно, нечто, отдалённо напоминавшее лимон и горечь миндаля. Это его запах?..       Омега закатил глаза, запоздало реагируя на озвученное ранее. На пятках развернулся резко, всё же придерживая куртку кончиками пальцев. Она пахла слишком приятно.       — Спасибо за заботу.       Его пакеты всё ещё стояли на лавочке под деревом и, подхватив их, он пошёл не к выходу, а той стороне площадки, откуда было ближе к подъезду — низенький декоративный заборчик перешагнуть не стоило усилий. Просто он тащил тяжёлые пакеты и всё ещё чувствовал боль от царапин. А Тэхён следовал по пятам. И оставался всё таким же чересчур внимательным, как и тогда, восемь или тринадцать лет назад.       — Давай-ка сюда, — ручки одного из пакетов были нагло перехвачены, тёплая кожа коснулась вскользь его пальцев, отчего у омеги против воли перехватило дыхание. И он ослабил хватку.       Его ладонь попала в плен в ту же минуту, под ярким светом засохшая кровь никуда не исчезла. Взгляд мужчины внимательно очертил повреждения, брови неодобрительно нахмурились.       — А ты не меняешься, — хмыкнул Тэхён, словно вердикт выносил, и в глаза взглянул чересчур внезапно.       Этот взгляд снизу вверх из-под чёлки, обычно светлый, но потемневший именно сейчас… Он не давал и шанса.       Чонгук застыл, попадаясь в нехитрую ловушку взрослого и далёкого, некогда такого обожаемого альфы. Его запах витал слишком близко, сам он про интимное пространство будто бы и не слышал, за руку держал и глаз не отводил. Чон тихонько сглотнул невовремя возникший в горле комок.       — А вы тоже, — фыркнул он, собирая себя по кусочкам заново, и ладонь вытянул из чужой. — Если ещё помните, я живу в этом подъезде, дальше провожать не надо, спасибо.       Парень подхватил пакет вновь. Возможно, он был слишком резок. Но не мог контролировать это.       — Спасибо за Гёри, Чонгук, — голос альфы за спиной был тих, какая-то странная грусть сквозила в нём. У Чонгука в голове сквозил миллион мыслей. И это «Чонгук» поверх их всех. Ну как так можно было?       — Фигня, — отмахнулся и рывком открыл тяжёлую дверь, спешно прячась за ней.       Странно тянуло сердце и поскуливала внутренняя сущность.

***

      — У него есть сын, камон, Чимин!       — И чё с того? Ты сам сказал, что он разведён давно.       — Да, но…       — Да ты ссыкуешь просто.       Последняя фраза, брошенная самым безразличным голосом, на который только способен Чимин, заставила Чонгука, который до этого метался по комнате, словно шаровая молния в поисках тех, по кому можно хорошенько вдарить, застопорился и обернулся. С прищуром он глянул в экран ноутбука, где был виден его друг, довольно поедавший мороженное. Пака этот взгляд не смущал, он и внимания не обращал. Но Чонгука задели его слова.       — Я не ссыкую.       Друг издал непонятный звук: то ли хрюкнул, то ли мороженным подавился. Чонгук бы предпочёл второе.       — Ага, ври больше, — Чимин причмокнул губами, облизывая ложку, и наконец отставил пустую тарелку, отдав всё внимание страдальцу. Его проникновенный взгляд никогда ещё не приводил ни к чему хорошему. — Только самое настоящее ссыкло будет неделю ныкаться от друзей родителей и не выходить из дома, когда на площадке играет их внук, чтобы не столкнуться случайно с их сыном. Чонгук, — Пак прекрасно манипулировал словами и добивал интонациями. Конечно, до Чона доходил смысл его посыла. — Ты избегаешь его, потому что злишься?       Омега ответил не сразу. Сформулировать хоть какую-то связную мысль именно на этот вопрос казалось ему самым сложным, на что он отвечал в жизни. Взгляд ненароком упал на бежевую куртку, которую он так и не вернул. В тот вечер Тэхён, побежавший провожать его наверняка с пинка Сокджина, сам был в своём невозможном коричневом пальто, на него же напялил куртку. Зачем? Парень не знал и боялся что-либо предполагать. Это ведь… Уже чужой человек, да?       — Возможно, — с тяжёлым вздохом он сдался.       Чимин понимающе посмотрел на него, и его пухлые губы растянулись в тёплой улыбке.       — Гук-а, ну ты же понимаешь, что от истинного долго бегать не получится?       Слова ударили по голове кирпичом. С огромными глазами и раскрытым ртом он уставился на парня в экране. Язык словно присох к нёбу, кончики пальцев на руках неприятно закололо. Страх и внезапная лёгкость воспарили в душе, сплетённые в одно нечто.       — Ты… Ты что говоришь такое?! — осевший резко голос своей дрожью выдавал всё потрясение и негодование омеги.       Но Чимин и не думал его щадить.       — А ты что думал? Да брось, бро, — Пак хмыкнул, будто его друг был самым глупым существом на свете. — Я, конечно, не эксперт, но это очевидно. Ты чувствуешь его запах, твой собственный с ним заебенно сочетается, тебя тянет к нему с детства, да даже его ребёнок к тебе сразу привязался. И он, я думаю, сам всё понимает, просто тормозит. Кто-то должен взять инициативу, иначе вы оба страдать будете до скончания времён, две принцессы, блин.       — Пятнадцать лет, Чим… — это была последняя попытка.       — Ой да это вообще фигня. У кого-то тридцать лет разницы, и ничего, живут себе счастливо. Ты как будто из средневековья вылез. Вообще какая разница, сколько между вами лет?       Чонгук отвёл взгляд. Его друг был слишком решителен в отличие от него самого.       — Ты попробуй сначала, потом говори. Он же тебе нравится, так?       Чон зажевал губу, глаза не поднимал всё ещё. Но щёки его вспыхнули кленовым осенним листом. Нравился… Может, степень этого чувства была даже выше простого «нравится». Как он мог признаться себе в том, о чём запрещал думать на протяжении восьми лет?       — Предположим, — буркнул омега. — И что дальше?       — Привлеки его внимание! — Чимин хлопнул в ладоши, выделывая перед камерой какие-то странные перевороты, которые Чонгук почти полностью пропустил, занятый больше ковырянием дырки на штанах.       — Ка-а-ак? — Чон чувствовал подступающее желание захныкать и топнуть ногой по полу, словно капризный ребёнок. Он почти это и сделал: упал спиной на кровать так, что другу теперь было видно только его живот, и засучил ногами.       — Боже, ну ты, конечно, — Пак накрыл лицо ладонью, качая головой. За что ему досталась такая «награда» в лице туповатого друга? — Поговори с ним, пофлиртуй, пригласи на свидание, действуй через его ребёнка, ну! Последнее — вообще ахуенная идея, вы ж с мелким его закорешились       — Ну.       — Вот и пробуй! Если этого не сделаешь ты, то в вашу игру вступлю я, мне надоело смотреть, как ты страдаешь!       — Хорошо, хорошо.       Чонгук закатил глаза. Возможно, действительно стоило попробовать?..       Он потянул к себе телефон, дабы с минутным промедлением забить в поисковике то, над чем сам до этого дня только стебался: «Подкаты к альфе».

***

      Яркими листьями октябрь опутывал город столь же стремительно, как подбирались холода. Чонгук сидел на лавочке, созерцая голые ветви дерева во дворе, и размышлял, с чего бы ему начать. Он терпеливо ждал, старался попутно угомонить желание трусливо сбежать, притопывал ногой в такт песне в наушнике и поминутно проверял время: в выходные в двенадцать Тэхён обычно выводил Гёри на прогулку, но уже была вторая минута первого. Парень нервничал всё больше. У него на коленях лежал бумажный самолётик — это было то, с чего он хотел начать.       Чимин прекрасно вправил ему мозги, а сайты с «оригинальными» подкатами сначала заставляли смеяться и отплёвываться, затем — думать и уже спустя день — выписывать на листок всё более-менее приемлемое. После этого он выбрал то, что не слишком его смущало (а такого на самом деле не было, когда он вспоминал, для чего делает это), идея с самолётиком пришла как-то спонтанно и была той самой «малой кровью». Чон мысленно молился, чтобы ему не помешал ветер.       Когда из соседнего дома наконец вышли те, кого он так трепетно ждал, Гук от волнения едва не испортил бумажную фигурку, стиснув её на мгновение в потеющих ладонях. Он вдруг забеспокоился, что его увидят раньше нужного, и юркнул за широкий ствол дерева, выглядывая оттуда. Площадка находилась достаточно близко, чтобы запустить самолётик прямо из укрытия. Потому, дождавшись, когда Ким с сыном вступят на её территорию, и Гёри радостно поскачет к качелям, Чонгук, мысленно успокаивая себя, резко выдохнул и решительно занёс руку над головой. Секунда — и бумажные крылья, лавируя по воздушным волнам, пересекли площадку. Омега с трепетом напряжённо следил за самолётиком, чувствуя, что сердце вот-вот рухнет куда-то в живот, сорвавшись от слишком быстрого темпа.       Тэхён ничего не ждал и не подозревал, раскачивал сына, слушая его лепет. И когда ему в голову врезался бумажный аэроплан, он резко вскинул взгляд.       — Папа, что это? — любопытный Гёри тут же заметил фигурку и указал на неё пальчиком.       — Не знаю, сына, — Тэхён наклонился поднять игрушку и покрутил её в руках, внимательно осматривая. На одном крыле он заметил хвост от надписи. Развернуть не стоило труда.       Пробежавшись глазами по строке, он внезапно тихо засмеялся. У Чонгука против воли округлились глаза — смешно ему там!       Мужчина обернулся в поисках отправителя, и безошибочно нашёл убегающую спину, что скрывалась в подъезде. В душе расцветали цветы. Он ещё раз прочёл забавную фразу и улыбнулся.       «Мы, конечно, не носки, но могли бы быть идеальной парой»       В следующий раз альфа едва не получил сердечный приступ. А всё из-за того, что он вновь потерял своего ребёнка: уехал на работу, стоило вернуться — Гёри нет. Ни в квартире, ни на площадке. Папа точно был в центре на встрече с одноклассниками, отец говорил, что у него будут дела вечером, и Тэхён стремглав мчался домой, думая, что его сынишка сидит сейчас один, но не нашёл ни его, ни сообщений или пропущенных звонков от родителей. Ничегошеньки!       Тогда он едва не поседел, обзванивая их и натыкаясь на уведомление о том, что папа недоступен, а у отца, как обычно, выключен телефон. И Ким бы уже ринулся подавать в розыск и организовывать поиски, если бы прямо в дверях подъезда не столкнулся с Чонгуком. Чонгуком, на плечах которого сидел Гёри и самозабвенно болтал о чём-то, размахивая игрушечной змейкой. Альфа точно знал, что такой игрушки у его ребёнка не было. Но это не волновало его вообще, когда он наблюдал за стремительными изменениями на лице омеги: от удивления и испуга до взятия себя в руки, Чонгук улыбнулся ему так спокойно и невинно, что Тэхён чуть не попятился назад. Это точно тот бойкий раздражённый мальчишка, который недавно был готов врезать ему? Точно тот Чон Чонгук, которого он бессовестно оставил некогда в этом городе, надеясь сбежать?       Тэхён бы утонул в вязком болоте мыслей и подступающей волны самоничижения, если не омега и его, Кима, сын на его плечах, оба настолько счастливые, что на миг… На миг Тэхён поверил в то, о чём боялся думать.       — Доставил в целости и сохранности, — отрапортовал Чонгук. Он весь сиял каким-то непривычным счастьем, был действительно спокоен, даже его феромон ничего не выдавал. Омега удивительно изменился. — Дядя Джун просил посидеть пару часиков и привести в семь, вот, пожалуйста, — парень за подмышки подхватил малыша и снял с себя, тот тут же угодил в руки отца.       Ошеломлённый происходящим, Тэхён на автомате взял Гёри. Чонгук же смотрел ему точно в глаза, и это начинало смущать его, взрослого тридцатитрёхлетнего мужчину. Улыбка омеги давала понять, что у этого самого взрослого медленно, но стремительно съезжала крыша. Лёгкий флёр ликёрной сладости оседал на языке.       — Б… Благодарю, — с усилием произнёс Тэхён. Теперь он стремительно превращался в школьницу, которую кадрил старшеклассник. Да как это работало?! Чонгук перед ним чересчур обворожительный и пользовался этим.       — Всегда пожалуйста, хён. Я был бы рад твоему номеру у себя в телефоне, но видеть тебя лично — лучше любых сообщений. Пока, Гёри-я!       Парень отсалютовал и был таков. Ким не чувствовал, как ему пытались вырвать клок волос, дабы привлечь внимание. Он был слишком занят осмыслением сказанного и пяленьем на тонкую, но статную и воинственную, удаляющуюся фигуру.       Номерами всё-таки обменялись… Итак, Тэхён был готов записывать, потому что:

      «Сейчас я держу в руках телефон, а мог бы держать твою руку»

      И:

      «У тебя есть дом?»

      «Допустим»

      «Тогда почему ты живёшь в моем сердце?)))»

      А ещё:

      «Я не умею ни вязать, ни шить, но с тобой я бы завязал отношения ^~^»

      И столько всего, что мужчина начинал думать, а не сойдёт ли он ненароком с ума?       Вечером с головой ушедший в себя альфа сидел на родительской кухне, медленно стучал чайной ложечкой по стенкам кружки и не замечал ничего вокруг. Его одолевали сомнения, тревога, эти чувства срастались в общем страхе перед тем, что, кажется, вот-вот свершится. А он бегал от этого «вот-вот» уже много лет.       С довольно юного возраста, точнее, с пятнадцати лет Тэхён наблюдал с особым вниманием, которого и себе объяснить не мог изначально, за маленьким омежкой, что постоянно находился где-то рядом. Чонгук рос при нём, Ким нянчился с ним и играл, несколько раз забирал из детского сада и уступал часть своей кровати, когда в особенно сложные тёмные периоды притирки Чон-Минов Сокджин забирал малыша к ним. Мальчик дарил ему рисунки и самодельные открытки на каждый праздник, а мужчина до сих пор хранил их в отдельной коробке. Ким знает Гука с момента его рождения и непреодолимое притяжение к нему скрывает настолько же давно. Слишком маленький тогда — теперь он попросту выше альфы. Он чист и искренен; Тэхён, забегавшись и загнав себя в угол, теперь имеет сына на руках и штамп разведёного. Он теперь нужен Чонгуку? Тэхён не был уверен. Уезжая, он думал, что облегчит омеге жизнь и не вернётся в Пусан, оградит себя от жизни Чона, чтобы не испортить его путь. Но вот он здесь, в их родном городе. И вот он, Чонгук, чистый, искренний и наглый, настолько целеустремлённый, что Ким, проверив уведомления, прилетевшее только что, решительно подливает себе в чай коньяк. Лучше бы валерьянки накапал, честное слово.       Кажется, этот мальчишка вдохновился, поняв, насколько на самом деле они близки. Его способы привлечь внимание абсолютно ненавязчивы, но оттого сбежать вновь всё равно не виделось выходом. И потому он сейчас сидел здесь, будто бы со стороны наблюдая за метаниями своими же любовными. Его альфа скоро радостно повизгивать начнёт, ибо в кои-то веки его инстинкты принимались во внимание, им практически давали зелёный свет. Разумные доводы больше не действовали и на сердце, душа стремилась к свободному полёту, у него почти не оставалось удерживающих факторов. Но в таком случае… вся его жизнь до, это «сеульское помутнение», было попросту бесполезным побегом?       Отрицая и заглушая, он все равно тосковал по своему истинному, маленькому смышлёному мальчишке с чернющими глазами и мягкими волнами волос, с кукольными губами, тёплыми щеками, умилительным лепетом — что тогда, что сейчас. Он вырос, но Тэхён боялся открывать глаза полностью, видел перед собой только крошку Гуки.       Крошка Гуки, очевидно, хотел иного и шёл напролом.       — Чего грустишь здесь один? — на плечи легли горячие ладони.       Тэхён вздрогнул, почувствовав голой кожей этот жар. Оказывается, и он, и его чай давно замёрзли: альфа в майке и шортах сидел под открытым окном.       Папа обошёл его и сел напротив, протягивая руку к кружке сына.       — И как ты гадость эту пьёшь только, — пробурчал он, отбирая и чай с ложечкой, и коньяк из отцовской заначки.       Тэхён не сопротивлялся. Наблюдал так, что Сокджин понял сразу — сын где-то не здесь мысленно. Он вылил бурду, которую тот намешал, и заварил в чистой кружке успокаивающий сбор. Посмотрев на альфу ещё раз, достал и вторую кружку для себя.       — Ты разве не смотришь свой сериал? — подал голос Тэхён, задумчиво вперив взгляд в плавающий на поверхности кипятка лепесток ромашки.       Джин отхлебнул чая.       — Смотрел. Но пришёл Гёри и сказал, кхм, цитирую: «С папочкой что-то не так, он назвал меня как Чонгуки-хёна». Пришлось уступить им с Джуном телевизор и идти на выручку моему любимому сыну. Теперь они смотрят мультики.       Когда омега закончил и взглянул на сына, то его пробрал резкий приступ смеха: выражение на лице альфы было слишком комичным в изображении шока.       — К-как я его назвал?.. — Тэхён сглотнул, вылупив на откровенно ухахатывающегося родителя глаза.       — Ладно тебе, не забивай голову. У тебя, полагаю, проблемы покрупнее путаницы имён.       Ким опустил взгляд, стыдясь своего поведения. Ему же тридцать три, работа, ребёнок, переезд, а он, словно школьником стал, краснеет перед папой и ничего не соображает, поглощённый мыслями об истинном. Насколько бы людьми они не были, природные инстинкты иногда преобладали, игнорировать их становилось невозможным.       Тэхён вперил помутнённый задумчивостью взгляд на свои руки.       — Я не жалею, что уехал тогда. Это было правильно по отношению к нему. Сейчас ему восемнадцать, а мне от этого всё ещё не легче. Да и… Зачем ему сейчас дед какой-то, ещё и с ребёнком. Он же знает, догадался уже, раз такой активный, что мы… предназначенные. А вдруг… вдруг он злится или обижен?..       Джин внимательно следил за альфой, пока он делился своими сомнениями. Он не был рад, когда сын решил уехать, но поддержал его. Когда узнал о свадьбе, не препятствовал, однако ни он, ни Намджун в восторге не были. Искренне радовались рождению внука, пусть мать Гёри им и не нравилась. Но ведь это жизнь их сына, и он сам строит её. Как они могут вмешиваться?       Джин тяжело вздохнул и, незаметно для сына поднял руку, ощутимо оттянул его за ухо. Тэхён вскрикнул и обиженно посмотрел на папу.       — Ты себя-то слышишь? — фыркнул омега укоризненно. — Если бы он был обижен или злился, стал бы так «активно», — мужчина показал воздушные кавычки, — требовать твоего внимания? Думаешь, он из мести тратит своё время на Гёри?       Альфа опустил взгляд, следом и вовсе спрятал лицо за кружкой. Папа, как всегда, был прав.       — Тэ, — Джин положил свои ладони поверх сыновьих, поглаживая. — Он в тебя влюблён. Очень давно. Ты, милый мой, даже не представляешь, как Юнги с Хосоком намучились, когда Гуки переживал твой отъезд и новость о свадьбе. Про Гёри мы и не рассказывали. Тем не менее, это сказалось на его характере. Чонгук может быть… резким. Но, думаю, он простил тебя и вновь принял свои чувства. Для Чонгука изначально не было никого, кроме тебя. Сначала ты был для него другом и старшим братом. И я уверен, что он сам не заметил, как его чувства перешли на иной уровень. Я наблюдал за ним эти годы, Гуки и правда самый преданный человек, которого я встречал. Поэтому, сын мой, если ты не начнёшь действовать и продолжишь распускать нюни, я вычеркну тебя из семейного реестра.       Тэхён в шоке округлил глаза, пялясь на папу.       — А что ты хотел? — омега невинно захлопал глазами и руками всплеснул.       — Ну спасибо за поддержку, папуля, — фыркнул Ким, шутливо хмурясь.       Джин нежно улыбнулся и потянулся к растрёпанным волосам сына.       — Не упусти его, милый.

***

      Днём следующего дня Тэхён занимался помывкой своей старенький, видавшей виды, но давно любимой и ценной машины во дворе. В голове у него царила почти идеальная пустота, он уже был настроен поговорить с Чонгуком и только ждал подходящего момента. Например, выловить его на улице, чтобы не сталкиваться с родителями омеги. Несмотря на то, что они практически одногодки и, возможно, именно от этого, ему было ужасно неловко даже от мысли встретиться с ними, когда он собирался признаваться в чувствах их сыну.       Поэтому Ким намывал до блеска бампер, изредка поглядывая на площадку, где среди других детей резвился Гёри. И никак альфа не ожидал, что его окликнут откуда-то сбоку наглым «Эй, господин». Он сначала и не понял, что это адресовано ему, но повертел головой и понял, что больше просто никого рядом не было. А напротив него на расстоянии нескольких шагов стоял невысокий омега. Тэхён его сразу вспомнил — видел на фотографиях и во дворе рядом с Чонгуком, это его друг.       — Вы ко мне обращаетесь? — альфа отложил тряпку и развернулся к парню лицом.       Он выглядел недовольным и строгим, будто мать, которая собиралась отругать нерадивого сына. Ким на мгновение даже поверил.       — К вам, — прозвучало твёрдым голосом. — Меня зовут Пак Чимин, я друг Чонгука.       Тэхён сосредоточенно кивнул, слушая паренька со внутренней иронией.       — Если вы не собираетесь отвечать ему взаимностью, пожалуйста, исчезните наконец из его жизни по-нормальному, — омега нахмурился, сжимая кулаки, и выглядел очень воинственно. Ким несдержанно хмыкнул: не хватает, чтобы Юнги или Хосок ещё пришли «поговорить» с ним. — Хватит играть на чувствах Чонгука, Ким Тэхён.       Альфа наигранно вздохнул, закатывая глаза. В душе он бережно складывал башенку из камешков, полученных в свой огород.       — Я очень рад, что у Чонгука есть такой смелый и решительный друг, Пак Чимин, — улыбнулся мужчина и тем самым сбил всю спесь с мальчишки. — И можешь быть спокойным, я не собираюсь ни отвергать его, ни исчезать.       Они обменялись взглядами. Что-то Тэхёну подсказывало, что они с Чимином на самом деле на одной стороне.       Пак, поколебавшись, сдался, поверил искренней улыбке и глубокому взгляду альфы, а потому кивнул и быстро ретировался. Ким не сдержал облегчённого вздоха и вернулся к мытью автомобиля.

***

      С резким выдохом, пока не передумал и позорно не сбежал, он занёс кулак и костяшками ударил о металл достаточно ощутимо, чтобы и в квартире услышали. Копошение изнутри послышалось не сразу, но Тэхён ждал, нервно покусывая губы и заламывая пальцы. Страшно. Мысль о том, что он явился слишком поздно, не оставляла в покое.       Дверь отворилась медленно, в проёме появился сонный Хосок во влажной футболке и домашних трениках, с полотенцем на мокрой голове, он зевнул, лениво жмурясь, и посмотрел на неожиданного гостя.       — Д-добрый вечер, — Ким едва не согнулся перед ним на девяносто градусов. Выглядел он наверняка смешно, будто застали за разрисовыванием чужой двери.       — Добрый, — Чон немного прищурился: точно пытался просканировать его отцовским зрением. — Ты чего так поздно к нам?       — Я…       Тэхён замер. Как же, господи, ему неловко! И Хосок ни черта не помогал, глазел на него хитро, словно и так уже всё понял.       — Хосок-а, кто там? — голос Юнги заставил младшего альфу в ужасе вздрогнуть и уставиться Чону за плечо.       Хосок закатил глаза и покачал головой, прежде чем прокричать вглубь квартиры:       — Никто, милый, так, насчёт гаражей сосед.       Развернувшись обратно, он ухмыльнулся. Ким чувствовал себя всё хуже под прицелом этого взгляда, даже его папа не умел так пугать одними глазами.       — Чонгука нет дома, он во дворе гуляет, сказал, что нужно проветриться, — внезапно голос и выражение лица мужчины смягчились. И Тэхён расслабился, впитывая информацию. — Можешь пойти к нему… Но.       Хосок вновь сверкнул кровожадным взглядом.       — Если обидишь моего сына, оторву деторожалку, завяжу на бантик и вставлю в ухо. Я растил омегу и умею завязывать бантики.       Чон мило улыбнулся, похлопал Кима по плечу и захлопнул дверь. Тэхён нервно хохотнул, пялясь в пустоту. Ахуеть.       Чонгука он отыскал на качелях. Те поскрипывали, медленно раскачиваясь в ярком свете фонаря. За цепи через рукава толстовки хватались наверняка замёрзшие пальцы. Омега не слышал ничего вокруг, утопший в своих мыслях, отталкивался от плотно втоптанного песка носком кроссовка и наблюдал за тем, как земля двигалась у него под ногами.       Мужчина перешагивает низкую оградку, стараясь не издавать резких звуков, чтобы не напугать, обходит качели и садится на соседнюю по правую руку от Чонгука. Раскачиваться не планировал, но от нервов не заметил, как оттолкнулся, не убирая ног с земли. Омега заметно вздрогнул — засёк незванного компаньона, но даже не взглянул, и лицо его скрывалось под капюшоном так, что Тэхён не сумел бы разглядеть реакцию и при большом желании.       Чон повёл плечами, расправляясь гордо, и внезапно сделал сильный толчок, его качель взлетела, ускоряемая. И тогда-то из-под чёлки сверкнули внимательные пылающие глаза. Альфа встретил его колкий, уязвимый взгляд стойко и тепло. Он ждал этого. И пусть Чон отвернулся почти мгновенно, задирая подбородок выше. Он слушал. Тэхёну осталось обличить свои мысли в слова и исправить их ситуацию.       — Не замёрз?       Ким готов был ударить себя по лбу. Чонгук хмыкнул тихо, практически неразличимо. Альфа опустил голову, закусывая щёку изнутри. Почему он такой неловкий и нелепый? Почему такой трус?       — Нет, — прозвучало решительно-жёстко. Младший держался хорошо, открываться не спешил. Наверное, устал уже от своей настолько нерасторопной и трусливой судьбы. Ему нужен смелый и решительный альфа, но природа наградила Тэхёном с его сомнениями и вагоном противоречий. По крайней мере, так думал мужчина.       Он кивнул смиренно, переводя взгляд на темноту, отползшую на расстояние, что занял свет фонаря над ними. Становилось всё тише и холоднее.       — Прости.       Ким на омегу посмотрел, ничего не ожидая. Ему просто хотелось смотреть, впитывать каждый его вдох и выдох, следить за мимикой, видеть, как парень хмурится, морщится, закатывает глаза, хмыкает и усмехается, всем видом транслируя недовольство. Пусть покажет, насколько устал от него, пусть отомстит. Это будет честно. И снова так думает лишь Тэхён.       Чонгук к нему обернулся медленно. Качель остановилась, капюшон слетел с головы, позволяя холодному воздуху коснуться волос и растрепать их. Под пристальным угольным взглядом альфа сжался, полностью принимая поражение. А Чонгук, его осмотрев, едва не засмеялся: мужчина выглядел виновато, ему только ушей и хвоста и не хватало; словно щенок, осознавший, что крупно накосячил.       — Хён… — Чон позвал с целью взглянуть в глаза, Ким понял по-своему и, схлёстывая взгляды, затараторил громче от волнения, что вот-вот упустит своё:       — Нет, послушай, Чонгук-а. Я виноват перед тобой, ты вправе злиться и ненавидеть меня, можешь бить, можешь высказать всё, что думаешь обо мне. Скажешь исчезнуть — я исчезну, больше не попадусь на глаза. У меня нет права оправдываться своими страхами, я их сам себе придумал, а ты не виноват ни в чём. Тем более в том, что чувствуешь. И я чувствую то же самое. Но мне было страшно. И сейчас тоже страшно, — он взглянул на парня, растерянного мальчика, действительно давно ставшего взрослым, понимающего побольше Тэхёна в этой жизни, смелого и решительного, борющегося с предрассудками. Ким судорожно вдохнул и продолжил ошарашивать: — Страшно, что я уже испортил наши отношения и твою жизнь, хотя хотел избежать именно этого. Мне действительно жаль, что тебе достался я. Папа рассказал мне… Рассказал о том, как ты жил, пока меня не было, и, чёрт, я и правда не думал… Мне казалось… Знаешь, я думал, что, уехав, облегчу твою жизнь, что у тебя появится шанс забыть меня и встретить кого-то, кто будет достоин…       Чонгук прервал его, расхохотавшись. Это был нервный смех. В то же время не злой, не истеричный. Вот так просто — все многолетние загоны Тэхёна были смешны в глазах омеги.       — Кто достоин, хён? — отсмеявшись, хмыкнул Чон, утирая глаза от мелких слезинок. Он взглянул на него серьёзно и так проникновенно, словно глядел в самую душу. — С чего вообще ты решил, что не достоин? С чего взваливаешь всё на себя?       Тэхён выглядел ошарашенным. Омега точно должен был ненавидеть его, а не… Оправдывать?..       — Знаешь ли, в паре виноваты оба. Я никогда не винил тебя, потому что понимал, почему ты уехал. Конечно, сначала было обидно. Но тогда мне было десять лет, а ты был для меня близким другом. Думаешь, в том возрасте я различал какие-то чувства? Да ни черта подобного. Мне просто было обидно, что мой единственный хён бросил меня и уехал, ничего не сказав. Но став старше, я понял, почему ты сделал это. Ждать и надеяться было моим выбором, никто не принуждал меня. Просто… — Омега закусил губу, опуская взгляд. Его щёки против холода вспыхнули ярко. — Просто я уже знал, кто ты мне, и не хотел кого-то другого рядом с собой. Думаешь, за мной не пытались ухаживать? — он ухмыльнулся абсолютно обворожительно, наблюдая хмурость, что спустилась на лицо альфы незамеченной для него самого. — Вот видишь, тебе не нравится даже слышать об этом. Представь, что было со мной, когда узнал, что ты женишься? Мне было четырнадцать, я ещё лелеял свои мечты и берёг знание о нашей истинности. Потом как-то отпустило. Правда, ты вернулся, и лёд вскрылся снова. У тебя, хён, чудесная способность попадать по живому.       Ким сглотнул ком, перекрывший горло слишком внезапно. Поднялся, пошатываясь, и коленями на песок грязный рухнул перед омегой, боясь тронуть его и обхватывая вместо этого цепи качели чуть выше бёдер парня.       — Прости!.. — горько и отчаянно. И боль, океаном разлитая на дне зрачков.       У Чонгука перехватило дыхание. Ослабшие руки съехали ниже, соприкоснулись с холодными пальцами альфы. Вздрогнули оба.       — Тэхён…       — Нет, Чонгук, я прошу прощения за боль, которую доставлял тебе все эти годы, поглощённый собой. Твои чувства… Я так жалею, что не брал их во внимание. Я старше и должен был…       — Ты ничего не должен был.       Чонгук его ладонь накрыл своими осознанно, сжимая. На его нижних ресницах застыли слёзы, а глаза сияли от влаги. Тэхён на него смотрел, заворожённый красотой мальчика, которого избегал всеми силами.       — Просто… Мы можем… Мы… — Чонгук вдруг зажмурился, судорожный вздох выбивал почву из-под альфы. — Можем начать… — голос парня понизился, сел, охрип от страха услышать ответ. — Начать заново можем?..       Ким своим ушам не верил, часто заморгал, чтобы позорно не разреветься. Он старше, он альфа, он… Глупый подросток в душе. А Чонгук такой прекрасный и его.       — Конечно. Боже, Чонгук, конечно можем. Всё, что захочешь, что угодно! — горячий шёпот полился на колени омеги. Тэхён свои и его руки на колени Чона перетащил и губами к ним рухнул, опаляя нежную замёрзшую кожу омежих пальцев горячим дыханием и касанием.       — Тэхён-хён!       Альфа взглянул на него своими невозможно внимательными глазами, и Чонгук, поджимая дрожащие пальцы вместе с его собственными в кулаки, продолжил. Это действительно было волнительно и важно.       — Помоги мне… Найти тропинку… К твоему сердцу.       Глупая улыбка сквозь слёзы, всё же рухнувшие на щёки, осветила его лицо, и он снова припал к рукам и коленям парня, бесконтрольно целуя и те, и другие.       Он голову вскинул столь же резко, порывы свои более не сдерживая. Улыбаться умалишённо не прекращал, на Чонгука смотрел счастливо. Внутри всё словно на свои места вернулось, потеплело, как на майском солнце, иней согнало, распахнулось навстречу ему — плачущему маленькому омеге. Тэхён аккуратно выпутал свои руки из захвата, только чтобы приложить ладони к прохладным влажным щекам и стереть солёные дорожки.       — Хороший мой, — прошептал хрипло, поглаживая нежные щёки. — Ты уже нашёл её очень давно, изначально это сердце было только твоим.       Чонгук захихикал, будто ему сказали какую-то глупость. Тэхён улыбался самозабвенно и счастливо, разглядывая настолько близко своего омегу.       — Теперь мы встречаемся?       Мужчина наигранно задумался, томя парня, и тот со смехом шлёпнул его по плечу, возмущаясь и негодуя.       — А ты будешь встречаться со мной, Чон Чонгук? Будешь терпеть моё старческое кряхтение, ворчание, работу и ребёнка?       — Ну… — Чонгук опустил взгляд на плечо Кима, водя по нему пальцем. — С Гёри мы, между прочим, друзья, если вы не заметили, харабоджи Ким Тэхён, а всё остальное я готов любить, если… Ты будешь любить меня.       На издёвку ответить не может, видя перед собой открытого и уязвимого мальчишку. Больше не может сносить это, поднимается на ноги, притягивает к себе впритык, удерживая за талию. Наклоняется пониже, вглядываясь в ждущие колдовские глаза.       — Я уже люблю тебя.       Чонгук задохнуться не успевает, лишённый возможности выбирать, только жмурит глаза, принимая свой первый, мягкий и ласковый поцелуй. Без напора и лишних действий Тэхён приник к его губам, прикоснулся невесомо, языком несмело мазнул, пробуя. Самые вкусные губы, самый нежный омега. Прижавшийся к нему и послушный, оробевший, с мокрыми глазами, едва шевелящий губами в ответ.       С новым вдохом Тэхён прикоснулся снова, стискивая в ладонях толстовку на талии и лопатках. Чонгук теперь там, где должен был быть изначально — рядом с ним, в его руках.

***

      Первое свидание случилось спонтанно. Тэхён просто сидел на работе в тихий час, поглядывал в окно, наблюдая за облаками и солнцем, скучал, чувствовал сильное желание увидеть Чонгука и размышлял о том, что не водил его на свидания. В каких местах было бы интересно его омеге? У них довольно большая разница в возрасте, Ким вертелся постоянно среди малышни и пенсионеров, и о том, куда ходит молодёжь, не знал, как-то не интересовался. Ему казалось скучным выбирать кино или посиделки в кафе, в городе намечался фестиваль Фонарей, и Ким хотел бы сводить туда и Чонгука, и Гёри, вот только согласится ли младший и будет ли считаться это свиданием, если малыш пойдёт с ними? Но Гук никогда не был против мальчика, в последнее время они, наоборот, сдружились настолько, что завели какие-то секретики от альфы…       Так бы он и мучался, не напиши Чон первый. Омега интересовался, чем мужчина занят, у него самого, как он сообщил, началась перемена. Тэхён быстро отписался и, пока Чонгук не успел перевести тему, спросил о планах на вечер пятницы — это был первый день фестиваля, самый красивый, когда ещё никто ничего не успел сломать и все фонари на месте. Гук что-то долго печатал, а альфа напряжённо глядел в экран, в животе у него в этот момент копошился противный червячок нетерпения и лёгкого страха.

      «Свободен»

      Прилетает наконец, и мужчина выдыхает.       «Тогда ничего не планируй и будь готов к долгому походу.»

      «Это свидание?»

      Альфа улыбается, пялясь на игривое сообщение и строку смайликов и стикеров впридачу.       «Надеюсь, ты не будешь против Гёри в нашей компании. Да, это оно)»

      «Конечно, я не против»

      Мужчина сияет до конца рабочего дня, а дома вдохновенно рассказывает Гёри о предстоящей прогулке. Малыш рад не меньше него: он будет гулять с папой и любимым хёном! До конца недели увидеться не получалось. Чонгук активно готовился к экзаменам и посещал тренировки, Тэхён определял сына в садик, занимался работой и остатками ремонта. Когда он находился в новой квартире, расставлял мебель и смотрел на всё это пространство, то думал о том, как было бы здорово жить здесь втроём. Конечно, ещё очень рано задумываться об этом, они и встречаются-то всего ничего, но когда Гук закончит школу… Захочет ли он остаться в Пусане или планирует продолжить обучение в Сеуле? От ответа многое зависит, Ким со своей стороны расставаться больше не хотел бы, однако и препятствовать не имел права, чего бы его омега не пожелал. В течение недели альфа понял, что им не помешает поговорить, узнать друг о друге нынешних побольше, оба изменились за эти годы, оба хранят в своём сердце боль и радость, которыми хотели бы поделиться.       Они не виделись, но много переписывались. Чимин постоянно вис на плече Гука, заглядывая в телефон, потом отфыркиваясь и морщась: слащавая парочка. Чонгук продолжал баловаться и присылать всякие глупости то из тик-тока, то с просторов интернета, ему нравилось наблюдать за реакциями своего мужчины, ведь сначала он саркастично и, надо признать, очень смешно, по мнению омеги, отвечал, затем игнорировал, а в последнее время и сам закидывал парня такими штуками. Это, очевидно, была месть, чтобы Гук на своей шкуре ощутил всю неловкость. Но Чон смеялся и представлял, каким смущённым выглядит его альфа, получая что-то из разряда «Я бы с тобой не играл в прятки, потому что таких, как ты, не найти» или «А давай подбросим монетку: решка — я с тобой пересплю, орёл — ты со мной». И если первое было очень милым и заставляло сердце мужчины трепетать и задыхаться в своей любви, то второе тоже заставляло задыхаться, но уже от попыток не развивать фантазии и не прописать наглому ребёнку, кхм, лекцию о поведении со взрослыми дядями, у которых тёмные мыслишки в черепушке тоже имеются и причём иногда в большом количестве.       Готовился к свиданию Чонгук заранее, ещё вечером в четверг выпотрошил шкаф и, консультируясь с папой и Чимином, выбирал одежду. Фестиваль Фонарей не был типичным для Пусана, обычно его проводили в Сеуле, и омега хотел когда-нибудь побывать там, но если с Тэхёном, то ему не было разницы, где именно и что проходит, где гулять и на что смотреть. Он просто рад быть с ним. Парень выбирал между светлыми джинсами и тёмными брюками, когда Юнги притащил в комнату нечто, спрятанное в чехол, и свалил на кровать. Чон и Пак с интересом наблюдали за старшим омегой, пока тот освобождал одежду. Это оказались два ханбока: один светло-голубой, нежный, второй глубокого синего цвета с золотой вышивкой. Юнги положил их рядом друг с другом и отошёл на расстояние, задумчиво осматривая.       — Раз это фестиваль, думаю, будет уместно пойти туда в чём-то таком, фоток красивых наделаете.       Чонгук согласно кивнул, Чимин завопил что-то ликующее.       — Вот только мой ханбок будет тебе маловат, — Мин смерил сына оценивающим взглядом. — Весь в Хосока, такая же шпала вымахал, — пробурчал Юнги нарочно громко.       — Это ты просто коротышка! — донеслось из гостиной в то же мгновение.       — Тебя, столб электрический, не спрашивали! — ещё громче проорал омега в сторону двери и вернулся к детям, игнорируя последовавший ответ. — Так вот, поэтому примерь ханбок отца. Думаю, тебе пойдёт.       Чонгук быстренько втиснулся в костюм, покрасовался перед другом и папой и под юнгиево: «Отец, иди глянь на своего сына!» решил, что да, это то самое.       Во двор он спустился на десять минут раньше оговоренного, очень переживая и оттого путая время, выскочил, накинув сверху куртку, и ещё непривыкший к свежему воздуху, совсем не ожидал, что на него набросятся с обнимашками и оглушающим «хё-о-он!». Парень, среагировав, подхватил ребёнка на руки и прокружил, держа его поперёк туловища. Подол ханбока кружился вместе с ним, а Тэхён не мог оторвать глаз.       Чонгук опустил Гёри на землю, и мальчик тут же вцепился в его руку, прижавшись к боку, он хитро и чрезвычайно довольно поглядел на отца. А тот словно застыл и моргать забыл, разглядывая парня вновь и вновь. Омега поднял на него свои глаза, робость и неуверенность, неприсущие ему, но отразившиеся на его лице, привели альфу в себя. Он сократил расстояние между ними в один широкий шаг.       — Ты такой красивый, — прошептал он, будто околдованный.       Чонгук зарделся, принимая незатейливый, но чересчур смущающий комплимент. Он как-то и не задумывался… И не представлял особо… А слышать о своей красоте от любимого альфы — это… Так трепетно.       — Спасибо… И ты, хён, выглядишь необычно.       Мужчина поджал губы в робкой полуулыбке, чувствуя, как цветы распускаются в душе. Уж кто-кто, а он о своём виде переживал, себя извёл, папу, отца достал, укладку три раза сменил, одежду искал так, будто это его первое в жизни свидание. Оно, может, так и было, ведь с истинным-то первое, а что до него, всё меркло как-то разом. Там были другие, а это ведь Чонгуки. Перед ним хотелось выглядеть идеальным, красивым, лучшим, чтобы соответствовать, чтобы радовать, чтобы всегда ловить его взгляд. Мужчина не так уж и «необычно» выглядел: бежевую рубашку и подходящий галстук выбирали всей семьёй, брюки наглаживал пол-утра и сверху излюбленное пальто, пока ещё расстёгнутое. Ну да, укладка, которую Джин старательно фиксировал пенкой и лаком. Для себя он практически типичный господин Ким с работы, для Чонгука — самый красивый мужчина. И смешно до абсурда, и трепетно. Такая она, любовь.       Тэхён наклоняется, дабы запечатлеть на нежной розовой щеке приветственный поцелуй, на губы не покушается, не хочет смущать ещё больше. Чонгук и так сначала хотел вывернуться — сверху наблюдали родители. Но Ким вовремя перехватил за плечи и смачно чмокнул. За ними с интересом наблюдал Гёри, и оттого молодой родитель и его любовник краснели ещё пуще. Зато счастливые.       Под руку, почти в обнимку, отправились к машине. Стоило оказаться в салоне, включить на фон музыку и покинуть двор, как Гёри разговорился, Чонгук стал ему отвечать, и вот уже два негодника весело хихикают, ничего не объясняя альфе. Тэхён в обиде не был, улыбался самозабвенно и счастливо, слушая и изредка, на светофорах, поглядывая на заговорщиков. Припарковались недалеко от места проведения фестиваля. С самым настоящим детским восторгом Чонгук выскочил из машины — небо потемнело, и его взору открылось невообразимое волшебство красок и огней, он смотрел на площадку, затаив дыхание.       — Нравится?       Тэхён появился тихо, приобнял за талию ненавязчиво, смакуя ощущение того, какое омежье тело тонкое в его руках.       — Очень, — прошептал омега и обернулся.       В глазах Кима отражались все те красоты, что они наблюдали, но в их центре был Чонгук. Парень был готов верещать от восторга. И полез целоваться первым, нетерпеливо сминая поддающиеся мягкие губы. Пусть ещё плохо, но он старался. Для альфы же не было ничего лучше этих старательных влажных поцелуев.       Втроём они долго гуляли по набережной — самому центру фестиваля, Чонгук с Гёри на плечах носился от декорации к декорации, прося сфотографировать их, Тэхён никак не мог отказать, а потому сначала делал несколько снимков со своим сыном, затем перехватывал его и давал омеге волю позировать, как того душа пожелает. Пару раз Чону удалось втянуть и альфу в кадр, а когда в разгаре была главная часть праздника — запуск бумажных фонарей, — Гук, вдоволь напозировавшись, попросил прохожего сделать для них фотографию, и, пока Ким не успел начать отнекиваться, вручил зажжёный фонарь ему. Пальцы касались друг друга, на плечах альфы с восторгом восседал Гёри, Чонгук не мог перестать смотреть в горящие глаза своего мужчины: они отпустили свой фонарь вместе. Лучшие кадры запечатлели момент, когда омега глядел в небо, провожая взглядом их огонёк, а Тэхён не отрывал восхищённого взгляда от него.       Обратно к машине брели медленно. Гёри задремал, и Тэхён нёс его на руках, уложив голову сына на плечо. Справа под руку его держал иной раз запинающийся Чонгук, который то и дело тоже клевал носом, но всё ещё чувствовал целый океан энергии. Он был так счастлив!       Поглядывая на спящего малыша и безмятежно спокойное, уверенное лицо альфы, Чон поверить не мог, что именно ему достался этот прекрасный мужчина. Только его гложило несколько вопросов. Больше из любопытства, но он решился озвучить их:       — Почему вы развелись? — его голос в ночной городской полутишине заставил Тэхёна слегка вздрогнуть. Он слишком погрузился в свои мысли. — Как так вышло, что Гёри остался без мамы? Он её вообще видел? — Чонгук задавал вопросы, чувствуя, насколько важно им высказаться до конца.       Пусть это и не тема для первого свидания, но и они не три дня знакомы. Чонгук себя рядом с хёном ощущал почти как в детстве: в безопасности и комфорте. Только сейчас к этим чувствам примешивалось знание того, что это его законная, дарованная природой пара. Рядом с ним можно всё, Тэхён расскажет всё. И не просто из прихоти омеги: на эту тему он молчал даже с родителями. Но Чонгук — другое дело.       — Мы развелись ещё три года назад, как только она выписалась из роддома, — Тэхён взгляд не опускал, но смотрел словно бы предметы впереди себя. Воспоминания больше не приносили боль, только лёгкое ощущения грусти и осадка, как будто потрогал рубец шрама. — Её интересовала карьера, она работала сутки напролёт, дома практически не бывала, ребёнок для неё означал цепь. Она никогда не хотела детей. Но хотел я. И раз уж так случилось, убивать зародыш… Она согласилась рожать, но предупредила сразу, что воспитывать не будет. Через какое-то время мы поговорили и решили, что разведёмся. Оказывается, наших чувств давно не существовало. Может быть, их не было изначально. Своим родителям она не говорила, не хотела связываться и видеть ребёнка, когда все закончится. И отказалась от Гёри сразу в роддоме. Я не виню её. В конце-концов мы все вольны делать выбор.       Брак не заладился изначально; девушка была больше увлечена собой, Тэхён — успехами в карьере. Как у них получился ребёнок, ни тот, ни другой не заметили: в жизни обоих происходило много событий, просто как-то так совпало, и они стали родителями. Узнав о беременности, жена не очень обрадовалась, Ким же был счастлив, его жизнь посвящена детям, их воспитанию, и своего собственного он тоже хотел. Она заявила: рожать будет операцией, после родов — развод, на малыша не претендует. Ей просто не нужно, она не хочет таких «цепей», ей требуется свободная жизнь. Так, спустя девять месяцев Тэхён пришёл в свою опустошённую квартиру с крохотным кряхтящим свёртком. Ещё утром по просьбе уже бывшей жены он собрал и увёз её вещи к подружке, в теперь только своей спальне собрал новую кроватку, разложил детские вещички, несколько игрушек, подаренных коллегами в честь такого счастливого события. Ему предстояло оформить отпуск по уходу за ребёнком, возможно, лишиться рабочего места. Но в Сеуле он отныне был один.       Поэтому спустя три года альфа собрался с силами начать заново. Нашёл новенькую квартиру в Пусане, подумал, что вдвоём им должно хватить места, собрал к переезду вещи, нашёл новую работу и огорошил родителей за день до приезда: возвращаюсь! Может быть, навсегда.       — И, естественно, Гёри тоже её не видел. У него всегда был я, дедушки и теперь… У него есть ты.       Щёки Гука в темноте обдало кипятком краски. Он покрепче ухватился за руку альфы и прижался к его боку. Не ему судить эту девушку, но он благодарен ей. Ведь сейчас он счастлив и полноценен так, как не был до этого ни дня.       Уложив малыша на заднее сидение, Тэхён занял водительское кресло и не успел взяться за ремень, как через его бёдра неловко перекинули стройную ногу, вторая тут же прижалась с другой стороны, и вот напротив его лица — лицо омеги, разморёного и улыбающегося. Ким ладони широкие на талии оставил скорее машинально, чем осознанно, к себе также незаметно чуть ближе придвинул и голову набок немного склонил, поглядывая игриво.       — Спасибо, хён, — Чонгук наклонился, укладывая подбородок на мощное плечо, и губами к железе прислонился.

***

      Этот день для обоих был особенным с самого утра, и оба предвкушали встречу. Тэхён пообещал забрать омегу, как только он закончит помогать папе с приготовлениями. Близилось Рождество, Чонгук с хорошими результатами закончил школу и планировал поступать в марте, Тэхён определил сына в тот же садик, в котором работал, и закончил с ремонтом. Чон всеми силами рвался помочь, но альфа изворачивался и отнекивался: хотел показать уже готовое гнёздышко, привести в дом, где хотел бы жить вместе.       Никто и ничто не препятствует их отношениям. Они постепенно сближаются и мечтают о совместном, в котором их трое, они счастливы своей маленькой семье. С того вечера на площадке прошло почти два месяца, а как будто несколько лет. Вместе было тепло, уютно, весело; и даже когда нервы на пределе из-за экзаменов или надоедливых родителей.       Тэхён начинал понимать, что их разрыв в возрасте, который ранее беспокоил его, не мешал им, как о том переживал. Наоборот, в какой-то степени это помогало. В Чонгуке был, казалось, неиссякаемый источник энергии. Между экзаменами он успевал нянчиться с Гёри и красть Кима хотя бы на двадцать минут в день. Притяжение было чересчур непреодолимым.       Особенно трудно было сдерживать свои порывы, когда шустрый смелый омега едва ли не домогался взрослого альфу! Смешно это выглядело только со стороны, мужчина же иной раз грустно поглядывал на луну, а его внутренняя сущность отказывалась жить с ним в гармонии. Тэхён со своими старческими (так обозвал их Чонгук) замашками хотел, чтобы у них всё развивалось неторопливо и своевременно. Гук же, как обычно, рвался напролом. Ким пока тормозил его, ограничиваясь петтингом, глубокими развязными поцелуями и запахом на шее, обещая исполнить все его желания такого рода, как только он окончит школу, ибо да, со своими предрассудками никак не мог ужиться. Но вот прошло всего ничего, и школа за плечами, а Тэхён всё ещё переживал, что сорвётся. Рядом с истинным держать инстинкты в узде было задачей нелёгкой, каким бы цивилизованным человеком не был. И в этом он прекрасно понимал своего омегу.       Поэтому сегодня Чонгук, совсем взрослый и уже больше не школьник, собирался к нему в гости, и цель этого визита была всем предельно ясна. Юнги уже третью неделю стебал их, когда случайно натыкался на зажимающуюся по углам парочку где-нибудь дома у друзей или у себя: собирались друг у друга семьи также часто, однако теперь всё яснее становилось, что они в скором времени официально породнятся. Наверное, исходя из этого, Хосок с таким восторгом игрался с Гёри. Родители обеих сторон с трепетом и нетерпением наблюдали за сближением детей, в тихомолку воображая, какие красивые получатся внуки. Гук на пошлые фразочки взрослых отшучивался и краснел, Тэхён закатывал глаза, в глубине души полностью разделяя их восторг.       Омега, крутясь на кухне с вибрирующим телефоном в заднем кармане джинс, выглянул как бы между прочим в окно и, заметив у подъезда знакомую машину, засуетился ещё больше.       — Что, благоверный прибыл? — на кухне появился Юнги, цветущий и довольный жизнью. Чонгук нервно кивнул и потянулся к духовке. — А чего не заходит, не здоровается?       Младший что-то пробухтел, вытаскивая горячий противень с печеньем. Мин, видя, как нервничает сын, подошёл и ловко отобрал у того полотенце.       — Иди уже. Домой можешь сегодня не заявляться, про презервативы не забывайте. Я, конечно, люблю детей, но слишком молод ещё, чтобы стать дедом. Всё, шуруй.       Чонгук сначала глаза возмущённо вылупил, готовый защищаться, но телефон в кармане вновь ожил, и парень, на ходу кивая, полетел в свою комнату. Уже через минуту он с рюкзаком наперевес напяливал куртку и втискивался в ботинки.       — Пап, я ушёл!       — Шапку возьми!       За омегой захлопнулась дверь. Юнги покачал головой и, оставив печенье в покое, выглянул в окно. Гук выбежал из подъезда, не застегнувшись и, конечно же, без шапки. Счастливый прыгнул на переднее пассажирское, а дальше Мину уже не было видно. Хмыкнув, он опустил обратно тюль и вернулся к своим делам.       Стоило Чону, высвечивающему радостной улыбкой во весь рот, раскрасневшемуся и не одетому по погоде запрыгнуть в салон, как брови альфы нахмурились. Гук, развернувшись, быстро наклонился к нему, оставляя смазанный поцелуй на губах.       — Опережая твоё недовольство, в своё оправдание скажу, что в машине тепло, а я не успел замёрзнуть.       — Это не оправдание, — закатил глаза Ким, выруливая с парковки.       — Ну хё-о-он, — Чонгук выпятил нижнюю губу и совершенно обворожительно посмотрел на него влажными глазами.       Тэхён из-за занятости дорогой половину представления не заценил, и омега быстро отстал, съехал на сидении пониже, шире расставляя ноги, упёрся взглядом в окно. На очередной короткой остановке перед пешеходником музыке прибавили громкость. На худое колено опустилась тёплая ладонь. Её жар грел кожу сквозь джинсы. Чонгук подавил первый порыв свести ноги и остался в прежней позе, его чувства выдавали лишь порозовевшие скулы. Спустя несколько минут он осмелел и положил свою руку поверх альфьей. Переплетение пальцев в крепкий замок грело уже душу, омежка едва не визжал от счастья, расслабился и сначала тихо, затем громче стал болтать, нетерпеливо ёрзая на сидении.       — Проходи в ванную и потом сразу в комнату с белой дверью.       Парень с готовностью кивнул и, любопытно озираясь по сторонам, побрёл по указаниям. Хоть и недорогой, но ремонт был красивый и достаточно качественный. В каждой комнате слабо пахло деревом, клеем, краской и достаточно сильно — альфой. Аромат айвы забивался в грудную клетку и ютился там рядом с сердцем.       Чонгук уселся прямо на ковёр, запуская пальцы в его длинный ворс. Мягонько… Парень поднял голову, принялся осматривать большую комнату. Квартира была двухкомнатной, так как альфа изначально рассчитывал жить здесь только с сыном и не задумывался о расширении. Однако с недавних пор мужчина хотел бы забрать под свою крышу третьего. Чону, правда, он пока об этом не говорил. Омега и сам неплохо приживался. По крайней мере в большой полуспальне, сидящий на полу и опёршийся спиной на кровать, такой маленький и уютный в домашней одежде без прикрас, растрёпанный и юный, Гук выглядел уже как дома.       Тэхён вернулся в комнату с полными руками, нёс сразу несколько тарелок, палочки и кружки. Гук подскочил помочь и принялся расставлять незамысловатые блюда из доставки: кимпаб, чачжамён, закуски. Свет приглушили, оставили лишь подсветку, при которой всё было прекрасно видно.       — Соджу, пиво, макголи?       — Что?.. А можно?.. — у омеги от перспективы выпить в компании своего парня, да ещё и без родительского контроля. Чуял он, что сегодня оторвётся по-полной.       Тэхён тихо засмеялся, наблюдая умилительную мордашку с большими тёмными глазёнками.       — Сегодня можно. Окончание ремонта отметить надо, чтоб держался подольше. Да и твой выпускной тоже.       Парень радостно хлопнул в ладоши и со звоном сдвинул кружки. Остановились на соджу, Чонгук порывался намешать туда пива, но Ким вовремя отговорил. У них вроде ещё были планы, и подобный коктейль в них явно не вписывался.       — Тэхёни-хён.       Мужчина оторвался от неторопливой трапезы, стоило услышать своё имя, вопросительно-ласково взглянул на омегу, ожидая продолжения. У него на лице явно написано, что он собирается что-то высказать. Ким напрягается немного, уже готовый отвечать на вопросы.       Но:       — Я люблю тебя, хён.       Слегка пьяный и румяный, с блестящими глазами и самозабвенной нежной улыбкой, он был прекраснее всего, что видел Тэхён когда-либо. Он ответил действием. Отодвинул столик, разделявший их, собирая взор парня на напрягшихся мышцах предплечий, и приблизился, встав на колени. Склонился, возвышаясь, над своим дорогим человеком. Чонгук запрокинул голову, откинувшись спиной на кровать, затылком коснулся одеяла, и рядом матрас примяла альфья ладонь. Тэхён навис сверху, вглядываясь в сияние на дне чёрных зрачков. В них отражались светодиодные лампочки и он сам. Это очаровывало и притягивало. Мужчина опустился ниже, губами впечатался в нежные приоткрытые в ожидании подушечки. Чонгук того и ждал.       Тягуче-сладкий поцелуй набирал обороты: омега тянул руки, едва не повисая на мужчине всем телом, затягивал его в пучину своих глаз и не позволял сделать и вдоха, только остатки общего кислорода на двоих и свободная рука, стёкшая с щёки на тонкую шею. Обхватив заднюю часть четырьмя пальцами, легко повёл большим пальцем по кадыку к ярёмной впадинке и железе, погладил её, надавил чуть ощутимо, чувствуя, как бьётся жилка. Со звонким чмоком альфа оторвался от Чонгука, с расстояния в десять сантиметров размытые контур его припухших губ манил неимоверно броситься в этот сладкий омут с головой.       — Не молчи только, милый, хорошо? — охриплый голос ласкал слух омеги, его словно околдовали. В сильных властных руках мужчины он уже терял разум, подчиняющийся ему с охотой и доверчивостью. Чонгук кивнул, не вдумываясь. — Больно или приятно — говори обо всём.       — Да, хён…       Послушное согласие утопло в тихом стоне, сповоцированном более грубым поцелуем. Тэхён, губ не убирая, языком скользя в податливый горячий рот, за подмышки потянул парня выше, на кровать усадил, сам ближе подполз на коленях, худые коленки с готовностью раскрылись, впуская его в местечко между. Выцеловывая по щекам и линии челюсти к ярко-ароматному нежному местечку под подбородком, Ким рукам дал волю, пуская их вслед за мурашками по неопытному юному телу. Чонгук с готовностью подавался на все его манипуляции и себе позволял всё то же, трогал широкие плечи, мышцы рук, торс — пока через футболку, но в скорости он это исправит. Например, прямо сейчас. Альфа оторвался от его тела на секунду, в которую с него нетерпеливо стянули ненужный верх. Чонгуковы руки пустились в исследование, беззастенчиво ощупывая крепкую грудь и пресс, задевая соски, от чего альфа вздрогнул, а Чон хихикнул и проделал тот же трюк вновь.       — Доиграешься, — рыкнул Ким да спустился резко ниже, безошибочно сквозь футболку прикусил сосок омеги, получая вскрик. Не больно, но неожиданно. Но в мальчишке уже разгорелся азарт, его было не остановить. Впрочем, и Тэхён не отставал. Одежда шуршала, сваливаемая на ковёр. Со стройных ног исчезли потёртые джинсы, поцелуи посыпались на оголившиеся бёдра. Ким припал ко внутренней стороне правого щекой, носом потянул феромон, что был здесь настолько же ярок, как и на шее. Зубы сомкнулись на мгновение, выуживая полустон и оставляя после себя красный след.       — Такой красивый… Так вкусно пахнешь… Мой хороший малыш такой прекрасный…       Стоны служили ответом на бормотание альфы. Он, словно сошедший с ума, шептал в мягкую кожу комплименты. Чонгук за волосы потянул его голову на себя, требуя поцелуй. Незаметно так было стянуто и бельё. Обнажённый полностью в свете лампы, не стесняющийся своего положения, совсем каплю скованный, Чон выжидающе следил за действиями Тэхёна. Тот вновь опустился к его ногам.       Громкий всхлип перехватил горло омеги, когда его небольшой аккуратный член оказался во влажной теплоте чужого рта. Он упал спиной на кровать и накрыл губы запястьем, выстанывая в него. Бёдра некотролируемо дрожали, но Ким придерживал их, нежно поглаживая. Ловкий горячий язык очертил маленькую головку, кончиком толкнулся в уретру и прошёлся по стволу вверх-вниз. Тэхён оторвался от игр с омежьим членом, дабы подтянуть аппетитную задницу ближе, уверенно согнул ноги Чону в коленях и задрал, открывая себе лучший вид на текущее, жаждущее прикосновений отверстие.       — Придержи-ка свои ножки, мой хороший, — альфа помог Гуку взять себя под коленками и, не теряя времени, припал к сочной расселине.       Омегу выгнуло дугой от первых же касаний. С наслаждением Ким собирал горячую смазку, смакуя вкус ликёра на языке. Чонгук отзывался на каждое его действие, поощрительно двигая бёдрами навстречу насколько мог. Его разум туманился, а уши закладывало от собственных громких стонов и вскриков. Он так погрузился в наслаждение, что погрузившийся в расслабленный сфинктер вместе с языком палец стал для него неожиданностью.       — Х… Хён…       Чонгук ломко застонал, под тэхёновой рукой прогнулись позвонки, образовали идеальную дугу — мужчина обеспокоенно заглянул омеге в лицо, переживая, что сделал больно.       — Е-щё, хён, — сбивчиво прошептал Чонгук, приоткрывая веки.       Тэхён встретил его тёмный плывущий взгляд с пониманием своей гибели. Это противозаконно — смотреть так жарко и проникновенно. Он вогнал палец резче, через несколько фрикций протолкнул и второй, аккуратно разводя их и между ними проходясь языком.       — Сладкий мой…       — Т-тэхён-а! Хён, мне хорошо!       Мужчина растягивал и ласкал старательно, дабы не допустить и малейшей боли, отвлекал поцелуями в неожиданных местах, игрался с яичками и поглаживал нежный шовчик мошонки. Когда бёдра омеги стали судорожно подрагивать и вход — резко сжиматься на четырёх пальцах, Ким увеличил скорость и, продолжая качественно иметь пальцами, поднялся, заваливаясь рядом, дабы захватить в плен покусанные красные губы.       Чонгук заломил брови и со звонким криком кончил в первый раз. Сперма тягучими белёсыми потёками разукрасила подтянутый дрожащий живот. Тэхён по трепетной чувствительной груди спустился туда и собрал семя, после возвращаясь и даря омеге новый поцелуй: теперь он в полной мере мог почувствовать свой вкус.       — Нравится? — Ким властно возвысился над ним, поглаживая напряжённые бёдра. Чон разморёно кивнул. — Ещё хочешь?       И на этот вопрос ему был дан утвердительный кивок. На самом деле переспрашивать у него не имелось уже сил. Член стоял и едва не дымился, натягивая тесные трусы до предела. И почему до сих пор не снял — непонятно.       Тэхён отстранился от мальчика, который разумом пребывал явно не здесь, всего на минуту. Вернулся с презервативом и без лишних клочков ткани на теле. Они сменили положение: перебрались на подушки, Тэхён натянул защиту и, ведомый внезапно вновь «пробудившимся» омегой, завалился спиной на одеяло. Чонгук заполз сверху. Не то чтобы у него было много сил, но он хотел именно так, и альфа ему не препятствовал.       Первый пробный толчок вызвал у омеги тихое недовольное шипение. Крупная головка распирала тугие стенки изнутри, давление присутствовало несмотря на тщательную подготовку и смазку в изобилии. Тэхён не торопил, поглаживая спину, сминая ягодицы и целуя куда придётся. Они никуда не спешат, впереди у них вся ночь и целая жизнь.       Чонгук спустя несколько минут сделал круговое движение и резко насадился до основания, захныкал от смешанных чувств, но не рвался слезть, и лишь наклонился к открытой шее своего мужчины, вдыхая его успокаивающую айву, смешанную с ликёрной сладостью омеги. Тэхён начал с медленных коротких толчков.       И как-то незаметно обоим стало слишком хорошо. Звонкие стоны с грудным рычанием смешивались в единый клубок, всхлипы, вскрики омеги, хриплые полустоны и мычание альфы, неразборчивый лепет и хаос рук по телу: к разрядке стремительно двигались вместе. Уставший Чонгук едва ли помогал, вяло подмахивая бёдрами, но Тэхён и не требовал, справлялся сам, ритмично вбиваясь в мокрый текущий только для него сфинктер.       Гук вновь финишировал раньше и развалился совсем на альфьем теле, позволяя делать с собой, что угодно. Ким догнал его спустя пару движений, излился в презерватив и поспешил выйти до образования узла — для таких подвигов ещё рановато.       — Как ты, милый? — мужчина потормошил размеренно сопящего парня, что уткнулся ему шею, обняв за талию, и даже не шевелится.       Чонгук пробурчал что-то совершенно неразборчивое и причмокнул губами, щекоча железу. Тэхён хмыкнул, чуть потёршись о влажную от пота щёку.       — Э-эй, Гуки, ты уже спишь?       Вялое «хён» шёпотом послужило ему ответом. Ким тихо усмехнулся и чмокнул мальчишку в горячее ухо.       — Такой ребёнок, — умилительно прошептал он и, подтянувшись к изголовью и выключив свет совсем, стал расправлять одеяло так, чтобы не потревожить свою спящую драгоценность.       Драгоценность, для которой всегда была персональная тропинка к его сердцу.

***

      Чонгук с Гёри в позе самолёта на руках кружил по детской, то и дело выбегая в коридор и вместе с ребёнком издавая звуки летящей машины. За окном кружила метель и давным-давно пора было спать, но эти двое никак не могли угомониться.       — Так, лётчики! — в комнату заявился Тэхён: с зелёной маской на лице и повязкой, которой были убраны волосы, в растянутой старой футболке и шортах, он выглядел смешно и мило, абсолютно по-домашнему. Чонгук старательно размазывал эту зелень на его лице десять минут назад так, что альфа даже задремал от размеренных движений и привычного ощущения тяжести на своих бёдрах. Очнулся от шума и вспомнил, что ещё не уложил своих детей по постелям. — Ну-ка марш в кровать!       — Ну па-а-ап!       — Ну Тэ-э!       Две жалобно скорченные мордочки давили на его слабое сердце, и это было противозаконно. Тэхён стойко держался.       — Не-а, в кро-вать.       Гёри надсадно вздохнул, спущенный на пол, и поплёлся в свою постель. Чонгук помог ему улечься, поправил одеяло и подал все нужные игрушки. Обязательно поцеловал в лобик для сладких снов и пообещал продолжить игру утром. Завтра их ждало замечательное воскресенье.       Тэхён наблюдал за ними от дверей и никак не мог скрыть улыбки. Они все вместе уже год, а ему хорошо, словно в первый день.       Когда он, смыв маску и выключив свет в их общей с Чонгуком спальне, наконец улёгся и был захвачен в плен цепких конечностей, Гук внезапно приподнялся над ним, в темноте тщательно вглядываясь в глаза. Его улыбка не предвещала ничего хорошего.       — Тэхёни-хё-о-он, — заискивающе протянул он, вырисовывая некий узор пальчиком на оголёной груди.       — М? — Тэхён уложил свои ладони омеге на поясницу.       — Можно с тобой на «Вы»? — его хитрый прищур и тон голоса невозможно было не распознать. Ким предвкушающе хмыкнул.       — Можно.       — Вы-ходи за меня! — Гук коварно захихикал, наблюдая, как расширяются глаза его мужчины.       — Эй, это я должен говорить! Маленький негодник!       Задорно взвизгнувшего омежку перевернули на спину и принялись мучить щекотливыми поцелуями в шею. Никогда ещё они не были так счастливы, как во все те дни, проведённые друг с другом.