Ублюдок

Порко Гальярд — ублюдок. И всегда им был. *** Он — словно адовый пес, день за днём втаптывал Райнера в грязь. Мешал его с клубами сухой пыли и комьями отвратительного месива, с грязью. Порко зависим от чувства эйфории, испытываемое от новой выходки. Нужно доказать сопернику свою силу. Убить его до того как он придёт в себя. Райнер глухо прокашливался, пытаясь выбить из глотки ошмётки песка, и на дрожащих руках поднимался, шумно скрипя сломанным носом. Порко смотрит с превосходством граничащем с безумием и заходится в громком, омерзительно звонком смехе, держась рукой за живот и обнажаю белозубый оскал. Животное. Этот зверь не пропускал ни одного издевательства в сторону ни в чем неповинного Бертольда, невинно хлопающего огромными карими глазками, и который старался обходить семимильными шагами все конфликты, обрубая их на корню. Обоих Гальярдов он до жути боялся. Независимо от того были они вместе или по отдельности. Марсель никогда не одергивал младшего брата, ни читал нравоучений и не разделял его мир на плохие и хорошие поступки, не ставил никаких рамок. Марсель Гальярд принял позицию наблюдателя, он никогда не вмешивался в потасовки, действовал если только дело доходило до драки. В его взгляде можно было увидеть едва заметную жалость, или заметить шевеление губ, шепчущих слова извинений. Но может быть у Райнера просто поехала крыша, или галлюцинации от сильных ударов противника. Да, наверное Райнер ошибся, ведь Марсель бездейственно наблюдал как Порко изо дня в день ломал Райнеру конечности, и хрупкую, едва живую, взращеную в собственном маленьким мире надежду, и веру в себя. Всё чем маленький Браун дорожил, Гальярд безвозмездно истреблял, не имея ни малейшего угрызения совести. О чем мы говорим? Разве у дикой твари есть хоть какие то понятия о доблести и благородстве? Разве она способна на что — то кроме угоды себе? Способна на сострадание? В мечтах и грёзах Райнера царит спокойная жизнь в Марли. Отец принял его, вернулся в семью и доживал свой век в сопровождении супруги. Откуда — то из кухни родительского дома тянется аппетитный запах чего-то вкусного. Уже старенькие родители нежатся в любви своего ребенка. Сам он, почётный воин и защитник своей родины. По левую руку от него — уже подросшая, но такая же вредная Габи, за руку с Фалько. А рядом с ними стоят остальные наследники титанов — Зофия и Удо. А по правую руку — Бертольд. Этот невероятно добрый и открытый мальчик, с хрупким, громко бьющимся сердцем и нежной душой, всегда протягивающий руку помощи, и безвозмездно вытаскивающий его, Райнера из пучины собственного кошмара и навязчивой тревоги. Долговязый мальчишка с большими, карими, горящими неприкрытым страхом глазами, и чёрными, словно смоль короткими волосами. Мальчишка с ободранными, узловатыми коленками и сухими, но мягкими руками. Спасательный круг меж моря этого кошмара который затягивает с каждым днём всё сильнее. Невообразимо яркий лучик света, среди этой непроглядной тьмы под названием жизнь, которого Райнер поклялся самому себе защитить. Им, детям, предстоит сделать жизнь обитателей парадиза адом. Им предстоит разрушить жизни тысяч, сотен тысяч человек. Им предстоит убить стариков, женщин и детей. Перед ними стоит непосильная задача — не сломаться и вернуться домой живыми, с прародителем на руках. Чтоб их семьи могли гордится ими, чтобы могли дожить свой век, в почёте и достатке. У Бертольда дома больной отец, у Райнера мать со слабым сердцем, у анни… Бертольд не слабый. Бертольд часто плачет, но по прежнему остаётся в ряду сильнейших. Бертольд тянет Райнера за собой, не давая окончательно потонуть в болоте всеобщей ненависти. У Бертольда тёплые руки и невообразимо нежный взгляд. У Бертольда худые длинные ноги, и острые коленки, в которые Райнер упирается затылком, когда лежит на них, и смотрит на далёкие звезды. Райнер дал клятву самому себе, что убережет Бертольда, не даст ему погибнуть, и вернет его домой живым, и желательно невредимым. Райнер представляет когда вернувшись почётными воинами своей страны, они будут с нежностью вспоминать как тянули друг друга за собой, не давали сломится, как бережно хранили воспоминания о родине, разделяя на двоих тёплые, нежные чувства. Как ели один хлеб и вместе жили хрупкой надеждой о лучшем мире. Будут пить пиво в барах, и наслаждаться последними годами жизни, чтобы передать титанов подрастающему поколению. И всю это идиллию разрушает зазнавшийся мальчишка. Но как знать что этот противный наглый ублюдок совсем скоро предстанет чудовищем, окончательно сломавшим райнеру тормоза. Порко Гальярд — изголодавшийся зверь. Они с Марселем — Выродки, соответствующие жестокой действительности жизни. Они оба слетели с катушек. Один из них с жуткой, тошнотворной, пристальной внимательностью и хорошо прикрытым похотливым интересом смотрел вслед долговязому мальчику. Второй этого не замечал, или делал вид что не замечал. Порко желал Райнеру долгой и мучительной смерти, не стеснялся говорить это вслух. А Бертольду следовало обращать внимание на взгляды, направленные в его сторону. Две пары безумно горящих ярким пламенем глаз. Эти двое словно обменивались мыслями телепатически, строя свои планы между собой. Ублюдки. *** Бертольдовская неосторожность сыграет свою роль тогда, когда Райнера как назло не будет поблизости. Тео Маггат тоже редкостный ублюдок, вымещающий свой гнев на невинных детях. Это присуще многим взрослым, которые возомнили себя вершителями судеб. Зазнавшиеся свиньи. Они тонут в собственных проблемах. У них нет ничего кроме собственных, бесчисленных несбывшихся ожиданий, сожалений о минувших годах, которые те провели в мнимой прострации. Они зачастую ищут виноватых, все кроме себя. Только не они. Они делают проблемы из ничего, и срываются на всех бедолаг, кто попадает им под руку. Бертольд не из тех, кто будет обвинять или осуждать, просто в этом есть доля правды. Ну не глупо ли обвинять всех в своих собственных проблемах? Многие глупые взрослые, наивно полагают что правы во всём. Сущая глупость. Так вот Маггат и был тем самым глупым взрослым. Этот старый козёл который считал что можно срываться на невинных детей. Срываться, и калечить им души. Как смеет он мешать их с грязью, старый мразматик. Убийственная машина Марли. Хотя что с него взять. Обычная зазнавшаяся скотина. На его жестокие провокации реагировали только Райнер и Бертольд. Порко было плевать, он не стеснялся выказывать недовольство, гордясь результатами в табелях. Марсель отмалчивался, но в целом, к нему претензий не было. Пик с вечно уставшим лицом добродушно улыбалась, и тоже молчала. Анни ходила сама по себе. Все испытания исполняла с лёгкостью. Анни — настоящий боец. Такие на войне не ломаются, в огне куются. У Анни в глазах искры ненависти, только непонятно к чему. Наверное ко всему миру. Зик был самым старшим, с ребятами помладше особо не возился, только иногда брал с собой Пик, рассказывал ей что-то, а когда она была маленькой, учил её рисовать. У Пик есть старый альбом, в котором до сих пор сохранились рисунки шестилетней давности. Бертольд отдавал отчёт своим эмоциям и действиям. Он держал лицо перед товарищами и командирами, особой угрозы ни для кого не представлял. Его очень сложно вывести на агрессию. Последний раз, он разозлился на Райнера, который сказал, что не достоин находится среди них. Бертольд до сих пор часто плачет, но на вид никому не показывался. Либо когда один, либо когда рядом Райнер, который гладит по голове и шепчет на ухо слова поддержки. Райнер — самый слабый по рейтингу в табелях, и самый недостойный со слов Порко. Райнер раз за разом проваливается, когда слышит как над ним насмехаются взрослые и ровесники. — Недостойный — Слабый — Бесполезное отродье. Райнеру хочется вырвать себе глаза, чтобы не видеть презрения, хочется отрезать уши, чтоб не слышать этих слов. На днях было принятие решения, по наследию титанов. Зику — достался звероподобный, он как никогда подходит для этой роли. Такая зверюга не пропадёт в руках Йегера. Пик унаследовала перевозчика. Терпеливая, тихая, исполнительная. Их решили оставить на острове, ведь в бою перевозчик бесполезен, а звероподобный нужен и здесь, в Марли. Марсель — главный в четвёрке, которую отправляют на Парадиз. Старшему Гальярду достался титан челюсти. Ему нужно будет контролировать ситуацию, а челюсти быстрее и проворнее остальных титанов. Анни унаследовала женскую особь. Она быстра, сильна и вынослива. Леонхард — идеальная кандидатура. Бертольду достался Колоссальный титан. По рассуждениям высшего руководства, Гувер овладеет им на достойном уровне. Бронированный титан достался Брауну. До сих пор для всех остаётся загадкой, как бронированного отдали Райнеру, Порко тогда чуть с ума не сошел. Прижал его к стенке перед всеми, и потребовал объяснить какого чёрта самому слабому отдали титана. Райнер тогда оскалился и ответил, что лучшим всегда был он. В тот день они подрались. Пришлось смирится.Или нет? *** Ноги буквально палят огнём в области коленей и повреждённой за время бега лодыжки. Тео орал как ни в себя, подгоняя буквально задыхавшегося от поднявшейся пыли и дикой нехватки воздуха Бертольда. Тому хватало сил только держаться за живот и хрипло дышать. В спину прилетел грузный удар, от которого Гувер снова валится в грязь. Она попадает в рот, и горьким привкусом остаётся на языке. Бертольда тошнит. Ноги словно ватные не делают попыток подняться со скользкой поверхности грязной лужи. В волосы вплетается огромная шершавая ручища и тянет голову вверх, заставляя поднять взгляд. — Никому ненужное отродье, поднимайся сейчас же, вы — недостойные псы, которые грезят о счастливой жизни. Поднимайся немедленно и волочи своё жалкое существование кругами вокруг всего полигона. 30 кругов, пока ноги не сломаются. Маггат с великим презрением кинул его голову снова в грязь и демонстративно отряхнул руки о форменную рубаху. Как только он отошёл на достаточное расстояние, Бертольд спешно сплевывая кровь пробормотал. — Ублюдок. Маггат всегда знал что беспомощные дети в ответ ничего не скажут, и тем более не дадут достойный отпор. И наглым образом пользовался этим. И Бертольд знал, что ни сейчас, ни после, придя почётным воином не сможет высказать старому козлу всё что о нём думает. И в кривую морду он тоже не сможет дать. Чем это оправдывать, страхом, слабостью? Или вражденой неконфликностью? Бертольд и сам не вправе ответить на эти вопросы. Несмотря на боль, что разъедала подкожные клетки, Бертольд продолжал бежать по длинной площади полигона, мотая уже 13 круг. Совсем неподалёку, он видел образы двух братьев, что неподвижными скульптурами застыли у входа в военную площадь. Порко и Марсель уже пол часа как отмотали честный срок здесь. В отличии от Бертольда, они были в превосходной физической форме. А у него с детства выявили астму, и Бертольд был более чем уверен, что Порко ждёт его чтобы постебаться, а Марсель просто блюдит за младшим. Гувер старался не показывать, что сухую глотку нещадно жгло недостатком жидкости, а из горла рвался безудержный кашель. Он отдал честь наглому старому козлу, и поспешил уйти, что бы наконец то смыть с себя уже засохший слой грязи. На выходе его поймали две пары рук и дёрнули влево, таща за собой. Крепкая хватка холодила кожу запястья леденелыми пальцами. Вперёд бежать — смысла нет, а сзади — ещё один зверь в любую секунду готовый бросится вслед неосторожной жертве. Конечно это были братья Гальярды. Вперед за собой его настойчиво тащил Порко, не заботясь о комфорте Берта, слишком сильно сжимая его руку. А спину прикрывает Марсель, который невозмутимо озирается по сторонам, и изредка тычет Бертольда в спину. Чтобы ускорить передвижение. Гувер потерял дар речи и безмолвно шёл куда поведут. Бертольд не понимал что им от него нужно, но понимал, что вариантов сбежать у него нет. Они до ломки мозга очевидные, но в то же время слишком пугающие. Слишком часто о чем то шкерятся по углам. Порко всё чаще недовольно смотрел на старшего брата. А Бертольд иногда ловил на себе печальный взгляд Марселя. Снова безмолвные извинения. Только за что? Слишком часто Порко цепляется к Брауну, иногда совсем не контролируя свои действия. Он запросто мог избить. И Бертольд без сомнений предполагал что если бы понадобилось убить — сделал бы это без колебаний. Слишком тихими они стали в последнее время. Слишком подозрительными. Слишком много слишком. От подобных мыслей хочется застрелится. Кажется Бертольд отвлёкся. Вылетел из мыслей только тогда, когда его с силой швырнули в узкий проём полусгнившего сарая, загруженного старым прошлогодним сеном. Солнечный свет едва ли проникал через плотную створку старых, скреплённых между собой досок. Сплошные непонятки. Только Бертольд повернулся чтобы задать вопрос, ему прилетел точный удар в живот. Невероятная вспышка боли пронзила солнечное сплетение и Бертольд сложился пополам. Послышался звук закрывающейся створки, его опрокинули на спину и крепко взяли за руки. Только сейчас искры боли, застилавшие глаза рассеялись и Бертольд увидел перед собой младшего Гальярда что безумным взглядом смотрел на него. — Попался Гувер. После этих слов Марсель, сидящий у него за спиной дёрнул его за руки вверх, отчего Бертольд наткнулся затылком между ног Марселя. — Что проис. — договорить он не успел, так как Порко достал из кармана штанов тряпку и сунул ему в рот, от этого у Бертольда чуть не сработал рвотный рефлекс, тряпка зашла глубоко в горло и Гуверу стало слишком плохо из-за кашля, что рвался наружу, он задыхался. — Тихо, ты же не хочешь что бы нас услышали и увидели. Я думаю Райнер тебя не поймёт. Бертольд с недоумением посмотрел на Порко, а потом обернулся на Марселя. Что значит Райнер не поймёт? Почему? Потому что Гальярды сейчас изобьют его. Или что? — Порко, он по прежнему не понимает что происходит. Марсель за спиной прочистил горло и сжал его руки крепче. — Давай, делай что хотел и пошли. — Мгм. Бертольд совсем запутался. О чем они говорят? Порко похабно улыбнулся и приподнял грязную рубаху, проводя по животу холодной рукой, и уже потом перемещая руку на бедро. Только теперь до Бертольда начало медленно доходить что с ним сейчас собираются сделать. Нет. Только не это. Пожалуйста. — Гувер, не крутись. Тебе надо просто смирится, и попытаться насладиться процессом. Я постараюсь сделать всё быстро, ну же, — Бертольд завертелся, из-за чего получил по лицу. Бертольд обернулся назад и упёрся взглядом в Марселя. Тот сидел тихо, но руки держал крепко, не проявляя ни капли инициативы в сторону распространения домогательств. Гувер с мольбой посмотрел на Гальярда и попытался освободить руки. Тот только сочувственно вздохнул и отрицательно повертел головой. Бертольд обернулся к Порко, и нахмурившись, лягнул его ногой, угодив прямо в скулу. — Ах ты Тварь! Я хотел по хорошему, так и знай это — удар под рёбра, нечем дышать. Что он наделал? Теперь его крепко держат с двух сторон. Пути отхода отрезаны. Дверь заперта, даже если ему удасться вырвался от их захвата, ему понадобится время чтобы открыть дверь. Так не пойдёт. Бертольд старался не отвлекаться на то что сейчас происходило. Обстрагировался. Что делать? Слишком резкая вспышка боли отвлекла Гувера от собственных мыслей. Из глаз моментально потекли слезы, а из горла рвался безудержный кашель. По подбородку заструилась кровь. Астма. Только сейчас дымка, стоявшая в глазах пропала и перед лицом маячил Порко со своей идиотской улыбкой. Боль внизу была слишком сильной и острой и Бертольд приглушенно закричал, сильно зажмурившись. Всё, что было ниже поясницы будто в одно мгновения отняли. Сильные толчки не давали повода сосредоточится, отвлечься от боли, а Порко протянул к нему руку и начал двигать его тело навстречу себе. Отвратительно. Грязно. Бертольд никогда не задумывался, что мальчики могут любить представителей своего пола. Потому что и любовь с девочкой было для него понятием далёким. И хотя Бертольд испытывал некие светлые чувства к Анни, у него не было шанса озвучить их. Анни казалась такой беззащитной, но на деле, это девочка — храбрая воительница. И если бы Бертольд сделал бы к ней первые шаги, то такими темпами схватил бы удар между ног. Но то что сейчас происходило, и любовью — то назвать было невозможно. Это что-то грязное, липкое и неприятное, что хочется как можно быстрее смыть с себя. Это то, что Бертольд спрячет внутри себя и никому, никогда не покажет. Он собирается сохранить эту тайну, унести с собой в могилу, лишь бы не видеть всеобщего осуждения. Перед глазами сверкали мелкие искры, сразу же испаряясь, и на замену им приходили новые. Пока что всё равно было слишком больно, но Бертольду не привыкать. Он уже давно научился терпеть боль. Потерпит ещё немного. В конце концов когда то же это закончится. Пока Порко не сбиваясь с ритма рвал Бертольда, Марсель немного ослабил свой хват, позволив затекшим мышцам немного передохнуть и разогнать по венам кровь. После, ласково погладил большими пальцами выпирающие косточки на запястьях, призывая расслабится, и предоставить Порко возможность удовлетворить самого себя. Заставил поднять на себя взгляд. В его глазах стояли слезы, они были готовы заскользить по щекам, оставляя за собой мокрые дорожки, но он быстро смаргнул их, но печаль и жалость никуда не пропали. Выловив момент, когда Порко зажмурился от получаемого удовольствия и уткнулся Гуверу в область ключиц, сильно кусая кожу шеи, Марсель нагнулся и оставил на лбу Бертольда невесомый, целомудренный поцелуй. В нём не было сексуального подтекста, только безграничная жалость, и немые мольбы о прощении. Марсель никогда не простит собственную слабость, когда позволил брату зайти настолько далеко. Этот груз вины с ним никто не разделит. Он останется с ним наедине до конца своей жизни. До конца своей жизни. Место поцелуя, словно выжгли раскаленным железом. Сухая, покрывшаяся коркой кожа губ, соприкоснувшаяся со лбом, приятно охладила голову, и Бертольд расслабленно откинул её назад, подставившись под единственную приятную нежность. Такую нужную сейчас. Для Бертольда, не приученного к ласке, это в новинку. Неважно, как сильно Порко делает больно. Неважно что Райнер сейчас убивает время в лазарете. Неважно что отец беспокоится, где сейчас его сын. Есть только Бертольд, бескровные губы, шепчущие мольбы о прощении, и до сих пор горящая под поцелуем кожа. Пусть и под таким невинным. Бертольд грел искалеченную душу тёплыми воспоминаниями о Райнере. Об этом смелом, неуемном мальчике, с огромной силой воли, и пламенно горячим сердцем. Этот отважный ребёнок, отчаянно дерущийся с Гальярдом, в то время как сам Бертольд, как только завидит этих двоих опускал или отводил взгляд. Ещё он восхищался Райнером в образе титана. В броне он выглядел как никогда статно и величественно. Такой сильный и надёжный. Настоящий живой щит марли. Ещё, Райнеру первому позволили поднять людей в качестве эксперимента. Марсель и Анни отнеслись к этому очень опасливо и недоверчиво, в отличии от Берта, который с искренним восторгом ждал этого дня. Бертольд как сейчас помнит тот день, когда по огромной площади минного поля, к ним навстречу шёл титан, с ног до головы покрытый толстыми пластинами. Помнит как Райнер аккуратно опустился на одно колено и протянул к ним руку, позволяя забраться на него. Райнер переместил их в область ключиц, и плотно скрестил руки, защищая ребят от внешней угрозы. Тело бронированного отдавало приятным теплом, но не таким как у Берта, испепеляющим, а мягким, ненавязчивым. А шагал Райнер осторожно, чтобы случайно не навредить своей хрупкой ноше. Тихое рычание, глухо доносившееся откуда — то изнутри, и мелкая дрожь. Непонятно, дрожал ли это всем своим телом Райнер или сам Бертольд. Только здесь Гувер чувствовал надёжность. Только здесь его защитят, уберегут, не дадут в обиду. Только здесь он будет чувствовать вечное тепло и чувство сохранности. Райнер не отдаст его никому. Райнер Защитит. Скроет от всего мира. Райнер.. Почти все из их компании были вполне довольны своими титанами, в отличии от Бертольда. Он всегда был самым слабым. Длинное худое тело, сутулая спина, тонкие руки и шея. Слабые ноги, не выдерживающие изнурительных тренировок Маггата. На фоне остальных он выглядел смешно. Мышцы на нем не растут. Колоссальный титан был слишком сильным, слишком старым, слишком могучим, повидавшим до него многих. Он не заслужил чтобы в его руках покоилась такая сила. Бертольду было стыдно, что ему, такому слабому, доверили такую разрушительную силу. Такого Бога крови и смерти. Бертольд совсем не подходит для такой силы и ответственности. Но ради отца, ради родины и ради Райнера, он сможет пересилить себя и стать палачом элдийских демонов. Как там сейчас Райнер? В лазарете, должно быть, ужасно скучно. Гувер дал себе обещание обязательно навестить его. Бертольд ещё много вспомнил о Райнере, ещё обо многом успел подумать прежде чем это закончилось. Порко издевательски протянул : - братец, еще не передумал? Я могу уступить тебе место. Его бросили прямо там, а Марсель на прощание посмотрел на него с искренней жалостью, одними лишь губами прошептав слова извинений. Может быть стоит задуматься что Марсель никакое не животное? Но мозги окончательно расплавились от долгого самокопания, сознание стало медленно засыпать. Гуверу хватило сил только на то, чтобы прикрыть руками оголённые участки тела, и свернуться на колющемся сене в калачик. Марсель к нему так и не притронулся. Это даже к лучшему. Второго такого ада он бы может и не выдержал. Грязная тряпка, которую засунули Берту в рот лежала совсем рядом, испачканная в грязи слезах и крови. Бертольд дотянулся до неё и сжал ткань в руке, закрывая глаза. Вот так. Сейчас он немного отдохнёт и пойдёт домой. Скорее хочется отмыть с себя всю грязь сегодняшнего дня. Сейчас, стоит лишь немного передохнуть. Райнеру он ничего не скажет. Он никому ничего не расскажет. Никогда. Это слишком постыдно. Слишком грязно. Он не опозорит отца, и не увидит презрение в глазах Райнера. Бертольд и сам не заметил как его сморило в сон. Последние лучи закатного солнца доживали своё время, уже привычно уступая место лику бледной Луны. Гувер открыл глаза, и сначала не понял где он, пошарился руками по колкости на которой лежал, и достал из - под себя клочок сена. Все события сегодняшнего дня замелькали перед глазами цветной каруселью, быстро сменяющей друг друга. Только сейчас Гувер вспомнил что ему срочно надо домой. Отец наверное весь извелся. Бертольд огляделся в поиске своих штанов, и зацепился взглядом за белоснежную ткань которая лежала на его ногах. Гувер протянул к ней руки и развернул. Этой тканью оказались новые штаны: чистые, выглаженные и приятно пахли свежестью. Кто же сделал ему столь щедрый подарок? Времени на раздумья не было и Бертольд, через боль, надел то что есть. Взял в охапку то что осталось от его штанов, и бросился к двери. И как он мог так долго здесь лежать? Значит кто-то к нему заходил. Гувер осмотрелся, на улице поблизости никого не было, и Бертольд рванул что есть мочи в сторону дома. Жилище встретило его звенящей тишиной. Отца дома не было, это и к лучшему. В общей комнате горел тусклый свет еле живой лампы, на столе стояла бадья, а в ней пиво. Рядом с бадьей лежал кусок засохшего хлеба. Обстановка в доме казалось нереальной. Как будто дом пустует уже много лет. Бертольд налил таз с водой и сейчас, сидя в холодной воде, лениво обтирал грудь хозяйственным мылом, и сдирал ногтями невидимую грязь, прилипшую к телу. Стоит ли Бертольду вымыть себя там? Сделал ли Порко это туда? Гувер устало откинулся на край железного таза, подумав о том, что к Райнеру он не сходил. Притронуться к себе, Бертольд так и не смог. *** Земля дрожала и сотрясалась, от слишком спешного бега титана-перевозчика. Летящие в высоте птицы, громко кричали и разлетались кто куда. И Пик бежала изо всех сил. Выживших надо спасти, надо добраться до судна. Необходимо добежать. Пик — уже привыкшая исполнять приказы, уже привыкшая к длительным операциям, но даже ей было очень страшно, что демоны гонятся и за ними, что сейчас погибнет не только Бертольд, но и они. Пик было горько и совестно, что она не смогла спасти товарища, но Зика не ослушаться. Нужно как можно быстрее и дальше бежать из адского острова. Пик напряжённо сводила челюсти, но продолжала путь, неся на спине раненного Зика, и полуживого Райнера. Зик кашлял, и пытался восстановился после битвы. А Райнер.. Лежал на спине, лишённый конечностей, глаз, и чувств. Райнер плакал, сглатывая вставший в горле ком, и задыхался. Райнер думал лишь об одном. " . Не защитил. «