Золото

Сердце тревожно бьется в грудной клетке. Рафаил старается дышать ровнее, унять непослушные чувства. Все хорошо, ничего волнительного не происходит. Золотая отделка помещений режет воспаленное сознание. Этот пафос - пыль в глаза, очередная попытка показать, что Петербург себе может позволить поразвлечься ночью в самом крутом отеле, в самом лучшем номере. Ну да, куда нам, провинции. Мы в гостиницах поскромнее останавливаемся, когда на собрания приезжаем. И не нужен, в общем, никому этот президентский люкс, чтобы несколько часов провести на двуспальной кровати. Но, наверное, есть различие между обыкновенным сном на ней и встречей под интимным предлогом - поэтому Рафаил давит в себе презрение. И к кричащему шику вокруг, и к Романову. Последний, в целом, в последнее время помимо презрения вызывает что-то еще. То, что вслух не озвучить точно - даже шепотом. Золотые цифры на двери надменно глядят на Рафаила. «300». Боже, он специально именно такой забронировал? На ум сразу же лезут дешевые шуточки про работников сельского хозяйства. Как убого. Архангельск даже не стучит - просто дергает за ручку, бесцеремонно проходя внутрь. К чему эта вежливость? Перед Романовым не хочется корчить из себя приличного гостя. Питер появляется из-за угла, когда Рафаил с отрешенным видом снимает с себя пальто. Реагирует он на Александра не сразу: демонстративно дает понять, мол, я пришел, но без особой мотивации. Не от всего сердца. Скорее как одолжение - можешь прямо сейчас благодарить. - Добрый вечер, Рафаил. Архангельск смотрит на него исподлобья, аккуратно разуваясь. Была мысль нагло в обуви пройтись по белым коврам, но, в любом случае, в постели будет в ботинках неудобно. Этот довод молниеносно заставляет кровь активнее циркулировать по венам. Они ведь оба знают, для чего здесь, но Рафаил все равно краснеет, словно девочка на первом свидании. Это все Романов довел. - Ну привет. Рафаил разгибается, взирая на Александра с некоторым вызовом. Хочется показать - хоть я здесь, я тебе не принадлежу, не мечтай. Для меня это ничего не значит, просто короткое удовольствие для тела. Внизу все сжимается, а ноги становятся ватными. Архангельск проходит вперед, безразлично разглядывая убранство. Номер, надо признаться, просто роскошный. Несколько столов, диваны, громадная спальня, плавно переходящая в гостиную. В голове мелькает непрошеная мысль касательно того, на какой поверхности Романов захочет в этот раз, но Рафаил старается ее подавить. Все как-нибудь само собой решится. - Бюджет какого города ушел на это все? - Рафаил пальцем обводит пространство. Александр на колкость не ведется - только вежливо улыбается. - Не переживайте, ваш точно не пострадал. Верфской хмыкает. Спасибо, а то думал, что секс в элитных апартаментах будет стоить ему новых дорог. Меткий взгляд цепляется за столик возле кровати. Надо же, какой предусмотрительный романтик. Бутылка дорогого шампанского сверкает при свете искусственных ламп, а тарелка с фруктами, кажется, ждет, пока с нее что-нибудь попробуют. Ну да, сейчас Рафаил быстренько почистит и сжует ананас, и можно за такое угощение ноги пошире расставлять. - Почему не бутерброды с икрой и устрицы? - Рафаил садится на край кровати, закидывая ногу на ногу. - Как-то скромно. Александр устраивается рядом. Не на близком расстоянии, а так, словно сейчас они будут вести 45 минут уважительной беседы. - Можем заказать, если хотите. Какой услужливый. По щелчку пальца может все организовать, все достать. Даже Рафаил, кажется, для него просто минутная слабость, развлечение. Между поеданием морепродуктов чтобы было чем заняться. - Ты меня сюда ужинать пригласил? Питер приподнимает бровь. - Хотите перейти сразу к делу? В организме все напрягается. Черт, одно предложение из его уст уже способно довести. Рафаил даже теряется, не зная, что ответить. Но стоит открыть рот, произнести ему ничего не дают - Александр резко поддается вперед, сокращая расстояние. Теплые губы впиваются в рот Рафаила, а ладонь ложится на шею. Архангельск не торопится отказываться от ласки. В первый раз было стыдливо показать, что поцелуй с Романовым был приятен, но сейчас все иначе. Целуется он как бог - можно не отрицать. Проводит своим языком по языку Рафаила, углубляется, усиливая хватку пальцами. Точно голодный вцепляется в Верфского, намереваясь от жадности поглотить. Когда кислорода становится мало, Архангельск, тяжело дыша, отстраняется. Кровь приливает к паху - такая реакция, к его позору, возникает от одного поцелуя. Блять. Если бы от мог отбросить гордость, то сам бы впился в Александра, усаживаясь на нем сверху. Но противоречия внутри не дают так поступить - приходится изображать из себя человека, который великодушно позволяет с собой ложиться в кровать. Романов улыбается. Губы чуть припухли от напора - видок становится более развратным и дурманящим. Рафаил сглатывает, пытаясь унять быстрый стук сердца. - Я хочу вас связать. Архангельса раскрывает глаза шире. Он не ослышался? - Просто так тебе уже неинтересно? Александр дергает уголком рта, поправляя очки. Весь серьезный снаружи, внутри - кладезь вторичной пошлятины. Удивительно, что не придумал чего-то похуже. Если бы притащил игрушку сомнительного вида, то Рафаил бы ее в Александра и вставил. - Подумал, что разнообразие никогда не помешает. Подумал он. Рафаил скептически кривит губы. - Жгут для таких дел с собой таскаешь? Романов поднимается, не убирая с лица загадочную полуулыбку. Из кожаной сумки на столе он ловко достает красную веревку, показывая Рафаилу. Жгут, если честно, был бы более характерен для Питера. - Какой секс-шоп был ограблен? Недоверчивый тон хорошо выражает отношение Архангельска к задумке. - Специально приобретен для вас, не бойтесь. Александр подходит ближе. Глаза светятся яркими огоньками - в своих фантазиях, видно, он проворачивал с Рафаилом такое не раз. Теперь надо воплотить мечты в реальность. Архангельск не отвечает - напряжение нарастает. Сопротивляться не хочется - в общем, ситуация хоть и щекотливая, но весьма интригующая. Питер же его не свяжет, чтобы забрать шмотки и со зловещим хохотом убежать? Не в его стиле. Рафаил вздыхает. Хорошо. Он под внимательным взглядом снимает с себя водолазку, выставляя на обозрение тонкие ключицы и острые плечи. Александр от этой картины чуть ли не облизывается - дергает носом, показывая, чтобы Архангельск залез на кровать полностью. Рафаил слушается. В который раз. Устраивается головой на подушке, задирая руки кверху. Выжидающе глядит на Романова, показывая, что он не испугался. Белые пряди падают на лоб, делая Архангельска внешне еще развязней. Питер забирается к нему. Нагло Верфского не рассматривает - словно действует почти официально. Очередная показуха. Прикосновение тугой веревки к кистям вызывает невольные мурашки. Романов несколько раз их обматывает, плотно закрепляя к кровати. Какой умелый, прямо-таки морская сноровка. - Вы очень красивы. Только связав Рафаила, Александр позволяет себе насладит плодами работы. Просто услада для глаз. Архангельск точно создан для того, чтобы лежать в кровати - с ним и под ним. А ведь три сотни лет назад он был еще прекрасней - но Петербург тогда на подобное внимания не обращал. А позже, спустя годы, вновь разглядел в подбитом лебеде сохранившееся изящество и статность. - Лестью думаешь меня поливать? Рафаил верит с трудом. Да, он был красивым, когда-то. Но это «когда-то» давно кануло в прошлое, растворилось. Архангельск обычно видит в зеркале уставшее безжизненное существо, которое вряд ли уже можно спасти. Вашими стараниями, Александр Петрович. - Это не лесть, а констатация факта. С этими словами Александр невесомо касается тонкими пальцами груди Рафаила, скользя по узкой впадинке. Соски мгновенно напрягаются - Рафаил издает рваный выдох, дергая ногами. - Вы похожи на ангела, что спустился на землю. О как. Рафаил прикусывает губу, когда указательный палец касается ореола соска, чуть надавливая. Точно издевается. - На падшего. В голосе читается оттенок насмешки. Слышать внезапные комплименты от чистенького и разодетого в бренды Романова - точно издевка. Но Александр, кажется, вовсе над Рафаилом не издевается. - На падшего ангела, который все еще может летать. Питер одной рукой приподнимает подбородок Рафаила и аккуратно целует, другой вдруг крепко сжимая сосок. Архангельск стонет ему в губы, непроизвольно пытаясь освободиться. Все предусмотрел - не дает Рафаилу реагировать нормально. Архангельск прикусывает его губу, и Александр отстраняется, слизывая выступившую капельку крови. - Как жестоко. Питер вдруг меняет положение - одним движением расставляет ноги Рафаила пошире, усаживаясь между них. Внизу все напрягается. Рафаил машинально пытается ноги свести, не дать понять, что он уже порядком возбужден. Но это Александр замечает - рукой ведет по животу Рафаила, преодолевает границу ремня. Останавливается ладонью на месте, что отчетливо выдает состояние Рафаила. - Признайтесь, вы скучали по мне. Опять эти разговоры. Он точно не способен помолчать - все надо из Рафаила вытягивать странные признания. Но Архангельск, изображая, что не замечает ладони, сжимающей его член поверх брюк, отвечает: - Нет. Александр картинно печалится, убирая руку. Помучить решил, ублюдок? - А я по вам скучал. Как трогательно. Плакал ночами в подушку и лепестки ромашек выдергивал, гадая, думает ли о нем Рафаил? Архангельск продолжать беседу не хочет - отворачивает голову, словно Александр совсем перестал его интересовать. Питер пальцами захватывает бляжку ремня, медленно ее расстегивает. Всеми силами старается не обращать внимание на то, как натянулись штаны на выпирающую плоть. Он воспринимает это как игру, которую нужно растянуть подольше. Рафаил сжимает челюсти. Внутренний жар нарастает, и непонятно, куда его вылить. Перед взором все плывет, когда Александр осторожно стягивает брюки вниз, смакуя каждую секунду властвования над Рафаилом. Архангельск остается в одном нижнем белье. Петербург не торопится избавляться и от него - он словно по кусочку взглядом вбирает в себя Рафаила. Его красивое стройное тело, ниспадающие пряди волос, поднятые руки. Невозможность двигаться означает то, что Александр может творить что угодно - Рафаил воспротивиться не в состоянии. - Вы не будете против, если я вас сфотографирую? Архангельск недоуменно хмурится. - Шантажировать будешь? Питер мягко улыбается, поглаживая длинные ноги Рафаила. От этих незначительных касаний стояк только крепнет, но Архангельск прикладывает большие усилия, чтобы не выдать свое истинное положение. - Исключительно для себя. Любоваться на досуге. Или дрочить. Да, скорее всего именно это. Рафаила одолевают сомнения - одновременно хочется и агрессивно высказать недовольство идеей, и позволить Питеру что угодно. Он почему-то выбирает второе. - Делай, что хочешь. Александр улыбается шире. Достает из кармана смартфон и вдумчиво, словно экспертный фотограф, щелкает Рафаила с разных ракурсов, довольно щурясь в экран. Поразительно, что это не взбрело в голову, когда Рафаил стоял перед ним на коленях, вбирая поглубже плоть. Это было бы, пожалуй, чересчур. С окончанием импровизированной фотосессии Питер отбрасывает в сторону телефон, и неожиданно стягивает с Архангельска белье, заставляя вздрогнуть. - Вы красивы абсолютно везде, знаете? Рафаил прикусывает губу, отводя глаза. Александра это только забавит - он пальцами захватывает член, плавно по нему скользя. - С вас картины можно писать. Блять. Распизделся. Архангельск вновь пытается дернуться, но веревка не дает этому случится. Александр попытку подмечает. Наклоняется, и языком проводит по головке, выбивая из Рафаила неровный гласный звук. Ноги напрягаются. Питер над ним издевается, сомнений не осталось. Не заглатывает сразу нормально, а только лижет - точно блядский кот. Это возбуждения не унимает - орган напрягается еще сильнее, желает оказаться чужой теплой глотке. - Нормально возьми. Рафаил злобно выдыхает указание. Но Питер его не слушает - продолжает старательно облизывать член, проводя влажным языком по венкам. Блядина. Архангельск это начинает раздражать. Он поддается вперед, пытаясь насадить ртом Романова, но тот ловко отстраняется. - Вы слишком торопливый. И Александр, сдавшись, схватывает член за основание, вбирая его до конца. Рафаил стонет. Да, так нормально. Поездка из родного города до этого чертового Петербурга стоила того. Александр движется взад-вперед, заглатывая глубокого и быстро. Он все еще в одежде. В своем черном бадлоне и брюках. Рафаил хочет кончить прям на него, чтобы белые капли впитались в темную ткань. Планам сбыться не дают - как только на Рафаила накатывает оргазм, Питер в очередной раз вбирает в себя член, принимая жидкость. Поужинал. - Ты кайф ловишь, когда в тебя кончают, что ли? По лбу стекают капли пота, а Александр поправляет растрепавшиеся волосы. - Захотел так. Ответ, конечно, исчерпывающий. Питер поднимается - стягивает с себя одежду. Рафаил взирает на это с долей заинтересованности, наблюдая, как Романов постепенно оголяет бледную кожу. Остается в одном белье. Нечестно. Рафаил тут лежит, как кукла - с расставленными ногами и без возможности двигаться, - ожидает, пока Питер, наконец, ему вставит. А он даже раздеться нормально не желает. - Все же врете, что не скучали. Александр возвращается на свое место, предварительно захватив из штанов бутылек смазки. Сначала внутрь проникает фаланга пальца, но, дав Рафаилу привыкнуть, Александр проталкивает его чуть глубже. Прохладная жидкость вновь вызывает новые мурашки в теле - Рафаил дышит сквозь зубы, сжимая руки в кулаки. Первое ощущение чего-то инородного внутри всегда малоприятно, поэтому он старается справится с собой. Александр добавляет второй, а следом третий. Тремя движет более уверенно - даже позволяет себе некоторую страстность в движениях для удовольствия, а не просто для банальной обязательной растяжки. На четырех Рафаил кивает. Питер не отвечает - молча стягивает с себя оставшийся элементы одежды и двигается ближе, надавливая членом на разработанное отверстие. Рафаил глубоко вдыхает. Александр входит медленно - ненужной боли не причиняет. Руки находятся на пояснице Архангельска, чтобы двигаться было удобней. Питер погружается внутрь до упора, выдыхая. Рафаила смешит это выражение лица - смесь блаженства и облегчения. Романов точно все дни копил в себе чувства, чтобы в одну ночь излить их в Рафаила. Во всех смыслах. Начинается шевелится плавно - короткие толчки чередуются с длинными. Рафаил сначала никакого удовольствия не получает - первые минуты всегда хорошо только активному партнеру, а тому, кто снизу, надо перетерпеть. Он лежит как бревно, позволяя Александру в себя вбиваться с тихими полустонами. Становится приятней, когда Александр с новой фрикцией его целует в грудь. Не как дикое животное, а даже с нежностью и успокоением. Рафаил сжимает ноги вокруг его спины, самостоятельно двигаясь навстречу толчкам. Все вокруг отходит на второй план, становится незначительным. Александр оставляет новые поцелуи, вдалбливаясь в податливое тело. Тонкая серебряная цепочка с непонятными камнем на шее Романова виснет над Рафаилом. Он замечает ее не сразу - слишком увлечен происходящим. Хочется убрать с Питера вообще все - чтобы тот остался без побрякушек; чтобы не было стен между ними. Но руки, уже чуть затёкшие, лишь безвольно болтаются сверху. Александр достает головкой простаты, и Рафаил открывает рот, видя россыпь фейерверков перед глазами. Господи. Питер продолжает движение, вновь касаясь этой точки - Рафаил разжимает ноги, пытаясь унять внутреннее безумие. На новом резком проникновении Рафаил со звучным стоном кончает - семя стекает по животу, а взмокшие пряди волосы лезут в глаза. Рафаил мотает головой, стараясь вернуть себе прежний обзор. Выходит не очень. Александр достигает кульминации на выходе из тела - запомнил, что в прошлый раз вызвал раздражение, закончив внутри. Он отстраняется, глубоко дыша. Глаза застелены туманом рассеянности, вызванным пиком наслаждения. Рафаил несколько мгновений терпеливо наблюдает, пока не приходится напомнить, что он все еще, вообще-то, обездвижен. Александр убирает веревки, и Рафаилу мерещится, что ощущение свободных конечностей тоже в какой-то мере походит на оргазм. Он шевелит кистями в разные стороны, а потом лезет вперед, с любопытством изучая содержимое тарелки фруктов. Архангельск закидывает в рот несколько спелых виноградин, жует дольку апельсина и кусочек яблока. Александр участливо за этим наблюдает, но в трапезу не вмешивается. Сидит, скрючившись, прикрывая себя одеялом. Тогда Рафаил, скрестив ноги, берет бутылку шампанского. Для приличия даже одеваться не хочется - будто между ними приличие еще осталось. Пробка шумно выскальзывает из бутылки, на секунду оглушая. Рафаил наливает содержимое в бокал, заполняя его до краев. Вкус весьма приятный. В ушах постукивает, и Архангельск залпом выпивает шампанское, даже не предлагая Питеру составить компанию. Обойдется. После этого золотое убранство кажется не таким напыщенным. В принципе, тут даже не так плохо. Рафаил вдруг странно улыбается и поворачивается к Питеру, произнося: - Вот теперь можешь и устрицы заказать.