Между Купчино и Кандалакшей

В поезде “Ленинград — Кандалакша” Андрей отсидел себе жопу, отлежал левый бок, отлежал правый бок и в целом на предстоящий учебный год настроился. Мама проплакала все глаза, когда узнала, что сына не взяли никуда по всей нахуй стране, ни в ленинградскую столярку, ни в московскую реставрационку — только в Кандалакшинский индустриальный колледж. Да и для самого Андрея это было не то чтобы прям мечтой. Но че делать, не в 10 класс же идти. Сел в поезд и поехал в Кандалакшу. Тем более, даже общагу вот дали. Сверяясь с бумажной картой, купленной на вокзале, Андрей направил свои стопы к общежитию колледжа. Если б знал, что его ждет, направил бы в 10 класс. Общага воплощала собой лавкрафтианскую мечту: неописуемый и непостижимый ужас с бесформенной вахтершей у врат безумия. После красот и удобств родного Купчино Андрей чуть не повредился умом, как герои рассказов Лавкрафта, но решил быть смелым, как Рэндольф Картер. Смелость довела его до его комнаты сквозь средоточие богомерзкого клубящегося и бурлящего хаоса, но в муках скончалась при виде главного кошмара — его соседа Сани Леонтьева. Тот горделиво восседал на односпальной промятой кровати, подозрительно напоминавшей то ли тюремные нары, то ли что-то из психбольницы, и читал книжку. Увидев Андрея, замявшегося на пороге, немедленно заявил: — Раз уж начальственная администрация нашего учебного заведения все-таки соизволила назначить мне соседа, то считаю необходимым сразу отрегулировать некоторые правила нашего с тобой совместного быта. И поправил огромные очки в роговой оправе. — Че? — не понял Андрей. — Тебя как зовут-то? — Прошу прощения, — неуклюже сказал сосед, словно извинялся впервые в жизни, — меня зовут Александр. — Я Андрюха Князев, — ответил Андрей и протянул соседу руку. Тот посмотрел на нее, как на какое-то особо странное насекомое, и очень аккуратно пожал самыми кончиками пальцев. — Так вот, Андрей, — занудел он сразу же дальше, — по поводу очередности в уборке нашей с тобой комнаты… Андрей не стал слушать его дальше, буркнул “Сань, давай потом”, кинул свою сумку на вторую кровать (вот она точно была из психбольницы, ну или из дома престарелых) и воззрился в потолок. Колледж встретил их с распростертыми обшарпанными объятиями. Для этого, конечно, пришлось преодолеть долгий путь — Саня плыл впереди через грязищу, указывая дорогу, а Андрей печально плелся за ним следом, как страдающий катер за ледоколом. В коридоре Саня махнул ему рукой, указывая, в какой стороне держат штукатуров, а сам пошел на свои, куда более возвышенные занятия. Андрей вздохнул — он тоже считал себя человеком искусства и хотел быть маникюршей, но взяли только на штукатура. На первом занятии произошло невнятное знакомство с коллективом. Андрей буркнул, что приехал из Ленинграда, и сразу стал местной звездой. На перерыве его окружила небольшая стайка, из которой сразу выделился лысый громила. — Я Серега Захаров. Можно Захар. А ты че, реально сюда из Ленинграда приехал? — Ну да, — Андрей агрессивно закачался на стуле. — Из Купчино. Ребята восторженно ахнули. — Из самого Купчино? — округлил глаза Захар. — Охуеть. И стал зазывать Андрея в сортир пить чистый спирт. Тот еле отбился. Уроки были унылыми сразу, с первого дня, и как только случился перерыв аж в час, Андрей чуть ли не сам побежал искать Саню Леонтьева. Сразу стало понятно, что тот еще норм пацан. Саня нашелся во дворе, и позвал его на обед в местную столовку. Там и случилась судьбоносная встреча: Андрей увидел Анархическую коммуну имени Н. Махно. Но обо всем по порядку. В столовой буфетчица с недовольным лицом плеснула ему на тарелку желтой жижей и кинула обгорелый кусок плоти (называлось блюдо “пюре с котлеткой”). Саня опасливо взял себе только стакан компота. Они устроились за пластмассовым столом в углу. Андрей уже было надел на вилку фрагмент мясосодержащего (он на это надеялся) продукта, но замер с открытым ртом, не донеся вилку до пищеприемника, потому что в столовую вплыли они. Четверо направились к столику в дальнем углу. Пятый плыл следом, но не доплыл, споткнувшись о стул и неистово ебнувшись на пол с громкими матами. — О, сектанты, — кивнул в их сторону Саня. На непонимающий взгляд Андрея пояснил: — В лесу под городом живут. Вот они, слева направо: кудрявый — Яша, тощий — Саша, бровастый — Шурик и девушка, Маша. — А этот, дылда неуклюжая? — спросил с замиранием Андрей, провожая взглядом высокого лохматого чела, который все-таки дополз к своим за дальний столик, недовольно потирая отбитую жопу. — А это Великий Кропоткинец, — Саня содрогнулся и могильным голосом добавил: — Потом поймешь, почему. — А че сектанты-то? — Живут в избе посреди леса, строят натуральное хозяйство. Говорят, что у них анархическая коммуна. Куда только родители смотрят… секта это, все говорят. Андрей пожал плечами и еще последил за великолепной пятеркой. Они устроились в противоположном от них углу столовки, что-то заполошно там обсуждали. Лохматый Кропоткинец так яростно махал руками, что сшиб тарелку со стола. В его движениях была какая-то звериная… ну, не грация. Хз че. Звериное хз че. Андрей так засмотрелся, что не заметил, как Саня тычет его в плечо вилкой. — Тебе пора на занятие, — сообщил Саня, когда Андрей наконец очнулся. — Ну, если ты не намерен опоздать… Ну, Андрей не был намерен, так что быстро дожевал горелую котлету и пошел искать корпус номер два, в котором у него была физика. На физике к нему опять подлетели пацаны и стали расспрашивать про Купчино. Чтобы спастись от своей нарастающей популярности, Андрей заныкался на последней парте к молчаливому парню (он представился Пашей, и, как выяснилось позже, был буддистом, поэтому ему было на все похуй), где весь час неистово рисовал в тетрадке комиксы. Главному герою, отважному космодесантнику, Андрей нарисовал лицо Великого Кропоткинца — изогнутые выразительные брови, черные цыганские глаза. Пока Андрей увлеченно рисовал, как тот бензопилой отрезает щупальца инопланетянам, физика и кончилась. Увернувшись от Захара и ко, Андрей примчался в класс, где проходила литература. И чуть не заорал от восторга: за партой сидел Великий Кропоткинец. И место рядом с ним пустовало. Андрей быстрым шагом направился к нему. Кропоткинец с виду был обычный. Андрей не знал, как выглядят кропоткинцы, но этот наверняка от других особо не отличался. Было нихуя не ясно, почему он Великий, но звучало интригующе. Он был загадкой, которую Андрею с порога захотелось разгадать. Ммм. — Андрей, — представился он, плюхнувшись на стул рядом и протягивая руку. — А ты? — А я не Андрей, — ответил тот и заржал, продемонстрировав отсутствующие передние зубы. Потом все-таки протянул руку в ответ. — Миха. Потом принюхался, нахмурился и попытался отползти на стуле подальше от Андрея. Андрей не понял, задрал руку и занюхал свою подмышку. Вроде не воняло. Мылся он вчера. Че кропоткинцу не понравилось — неясно. Андрей задрал бровь и уставился на Миху в упор. Молча. Миха ему на молчаливые предъявы ничего не ответил, так и сидели, молчали агрессивно, пока не зашла училка и не объявила вкратце их программу на ближайшее полугодие. — А начнем мы, — радостно сообщила она, — с главного российского писателя — Федора Михайловича Достоевского. И тут кропоткинца Миху аж подорвало. — Достоевский — больной писатель! — заорал он, подскакивая со стула. В процессе зацепил ногой стоявший рядом стул и вместе с сидевшим на нем Андреем наебнул его на пол. — Больной! У него, нахуй, в глазах двоится! Андрей задумчиво лежал на боку и глядел на заляпанные грязью михины гады. Сверху неслись громкие звуки Великого Кропоткинца. Учительница растерялась, и Андрею стало ее жалко. Он встал, отряхнулся и сел обратно. Дернул Миху за штанину, и стоило ему отвлечься от бомбежа, сообщил ему прямо в его большие глаза: — Это твое субъективное мнение. Андрей не был совсем уж уверен в том, что правильно использовал слово “субъективный”, но его очень любил Саня, и как будто тут оно было в тему. Миха сощурился. — Самый умный, что ли? Поэтому из Купчино сюда приехал? В общем, так их и выгнали из класса. За драку. Хотя Андрей успел только шлепнуть своего соседа по лбу тетрадкой с комиксами, а Миха успел только очень громко заорать о том, что тетрадь — оружие классового узурпатора. — Правильно говорить классного, а не классового, —- подсказал ему Андрей, когда их выперли за дверь. Миха посмотрел на него безумным взглядом и убежал. Кропоткинец Миха учился на маляра, поэтому у Андрея с ним не все занятия совпадали, но Андрей неистово вдрочился в расписание маляров, штукатуров и штукатуров-маляров (и маникюрщиц на всякий случай) и выяснил, что помимо литературы Миху можно изловить на истории. На историю он пришел во всеоружии. Выпросил у Сани его дорогое мыло с ароматом наливного яблочка. Прямо перед выходом помылся, предварительно устроив драку в очереди в общий душ, чтобы пробиться туда первым, а потом попросил Саню его понюхать. Саня нюхал старательно, как самую красивую майскую розу, как самые изысканные парижские духи. Ну, в смысле, сказал, что сойдет. И что запах яблочка чувствуется. Ну так, если подойти вплотную, нежно обнять и зарыться носом Андрею в волосы. Ага, ответил Андрей, спасибо что понюхал, и побежал прочь от места этого. И от Сани. Ждали препода под дверью всем классом. Кропоткинца не было — Саня рассказал, что тот почти всегда опаздывает. Препод (пожилой такой дядечка) подлетел за 5 минут до звонка, подсрачниками впихнул всех в кабинет и закрыл за собой дверь на ключ. Потом опустил металлический засов и повесил на него навесной замок. Выдохнул и подошел к своему столу, открывая учебник. Через 5 минут после начала урока в дверь постучали, и низкий голос из коридора с угрожающей интонацией сказал: — Тук-тук. Историк сделал тщщщщщ всему классу. Народ затаился. Андрей заинтересованно оторвался от тетрадки с комиксами. — Ну я же знаю, что вы тут, — загудело за дверью. Андрей узнал голос Михи. Услышав его голос, препод явно расстроился, вытер лоб платочком. Потом все-таки собрался и ответил: — Михаил. Вы же помните, что я запретил вам появляться на своих занятиях. У меня есть приказ директора. — Это законодательно запрещено, — возмутился задверный Миха. — У меня есть право получить образование! — А у меня есть право учить тех, кто хочет учиться, а не спорить весь урок, это вредно для других учащихся, — отважно сказал историк. — Ну и ладно, — обиделся Миха. — Я за дверью посижу. Послушаю. Его упорство в получении знаний Андрея прям восхитило. Он бы так никуда не ломился, ну разве что в женскую баню. Старенький препод аж вздрогнул. Но чтобы прогнать Миху не словом, но делом, потребовалось бы открыть дверь, а он этого явно планировал избегать. — Итак, — забубнил историк тихим голосом, видимо надеясь, что Миха его не услышит. — Сегодня мы обсудим основных идеологов первой российской революции, в особенности эсеров и анархистов. Их целью было свержение правительства и полное уничтожение власти. Анархистам нужна была разруха… — Анархия это свобода, а не разруха! — немедленно загремело из-за двери. — Вы что, как будто Кропоткина не читали! Он научно предвидел, что это высшая ступень развития общества, е-мае! В классе кто-то заржал. Учитель потянулся к пузырьку с таблетками. “Так вот почему Кропоткинец”, — восхищенно осознал Андрей. Он больше не жалел, что пришлось покинуть Купчино и приехать в Кандалакшу. Хотя историка все-таки было немножко жалко. Но так, не от всей души. После занятия Андрей очень хотел отловить Миху и выразить ему свой респект (ну или просто поржать с него), но тот, едва завидев Андрея, заткнул нос и побежал. Вообще-то, было обидно. Андрей бы пожаловался Сане, но это было как-то немужественно, поэтому он возмущенно кинул рюкзак на пол, когда пришел домой, и безудержно пять часов подряд рисовал как злой упырь с лицом Михи убивает женщин (с лицом Михи), а потом женщина (с лицом Михи) предательски всаживает упырю в сердце осиновый кол (у кола было лицо самого Андрея). Вроде попустило. К следующей литературе Андрей подготовился еще серьезнее. Он принял решение: его ничто не заденет. Даже если Миха прям завидев его на пороге класса встанет и убежит. Он будет сильным и независимым. Но Миха, сука, его переиграл. И на следующую литературу просто не пришел. На этой неделе внезапно установилась солнечная погода, и одногруппники Андрея в свободное от занятий время радостно таскали его по местам, которые обязательно стоит посетить — и море показали (кросивое), и сводили в лес комаров покормить (не понравилось). Но анархокоммуна дружно всей толпой прогуливала учебу, и сердце Андрея снедала тоска по кропоткинцу, против которой не помогали красоты Кандалакши и окрестностей. Но, когда солнце снова закатилось за тучки, сектанты явили свои лики из лесной глуши. Стоило Андрею зайти в кабинет литературы, он увидел Миху, который радостно смотрел на него своими охуенными глазами и улыбался во весь беззубый рот. Андрей вздрогнул и попытался незаметно понюхать подмышки. Сегодня он не ожидал романтических встреч и не помылся саниным мылом с ароматом яблочка. — Привет, — странным тоном сказал Миха, когда Андрей сел рядом, и принюхался. — Ты так вкусно пахнешь. — Ну здорово, — ответил Андрей. И немного отодвинулся. Миха придвинулся за ним и снова дернул носом, принюхиваясь. Андрей решил его отвлечь. — Ты болел, что ли? — Не, — мотнул лохматой башкой Миха. — А где пропадал тогда? Ни в столовке тебя не видел, ни на литре, ни под дверью на истории… — А ты искал меня? — встрепенулся Миха. Тут Андрей заметил кое-что странное и решил немедленно еще раз сменить тему. — Ты в линзах что ли? Миха захлопал своими длинными ресницами. — Че? — У тебя глаза щас желтые. А были черные, я точно помню. — Хуемню, — ответствовал Миха. Он заметался взглядом, и тут обратил внимание на андрюхину тетрадку. — А можно?.. Андрей решил, что терять ему нечего, и величаво кивнул. Но Миха не заметил сходства героев комиксов с собой и прям занырнул в тетрадку, восторженно гогоча. — Вот это да! Охуеть… как он их! Ого! В класс зашла учительница литературы, постучала мелом по доске. Андрей потыкал Миху пальцем в плечо, отвлекая от тетрадки (хотя прерывать его потоки восторга не хотелось). Миха дернулся, а потом опять мощно повел носом в сторону Андрея. — Миша, — воскликнула учительница. — За сочинение по “Преступлению и наказанию” тебе два! Тут Миша уже отвлекся, социальная справедливость его беспокоила сильнее чем ароматы Андрея. — Все я правильно написал, на самом деле! Раскольников этот дурак был совсем… Учительница скрестила руки на груди. Речь Михи ее не впечатлила. — То, что тебя не впечатлило обретение раскаяния не делает Раскольникова глупым. — Она закопалась в бумажки и объявила: — А у тебя, Андрей, вообще кол. Чтобы исправить, можешь попробовать сдать сочинение сегодня. — Надо было сдать сочинение? — растерялся Андрей. Все прошлое занятие он думал про Миху и, видимо, проебал домашку. Миха шепотом предложил: — А ты сдай ей комикс. Ну тот, про космодесантника. Скажи, что это про Свидригайлова. Андрей не читал “Преступление и наказание”, но идея ему понравилась. И в конце урока он, хихикая, вырвал пару страниц из тетрадки и подкинул их в общую стопку. Миха на выходе показал ему большой палец. Близилась зима, октябрь перетекал в ноябрь. Отопление в общаге задерживали, и Андрей трясся под одеялом (хотя Саня, загадочно улыбаясь, предлагал спать под одним одеялом для сугрева и очень смеялся, когда Андрей шарахался) и надевал на ночь штаны на штаны на штаны, но просыпался все равно задубевший. На дорогах ломануло сперва снегом, потом снег растаял, потом снова ебнуло холодом — и воцарился ебучий гололед. Андрей кутался в куртку, надевал шапку и пиздохал в ебучий колледж, матеря все на своем пути. Иногда у них с Саней занятия начинались одновременно, и тогда идти было как-то веселее, но везло не всегда. Еще и полярная ночь… так что однажды Андрей, не проснувшись толком, попиздохал на занятия (первым уроком стояла производственная практика, на которой они тупо штукатурили деревяшки), и перед корпусом наебнулся на льду. Отбил и коленку, и ладони, а потом обнаружил, что на него летит на всех парах тачка — кто-то не сдержал управление на льду. Андрей, глядя в фары жигуля, прощался с жизнью (“пока, мама, пока, папа, пока, неслучившаяся карьера великого художника, пока, кропоткинец, пока, все женщины что не познали меня, и все мужчины, которым я себя не подарил…”), как его со всей дури пихнули в сторону — он отлетел и врезался в забор. Раздались крики. Оглянулся — там, где еще недавно Андрей прощался с миром, лежал Миха, раскинув конечности. Жигуль стоял прямо перед ним с развороченным передом. — С тобой все в порядке? — заорал Андрей. — А с тобой? — заорал Миха, не вставая со льда. Потом одним движением вскочил — и ебнулся о помятые жигули. У них со скрипом отвалился бампер. Андрей и Миха зачарованно проследили за его падением на землю. — Ты вообще откуда взялся? — спросил Андрей. — Рядом стоял, на самом деле. — Нихуя! Не было тебя рядом, я б заметил. Миха мрачно зыркнул из-под растрепанной челки. Упорно повторил: — Было, е-мое. — Потом посмотрел на рассеченную ладонь Андрея и нервно сглотнул. Схватил его за запястье и потянул к себе, словно собираясь слизнуть кровь. Сердце Андрея пропустило удар. — Больно? — низким вибрирующим голосом спросил Миха. У Андрея от этого голоса внутри что-то ебонькнуло. — А ты поцелуй, и пройдет, — хрипло шепнул он в ответ. Миха тряхнул головой, словно прогоняя наваждение, и отпустил его руку. — Пластырь есть? — Так разве можно пластырь, надо ж йодом полить и пусть заживает… — Ну йод. Зеленка. Водка. Хуй знает. Они пошли искать медпункт, но тот оказался закрыт. Андрей поблагодарил Миху за спасение и побежал искать Саню — у того и правда нашлась с собой зеленка, и йод, и он обработал его рану и торжественно хлопнул его по плечу: — Вот и сбылась моя детская мечта работать ветеринаром. — Сам ты животное, — обиделся Андрей. Но Саню тоже поблагодарил. А потом спросил: — А че ты тогда на маникюрщицу учишься? — В ветколледж не взяли. А так план такой: я когти собакам и кошкам буду в порядок приводить, — гордо ответил Саня, поправив сползшие с переносицы очки. — Но для этого профессиональное именование и курс обучения в колледже еще не придумали, так что пока приходится людям ногти пилить. Андрей сделал вид, что понял, и одобрительно хлопнул Саню по плечу. И подумал потом — все-таки вот сто процентов инфа, что Михи тогда рядом с ним не стояло. Как будто он стоял где-то там, у крыльца колледжа. Но оказаться так быстро рядом с Андреем он не мог никак, он же не суперсоник какой-нибудь. Или?.. Дома спросил у Сани: — Как думаешь, может человек быть суперсоником? Но тот почему-то в дискуссию о ежелюдях не вступил и сел читать своего ебаного Ницше. Когда нахуй не надо, Андрей был очень сука целеустремленным. Миха бегал от него неделю, но от любви не убежишь — однажды он опрометчиво оказался в столовке один, без коммуны, и Андрей со скоростью суперсоника рванул к его столу и плюхнулся рядом. — Привет, — мрачно сказал он и схватил Миху за плечо, разворачивая к себе. — Один тут, сука, отдыхаешь? Миха ничего не ответил, только подозрительно на него посмотрел. Глаза у него снова были черные — линзы снял, наверное. Андрей вздохнул. Весь гнев куда-то улетучился. — Может, хватит уже от меня бегать? — спросил он. — Всю Кандалакшу уже нахуй оббежали. Все равно рано или поздно поговорить придется. Миха вздрогнул, нервно втянул носом воздух и попытался отстраниться, но Андрей все еще держал его за руку. — Пойми, е-мое, — наконец выдавил Миха. — Находиться рядом со мной опасно. Я не хочу причинить тебе вред, понимаешь, да? — Это потому что ты суперсоник, да? — наивно спросил Андрей, заглядывая ему в глаза. “Зря-зря”, крякнула внутренняя уточка — заглянул в михины глаза и пропал в них нахуй. — Электроник, блядь, — гыгыкнул Миха. — Не, я просто, ну… — Гаврила, — позвал вкрадчивый голос. Миха осекся, обернулся ко входу в столовку и вздрогнул. Андрей посмотрел туда же — вся анархокоммуна неподвижно и безмолвно стояла в рядок, наблюдая за ними. Бровастый Шура смотрел прямо на Андрея и хмурился. Андрей показал ему язык. — Миха, пойдем уже, — позвал кудрявый. Миха торопливо подскочил со стула, схватил сумку и рванул за ними. Саня подсел к Андрею со своим стаканом компота, поправил очки и, дохуя внимательно глядя на него, спросил: — Че происходит-то? Андрей вздохнул. — Не суперсоник он. Других вариантов у него не было. Ситуация становилась еще более запутанной. Когда выпал снег (и не растаял), их всеми направлениями — и маляров, и штукатуров, и столяров, и даже маникюрщиц — отправили на лыжах за город. Андрей натянул штаны на штаны и решил, что готов к этому ужасающему испытанию, ведь там наверняка будет Миха, которого можно будет доебывать вопросами про суперсоника. Но день (то есть час) лыжного похода был солнечным, и коммуна не явилась на занятие. Так что Андрей мрачно пиздохался на лыжах, уворачивался от Захара (но тот вроде уже смирился что Андрей с ним пить не будет) и трепался с Саней. — Я слышал удивительные новости, — сообщил ему Саня после того, как еле уклонился от дерева. Андрей вильнул за ним следом, а когда трасса расширилась — поехал рядом. — Че случилось? — Будто у фермеров за городом свиней всех перебили. Невероятно странная история, — поправил Саня варежкой очки. — Кому нужны свиньи? Их даже не сожрали… — Кабан-маньяк! — заржал Андрей. Саня тоже захихикал, вмиг растеряв вид ботанский и приняв вид идиотский. Так они плелись где-то в конце и шутили шутки, пока их не догнал какой-то пацан помладше. — О, и колледж пригнали! — замахал он лыжной палкой. — Вот это да! — Тоже несете лыжную повинность? — хмыкнул Саня. Пацан представился Димой; оказалось, что он из средней школы Кандалакши номер 2. — А вообще, зовите меня Каспер! Одновременно Саня и Андрей спросили: — Давид Фридрих? — Маленькое привидение? Пацан заржал и снял шапку, чтобы вытереть со лба пот. Под шапкой обнаружились длинные каштановые локоны ниже плеч. Андрей присвистнул. — Как привидение, ага! Невидимкою прячусь от взора учителей. Дальше пошли уже вместе. Саня усвистал вперед, а вот Андрей с Димой-Каспером разболтался на почве нежелания заниматься спортом. Пожаловались на лыжную физру, на скучную учебу. Потом Каспер сообщил: — Сто лет в колледже не был. Я даже поступить после школы туда хочу, но мне батя запрещает. Говорит, у вас там в колледже… белые. — Монархисты, типа? — Не совсем. Типа они триста лет назад пришли в Кандалакшу, и у них с тех пор вражда с нашей школой и нашей семьей. — Да кто это? Как выглядят? — Да как… сектанты эти ваши. Анархисты. — Типа их родители? — Батя говорит, что прям они сами, вот столько им лет, — сверкнул глазами Каспер. — Странно, — ответил Андрей. — Они ж коммуной живут. Значит, коммунисты. Красные, а не белые. Каспер пожал плечами. — Ну и в общем. Нельзя мне с ними общаться, — он красиво откинул свои длинные волосы назад. — А жаль. Я когда тебя увидел, еще больше в колледж поступить захотел. Но ты их тоже берегись. А то они нападут на тебя и выпьют кровь, а защитить тебя я не смогу, если не буду рядом! Андрей извинился перед Каспером и резко ускорился. Как-то стало ему неуютно рядом с подкатывающим школьником. Тем же вечером он пошел в библиотеку колледжа (оформлять абонемент отказался сразу) искать книжки про вампиров. Но на первой же книжке ему стало скучно, он захлопнул ее и пошел в общагу доебывать Саню. Тот, правда, про вампиров ничего не знал, зато рассказал про концепцию сверхчеловека. Постепенно они с Михой сблизились — не в последнюю очередь благодаря всратым комиксам Андрея. Миха восторженно гыгыкал, предлагал идеи для новых рисунков. Разве что упырей раскритиковал. — Ну Андрюх, е-мое, — он возмущенно тыкал в нарисованного ожившего мертвеца, — ну кто ж так кровь высасывает-то, епта? Он же прольет нахуй все, смысл тогда сосать вообще, понимаешь, да? Не умеешь — не берись, е-мое. — А то ты прям знаток упырей, бля, — огрызался в ответ Андрей. — Может и так, — злился Миха. — Уж побольше твоего знаю. Потом мирились, конечно. Андрей почти привык к тому, что михины глаза меняют цвет, и даже выявил закономерность — когда Миха в линзах, он к Андрею тянется, а когда без них, сторонится. Ну и хуй с ним, думал Андрей, у всех свои загоны, но было немного неприятно, конечно. Его-то всегда к Михе тянуло. Однажды Андрей в полярной ночи пошел за пивом и дошиком. Час был поздний. В любом случае, на время было похуй — в течение дня было одинаково темно. Уже даже и на час солнце не показывалось. Шел, а на обратном пути наткнулся на наркоманов. Неизвестно, что конкретно их прельстило — то ли манящий пакетик с дошиком и заледеневшим пивом, то ли красивые глаза Андрея, то ли его штаны, надетые на штаны, надетые на штаны. — Эй, пацан, ты с какого раена? — начал диалог предводитель наркоманов (он был немного крупнее сородичей). Андрей вздохнул, аккуратно отложил пакет в сторонку. — Из Купчино, нахуй, — гордо ответил он, вставая в боевую стойку. И, собственно, больше ничего сделать и не успел — откуда-то прямо перед ним материализовался Миха, а наркоманы дематериализовались. В смысле, съебались по быстрой. Миха обернулся к нему и обеспокоенно спросил: — Пивас и дошик в порядке? Андрей подобрал пакет, заглянул в него, кивнул. — Заебца, — ответил Миха. — Пойдем, провожу. А то мало ли, еще какие оборотни нападут, е-мое. Андрей хотел возразить, что он не девчонка, но завалил ебало. Ради коротенькой прогулки с Михой до лавкрафтианского обиталища студентов он был готов смирить свою пацанскую гордость. Шли рядом, молчали. В пакете тоскливо звенели бутылки пиваса. Андрей набрался храбрости, достал руку из кармана (рукавички не взял — понадеялся, что успеет сбегать до ларька до того, как пальцы отвалятся) и взял Миху за руку. И вздрогнул. Ебать он холодостойкий, конечно, без рукавичек ходить. Рука была ледяной, но Миха не выказывал никаких признаков беспокойства или обморожения. Андрей только сейчас осознал, что, в отличие от него, Миха был в одних штанах, а не в штанах на штаны на штаны. И в гадах, а не в валенках. — Мих, — тихо позвал он. — Тебе не холодно? Руки ледяные. Миха поднял на него свои охуенные глаза. — Согрей меня, — зловещим тоном ответил он и улыбнулся, показывая клыки. Потом резко схватил Андрея, повалил в сугроб, сунул свои холодные, как сердце бывшей, пальцы ему за воротник. Тут Андрей бы заорал — пальцы у Михи были пиздец холодные. Но Миха его засосал. Андрей, не будь дурак, шанс упускать не стал и на поцелуй ответил. В отместку хотел было запихнуть свои холодные руки ему под косуху, но Миха касаткой вывернулся из рук и поцелуй разорвал. Андрей расстроенно сел рядом. — Я не… — Не гей, да? — грустно спросил Андрей. Он-то был гей. Ну и негей тоже. Человек широкой души, короче. — Да не, я не об этом, е-мое, — замахал руками Миха. — Ты мне нравишься! — Ты мне тоже, — удовлетворенно сказал Андрей и потянул его к себе обратно. Но Миха откатился по сугробу дальше. — Я не должен был этого делать! — Почему? — Тебе не нужно… с таким как я… — Таким это каким? — хмыкнул Андрей. — Я, кажется, понял. — Ебашь. — У тебя холодные руки… ты не ешь… прячешься от солнца… — Ну. — Миха вытаращил свои роскошные глаза — золотистые, как светлое пиво. — Ты наркоман! Миха заржал и повалился в снег. Потом сел обратно, взял Андрея за руку и, глядя ему глаза в глаза, очень серьезно сказал: — Не, Андрюх, ты все неправильно понял, на самом деле. Я, этсамое, упырь я. — Точно не суперсоник? — вздохнул Андрей. — Ну упырь и упырь, че теперь, не сосаться что ли? Миха завис на секунду над его словами, потом уточнил: — Ты же понимаешь, что я тебя сожрать могу? — Так это все делает еще веселее, — радостно сказал Андрей. Миха пожал плечами и снова завалил его в сугроб целоваться. Ни выбитые зубы Михи, ни его зловещие вампирские клыки совершенно не мешали. Правда, вскоре Андрей замерз (он все-таки не был упырем, только долбоебом), и Миха пошел проводить его до общаги. На пороге задержался и чмокнул Андрея в щеку. — Нас Саня увидел, — заржал Андрей. — Че я ему скажу? — Что мы встречаемся, — невозмутимо ответил Миха. — Скажи потом, какое у него лицо будет. Лицо у Сани было действительно незабываемое. Он весь вечер спрашивал у Андрея, не вербуют ли его в секту, и тому пришлось долго и нудно доказывать соседу, что в анархию и Махно он не верит, и всего лишь считает что Миха классный привлекательный чел. — Ну ладно, — обеспокоенно сказал Саня. — Но я продолжу наблюдение за тобой. И записал что-то в блокнот. Что именно, Андрей решил не спрашивать. Меньше знаешь — крепче спишь. Перед сном он задернул в комнате шторы (что забывал сделать уже несколько дней, а холодом-то из-за окна тянуло), и услышал какой-то стук, будто что-то ударилось о землю и забормотало “уйбля”. Теперь у них с Михой потянулась своя романтическая жизнь. Миха показал ему свои любимые места Кандалакши — гаражи и памятник нерпе. Рассказал, что в Кандалакше их коммуна осела, потому что среди местных в основном алкаши и наркоманы, так что помирают быстрее, чем начинают удивляться, почему какие-то долбоебы в колледж с его основания ходят. Что учится в колледже на десятой специальности (уже отучился на монтажера, слесаря, слесаря-монтажера, и дальше Андрей перестал слушать и засосал своего упыря-слесаря). Что обычно в вампирских семьях есть какой-то отец или лидер, но вот у них — свой особый путь, настоящая анархическая коммуна, основанная на самоуправлении. Рассказал, что у вампиров есть разные силы, и у некоторых даже суперсилы, но в детали отказался углубляться (может, он бы и углубился, но Андрей очень уж любил с ним целоваться). Что можно пить кровь людей, а можно пить животных, и вот их коммуна предпочитала свиней, и у них даже есть свой фермер, который свиней разводит. Только вот запах Андрея стал сводить Миху с ума, и тот перебил свиней у другого фермера. Так, в общем, и шатались по всей Кандалакше, пока как-то Миха не предложил: — А давай я тебе нашу избу покажу? Андрей очень ждал момента более близкого знакомства, так что с энтузиазмом согласился — ужасно ему было любопытно, как там живет их свиноедческая коммуна посреди леса. Так что выбрали выходной, и Миха, как джентльмен, пришел к общаге с утра встретить Андрея. Куртуазно протянул ему руку, чтобы тот не наебнулся на заледеневшей лестнице — штаны, надетые на штаны, надетые на штаны, несколько ограничивали его маневренность. — Уй, наркоман проклятый, — тихо, на весь двор, прокряхтела Михе вслед вахтерша. Миха расстроенно буркнул себе под нос: — Заебала, че сразу наркоман. Упырь я. Андрей ткнул его в бок и тихо заржал. Вышли за околицу и остановились. — И че, куда пиздовать? — растерянно спросил Андрей. Вокруг был заснеженный лес, в который уводила узкая тропа. Миха махнул рукой: — А вон туда, по тропиночке. Тут недалеко, этсамое, километров 20. — Чего блядь? — не понял Андрей и напрягся. Миха беспечно улыбнулся и похлопал себя по спине. — Залезай, епта. — Ты че, ебу дал? — спросил Андрей, отстраняясь. Миха вздохнул, подхватил его на руки, как жених невесту, и втопил куда-то в лесные дебри на космической скорости. “Все-таки суперсоник”, — с затаенным восторгом подумал Андрей, крепче прижимаясь к его впалой груди. До избы сектантов добрались в считаные минуты и без больших потерь, разве что Андрею пару раз ветками по ебалу прилетело. Миха даже не запыхался. Опустил его на крыльцо, виновато улыбнулся и, пока Андрей не успел его отхуесосить, открыл дверь и втолкнул его в дом. Избу, как Андрей узнал потом, сто лет назад выкупили у местного лесника. Правда, с тех пор перестроили несколько раз — по мере роста коммуны всем нужно было личное пространство, так что дом был большой, на несколько комнат. Обстановка в гостиной была спартанской, как у реальных сектантов. Печка в углу, бабкин диван, стол, несколько стульев, наковальня (?), шкафы какие-то, икона и фигурка кошечки в углу на полочке. Ну и телевизор, аж с видиком — вот это уже роскошно. — Привет! — Маша весело помахала им из-за плиты. Миха, все еще в режиме джентльмена, помог Андрею снять пуховик и повесил его на вешалку, пока тот с кряхтением вылезал из валенок. Яша, Саша и Шура напряженно сидели на диване в ряд. Миха подвел к ним Андрея, они по очереди пожали друг другу руки и представились. — Ну вот, — смущенно сказал Миха. — Мой мужик, типа. — Ты не обедал еще? — заботливо спросила Маша. — А то я тут тебе вот, дошика напекла. Ну, в смысле, воды вскипятила. Не знаю, получилось ли, я плохо готовлю. Андрей благодарно кивнул. Миха заботливо усадил его в кресло и пошел помогать Маше с дошиком — за то время, что они с Андреем встречались, он худо-бедно научился его готовить так, как Андрею нравилось (залить кипятком, оставить на три минуты, порезать туда сосиску и залить майонезом). — Ладно, — сказал Миха, — поставили завариваться. Пойдем, этсамое, комнату свою тебе покажу, — и повел куда-то вглубь дома. Андрей вошел в дверь за ним, огляделся. Комната была небольшая, места хватало только на несколько шкафов с книгами и кассетами, стол, гитару и вешалку с пятью кожаными штанами. — А где это, ну, кровать? — спросил Андрей. — Так а нахуй она мне? — не понял Миха. — Я ж не сплю, е-мое. — А где мы будем, ну… — начал было Андрей, но Миха совершенно внезапно для вампира покраснел и поцеловал его, чтобы он ебало завалил. Потом отстранился и сказал: — Я тебе хотел кое-что показать… У Андрея промелькнула в голове совершенно неприличная мысль (за стенкой кто-то громко закашлялся и как будто ударился головой несколько раз). Но Миха встал, взял в руки гитару и, пробно ударив по струнам, заиграл: — Скорый поезд к дому мчится… Андрей всегда “Сектор Газа” любил и ценил, так что стал Михе подпевать. Голос у того был что надо — бархатистый, низкий, с клевым подрыком. Правда, по окончанию “Демобилизации” Андрей понял одно: упыри перетопили. — Охуенно поешь, но у вас тут очень жарко, — хрипло пробормотал Андрей. — Ты можешь снять штаны, — сказал Миха и выразительно подвигал бровями. Ну, Андрей не будь дурак, штаны снял. Остался в штанах. Миха заржал, и Андрей, чтобы его не разочаровать, стянул и эти штаны. Под которыми были еще штаны. Тут Миха уже стал на пол от смеха сползать, и Андрей, отвлекшись на его хохот, стянул и эти штаны — и остался в трусах. Михин взгляд сразу потемнел. Он облизнулся. — Андрюх… я все же мужик, хоть и упырь. — Очень на это надеюсь, — хмыкнул Андрей. И все-таки надел последние штаны обратно, ведь дошик уже должен был завариться. Миха вежливо открыл дверь и пропустил его вперед, кавалер хуев. Усадил Андрея в кресло, подтащил к нему журнальный столик, на который Маша водрузила чашку с дошиком и вилку. Лапша размокла, но все так же манила ароматом, мазиком и сосисочкой. Эх, передержали, с некоторой печалью подумал Андрей, а потом схватил вилку и радостно вонзился в манящий шедевр студенческой кухни. Шура прищурился, глядя на него, и с подозрением спросил: — Нравятся тебе, Андрей, макаронные изделия? Андрей, не отвлекаясь от всасывания в рот лапши, сопровождаемого некультурными причмокиваниями, показал ему большой палец. — Какие нахуй макаронные изделия? — обиженно буркнул Миха. — Это же дошик! — А ты что возмущаешься, как будто мы твою принцессу обижаем, — парировал Яша. — Прав был Саша, что ты со времен Махно своего так не влюблялся. Тут дошик чуть не пошел Андрею не в то горло. Прокашлявшись под пятью непонимающими упыриными взглядами, он повернулся к Михе. — Махно? Ты был знаком с Махно? — Немного. Помогал ему, этсамое, с крестьянскими общинами… — Миха заковырял пальцем скатерть. Уши у него полыхали. Потом он пришел в себя и возмущенно заорал на Яшу: — Ну было и было! Нестор был великий человек! Че ты мне это уже сто лет как припоминаешь. — Но ты лучше, чем Махно, — сообщил Яша Андрею, игнорируя михины возмущения. — Наш Шура умеет мысли читать, и вот в мыслях Махно была одна анархия! — А у меня значит, мысли полны Михой? — заржал Андрей. Тот факт, что Шура такие штуки умеет, его безусловно впечатлил. Шура наконец снова открыл рот и мрачно сказал: — Я долго ничего не мог услышать из твоей головы, Андрей. Думал, что у тебя такая суперсила, даром, что ты смертный. — Тупая какая-то сила… погоди, ты сказал — думал? Тут голос с дивана подал Саша: — Шура так Миху прессовал, чтобы он тебя сюда привел посмотреть. А оказалось… — Бля не томи, — перестал злиться Миха. — Чет выяснилось? — Да пиздец выяснился. — Шура перестал хмуриться и начал ржать. — Андрей, ты уж не обижайся… — Я просто тупой, да? — спросил Андрей, намотал дошик на вилку и слопал. — Да че, гении просто не мыслят, но действуют. — Но одну твою мысль я услышал, — поведал Шура. — Я ее потом Михе расскажу. Андрей задумался было, то ли покраснеть, то ли не покраснеть, но за него покраснел Миха. Махно и андрюхина тупая суперсила как-то разрядили обстановку. А потом еще и Маша чаек принесла. Ну как чаек, кружечку горячей воды. За чайком метнулся Миха и притащил несколько коробочек, свалив их перед Андреем. — Вот, это, мы не знали, какой ты любишь, — снова смутился он, — и взяли разный, на всякий случай. Вот, там, всякие, “Золотая чаша золотая”, “Майский чай”, “Принцесса Канди”, “Принцесса Нури”, “Принцесса Гита”... — “Принцесса на горошине”... — подсказал Саша. — “Византийская принцесса”... — ввернул Яша. — “Принцесса Турандот”... — ехидно продолжил Шура. — Заебали… — в тон им ответила Маша, выудила Андрею чай “Пиквик”, кинула пакетик в чашечку, обернулась и показала диванному консилиуму фак. Андрей убедился, что коммуна — отбитая, и решил задать самый идиотский вопрос в своей жизни. — А как вы все познакомились? Он смутно представлял себе формирование вампирской коммуны. Вряд ли ты даешь объявление в газету — я вампир, ищу корешей для совместного ведения анархического хозяйства. Хотя Саня, наверное, так и сделал бы. — Определенно, — заржал Шура. Андрей отважно пихнул его ногой под столом, чтобы мысли без спроса не читал. — Да нас Миха собрал, — сказал с дивана Саша. — Мы с Шурой раньше вдвоем колобродили, потом Миха нас под крыло взял, потом Яшу подцепили, ну а Машу Шура привел. — Но у нас равенство и братство, — поспешно добавил Миха. — Фратернитэ, эгалитэ… — Хуетэ, — добавила Маша. — Андрюш, хочешь еще чайку? — Итак, — драматично сказал Андрей, когда Миха вышел за порог избы его провожать, — я у тебя не первый. Миха снова покраснел. У тебя, блядь, суперспособность такая, что ли, краснеть, подумал было Андрей, но потом вспомнил, что Миха суперсоник. — Ну, этсамое, — пробурчал Миха, неловко ковыряя снег носком ботинка. — Ты это другое, е-мое. Андрею, конечно, было пиздец как интересно, что там у Михи с Махно было другое, и какое конкретно. Надо как-нибудь доебаться до коммуны, подумал он. Подкараулить их в столовке и, пока Миха по привычке спотыкается по пути о стулья, успеть за две секунды расспросить. Как суперсоник, только вербальный. Но вылезшая откуда-то ревность оказалась сильнее интереса. Было больно думать о том, что Миха с кем-то вот так же целовался в кандалакшских (ну то есть малоросских) сугробах и к кому-то столь же страстно принюхивался. Даже если это был сам Нестор Махно. В конце концов, не то чтобы Андрей о нем что-то знал (хотя с момента встречи с Михой кое-что усвоил). — Да ну, е-мое, — помялся Миха. — Это. Ну. Да блядь. Андрей с подозрительным ебалом ждал, пока Миха соберется с мыслями. — Этсамое, — Миха пытался. — Как его. Короче, это совсем не так, как ты подумал, было. Андрей вздохнул и отвернулся. На глаза навернулись было слезы, но передумали, иначе замерзли бы на морозе. — У нас с ним эта была, общность идей, — обреченно сказал Миха. — И хлопцы. А вот в сугробах не целовались и за гаражи не ходили. Только с тобой. Андрей ментально вытер все свои ментальные слезы, развернулся к нему, повалил в сугроб и засосал. — Вы бы хоть до следующего сугроба подождали, — замогильным голосом сказал Шура от двери. Андрей оторвался от Михи и показал Шуре фак. Тот показал ему ответный, сказал: — Рад был познакомиться, приходи к нам на футбол. И хлопнул дверью. Андрей ухватил Миху за отвороты косухи покрепче и спросил: — Вампиры играют в футбол? И ты все это время молчал? — Да я не особый игрок, на самом деле, — отбубнился Миха. Чмокнул Андрея в губы, потом подхватил за жопу и встал, держа его на руках. Андрей хотел было возмущенно забить всеми конечностями и уронить Миху в сугроб целоваться дальше, но быстро понял, что в снегу уже отморозил бы жопу. И благодарно прижался покрепче. Спросил: — А тебе нормально вообще, что мы тут обжимаемся? Не хочется кровь мою высосать? А то он, конечно, сказал, что так веселее, но хотелось все-таки прояснить как-то ситуацию. — Это победа разума над плотью, — гордо ответил Миха. — Понимаешь, да? Андрюхин персональный суперсоник быстро домчал его до общаги. Опустил перед заледеневшей лестницей и поцеловал в щеку. Проследил, чтобы Андрей поднялся по лестнице, не наебнувшись. Поймал внизу лестницы наебнувшегося Андрея. Проследил снова — со второй попытки Андрей взобрался на ледяную горку, помахал Михе рукой и скрылся в бурлящих безднах первородного хаоса, из которых доносился бой богомерзких барабанов и тонкое монотонное завывание сатанинских флейт, под чей мерзкий грохот и проклятое дудение непостижимо и причудливо танцевали Древние Боги и клубился бесформенный кошмар в средоточии вселенной. Вечеринка у кого-то из студентов была, короче. Не у них с Саней, к счастью — Саня работал оберегом от вечеринок. Миха влюбленно вздохнул ему вслед и суперсониковал обратно в анархоизбу. В это же время Андрей, войдя к себе в комнату, обнаружил недостачу. На нем были только штаны. Двух дополнительных слоев штанов недоставало. Ну вот, с досадой подумал Андрей. Забыл штаны. О нет. О боже мой. Саня снова с серьезным лицом предложил разделить ложе, но, в ответ на охуевший взгляд Андрея, сжалился и выдал ему какие-то свои запасные треники и бабкин пояс из собачьей шерсти. Андрей бы поржал, если бы от бабкиного пояса не зависела степень обморожения его жопы этой одинокой ночью. Поблагодарив Саню, он залез под одеяло и с горем пополам заснул. С утра они втопили на занятия в ускоренном темпе, чтобы Андрей не замерз, как тот полярник в беде. Саня шел своим широким шагом на скорости х2, а Андрей уцепился за лямки его рюкзака и катился сзади в своих валенках, как на запряженных лосем санях. В коридоре уже ждал Миха. — Мог бы и пораньше, — дрожа от холода, буркнул Андрей. Миха хотел было сгрести его в объятия, но не стал, потому что от прохладненького Михи Андрею бы теплее не стало. — Не мог с ними расстаться, — извиняющимся тоном сказал он и протянул Андрею штаны, которые тот обычно надевал на штаны. И штаны, которые надевал на них. Неохотно так протянул, тоскливо принюхавшись. — Наркоман, что ли? — гыгыкнул Андрей, принимая из михиных рук свои ледяные, блядь, доспехи. — Я упырь, — обиделся Миха. — Просто, ну. Ты так охуенно пахнешь, е-мое… и штаны все пропахли тобой. Я никогда не встречал никого, кто бы так пах, на самом деле. Помолчал и добавил своим максимально проникновенным низким хрипловатым голосом (которым обычно разговаривал с историком сквозь дверь кабинета): — Ты мой личный сорт героина, понимаешь, да? Андрей заржал. — То есть все-таки наркоман? Миха обиделся, развернулся и пошел на свое заседание общества анонимных маляров. Ну, развернулся обратно, обнял Андрея, поцеловал и потом уже пошел. Андрей весь день подкладывал штаны себе под жопу, чтобы они оттаяли до конца занятий. Другие Сане отдал, а то одна жопа бы за раз двое штанов сразу не отогрела. На занятиях непрактических (типа физики) ему было скучно пиздец, и он занялся по-настоящему важным занятием — ну, помимо разморозки штанов. Он составлял натальную карту их с Михой совместимости. Раз уж у них все было серьезно, нужно было обязательно посмотреть, че там думают звезды на небе. То есть похуй, если этим ебучим светящимся булыжникам что-то там не нравится, ведь их с Михой чувства важнее, но. Итоги своих исчерчиваний и расчетов он притащил Михе на обед в столовку. — Это че? — не понял Миха. — Ты понимаешь, — стал объяснять ему Андрей. — Короче, положняк такой. Лев влюбился в Водолея… — Водолей тут я после того как штаны твои разморозил, — мрачно сообщил подошедший к их столику Саня. И вручил Андрею мокрые штаны. — Спасибо, Саня, ты настоящий друг, — искренне поблагодарил его Андрей. Саня церемонно кивнул и угарцевал из столовки. Миха наклонился, ткнувшись Андрею прямо в ухо, и сказал: — Мы с Шурой проверили твоего Саню. — Вы ебу дали его прослушивать, Штирлицы клыкастые? — Нужно было проверить, — упорно сказал Миха. — Я так и сказал, Шура, давай прочекаем, не охотник ли он на вампиров. Шура день ходил за ним, слушал, потом говорит, мол, я ебу дал слушать про гегелей, кантов, людвигов фейербахов, сверхлюдей и коррекцию кутикулы, но к Андрюхе твоему он относится чисто как к хорошему другу, не подкатывает. — Да я знаю, он придурок просто. Погоди. Так а че, он охотник на вампиров? Ответом ему стал вид покрасневшего Михи. — Ну, Шура… я ему скажу все, бля.. Так че там про твоих кошек? — Львов! И Андрей, перехватив тетрадку с карандашом поудобнее, стал затирать Михе про чудеса астрологии и как она обещает им самые восхитительные отношения. Когда-то, еще в Ленинграде, была весна. Потом лето. Андрей приехал в Кандалакшу, и наступила осень, потом зима. И вот снова близилась весна. — Слушай, Мих, — спросил Андрей как-то, когда тусил у него в избе вместо занятий. Остальная коммуна предварительно разумно разбежалась. Точнее, не стала прогуливать учебу. — А почему вы в солнечные дни в колледж не ходите? — Бля, — простонал Миха. — Кароч. Кончится полярная ночь — я тебе покажу. — Ну лан, — с подозрением сказал Андрей. И отжал у Михи гитару: тот потихоньку учил его играть (хотя в основном просто обнимал сзади, когда Андрей клал руки на гриф, и вдумчиво нюхал его ухо). Андрей уже как следует освоил композиция “Полет комара”, немножко заучил “Звезду по имени Солнце”, и уверенно шел к тому, чтобы стать профессиональным музыкантом, певцом и композитором. Коммуна вернулась через 10 минут после того, как отзвенел звонок с последнего занятия. Тоже суперсоники, восхитился Андрей. — Все вампиры могут двигаться очень быстро, — прочитав его мысли, проворчал Шура. — Все. Андрей повернулся к Михе и, с любовью глядя на него, произнес: — Все равно ты для меня единственный и самый лучший суперсоник. — Нот ин фронт оф май салад, — закатил глаза Шура и, фыркнув, пошел к себе в комнату. Андрей хлопнул глазами ему вслед. — Это заклинание какое-то? — Не, — пояснил Яша. — Он в Америке жил просто. Лет писят. — Шестьдесят шесть, — недовольно завопил из-за двери Шурик. Саша и Яша хором гыгыкнули. Маша ласково потрепала по голове сидевшего на диване Миху и спросила Андрея, хочет ли он пожрать. За последнее время она достигла невиданных кулинарных высот и, помимо приготовления дошика с мазиком и сосиской, научилась варить гречу. Греча, какая встреча, каждый раз мечтательно думал Андрей. Благодаря Маше встречи с гречей теперь происходили куда чаще. В общем, в коммуне его приняли как родного и с радостью звали к себе тусить. Ну, разве что на семейные обеды обычно не приглашали. Андрей в эти дни обычно грустил в общаге, слушая Санины лекции про каких-то немецких мужиков, гегелей там, кегелей, хуегелей, но, несмотря на грусть, прекрасно понимал, что за поеданием свиней он следить не хочет. Вообще он анархокоммуне полностью доверял и иногда даже забывал, что они вампиры и таят смертельную опасность. Но, когда михины глаза темнели от голода и он начинал прикусывать Андрея сильнее обычного и рычать, как он охуенно пахнет и как хочется его сожрать нахуй, становилось немного ссыкотно. И очень горячо. Миха, конечно, каждый раз демонстрировал железную анархическую волю и победу разума над плотью, но в такие моменты старался поскорее отлучиться пожрать. Еще Андрей все напоминал Шуре (и остальным), что они ващет его на футбол звали, и поначалу они отбивались, что еще зима, а зимой можно только в хоккей играть, но когда наконец говна растаяли под палящим северным солнцем, Андрей получил свое: Вампирский Футбольный Матч. Поле под это развлечение у них оказалось прям отдельное и свое, в километрах пятидесяти в лесу, на месте, где был бывший аэродром. Миха, конечно, дотащил Андрея туда на руках. Стояли ржавые ворота — на разных концах гигантского поля. Саша с Шурой покосились на Андрея и потащили ворота друг к другу поближе, а то хуй бы он че увидел. Миха посадил его на ветку дуба, рядом с ним присела Маша, которая в пацанских развлечениях предпочитала не участвовать. — Любишь футбол? — спросила она. — Обожаю, — с жаром признался Андрей. — Все мечтал на матчи Зенита походить, но они не в Купчино проходили. — Надеюсь, наши мальчики тебя не разочаруют, — засмеялась она. И они не разочаровали. Саша встал на ворота, но при этом умудрялся забивать голы другой команде (они на ворота никого не поставили). Миха забивал мощно, но путался в ногах, и периодически бил себе в колено. Так и получилось, что только Яша с Шурой играли по правилам. Андрей вовлекся в игру, орал кричалки и махал руками так, что упал бы с дерева, если бы Маша не придерживала его за шиворот. Мяч был явно не вампироустойчивый, так что за матч порвали штук пять. Маша доставала новые мячики из своего рюкзака и кидала их на поле. Миха выполнил какой-то особенно мудреный финт и пнул по мячу так, что он полетел далеко — за край поля, в лес. И как метнулся за ним! Ух, прям молнией. Или лучшим на свете ежом. В этот момент Андрей подумал, что если бы эту сцену снимали в кино, тут был бы уместен какой-нибудь мощный саундтрек, типа “Колхозного панка” Сектора Газа. Но вернулся из леса Миха не только с мячиком, но и с компанией. Шли медленно, и Шура успел что-то понять — и подскочил к Андрею и Маше на дерево. — Это враг, — быстро сказал он. — Вампир. Андрей, у тебя есть шапка? — У меня есть, — сказала Маша. И натянула Андрею на голову свою шапочку с помпоном. — Норм, — закивал Шура. — Сиди молча и не высовывайся. И спрыгнул с дерева. Тут уже и Миха с незнакомцем подошли: то оказался какой-то плюгавый мужик с залысинами. Мужик представился Гордеем, сверкал глазами с подозрительно темно-красными радужками и, ведя неторопливую, но напряженную беседу с Михой, Сашей и Яшей, бросал короткие взгляды на Андрея. Миха все больше мрачнел. — Вы, я вижу, и закуску привели, — не выдержал Гордей и облизнулся. — Экий молодой и румяный, ух. Миха зашипел. Гордей зашипел в ответ. Шура выскочил вперед, загораживая собой Миху, и тоже зашипел. Саша и Яша поддержали. — Беда, — констатировала Маша, потом внезапно подхватила Андрея на руки и включила режим суперсоника. Мигом оказавшись у общаги, она с Андреем на руках взлетела по лестнице и как плюшевую игрушку зашвырнула в клубящийся общажный хаос. Андрей с испуганным “Уиии” пролетел пару десятков метров и врезался в мягкую бесформенную вахтершу. — В комнату и не высовывайся, — скомандовала Маша и исчезла. Андрей поднялся в комнату, сидел там и не высовывался. Саня куда-то запропастился — с ним сидеть было бы веселее, но чего нет, того нет. Да и опасно ему было бы. Он же ничего не знал про упырей, думал, что Андрей мутит с долбоебом. И тут в дверь постучали. — Тук-тук, — сказали из-за двери. — Кто там? — вырвалось у Андрея. Зря, подумал было он, но успокоил себя — он же вроде не высовывался, просто вежливо спросил. — Хуям, — ответил собеседник. О, ну раз хуям, значит кто-то из своих, решил Андрей, подошел к двери и открыл. И пиздец. Маша как Цербер сторожила анархоизбу, парни вчетвером гонялись за Гордеем по лесам, но так и не поймали — как сквозь землю провалился. Встретились, развели руками, и Миха, на крылышках любви и скорости суперсоника, рванул к общаге Кандалакшского индустриального колледжа. Еще издали увидел распахнутое окно андрюхиной комнаты и выглядывающего из него Саню, короткие волосы которого поэтично развевались на ветру, и тоскливо завыл. Когда Андрей очнулся, голова у него болела пиздецки — вероятно, потому что по ней ебнули табуреткой. Или кирпичом. Хуй знает. Перед глазами все плыло. — Че, очнулся, стейк-любовник? — раздался противный голос. — Какой нахуй… чего… — На тебе ее запах, — прогремело у него прямо над ухом. Андрей вспомнил, что он настоящий шестнадцатилетний мужик, собрался и пришел в себя. — Чей? — Потом сложил один и ноль и спросил: — Машкин что ли? — Как она могла предпочесть мне смертного мужчину, — заметался по комнате Гордей. Он рвал на себе волосы, и Андрей тоскливо подумал, что придется умирать от руки единственного в мире лысого уродливого вампира. — Да она меня и не предпочитала, — ответил он честно. — Мне кажется, она с Шурой. — Невозможно! — закричал Гордей. — Покайся в своих грехах. Я пока ей письмецо отправлю. И захихикал противно, потирая свои холодные упыриные ладошки. Андрей тяжело вздохнул и закрыл глаза обратно. Такая идиотская смерть. А ведь он бы с Михой еще столько всего мог, — подумалось с особым остервенением. Они даже и не трахались еще! Вампиры вообще могут трахаться? Отсасывают они только кровь — или что-то еще? Ужасно, что Андрей никогда об этом теперь не узнает. Он бы и сам у Михи кое-что отсосал, хе-хе. Ух как бы он… а еще вот так… и вот так, в принципе, тоже можно, если Миха будет не против… Еще минут десять он провел в спермотоксикозных измышлениях, а потом услышал, как кто-то ломится внутрь. Несчастная дверь отлетела куда-то в сторону и пронеслась мимо Андрея, подняв с пола хуеву тучу пыли, которая скрыла от него происходящее. Зато слышно было прекрасно — раздалось родное и близкое шипение Михи, жалкое покрякивание Гордея, а потом все сука помещение затопил он: запах инфернального пердежа. С чесночком. Андрей попытался заткнуть нос, но было поздно — божественный аромат проник в дыхательные пути, и Андрей вырубился, молча пискнув. Пришел в себя в анархоизбе. Лежал на диване, его голова лежала у Маши на коленях. Остальные сидели вокруг — Шура в кресле, Яша на подлокотнике дивана, Саша — оседлав стул. Миха стоял рядом, с беспокойством вглядывался в лицо Андрея и еле заметно морщился, словно от боли. — Привет, — помахал рукой Андрей и попытался встать. Получилось не очень — закружилась голова, и Маша заботливо уложила его обратно, махнув Саше, чтоб водички принес. — А че было-то? — Андрею было все еще хуево, но ужас как любопытно. Анархисты рассказали — Гордей, машин бывший (причем бывший со времен ее смертности, так что она его не вспомнила), подумал, что Андрей ее новая любовь, и вот, решил его спиздить, чтобы отомстить. Ну, и чтобы съесть, видимо — Андрей выглядел и пах так, что его в принципе хотелось съесть. Без обид только, Андрюх. — А нашли меня как? — Экий ты блядь любознательный, — пробурчал Шура. — Думать тише надо было. Миха покраснел и вступился: — Не надо было, иначе мы бы его не нашли. Андрею было, наверное, немного неловко, что Шура подслушал его сожаления о неслучившемся между ним и Михой. С другой стороны, нехуй мысли читать. Хотя, если бы не Шура, лежал бы он сейчас мертвый, наверное. — Пожалуйста, — уже более благосклонно ответил Шура. Андрей кивнул. А потом задал главный вопрос сегодняшнего, полного охуительных событий, дня: — А че за газовая атака была? Миха покраснел как флаг Красной Армии, нервно ткнул носком ботинка в пол и провалился сквозь землю. В буквальном смысле — доски под ним проломились и он свалился куда-то в погреб, горестно шипя. — А это, Андрюх, — торжественно объявил Яша, — была михина суперсила. Андрей после всех приключений сегодняшнего дня прогружался медленно. — То есть, Шура читает мысли, а Миха — пердит чесноком? — Все верно. — В голосе Яши звенело чистое, неподдельное удовольствие. — Я вот ничего не умею зато. И Саша. А Маша криком может предметы разбивать. — Может, но не будет, — улыбнулась Маша. Но суперсилы других, пусть и уже ставших родными, анархокоммунистов Андрея не интересовали. Он беспокоился за свою любовь. — А как вампиры могут пердеть? — Понимаешь, — махнул рукой Шура, — это трупные газы выделяются и копятся… И вот в сочетании с суперсилой… в итоге страшное оружие получилось, ведь мы боимся чеснока. Под полом, куда провалился Миха, страшно загрохотало. Он заорал: — Не рассказывай ему! — Да я и так уже понял, что у тебя жопа болит, — попытался крикнуть Андрей. Вышло тихо, сил у него не было. — Болит, Мих? Тот промолчал и еще немножко погрохотал. — А ты поцелуй и все пройдет, — загыгыкал Шура. Потом вспомнил, судя по его выражению лица, предсмертный монолог Андрея и осекся. Миха, видимо, действительно серьезно обиделся, причем на всех сразу. Вылез из дыры в полу, злобно показал фак Шуре и Яше, тоскливо посмотрел на Андрея, все еще лежавшего на диване без сил подняться, и вышел в коридор, хлопнув дверью. Андрей вздохнул, посмотрел на Шуру и ответил на его не озвученный вслух вопрос: — Да не зря рассказали. У меня серьезные намерения, я должен знать. Шура было прихуел, подумав о том, что Андрей читает его мысли, но потом гыгыкнул. — Пошел в гробу лежать, наверное, — подал голос Саша. Яша и Шура противно хихикнули. Маша закатила глаза и погладила Андрея по голове. — Нет у нас гробов, Андрюх. Прошлый век. К себе в комнату пошел, психовать и ждать, пока жопа гореть перестанет. Во всех смыслах. Несмотря на машины попытки удержать, Андрей все-таки с энной попытки поднялся на ноги. Голова кружилась. Яша придержал его под локоть. Андрей справился с головокружением, кивнул, что все нормально, и по стеночке пополз к темнице своей, блядь, царевны. Миха обнаружился в углу — висел вниз головой, зацепившись ногами за балку в потолке, закрыв глаза и сложив руки на груди, как классический вампир. — Оставь меня, — замогильным обиженным голосом сказал он, но Андрей был целеустремленным дохуя и, пошатываясь, устремился к нему. Лицо Михи очень удачно оказалось как раз на уровне его лица (спасибо стратегически расположенной балке в потолке). Андрей положил пальцы на его виски, фиксируя, чтобы тот не болтался, как одинокая лампочка на потолке его общажной комнаты, и осторожно поцеловал в губы. Миха вздохнул и через мгновение уже стоял перед Андреем, глядя на него своими черными, знаменующими торжество разума над плотью, глазами, и хрипло шепнул: — Заебись, еще раз давай, — а потом заржал как дебил и добавил: — Аж жопа меньше болит. Андрей заржал в ответ, а потом притянул его к себе и засосал. С наступлением уже нормальной весны солнце стало появляться гораздо почаще, и Андрей присел на уши Михе — тот же обещал ему показать что-то, когда закончится полярная ночь. Что-то, что объяснило бы, почему они прячутся в солнечные дни от людей (а вовсе не что-то, что утихомирило бы спермотоксикоз Андрея — этот вопрос они уже решили). Поперлись в лес гулять. Нашли симпатичную полянку, Андрей расстелил там тряпочку на земле, для пикника типа — он планировал жевать бутеры, которые ему нарезал Саня. Миха сперва робко стоял под деревом, а потом вышел под солнечные лучи — и в них его кожа засверкала, будто дискошар. — Ого, — присвистнул Андрей. — Да пиздец, — забубнил Миха. — Я как в блестках вымазался, понимаешь, да? Не мужик. Я все-таки анархист, а это все… — Я думал, вы солнца боитесь. — Хуитесь, — возмутился Миха. — Да меня же все в колледже засмеют! И грохнулся на тряпочку рядом с Андреем, закрыл лицо ладонями. Андрей осторожно коснулся его плеча. — Скажешь им, что ты панк. Панкам блестки не страшны. Че ты паришься… тебе сколько лет вообще? Миха пожал плечами. — Хуй знает, на самом деле. — И как давно тебе хуй знает? — заржал Андрей. Потом погладил Миху по плечу еще раз. — Да забей. Ты самый пиздатый дискошар. А пацаны твои тоже сияют? — Ну да, все вампиры… такие. — Ну и забей ваще. Прогуливать колледж вообще збс тема. Похихикали еще немного, а потом валялись в обнимку на земле. Андрей радовался весне и любви, а еще тому, что летом можно будет съездить к маме в Купчино — он намеревался познакомить их с Михой. Саню он тоже хотел бы с Михой познакомить, но вот беда — они уже были знакомы, и сближаться пока что не особенно хотели. Оставалось надеяться, что с мамой все пройдет получше. Но перед отъездом надо было сдать экзамены, а еще — сходить на прощальную дискотеку. Миха категорически отрицал поход на дискотеку, если день будет солнечным, несмотря на уговоры Андрея и обещание Маши намазать его тональником. Говорил, что он как пидор там будет, что с машиным тональником, что со своим естественным природным глиттером. — Другие вон специально блестяшками обмазываются, типа модно, — убеждал Андрей. — А ты уже, — и, ласково глядя на него, добавлял: — Самый красивый. — Вот сейчас обидно было, — ворчал Шура, еще более ласково глядя на Машу. — Ну конкурс глиттера давайте, блядь, устроим, — предлагал Саша. Но солнца не было, поэтому так и не устроили в итоге. Андрей даже расстроился — он был уверен, что Миха всех победит. В день дискотеки зато тоже было пасмурно, и проблема решилась сама собой. Андрей, помытый саниным лахери мылом с ароматом наливного яблочка, выпорхнул из бездн безумия, в которых копошились неведомые неописуемые твари, один взгляд на которых был способен свести с ума. На крыльце его уже ждал Миха в парадных (наименее побитых жизнью) кожаных штанах. Целоваться на пороге врат в богомерзкий бурлящий хаос постеснялись. Вахтерша привычно пробурлила Михе вслед, что он наркоман. Миха привычно огрызнулся, что он упырь. Андрей привычно ткнул его локтем в бок и заржал. Дискотеку организовали, по меркам Кандалакши, с размахом. Даже дискошар был. Андрей хотел было сделать Михе комплимент, но Миха так на него зыркнул, что непроизнесенный дискошар застрял у него в горле. Собрался весь колледж. Ну, кроме коммуны. Да и Саня отказался отлипать от Шопенгауэра. А так пришли все, Андрей был готов поклясться, что видел как в углу мялся историк. Бухло лилось рекой, дискошар сверкал, играли главные хиты этого года, которых Андрей все равно не узнал, потому что слушал Пугачеву, Песняров и пение Михи. — Танцевать пойдем бля? — элегантно позвал Андрея его кавалер. Андрей кивнул: — Ну давай бля, — и принял его руку. По дороге на танцпол не выдержал и спросил: — Покажешь, чему научился за триста лет? В ответ Миха довольно оскалился всеми своими зубами и подскочил, а потом зашатался по сторонам. Девчонки вокруг настороженно на него покосились, и Андрей начал ржать. — Это че, Мих? Тот замахал руками, приглашая Андрея присоединиться. — Это танец пого! Андрей хряпнул водочки со стола (рядом восхищенно присвистнул Захар) и присоединился к Михе в его бешеных шатаниях. После пары песен и многочисленных просьб они все-таки сели отдохнуть на пластиковые стулья у стенки. Андрей довольно вытянул ноги. И как заиграло “Позови меня с собой” Пугачевы, спросил у Михи: — А что нужно, чтобы стать вампиром? — Бля, давай не щас, — поморщился Миха. Андрей пожал плечами. — Ну лан. Тут перед ним кто-то встал и как начал аккуратно тыкать его ноги носком ботинка. Миха дернулся (после истории с Гордеем он вообще часто нервничал от людей рядом с Андреем), но Андрей успокоил его — мол, нормас все. И встал. Перед ним стоял Дима Каспер — напомаженный, во фраке. Волосы его на этот раз были собраны в аккуратный хвостик. Он повертелся, красуясь перед Андреем. — Я уговорил батю, чтобы он меня к вам отпустил! Пришлось прибежать прямо после выпускного в музыкалке! — О, а на чем играешь? — Да на скрипке, — отмахнулся Дима, как будто это была какая-то бессмысленная хуйня, а не крутая штука. Потом посмотрел жадно: — Так хотел тебя увидеть. Потанцуешь со мной? Замаскировав смех за кашлем, Андрей сказал: — Дим, очень рад тебя видеть… но мне чет плохо стало… — и покашлял еще. — Миха, проводишь меня? Миха подыграл ему, протянул стакан воды и обеспокоенно приобнял за талию. — Да-да, конечно, пойдем… И они пошли к выходу. Вслед ним облегченно вздохнули все на танцполе и грустно — один Дима Каспер. Как вышли в коридор и свернули за угол, Миха тут же прижал его к стене. Андрей прикрыл глаза, ожидая закономерного в данной ситуации поцелуя или легкого укуса за что-нибудь, но Миха вместо этого как-то брезгливо фыркнул и спросил: — Эт че за псина была, е-мое? Андрей разочарованно открыл глаза. Вот стоило его зажимать, чтобы про Диму Каспера спрашивать, нет бы засосал. — Знакомый, — недовольно ответил он. — Дима Каспер. Из второй школы. А почему псина? Миха прищурил свои красивые золотистые глаза. — Да так, — уклончиво ответил он. — Правильно, что ты его отшил, короче. Тут Андрея окончательно заебали обсуждения личности и запаха Димы Каспера, поэтому он запустил руку в михины растрепанные волосы и поцеловал блядь уже наконец госпади боже. — Мих, — Андрей легонько тронул его за руку. Они сидели на скамейке за колледжем и смотрели в небо. Андрея ели комары, Миху ожидаемо не ели. — Мих, а ты можешь меня вампиром сделать? Миха мельком глянул на него и уставился куда-то в землю. — Нахуя тебе? Чтобы комары не кусали? Андрей гыгыкнул. — Ну, не только поэтому. Миха вздохнул, повернулся к нему, посмотрел в его глаза. — Чтобы провести со мной остаток вечности? — с надеждой спросил он. — Не, — вздернул бровь Андрей, ехидно улыбаясь. — Чтобы тоже стать суперсоником. А потом торопливо добавил: — И вечность тоже. И поцеловал Миху до того, как он окончательно обиделся. — Че, этсамое, пора? — спросил Миха, когда они наконец оторвались друг от друга. — А то тебя щас комары сожрут. А я сам тебя сожрать хочу. — Пора, — кивнул Андрей. Миха привычно подхватил его на руки, как принцессу блядь невесту, и собрался активировать режим суперсоника, но Андрей легонько провел пальцами по его щеке и спросил: — Слушай, а за сколько вампир пробежит от Кандалакши до Купчино? — Хуюпчино, — заржал Миха прямо ему в ухо, да так сильно, что аж на землю выронил. Андрей не очень обиделся, тем более Миха тут же подхватил его снова. — А давай, — Андрей подергал его за волосы, — Саню позовем в гости? — В избу? — недоверчиво спросил Миха. — Ну давай. — Так и сдружитесь, — улыбнулся Андрей. Так что Миха отнес его к общаге, где Андрей официально оформил Сане приглашение на вечер. Саня поднял брови: — Прям в избу? Прямо в лес? Боюсь, я не смогу присутствовать, ведь транспорта у меня нет, а дорога достаточно длительна и опасна. — Есть у нас один способ, если ты в целом не против, — довольно захихикал Андрей. — Мих… — Да без бэ вообще, — сказал Миха и посадил Саню себе на плечо. Андрея привычно закинул на руки. — Ну, держись, ветеринар-философ, — заржал Миха и втопил. Впереди ждала натопленная изба, а в ней друзья. И Маша уже наверняка сварила гречку, с сосисочкой. Стоп. С сосисочкой! Андрей понадеялся, что Шура сможет прочитать его мысли, и стал усиленно думать, чтобы Маша поставила вариться вторую сосисочку для Сани. Тот голосил с михиного плеча, уворачиваясь от веток, и прикрывал очки, чтобы они не слетели. Вот оно, счастье. Андрей улыбнулся и покрепче прижался к Михе.