На долгую память

      Когда шлюзовая дверь с привычным тихим шуршанием отъехала в сторону, Илай застыл на пороге как вкопанный вместо того, чтобы войти: так поразил его царящий внутри разгром.       Всё в каюте было перевёрнуто. Подушки валялись на столе, кое-как сброшенные в кучу, стул обнаружился поднятым на тумбочку вверх ножками, все ящики стояли, вынутые из своих ячеек, на полу неустойчивой башней. Ронан метался между всех этих проявлений хаоса и выглядел как человек, напрочь охваченный паникой. Проклятье, что ещё стряслось за те двадцать минут, которые Илай провёл у адмирала?       — Вы что устроили? — Спросил Илай, с каждой секундой всё больше поражаясь масштабу беспорядка.       Ронан отмахнулся, даже не поглядев на него, и пару раз суматошно крутанулся на месте. Затем быстрым двинулся к входу, схватил собственный сапог и, перевернув, зачем-то принялся трясти. Илай осторожно шагнул в каюту, пытаясь не споткнуться о разбросанные вещи. Шлюз за ним закрылся, и только теперь он понял, что ещё его смущает.       — Вы вообще почему здесь? — Поинтересовался он, переобуваясь в «домашние» шлёпки. — Четыре часа по местному времени. Разве вы не должны сейчас быть на обеде?       Поправочка: «должен» Ронан не был. Но общение с чиссами у него не ладилось — говоря откровенно, по вине обеих сторон — так что в столовую бывший замдиректора ходил поздно, когда народ там уже не толпился. А сегодня что, решил пропустить?       Ронан продолжал игнорировать его и нервно перетряхивать комки одежды. Судя по её положению и состоянию — далеко не в первый раз. В конце концов Илаю это надоело: дождавшись удачного момента, он схватил соседа по каюте за предплечье и дёрнул, разворачивая к себе.       — Да очнитесь же!       — Вэнто, идите к хаттам, — Рявкнул Ронан неожиданно зло и рывком высвободил руку. — Я потерял важную вещь. Пока не найду — не приставайте!       — Вы всё здесь разгромили, — Илай огляделся. Насколько важной должна быть пропажа, чтобы устроить такое? Как же долго потом придётся убираться… — Я сейчас свободен. Скажите, что искать, и я помогу.       — От вас лучшая помощь — отсутствие помех. — Ронан уже перешёл на попытки поднять матрас, и тоже явно не впервые. Паническое выражение на его лице не только не ослабло с момента, как Илай вернулся, но как будто стало ещё более отчётливым. — Всё, уйдите. Не до вас сейчас.       Илай открыл и закрыл рот, не зная, что ответить на такую наглость, кроме: «Вообще-то каюта общая!». Вещи в вывороченных ящиках принадлежали и ему тоже. Кто, в конце концов, давал Ронану разрешение их доставать? А теперь его вообще выгоняют гулять в коридор, и что, если Ронан до самой ночи не найдёт своё сокровище? Илай услышит предложение напроситься поспать на коврик к Ва’нье?       Нет, это надо пресекать.       — Значит, так, — Сказал он веско, складывая руки на груди. — Мы оба здесь живём. Так что никуда я не пойду. Или выкладывайте, что мы ищем, или я буду просто стоять здесь и капать вам на мозги. Не могу спокойно наблюдать этот хаос.       — Проектор, — Прорычал Ронан, сверкнув глазами с таким презрением, словно Илай ему в каф плюнул. — Портативный. Для голографий. Вот такой, — Замдиректора показал пальцами размер. — Должен быть где-то здесь.       — Вы уверены? — В уме у Илая крутился совсем другой вопрос: «Ты порушил всё наше жилище ради, крайт-дракон его дери, проектора?». Ничего секретного Ронан при себе не имел и иметь не мог, объективное беспокойство об утечке информации исключалось. Очередной приступ пустой паранойи? Или дело в чём-то другом? — Когда вы обнаружили пропажу?       — Когда собирался в столовую. Нацепил эту дрянь, — Ронан с ненавистью дёрнул за подол надетого на нём флотского мундира. — И понял, что внутренний карман пустой. С утра всё было в порядке.       — Где лежал мундир?       — Там, — Ронан махнул рукой в сторону тумбы, уже отодвинутой от стены почти на метр. Илай подошёл к ней и задумался.       Чисскую форму на Ронана по прибытии нацепили со страшным скандалом, эхо которого не стихало до сих пор. Одной из многочисленных форм протеста замдиректора против установившейся реальности была привычка швырять мундир, как тряпку, куда попало, словно в противовес тому, как белый китель и плащ аккуратно висели в шкафу. Вероятно, и сегодня, закончив с исполнением обязанностей и вернувшись в каюту, он поступил точно так же. И именно в этот момент проектор как-то выкатился.       Если Ронан обыскал что можно и что нельзя по нескольку раз, то чего он мог всё-таки не заметить?              Илай прошёлся вдоль стены, пошарил рукой под шкафом, посветил фонариком и убедился, что там определённо ничего нет. Ещё раз проверил стойку с обувью, заодно вернув разбросанные по углам сапоги на место. Заглянул в освежитель — мало ли? Но и там ничего не нашлось, да и порог был слишком высоким.       Ронан продолжал третировать стол, решив, видимо, проверить даже те участки, где проектор физически не мог оказаться. Илай действовал логичнее и предпочёл тщательно осмотреть кровать: жаль, нельзя её подвинуть, прибита к стене намертво… Бельё давно валялось в куче на полу, но на всякий случай он всё равно тщательно прощупал наволочки, тряхнул простыню и одеяло. Безрезультатно. Под самой кроватью ничего не могло находиться — зазора между ней и полом просто не было. Разве что…       Илай обратил внимание на небольшую выемку в обшивке нижней койки, про которую вспомнил впервые за долгое время. Для чего она, он не знал — во всяком случае, ни на что полезное не годилась. Может быть, это был выверт мебельщика или что-то, чем давно не пользовались, однако… Портативный проектор, который можно носить во внутреннем кармане на груди, должен быть достаточно плоским, верно? Предположить, как можно так метнуть мундир, чтобы что-то отлетело по подобной траектории, Илаю не хватало фантазии. Но, судя по всему, это место осталось единственным, которое Ронан точно не проверял: даже приди ему в голову такая мысль, его ладонь в узкую щель просто бы не пролезла.       Илай присел на одно колено, посветил фонариком внутрь — и мгновенно обнаружил искомое.       — Ронан, — Позвал он, просовывая пальцы и доставая чуть запылённый, но вполне целый проектор. — Вот это вы искали?       Ронан развернулся и, увидев свою бесценную потеряшку, переменился в лице. А потом выхватил проектор с такой силой, словно боялся, что он может вот-вот исчезнуть снова. Отвернулся к столу и принялся лихорадочно что-то нажимать — видимо, проверял, работает или нет.       — Не за что, — Едко бросил Илай, так и не услышав благодарности. Скользнув взглядом по разгромленной комнате, он выдохнул с облегчением: ура, вопрос решён. — Вы бардак развели, вам и убирать. Я только ящики вставлю.       Ронан что-то буркнул не глядя, бережно положил проектор на стол и принялся по новой застилать койку. Илай бегло просмотрел свои вещи — к чести Ронана, тот, похоже, в них особенно не копался — и вдруг неожиданно для самого себя спросил:       — А что у вас там, на этом проекторе?       — Голографии, — Ронан покосился на него через плечо, как на идиота, пока менял наволочку. — Что ещё там может быть?       — Просто голографии? — Илай скептически поднял бровь. Замдиректора раздражённо цыкнул.       — Просто, сложно…какое ваше дело?       — Да, в сущности, никакого, — Задвинув последний ящик на место, Илай поднялся и отряхнул брюки. — Просто любопытно, из-за чего было столько суеты. Не хотите говорить — пожалуйста.       Ронан с выражением оскорблённого достоинства на лице отвернулся и лишь спустя пару секунд как-то осунулся. Видимо, стыдно стало так кидаться на человека, без которого он искал бы свою драгоценность ещё не один час. Впрочем, Илай уже привык к его грубости и не обижался.       — Я же сказал — голографии, — Вдруг процедил замдиректора сквозь зубы, бестолково вертя подушку в руках. — Со Звёздочки. Всё, что осталось. Ещё вопросы?       Илай открыл рот, да тут же и закрыл.       — Нет, — Сказал он тихо. — Больше вопросов нет.       И их действительно больше не было. Ясным после такого ответа стало всё: и то, почему Ронан наплевал на обед ради поисков, и то, почему в панике перевернул каюту, не разбираясь, где его вещи, а где чужие. Строго говоря, его вещи и занимали-то всего одну полку да половину тумбочки — в отличие от Илая, он изначально вовсе не собирался покидать Империю на долгие годы. В Доминации он появился с одной только сумкой, где и лежало всё то, что могло пригодиться ему во время недельного проживания на «Химере». Разумеется, ничего памятного он с собой тогда не взял, всё осталось на Звезде Смерти. И всё погибло вместе с ней. Кроме, как теперь выяснилось, крохотного проектора, который вряд ли способен удержать в памяти больше десяти голографий.       Произошедшее у Явина они так толком и не обсудили как следует. Замдиректора не развивал тему потому, что, во-первых, в целом не любил лишний раз говорить о личном. А во-вторых, как казалось Илаю, он всерьёз боялся осуждения. В адрес не столько себя, сколько Проекта с большой буквы и лучшего директора в Галактике из когда-либо живших. Илай не мог не признавать, что слышать сейчас нечто подобное Ронану действительно не стоило — и в этом факте заключалась причина, по которой он сам откровенного диалога тоже скорее избегал.       Разрушать чужие иллюзии просто из принципа, рискуя причинить человеку ненужную боль, Илай не собирался. Но он не был уверен, что смог бы сдержаться, дойди всё до настоящего разговора. Потому что для Ронана картина произошедшего была простой и ясной — а вот Илай не мог перестать задавать вопросы, пусть даже мысленно, обращаясь только к самому себе. Был ли с самого начала план применить однажды Звезду Смерти против густонаселённого мира? Когда погиб Орсон Кренник — при Явине или раньше, ещё до рокового выстрела, как полагает его верный подчинённый? В конце концов, почему уничтожить решили Альдераан, а не, например, Лотал, где не просто повстанческое гнездо, а полная анархия, жертвой которой стал сам Траун? Где Траун и что с ним, как он?..       Нет. Последнее уже к делу не относится.       В общем, вопросов было много. Если Ронан не ошибался, и смерть Альдераана стала следствием жестокости одного лишь Таркина — что ж, к некотором смысле это успокаивало. Но слишком многое указывало на системность. В конце концов, разве Илай не видел имперской ксенофобии раньше? Разве не видел рабства? Ведь видел же. И оттого теперь временами чувствовал страх, которым даже поделился с Ва’ньей, когда выдалось время. Страх, выражаемый одной-единственной мыслью: во имя звёзд Галактики, чему он служил столько лет?       Чтобы не начать снова забивать себе голову прямо сейчас, Илай решил всё же помочь Ронану прибраться. Сложил и убрал в шкаф немногочисленную одежду, поставил на место стул, собрал рассыпавшиеся фломастеры — Ун’хи забыла их у него и должна была забрать как раз сегодня. Два цвета из набора, зелёный и фиолетовый, откатились под стол, только колпачки торчали: Илай полез доставать и нащупал рядом что-то ещё.       С трудом подцепив пальцами находку, он вынул её и обнаружил, что это голография в твёрдой рамке. Вероятно, выпала и отскочила, пока Ронан вырывал ящики, не заботясь об их содержимом. Голография была довольно старая — они с Трауном здесь стояли бок о бок на фоне корускантских небоскрёбов, держа в руках по светящемуся мороженому. Илай помнил этот момент, но не помнил, кто же их снимал. Может, Фаро?       Краем глаза он заметил, что Ронан на него косится.       — У меня тоже есть голографии, — Сообщил он, повернувшись к соседу по комнате лицом. — Кстати, эта упала под стол. Если б я случайно не наткнулся, пришлось бы потом уже мне перевернуть всё вверх дном.       — Ну, наткнулись же, — Буркнул Ронан, без признаков угрызений совести дёрнув плечом. Затем спросил: — Это что, Траун там с вами?       Илай на секунду замялся. Однако решил, что ни к чему разводить секреты на пустом месте, и поднялся с пола.       — Мы с ним часто гуляли по Корусканту, когда оказывались там, — Сказал он, подходя к Ронану и показывая ему голографию. — До сих пор не понимаю, нравился ему город или нет, но я был рад его сопровождать. А он, кажется, был рад моему сопровождению.       — Вот уж не подумал бы, что у Трауна есть друзья. — Ронан скривился, и этой своей фразой, сам того не зная, попал в больное место.       Илай относил Трауна к своим друзьям до того момента, как тот отправил его в Доминацию. Потом — нет: невозможно считать другом того, кто находится на совершенно другом уровне. Илай не считал себя ничтожным или бесталанным, в своём деле он был очень хорош, но к чему лукавить — он не мог понять ни хода мыслей Трауна, ни его великих планов, включающих целые народы.       Другой вопрос, что это ровным счётом ничего не меняло.       Илай всё ещё беспокоился за него. Всё ещё хотел знать, жив ли Траун до сих пор, и если да, то что это за жизнь. Хотел помочь ему, но уж это точно сейчас невозможно. Надеяться на официальную поисковую операцию не приходилось — Империи явно не до того, а Доминации вообще ни к чему разыскивать изгнанника. Если б всё было спокойно, Ар’алани, возможно, сама бы что-то организовала в личном порядке. Но не тогда, когда шпионаж и провокации грисков и их союзников становятся более опасными с каждым днём.       Илай даже не знал, что пугает его сильнее: вероятность того, что Траун давно мёртв, или того, что он всё ещё жив и будет жить ещё очень долго. Неизвестно, в каких условиях и в каком состоянии. И умрёт однажды, спустя много лет, так и не дождавшись спасения.       Пытаясь рассеять грустные мысли, Илай перестал рассматривать голографию и вернулся к столу, чтобы убрать её на место. Ронан следил за его действиями нечитаемым взглядом. Потом протянул руку, взял проектор, с которого и началась суматоха, и включил его. Засветилась какая-то картинка.       — Вэнто, — Позвал он и показал пальцем на одну из фигур на снимке. — Вот. Это я. А это господин директор.       Мысленно изумившись — с чего вдруг такое доверие — Илай всё же постарался не показывать удивления слишком явно. Снова подойдя к Ронану, он взглянул на голографию и увидел целую группу людей, выстроенную полукольцом. Все они были одеты по-разному: кто-то носил чёрный мундир, кто-то белый, у многих к плечам крепились знакомого типа плащи. Несколько штурмовиков смерти присели на одно колено по краям. Голубовато-серую форму на некоторых мужчинах Илай не узнал, но решил, что это, вероятно, инженеры. Сам Ронан стоял чуть левее центра и… Илай даже пригляделся, пытаясь понять, не показалось ли ему.       — Вы что, улыбаетесь?       — А что, нельзя? — Реальный замдиректора тут же надулся и нахмурил брови. — Вэнто, вы только не падайте, но я вообще-то тоже человек.       — Я понимаю. Просто я вас таким никогда не видел. — Илай ещё раз вгляделся в голо. Нет, конечно, Ронан не всегда злился, он бывал задумчивым, бывал просто спокойным. Но даже в подобные моменты его лицо всё равно казалось хмурым, словно само по себе не предназначалось для выражения радости. На снимке же он светился, как начищенный кредит, и Илай постарался не думать о том, что это может значить.       Он перевёл взгляд на того, кто, видимо, и был директором Кренником. Мужчина с седеющими, но густыми волосами и правда выглядел эффектно — белый плащ в пол, выразительные глаза, в целом симпатичное лицо — однако Илаю в его чертах почудилось нечто неприятное. Впрочем, вполне возможно, что в нём говорит лишь предубеждение.       — Это была его идея: сделать общую голографию, — Вдруг произнёс Ронан. Рука, держащая проектор, чуть дёрнулась. — Когда собрались по случаю всем коллективом, заодно и снялись. Конечно, поскольку проект секретный, мы не имели права кому-нибудь показывать результат. Так только, сохранить для самих себя. На долгую память.       Голос у Ронана не дрожал, и лицо оставалось спокойным. Но Илай его кажущимся безразличием не обманулся. И неожиданно понял, что наконец-то нашёл правильные слова.       — Я не знаю, чем именно являлась Звезда Смерти, — Сказал он. — Да вы и сами говорите, что тот, кто не был там, не может этого понять. Так что, думаю, вам ясно, что для меня ситуация выглядит…непростой.       — Да уж наверное, — Презрительно перебил его Ронан, выключая проектор и складывая руки на груди. — Небось, считаете меня фанатиком, который безоговорочно верит своему кумиру. Только вот я знал Кренника, знал этих людей, а вы нет. — Он помялся, потом раздражённо продолжил: — И как вы могли заметить, я не имею привычки доверять кому попало.       — Попробуй тут не заметь, — Илай позволил себе усмехнуться, но потом вновь заговорил серьёзно. — Я имею в виду, мне трудно сожалеть о том, что случилось. Я не знаю, к лучшему это или к худшему. Но мне правда жаль, что вам пришлось пережить потерю.       Чувствуя необходимость сказать что-то ещё, в конце концов он добавил:       — Честно говоря, понятия не имею, заслужили ли они то, что получили. Но потерять целую жизнь в одно мгновение не заслужил никто.       — Даже не знаю, чего мне больше хочется, — Протянул Ронан, пристально вглядываясь в лицо Илая. — Поблагодарить вас за сочувствие, которого больше никто не оказал, или убить на месте за то, что вы смеете сомневаться в Звёздочке и её людях.       — А вы могли бы? — Илай спросил это больше в шутку, чтобы разрядить атмосферу. Но быстро понял, что никому из них не смешно.       Могли бы вы убить, словно отпечаталось невидимыми буквами в воздухе. Могли бы они убить, ваш директор, ваши друзья, коллеги, приятели и знакомые — убить одним выстрелом миллиарды? Ронан словно винил себя, что не был на станции, когда всё случилось, и ничего не смог изменить. Но находись он там — ему пришлось бы делать выбор. Согласиться с происходящим или воспротивиться и наверняка погибнуть на месте. Если Звездой Смерти командовал Таркин, то Илай отчего-то чувствовал готовность поручиться, что Ронан не поступился бы принципами. Но если всё-таки Кренник? Если все, про кого Ронан так упорно говорил: «Они не могли!», на самом деле смогли и сделали?       Что сломалось бы в нём — верность или мораль?       Это была слишком опасная тема. Вероятно, они не коснутся её, даже если волей судьбы станут друзьями. Если нет, то и тем более. Потому что…не похоже, чтобы хоть одному из них действительно хотелось получить ответы. А то ведь они могут и не понравиться.       Квестис Илая, лежащий на столе, вдруг засветился. Проверив его, капитан-лейтенант обнаружил сообщение от Ва’ньи: девушка просила подойти к её рабочему месту, чтобы выслушать какие-то новости. О Ронане, как обычно, все забыли.       — Меня вызывают, — Илай одёрнул китель, взял квестис и двинулся к выходу из каюты. — Кстати, буфет работает. Сходите, раз пропустили обед.       — Стоять. — Прозвучало так резко, что Илай застыл на полушаге и обернулся. Ну, теперь-то что? Ронан бестолково пялился в пол несколько секунд перед тем, как наконец сказать: — Всё в порядке будет с вашим Трауном. Найдётся, куда он денется. Если ему в Империи такие многоходовки с рук сходили, то после этого он где угодно всех обставит. Ещё и каких-нибудь кирпичей притащит за собой, как образчик местного искусства.       Илай почувствовал, как губы сами собой складываются в грустную улыбку. На мгновение Траун встал перед глазами, словно живой: такой, каким был всегда, спокойный и способный побороть любые преграды. Видящий мир по-своему. Слишком непостижимый, чтобы называться другом — но Илай дорожил им не меньше, чем самыми близкими из друзей. Плевать, как назывались эти чувства, важно лишь то, что они существовали. И всё, чего он сейчас по-настоящему хотел — поверить, хоть на секунду, в слова Ронана.       — Да, — Согласился он. — Вы правы. Это очень похоже на него.