like the back of my hand

Вокруг темнота. Майлз чувствует тяжесть. Он не видит ничего, кроме чёрных дыр, всеобъемлющих, удушающих. Майлз чувствует себя безвольной марионеткой, он едва ли осознаёт себя. Призрачные конечности Пятна держат его потные ладони. От этого его подёргивает. Кончики пальцев покалывает. Леденящий ужас пробирает до костей. Его глаза закатываются от почти ощутимой боли. — …айлз. Майлз. Низкий голос Мигеля успокаивает, мягко возвращает его к реальности. Он не осознавал, что его глаза закрыты, пока сквозь плотно сомкнутые ресницы не пробивается свет, и он испускает дрожащий вздох облегчения при виде лица Мигеля, даже такого обеспокоенного, хмурого. Морщинки меж бровей проступают на его коже, отчего он выглядит сурово, как мраморная статуя, высеченная из камня, неподвижная. Майлзу нравится вглядываться в эти глаза, обнаруживать там любовь, которая сохранилась, любовь, которую, как думал сам Мигель, он давным-давно похоронил. Даже сейчас Майлз видит её в нахмуренных бровях Мигеля, в беспокойстве его малиновых глаз, в клыках, которые проглядывают из его приоткрытого рта. Майлз испытывает искушение укусить мягкую нижнюю губу мужчины — привычка, в которой, исследуя губы Мигеля, он не отдавал себе отчёта. — Майлз, — твёрдо повторяет мужчина, давая Майлзу понять, что его отсутствующий взгляд скорее тревожит, чем успокаивает. — ...Да? — для ответа потребовались усилия, долгие размышления, Майлз пытается заставить себя не ускользнуть в пустоту снова. А она поджидает его в любой момент слабости. Мигель хмурится ещё сильнее, если такое вообще возможно, и в момент, где Майлз обычно отпускает колкость или даже раздражённый вздох, Мигель просто... приподнимается, выходит из него. Липкость жидкости, которая вытекает из него, слишком заметна. Чаще всего после сильного оргазма он чувствует себя не так хреново, Майлз даже не помнит, как кончил, хотя по полусухой белизне на его плоском животе становится очевидно, что он всё-таки кончил. Ему больно, он чувствует синяки и укусы, на которые, как он помнит, сам напросился, они прошли от изгиба шеи до бёдер. Он должен был остаться удовлетворённым, ватным, а после моментально провалиться в сон. Мигель брал его с упоением, судя по тому, что он вспоминает, мужчина знает, как с ним обращаться, но... Майлз чувствует лишь холод, напряжение. Он слишком сосредоточен, словно готов к несуществующей битве. К горлу подкатывает тошнота, Майлз не знает, на что ему смотреть. Он слишком нервничает, чтобы смотреть на Мигеля, он не может сосредоточиться на чём-то конкретном. — Я вернусь, — Мигель встаёт с кровати и, прежде чем выйти из комнаты, останавливается в дверях, указывая на Майлза, — Лежи. При любом другом раскладе Майлз бы ответил старое доброе «заставь меня», что обычно способствует очередному раунду жёсткого секса, но ему не хватает уверенности, и он просто кивает, переворачиваясь на бок. Когда Майлз оглядывается на дверь, Мигеля уже нет, и он запоздало понимает, что оставаться в одиночестве — это последнее, чего он хотел бы сейчас. Майлз сворачивается калачиком, обхватывает руками живот, достаточно крепко, впиваясь ногтями в кожу. Одиночество никогда особо не беспокоило его... но сейчас, особенно когда в комнате сгущается темнота, словно она живёт своей жизнью, щекочет его кожу. Её цепкие вальцы обводят его тело, прежде чем схватить, сжать, и- — Майлз. Мигель... Мигель вернулся. Майлз моргает, судорожно сглатывает. «Раньше такого не случалось», подумал он и вздрогнул, почувствовав руку Мигеля на своей спине, это было непреднамеренно. Мигель не колеблется, просто нежно обхватывает его рукой за талию, удерживая, и Майлз отпустил бы замечание о том, насколько мужчина до смешного крупнее его, если бы не чувствовал себя так хреново. Теперь он сидит на коленях Мигеля, мужчина придерживает его за спину. Что-то холодное касается его губ, и он едва замечает стакан, прежде чем Мигель велит ему выпить. Мужчина придерживает стакан, контролирует скорость его глотков. Майлз действительно ценит то, как легко Мигелю взять всё под свой контроль, обеспечить его безопасность. Когда стакан полностью осушился, вода утолила жажду, которую до этого Майлз даже не замечал, Мигель отставляет стакан на прикроватную тумбу, — Подними руки. Майлз подчиняется, и Мигель берёт его на руки, поднимает, как будто он ничего не весит, как будто он не дружелюбный сосед Человек-паук из Бруклина, тот самый, что прыгал по измерениям, пытаясь сохранить целостность мультивселенной. Последние несколько месяцев тяжело сказались на них обоих, и Майлз чувствует укол вины за то, что Мигелю приходится так нянчиться с ним. — Я слышу, о чём ты думаешь, — замечает Мигель, относя Майлза в ванную, та уже наполнена тёплой водой. — Мм, — хмыкает Майлз. — Ты же знаешь, что мне... нравится делать всё это для тебя, — Мигель опускает его в ванну, и тёплая вода творит чудеса с его ватным телом. Он расслабляется, наклоняется к спинке ванны, позволяя своему телу расслабиться. Чудо, что ванны вообще делают такими большими, что Майлз смог вытянуть ноги, хотя он полагает, что это необходимо для людей с таким ростом, как у Мигеля. — ...Мхм. — Я серьёзно, — и он знает, что Мигель говорит правду, но всё равно испытывает желание спрятаться под водой, позволить ей смыть с него ужасное состояние. Мигель продолжает, ощутив, что его чувство вины так легко не исчезнет, — Я люблю тебя. Мне нравится заботиться о тебе. Мы оба получаем от этого удовольствие, ты же знаешь. И с этим трудно спорить. Майлз поднимает на него взгляд и поражается количеством любви и заботы в глазах Мигеля, он не может подобрать слова, чтобы выразить, каким безгранично благодарным он себя чувствует в этот момент, поэтому вместо этого он брызгает водой в сторону Мигеля, попадает ему прямо на грудь. Мужчина приподнимает бровь в молчаливом «серьёзно?», прежде чем усмехнуться. — Спасибо. А теперь сядь. Тебе нужно помыться, — Мигель тянется за мочалкой, лежащей на бортике ванны, потом находит мыло с ароматом лаванды. Мыло растекается по мочалке, и от одного только запаха напряжение в плечах Майлза исчезает. — И чья же это вина? —поддразнивает Майлз, чувствуя себя гораздо более уверенным, чем всего несколько секунд назад. — Думаю, моя, — Мигель начинает растирать с затылка, Майлз закрывает глаза. Он позволит мужчине любить его сколько душе угодно.