Ревность с фиалковыми оттенками

      Драконий камень может быть ее замком по наследству, но вряд ли это так на самом деле. Она была здесь всего несколько раз, и благодарна Деймону за то, что он провел ее по всему месту — в основном, путь к их будущей спальне. Коррекция: их будущей спальне. Сегодня вечером они станут мужем и женой, ее постель станет его, а его жизнь — ее. —Ты всегда будешь восприниматься как шлюшка своего дяди, и с тобой будут обращаться, как с таковой, и воспоминания о тебе сохранят этот статус! Слова Алисенты звучали в ее уме постоянно. Это было богатство слов, произнесенных тем, кто каждую ночь тайно появлялся в покоях короля. Уверенность Алисенты многим обязана лицемерию, и теперь Рейнира видела это лучше, чем когда-либо. Но она была далека от правды, это оценка ее мачехи. Она станет женой своего дяди, ее запомнят как королеву Рейниру, Первую своего имени. Рейнира стоит обнаженной перед огромным зеркалом. Комната кажется огромной по сравнению с покоями в Красном замке — предназначенной для королевской пары, с огромной постелью, прикрепленным солярием и роскошными тканями повсюду. И все это принадлежит ей. Скоро начнется свадьба. Деймон отправился за септоном и валирийским священником, чтобы брак был признан в обеих религиях. Возможно, ему придется тащить септона на пляж и использовать Темную Сестру, но Рейниру не волнует это. Вера не так важна, как другая часть ритуала. Рейнира достаточно узнала о своей семейной традиции, чтобы знать, что ожидает ее на свадьбе. Кровь. То, что дает жизнь, потому что без нее ты мертв. Кровь для власти, потому что места и статус передаются по кровным связям. Кровь для любви, потому что без нее ты не принесешь жизнь в этот мир. На свадьбе из порезов ладоней и губ пойдет кровь, связывающая ее с Деймоном. Это будет железная, алая кровь, скрепляющая их союз глубже, чем какие-либо другие семейные узы. Но кровь из порезанной руки, вряд ли будет единственной, которую она прольет ради своего будущего мужа. Она уже пролила кровь ради него, когда он взял ее в первый раз. Еще больше крови принцесса прольет ради него, когда родит детей. И эта перспектива уже не пугает ее так, как раньше. Она будет нести расходы на роды, чтобы смешать их кровь не только во время валирийского свадебного ритуала, но и на века вперед. Через их детей и последующих потомков этот союз будет жить, процветать и будет признан всеми. Следующий правитель королевства будет их потомком, из их брака, и это будет доказательством того, что Деймон принадлежит ей больше, чем может заявить любой септон, даже больше, чем срез драконьего стекла на ладони. Они оба погибнут, но их смешанная кровь будет жить, разбавленная, но не уничтоженная. Теперь Рейнира понимала, чем так очарована кровь ее семьи. Рейнира давно поняла, что такое огонь, необходимая составляющая жизни всадника дракона, но только сейчас кровь приобрела для нее совершенно новое, более глубокое значение. И если даже крови девичества, ладоней и губ, и всей той, которую она прольет в процессе родов, будет недостаточно, чтобы навсегда привязать к себе Деймона, то кровь их детей сделает эту связь нерушимой. Пусть Гаэль давно умерла, но ее сын жив, и через него живет верность Деймона своей мертвой жене. Воистину, нет цепи, нет оков столь крепких, чтобы превзойти связь между родителями и детьми. Отцы идут на войну за своих сыновей и нарушают традиции ради своих дочерей, поэтому даже если Деймон в конце концов решит предать ее, он никогда не сможет этого сделать. Рейнира готова отправиться на свое собственное поле боя ради этого. Она больше не будет пить чай из танси, оставляющий горькое послевкусие, и возьмет на себя обязанности жены, используя свое тело, чтобы сплести вокруг дяди паутину семейных уз. Поскольку она является матерью его детей, брак никогда не будет отложен, и ее отцу в конце концов придется уступить, потому что все будут знать, что Деймон заботится о ней по особенному. О, как она негодовала на свою мать, когда та говорила ей о родах и браке как об обязанностях и поле битвы. Рейнира всё ещё не выносит, когда её рассматривают как существо, не более чем с членом, но она уже не может отрицать в себе способность подчинять мужчин своей воле. Она и не подозревала, что способна зажать своего дядю между бедер, сделать его своим, всего лишь своим женственным телом, легкими изгибами и нежной кожей. Она вглядывается в зеркало, но видит, как черты её лица сливаются с чертами матери, как кровь заливает все тело. Это всего лишь иллюзия, утешает себя Рейнира, пытаясь избавиться от ужасов, отраженных в стекле, но всё кажется слишком реальным. Готова ли она к этому? Готова ли она пожертвовать своей жизнью ради ребёнка? Усталый голос матери звучит в голове, напоминая о том, что иногда женщине, отдающей мужчине всё, недостаточно, чтобы удержать его рядом с собой, чтобы он выбрал её. Но, тут же возражает Рейнира своему коварному разуму, разве он не был виновен в этом? Разве её отец не нес тяжести предательства по отношению к королеве? Рейнира — живое доказательство: связь, связывавшая его с её матерью, всё ещё достаточно крепка. Этого достаточно для того, чтобы он, пренебрегая традициями, назначил её своей наследницей; этого достаточно для того, чтобы она осталась наследницей, когда у него родился здоровый сын. Её мать умерла уродливой смертью, и Рейнира, возможно, тоже, но она будет вечно напоминать Дэймону о клятве, данной ей, и будет преследовать его, если умрет раньше него. Возможно, она даже найдет в этом какую-то радость — у неё будут свои дети, будет кем гордиться и кого защищать. Что бы ни говорил о себе Деймон, он хороший отец, Рейнира вспомнила, как ревновала Бейлона к тому, что он его сын. Она не может занять место сына в сердце Деймона. Но Рейнира может дать ему других детей, больше детей, чтобы видеть, как он переполняется любовью и преданностью к тому, что она создала. В зеркале появляется ещё одно изображение — Бейлон, нависающий над её отражением, словно тень. Она заставила Деймона отказаться от сына ради неё, что стало высшим испытанием верности, последним кусочком мозаики их переплетенных жизней. Её кузен, кажется, спрашивает её, почему. На мгновение Ренира чувствует, как по позвоночнику пробегают мурашки, словно Бейлон уже мертв, а теперь всего лишь призрак. Но нет, в глубине души она знает, что с ним всё будет в порядке. Её кузен поправиться, хотя бы потому, что он, похоже, сильно одержим ею. Рейнира хочет пожалеть его, хочет пожалеть мальчика, с которым когда-то играла, но не может найти в себе сил. Вместо этого она находит в себе ревность. Она может быть наследницей Железного трона, но именно Бейлону достался отец, чья любовь была настолько всеобъемлющей, что он был готов обменять свою корону на то, чтобы Бейлон стал её мужем. Именно Бейлон провёл столько времени рядом с Деймоном именно от него он научился всему. Теперь настала очередь Рейниры быть рядом с ним. Она бы никогда не желала смерти своему кузену. Честно говоря, ей хотелось бы, чтобы все было иначе — Деймон был прав, говоря, что это будет несправедливо по отношению к Бейлону. Но у Рейниры нет времени на справедливость, тьма ревности грозит поглотить её целиком, если она не получит то, что нужно, прямо сейчас. Принцесса закрывает глаза, прогоняя образы. Кажется, что в зеркале живут мать и кузина, решившие испортить самый счастливый день в её жизни. Но нет, она им не позволит. Она накинет халат, смириться с болью от порезов и вернётся в спальню, чтобы снова сплестись с Деймоном, поклоняясь ему раз за разом, ночь за ночью. И никто не остановит их. Никогда его плащ окутает её по верованиям Семерых, никогда их кровь смешается во время валирийского обряда, ни когда его семя укоренится в её чреве. Они будут неразлучны, и никакие призраки из прошлого и будущего не смогут этого изменить. Она будет счастливее своей матери, счастливее, чем когда-либо могла быть с другим мужчиной. Потому что она любит его. В уединении этой комнаты, обнажённая перед зеркалом, Рейнира может свободно признаться в этом — если не ему, то самой себе. Может быть, ей страшно, но она искренне рада, что делает это не с кем-то иным, как с ним. Что бы ни думал отец, Райнера знает, что ей нужно выйти замуж. Она не дура, и никогда ею не была. Мужчины и женщины вступают в брак, и если они являются наследниками чего-либо, то их брак имеет решающее значение. Она может унаследовать целое королевство — и кто может занять место рядом с ней лучше, чем Деймон? Она размышляет, не выйти ли ей замуж за кого-нибудь другого, чтобы с помощью своих сил сделать из него что-то похожее, что-то покорное. Но она знает, что никакой другой мужчина не успокоит ту тьму, которую она носит в себе, ту неистовую песнь, которая затихает только в объятиях Деймона. Ничто из того, что Рейнира слышала о любви, не сравнится с тем чувством, которое пробудил в ней дядя. Она и не подозревала, что существует способ успокоить беспокойство души, жгучую боль, поселившуюся внутри. Только Деймон сумел заставить её чувствовать — и она отплатит ему своей кровью, своими детьми, своим телом. Рейнира снова смотрит на себя в зеркало. Мысли устремляются к матери — что подумала бы покойная королева о своей дочери, носившей в себе грязную, уличающую её тайну? Аэмма наверняка пришла бы в ужас от поступка Рейниры — спать с мужчиной, не будучи замужем, сбежать с дядей, бросить кузена в таком слабом состоянии. Её мать так не воспитывала — но матери тоже уже давно нет в живых, Рейнира воспитывала себя сама. Мысль, что это не имеет значения, пронеслась в голове, когда она расчесывала волосы. Судьбу можно изменить, и она изменила её. Дверь в комнату скрипит и открывается, радость наполняет её, увидев, что это Деймон, а не кто-то другой, ведь она все ещё обнажена. Рейнира следит за ним в зеркале, отражение предоставляет ей, наконец, мир. —"Прекрасная, — шепчет он на высоком валирийском, погружая лицо в её волосы. Рейнира улыбается, отражение в зеркале становится для неё окном в счастье. —Дай мне одеться, — прошептала она. Валирийский халат ждёт её на кровати, принцесса уже провела достаточно времени, глядя в зеркало. Но принц крепко держит её в объятиях, и она чувствует тепло родного тела. —Мы же не можем опоздать». Рейнира усмехается. Она могла бы не согласиться, могла бы, наверное, вырваться из объятий, но не хочет. Здесь, в этом замке, в пространстве между этими стенами, она свободна. От посторонних глаз, от стандартов отца, от презрения Алисенты, от назойливой привязанности Бейлона. Здесь, в доме их предков, она не только принцесса, но и влюбленная девушка, сбрасывающая тайну, как змея сбрасывает кожу. Вместо неё возникнет нечто новое — привязанность, запечатанная в огне и крови. Они молчат ещё минуту или две, чувствуя себя комфортно в пространстве друг друга, прежде чем Рейнира заговорит: —Сделай меня своей женой. Ветер путает их волосы, мешая ему видеть её целиком. Ветер, должно быть, также поднимает все частицы крупного вулканического песка, потому что Деймон может поклясться, что их обоих немного колышет — очевидно, из-за ветра и песка, а не из-за чего-то еще. Они решили не заплетать волосы, а оставить их распущенными — главным образом, чтобы не терять времени, — но теперь Деймон думает, что, возможно, это было неразумно. Церемония Семерых закончена, и дрожащему септону позволили покинуть пляж — в нем больше не было необходимости. Валирийская церемония — это то, ради чего они действительно пришли; Семерка была нужна лишь для общей легитимности. Когда драконье стекло прорезало его губу и ладонь, Деймон с удовлетворением воспринял это ощущение. Это не больно — вернее, менее больно, чем можно было ожидать. Когда они целуются, их кровь смешивается, и Деймон тут же пьянеет от железного вкуса её — или себя, он не может сказать точно. Всё равно их кровь соединяется в одно целое. Её восхитительная красота ошеломляет, даже в темноте вечернего пляжа, освещенного лишь несколькими факелами. В валирийском наряде, переданным ими предками, с развевающимися волосами она кажется воплощением богини. Её взгляд туманится — от желания или какой-то иной неведомой силой, но они продолжают стоять на берегу, глядя друг на друга даже после завершения валирийского обряда. Мейстер Герардис — единственный свидетель, он не смеет прерывать пару. Деймон благодарен ему за это, старик оказался необычайно полезным мейстером. Волны, ветер, свист в ушах — Деймона охватывает чарующее ощущение, словно он не совсем в этом мире. Его взгляд встречается с глазами жены. Бывали дни, когда он презирал саму идею брака. Пьяный, он завернул Гаэль в свой плащ, а ещё более пьяный, разделил с ней постель. На этот раз он почти трезв — не было капли вина, кроме той, что использовалась в ритуале несколько минут назад. Но почему-то эта свадьба кажется ему менее реальной, чем первая. Он хочет запомнить каждую деталь, каждое движение пальцев, каждый оттенок ласки. Только когда она ласкает его щеку, он выходит из транса. —Думаю, нам пора заключить наш брак, милый», — смеётся принцесса. Они уже делали это много раз, но только теперь это будет законно, будет правильно для них. Теперь он — муж Рейниры, и его обязанность — требовать её, разделять постель, быть с нею. Это больше не его каприз — это то, что предписывают все законы; это то, что станет его жизнью. Они возвращаются в замок, сопровождаемые мейстером. Тот исчезает где-то по дороге, его присутствие за пределами их покоев явно не нужно — сегодня они и так наделают достаточно шума. Эта мысль заставляет Деймона пылать тёмным желанием. Она была его тайной любовницей, загадкой, секретом. Им никогда не давали полностью насладиться друг другом, всегда держали в тайне, рискуя и без того многим. Но теперь, когда Рейнира стала его женой, он сможет принимать её и ночью, и утром, вырывая из неё громкие стоны, утомляя её и при свете луны, и при свете дня. Теперь их никто не остановит, и Деймон не может дождаться, когда услышит свое имя на ее губах — уже не шепот, а мощный крик удовольствия. В покоях они заботятся о порезах, Рейнира осторожно оборачивает повязку вокруг его ладони. Её прикосновение кажется ему как перышко, но принц знает, что это не надолго — как только их руки будут ухожены, он снимет с нее покрывало и снова погрузится в безумие. Тогда она не будет с ним так нежна. Она лишает его мантии, словно сбрасывает все свои барьеры, запреты и принципы; ткань скользит с плеч, как покидала его прежняя жизнь, точно его истинные чувства и убеждения покидали тело и душу. Деймон аккуратно освобождает ее от валирийской одежды, не желая повредить древний материал их семейных реликвий. Рейнира наклоняется, чтобы поцеловать его, когда ткань соскальзывает с их ног, он легко поднимает ее, перекидывая через плечо и опуская на кровать. Учение Семерых утверждает, что никто не должен возвышаться выше богов, будучи их простым созданием. Религия учит, что нет ничего выше богов, ничего, что заслуживало бы более глубокого почитания, но, видя, насколько божественна Рейнира, Деймон желал бы поговорить с богами. Она хихикает, притягивая его ближе и снова и снова пьет смесь вина и крови с его губ. Времени больше нет — они покорили его, приручили и сделали своим. Раньше оно было против них, а теперь время принадлежит им, оно послушно и покорно, больше не угроза, а демонстрация долголетия. Для кого-то время текло как вода — неуловимо и неведомо. Но для них оно будет течь как кровь — и их кровь гуще воды. С каждой минутой племянница все больше принадлежит ему. На мгновение Деймон задумался о том, что думают жители столицы об их отсутствии. Всем, вероятно, кажется, что принц и племянница отправились на небеса в поисках целителей, достаточно мудрых, чтобы спасти Бейлона. Возможно, кто-то даже восхищается их стремлением помочь, вернуть к жизни своих родственников. Но королева лучше всех знает об этом. Когда фрейлины Рейниры соберутся отправиться на Драконий Камень, языки раскроются, и скандал разгорится, если не сегодня, то завтра. Но это уже не важно, ведь все время в мире теперь принадлежит им. Она призывает его перевернуть их на кровати, Деймон с радостью подчиняется. Рейнира прекрасна — она сверкает в мягком свете свечей, ее улыбка немного хитра. Девушка кладёт руки ему на грудь, вгрызая ногти в кожу. —Этой ночью я буду править. Её шёпот — обещание, приказ — всё, кроме просьбы, и Деймон более чем счастлив слышать, как она мурлычет ему эти слова. Её буйные волосы, дикие глаза — ему нравится всё в ней, он сделает всё, чтобы лелеять эту ночь, чтобы она запомнилась ему. Рейнира приближается ещё ближе, опускается на лицо, почти задушив его. Но она знает, что делает, хватаясь за изголовье, качая бедрами. Язык Деймона работает быстро, пока она двигается, размазывая себя по его лицу, он думает, что смерть, приносимая бедрами, была бы лучшим концом его жизни. Он крепко держит её за бёдра, когда девушка, погружённая в пульсирующее блаженство, теряет равновесие, когда колени становятся слишком слабыми, чтобы удержать её, голова принцессы откидывается назад, раздается крик удовольствия. —Деймон… Он звучит сладострастнее любой музыки, сладже любого другого голоса в этом мире. Деймон слышал рассказы о загадочных существах, влекущих людей к роковой судьбе. Если Рейнира — одно из них, он готов к этому. Он посмеется над своей смертью, если она будет с ним. Ухмылка с его лица не сходит, даже когда его губы не отрываются от влажной кожи, а пальцы оставляют следы на ее мраморной коже. Когда она, наконец, поднимается, отталкивая его лицо, не вынося более этого наслаждения, смеется: —С такого ракурса ты выглядишь великолепно. Деймон восхищенно наблюдает за ее превращением. Лишь три луны назад она была девушкой — умной интриганкой, сильной головой. Она хотела разврата, но мало что умела, всегда нуждаясь в его руководстве. Деймон любил ее такой — своей, чтобы изучать и воспитывать. Но вот эта женщина, возвышающаяся над ним, полностью обнаженная, ничуть не уступает ему. Она — воплощение желания, высший соблазн, то, что огораживают все религии. Но ни один мужчина не может сопротивляться ей, и тот, кто попытается, окажется глупцом. —Теперь, — Рейнира чуть отодвинулась от лица, обхватив порочного принца за плечи, — пришло время для большего, не так ли, муж? То, как она произносит это слово, звучит лучше любой молитвы, лучше любого титула, который он когда-либо носил. Титул, дарованный ему сегодня, он будет носить до самой смерти, и гордится им. Рейнира — его жена и будущая королева, а он — ее муж. И это для него значит больше, чем любая корона или светлость. Она опускается на его твердый член — он легко входит в нее, чувствуя себя как дома в горячих влажных складках. Рейнира стонет, хватаясь за плечо, чтобы поддержаться, когда начинает двигаться. —Сделай мне ребенка, муж. Мы проведем всю ночь, чтобы твое семя пустило корни, — пробормотала она, и какое-то заклинание было снято. Деймон чувствует, что падает с небес — то, чего никогда не должен сделать летящий всадник. Но принц должен упасть, он с трудом глотает. Она говорит о ребенке, их будущем ребенке. Она не хочет преследовать его страхи и сомнения. Это их брачная ночь, и он не хочет расстроить Рейниру. Она целует его — глубокий, страстный знак преданности. Тепло ее рта успокаивает, и Деймон закрывает глаза. Если он постарается, то сможет побороть мысли, терзающие разум. Он прослеживает изгибы ее тела, завороженный их совершенством, и представляет, насколько прекраснее она будет выглядеть, став матерью, — нежнее, слаще, полнее. Она тоже этого хочет, не так ли? Рейнира просила его об этом — наполнить ее чрево своим семенем, дать ему наконец укорениться в ней, подарить ребенка. Он мог бы сделать это уже много раз, черт возьми, он мечтал об этом — что же мешает ему сделать это сейчас? Теперь Рейнира — его жена, и они больше не скрываются. Как муж и жена, как принцесса Драконьего Камня и ее супруг, они могут это сделать — они должны это сделать. Сын, который унаследует ее внешность, и дочь, которая унаследует ее ум, будут благословением. Рейнира ласкает его кожу, не заставляя действовать — наоборот, она покрывает его своей нежностью, ее прикосновения одновременно нежны и почти болезненны. Оно обжигает его — в самом лучшем смысле, заставляя возбуждаться, несмотря на все запреты. Неужели он не научил ее терять свои запреты? —Боюсь, в этой комнате водятся привидения, — прошептала она ему на ухо. —Призраки, кажется, живут в зеркалах. Давайте отгоним их. Это нелепая идея, суеверие, но Деймон соглашается с ее предложением. Если призраки действительно обитают в зеркалах их покоев, он не позволит им нарушить тепло этой блаженной ночи. А утром он разобьет их на мелкие кусочки — вместе со всем, что когда-либо могло побеспокоить его прекрасную, роскошную жену.