Lies

      Лето в Броуливуде всегда жаркое. Солнце, кажется, из зенита не уходило. Лучи нагревали не только землю. Жар исходил от домов и людей. Улицы наполнялись людьми после полудня, ведь настало прекрасное время ланча. Желудок неприятно ныл. Есть хотелось так же сильно, как и наесться, примерно, до ужина.       Центральные улицы кишели студентами и офисными работниками. Белые рубашки, синие или черные галстуки затянутые на шеях, узкие юбки карандаш на девушках и туфли лодочки. Обедать в центре смысла не имело: во всех ресторанах точно народа как в метро в час пик. Поэтому я решил поискать мало проходимое место далеко от центра. Хотелось поесть в тишине. Голову стянул обруч из колючей проволоки и сдавливал с шумом улиц все сильнее.       На третьем квартале от центра пропали рестораны, мелькали лишь кофейни. Что ж, выбор не велик. Названия самые разные: большая часть на испанском, но они не цепляли взгляда, поэтому я проходил мимо. А вот вывеска "На кофе" заставила остановиться. На вид фасад самый обычный, особо не отличался от всех тех, что я прошел. Однако решился зайти.       Колокольчик над головой брякнул, правый висок тут же стянуло болью. Мой взгляд приклеился к витрине. Одни десерты. Чертовы торты, чизкейки, макарони и пирожные. Сахаром одним сыт не будешь. Взгляд метнулся на витрину чуть правее. Мучное, но все еще сладкое: круассаны, кленовые пеканы с карамелью, пончики больше на азиатский мотив.       Горящие экраны у потолка с меню напитков тоже ничем не удивили. Однако разнообразие сиропов, которые стояли за прилавком, удивляло. Стояло даже что-то синее.       — Я вас слушаю. — Спокойный и дружелюбный голос послышался у кассы.       Я отошел от витрин, встал напротив кассира, пока взглядом все еще изучал ассортимент. Поесть все-таки что-то надо.       — Классический фраппе большой и большой айс американо с двойной порцией эспрессо.       В такую жару только айс кофе и пить. Хотя хотелось больше грызть лед. Так станет холоднее за секунды.       — Сиропы в кофе добавить?       — А какие есть?       Спрашивать не имело смысла. Мой взгляд сразу же метнулся за спину кассира, откуда выглядывали бутылки с сиропами. Самые классические: карамель, ваниль, апельсин, шоколад…       — ...Так же есть лаванда, гренадин, голубой кюрасао — новинка.       Если честно, сиропы я не люблю. Вкус кофе терялся. Хотел отказать, однако когда я все-таки взглянул на парня за кассой, встал в ступор. Темно-синие волосы, миндалевидные глаза, ровный нос с высокой спинкой, бледная кожа. Фэнг? Ужасно был похож. Правда, волосы почему-то короткие. Это что, маллет?       Не осознавая, что говорю, вспомнил свое прошлое и произнес:       — А вы какие предпочитаете?       На губах тут же вылезла усмешка. Голову я слегка склонил к плечу. В голове сразу всплыли воспоминания, как раньше Фэнг до болей в щеках смущался и краснел, стоило мне начать флиртовать с ним. Тогда это было приятно. Только сейчас Фэнг приветливо улыбнулся, как делают все работники общепита, и ответил:       — Я предпочитаю без сиропов.       Может, не узнал? Возможно. У меня другой цвет волос, другая стрижка, да и подзагорел я заметно после пары лет жизни на Майами.       Я сделал вид, что попытки на флирт не было. Решил попросить посоветовать что-нибудь из десертов. Пока я слушал варианты, которые мне предлагал Фэнг, разглядывал его украдкой.       Короткая стрижка придала ему взрослости, теперь он не похож на подростка. Фигура изменилась тоже или это все результат походов в спортзал? Мой взгляд возвращался на его грудь, которую облегал коричневый фартук. Пытался разглядеть его ниже, но смог увидеть только как фартук на вид туго и плотно обнимал талию. Пальцы похудели. На руках видны мышцы, стоило Фэнгу чуть повернуть руку. Сексуально, ничего не сказать.       Стоило оплатить заказ, как спустя пять минут кофе был готов. Торт в пакете, а кофе в картонной подставке. Я не спешил забирать заказ. Меня путали и сбивали мысли. Может, стоит хотя бы сказать ему что-то?       — Ты отрезал волосы, — брякнул я и указал пальцем на его голову.       Кажется, ему это не понравилось. Брови нахмурились, по глазам можно было подумать, будто его оскорбили до глубины души.       — Простите?       Я повел плечом. Ох уж это его уважительное отношение. Хоть что-то не изменилось. Хотя сердцем чуял, что глубоко ошибался.       — Ничего, спасибо, — с натянутой на губах улыбкой пробубнил и, забрав заказ, ушел.       На следующий день вновь решил зайти в "На кофе". Уж больно пришелся по душе мне лимонный тарт, который так рекомендовал Фэнг.       Звон колокольчика. Прежняя витрина. Ассортимент все тот же. Да и заказал я то же, что и в первый раз. Только фраппе не брал. В этот раз Мортис сказал, что кофе ему не надо, сам сходит и возьмет себе что-нибудь более съестное.       За прилавком вновь был Фэнг. Я не пытался с ним говорить. Подумал, что он не узнал меня, ведь времени прошло не мало, может, он и забыл обо мне. Скандал тот не всплывал больше, да и не обсуждали меня так яростно, как раньше, однако мои фильмы и постановки также называли гениальными. Я решил приложить усилия, чтобы не заходить в "На кофе" лишний раз. Если только за айс американо, если только за лимонным тартом.       Стабильно в течение двух недель я приходил в "На кофе". Мое лицо там стало появляться так часто, что успел стать постоянным гостем. По крайней мере, постоянным, когда были смены у Фэнга. Стоило мне подойти к кассе как он говорил: "Вам как обычно большой айс американо с двойной порцией эспрессо и лимонный тарт?". Я всегда улыбался и отвечал, да. Быть постоянным гостем всегда в радость.       На третьей неделе я стал нетерпеливее. Мне определенно нравилось приходить в "На кофе" и встречаться с глазами Фэнга. Но этого было мало. Мне хотелось с ним поговорить, понять, не забыл ли он меня; узнать, чем он живет сейчас, понять изменился ли, ведь он точно повзрослел, даже по телу видно. Чуть вытянулся, плечи стали чуть шире, спина прямее.       Фэнг не желал общаться со мной во время работы, сохранял нейтралитет и отношения гостя и персонала. Меня раздражало, что нас разделял не только прилавок. Я примерно знал во сколько заканчивались смены Фэнга. Пару раз я приходил вечером в выходные в "На кофе". Поэтому я подумал подождать, когда Фэнг выйдет со смены. От меня еще никто не убегал.       Я тревожился: не знал через какой вход он выйдет, черный или парадный. Я надеялся на парадный. Сердце неровно билось. Вот бы узнал меня — волновало больше, чем возможность так и не дождаться Фэнга.       Надежда оправдалась. Колокольчик брякнул. Когда он развернулся, то мы столкнулись взглядами. При желтом фонарном свете его карие глаза казались черными.       — У тебя есть минута чтобы объяснить мне чего ты хочешь от меня. — Голос Фэнга, несмотря на твердость звучал устало. Работа на ногах с людьми делала свое дело.       — Я просто хочу пообщаться, — ответил я и убрал руки в передние карманы брюк. Не хотелось, чтобы он видел и намека, что я рад. Ведь в глубине души уже почти потерял надежду, что он помнил меня. — Мы не виделись шесть лет, а ты не просто знакомый из моей жизни.       — А кто же я если не знакомый?       Сказать "друг" или "любовник" язык не поворачивался.       — Бывший коллега по работе, актер, которого я вырастил. — Выбрал самый безопасный вариант, к которому вопросов не должно было быть.       Фэнг помолчал, опустив взгляд под ноги. Он всегда так делал. Эта его привычка никогда мне не нравилась.       — Хорошо. — Он поднял на меня глаза и продолжил: — Но больше одного разговора не будет.       Я согласился. Однако уже представил, как в обеденный перерыв приду в "На кофе" и заведу разговор ни о чем.       Шли пешком до его дома. Фэнг сказал, что живет недалеко, пять или шесть кварталов. По времени час, полтора. Мне этого хватило, чтобы задавать вопросы. Фэнг коротко отвечал, иногда подбрасывая подробности, но их было ничтожно мало.       Ушел из актерской деятельности, как только стало известно, что я покинул страну. Он почти не выходил из дома — папарацци сторожили дом, в котором он снимал квартиру. Как скандал прошел и Фэнг не видел свое имя на первых и сотых местах в поиске, устроился в "На кофе". Потом переехал недалеко от работы. Уже держится в кофейне четыре с половиной года. Желал поступить в университет и пойти работать по профессии. На вопрос, куда и на какой факультет будет поступать, не ответил. Также не ответил, пытался ли вернуться в киноиндустрию.       — А ты?       Мимо на большой скорости, явно превышая, промчалась машина. Желтый свет осветил неизменные миловидные черты лица Фэнга.       — Что ты делал все это время? Наслаждался жизнью?       Мне захотелось рассмеяться, ведь это было правдой. Конечно, поначалу было жутко неприятно и обидно от того, что я не смогу вернуться к своему любимому делу. Даже быть театральным режиссером мне не светило. Эти мысли вгоняли в тоску в месте, где вечное солнце и спокойный океан.       — Можно и так сказать. — Каблуки туфлей с детской беспечностью шмыгали по асфальту. — Но это не значит, что мне было сладко.       — Хотелось верить бы, но... Верится с трудом. — На его губах появилась улыбка. В ней я увидел то, чего не видел в нем раньше: лукавство. Или он все-таки изменился?       Когда мы подошли к дому, Фэнг спросил, почему я решил вернуться. Я солгал ему. Сказал, что перевели сюда из-за повышения в должности. Так и не понял, поверил ли он моим словам. Он смотрел на меня столь пристально, что показалось, будто мурашки пробежались по спине. Я хотел верить, что он принял мои слова за чистую монету.       Фэнг попрощался со мной и напомнил, что эта встреча вне работы была первой и последней.       Со временем мне поднадоело пить на обеденный перерыв айс американо и съедать кусок лимонного тарта. Откровенно хотелось мяса, поэтому я снова стал обедать в ресторанах бизнес ланчами. Дешево, порции небольшие, но волшебным образом ими наедаешься до ужина. Однако каким бы вкусным не был очередной ланч, мыслями я возвращался в "На кофе", где за прилавком в плотно прилегающем фартуке и тонкой белой рубашке стоял Фэнг. Говорят, кофе вызывает привыкание, как и сахар. Я подсел на кофеин и сахар. Вновь.       Мой необъятный голод и желание вновь съесть лимонный тарт было сильнее. Я словно ребенок, который не понимал всей серьезности слов взрослых, пошел туда, куда тянет, туда, где хотелось появиться снова. Кажется, Фэнг не был этому столь рад. Я могу его понять.       Я так часто брал айс американо и тарт, что захотелось чего-то нового. Глаз притягивал рокслайд. Шоколад, орехи и карамель. Сладко-солено. Приятное сочетание, но потом орехи останутся в зубах. Может, в другой раз. А вот морковный торт? Сливки, тыквенные семечки сверху. Странно.       — Подсказать?       Высокий на пару тонов голос Фэнга мне нравился. Когда я провожал его до дома, голос был ниже, более естественным, но не менее приятным.       — Шоколадный торт или же взять чизкейк, как думаете?       Я отдал предпочтение чизкейку с черникой. На улице лето, а ягоды будут как никак кстати к пряному чаю.       Я приходил в "На кофе" и в выходные, даже привел Мортиса, чтобы тоже взял себе чего-нибудь на десерт к кофе. Я взял морковный торт. Тыквенные семечки приятно хрустели на зубах, после чего их хруст заглушали мягкие коржи и сливочный крем.       Почему-то пока на зубах вновь разломилась пополам очередная тыквенная семечка, мне вспомнилось вечернее рандеву с Фэнгом. Оно также хрустело на зубах, приносило неловкость и причиняло дискомфорт, но разговоры на нейтральные темы, словно крем, смягчали, облегчали тяжесть прошедшего времени.       Мне хотелось бы, чтобы наше общение стало таким же как лимонный тарт: ни сладким, ни горьким. Но при этом нежным и легким, почти непринужденным. Я хотел, чтобы между нами не было той неприязни, того напряжения, которое сверкало мелкими искрами между нами шесть лет назад. Он же вырос, повзрослел, скорее всего.       Так странно: с одной стороны я хотел, чтобы он с прошедшими годами стал взрослее, а с другой... Кроткий, упёртый, но совсем чуточку робкий Фэнг засел так глубоко в сердце, что я и забыл, какие раньше эмоции он поднимал во мне с глубины.       Когда настал очередной день похожий на многие другие и я сделал заказ в "На кофе", то вспомнил, что лишь на одном "Хочу" далеко не уеду. Поэтому стоило мне забрать фраппе, то выпалил:       — Я знаю одно хорошее место, где замечательная живая музыка и еда…       Фэнг не дал договорить. Хоть я и не видел из-за прилавка, но был уверен в том, что он положил одну ладонь руки на другую.       — Мои слова для тебя шутка?       — Только одно... Одна встреча. — Я останавливал себя. Впервые за меня говорили эмоции, а не сознание. Боялся, что следующее мое слово убьет, а Фэнг, который стал остер на язык, добьет. — Просто как старые знакомые. Возьмем, посидим, выпьем, поговорим за хорошей едой.       Я, кажется, не отводил взгляда от глаз Фэнга. Впервые старался быть искренним с ним. Оказалось, это куда сложнее, чем я думал.       — Сделай одолжение. — Я вздохнул, сжимая в руках стаканчик с фраппе. — Больше я тебя ни о чем не попрошу.       Молчание грызло меня, съедало заживо. Взгляд Фэнга прыгал по моему лицу, спускался к руке с кофе и возвращался обратно к глазам. Мне не хотелось думать, что он пытается отыскать в моем взгляде или что распознать. Лжи в них не было. Если только совсем немного.       — Ладно.       Я выпустил застоявшийся воздух из лёгких. Фэнг сказал, что согласен пойти на встречу через два дня в восемь вечера. Эти два дня ожидания тянулись непонятно: не то быстро, не то медленно. Я смотрел на часы в офисе чаще нужного, ведь обычно жду обеда, а потом каждые три часа отсчитываю от перекура до перекура. Однако недавно купленная пачка сигарет закончилась под конец рабочего дня. Пришлось зайти в магазин купить новую после смены.       В назначенный день, ближе к восьми, я подъехал к дому Фэнга. Ждать его даже три минуты, которые оставались до восьми вечера, было тяжко и тревожно. Я резво снял пленку с пачки сигарет и достал одну. Поднес зажигалку к кончику сигареты, что уже лежала меж губ. Пламя блеснуть не успело, как голос Фэнга послышался столь близко, что сердце подлетело к горлу.       — Поделишься сигареткой?       Я смотрел на Фэнга исподлобья. Большой палец так и остался на колесике зажигалки, не прокручивая его.       — С каких пор ты куришь?       Наспех убрав зажигалку в передний карман брюк, я достал из пачки новую сигарету и протянул ее Фэнгу. Он зажал ее меж губ, я поджег кончик.       — А ты с каких пор интересуешься такими вещами? — ответил он, выпуская клуб желтого в свете фонарей дыма где-то над моей головой.       И правда, почему мне интересно начал ли курить Фэнг? Я лишь усмехнулся и пожал плечами — не смог найти ответа. Поэтому так же молча поджёг свою сигарету, прокусил кнопку с ментолом и затянулся. Сладковатая мята пощекотала легкие. Первая сигарета за день, кажется, была лучше всех тех, которые я пробовал когда-либо.       Уже выкурив половины сигареты, моя никотиновая зависимость удовлетворилась. Будь моя воля, то бросил бы бычок под ноги и затушил мыском ботинка. Однако, глядя на Фэнга, который курил так же не спеша и размеренно, как шесть лет назад, совесть не позволяла. Я знал, как он посмотрит на мою ногу, пока буду растирать бычок на асфальте, знал, что скажет потом: «У вас так много денег а вы все выкидываете и выкидываете их», — глядя в глаза.       Вместо того, чтобы выбросить сигарету моя тлела без дела. Я толком не затягивался. Делал освежающую затяжку, когда чувствовал и видел взгляд Фэнг.       — Где находится это твое... Хорошее местечко?       — За чертой города. — Фэнг усердно, но при этом лениво тушил сигарету ногой. Я вдохнул, сделав паузу, и продолжил: — У этого ресторана своя территория на которой вечером можно танцевать, гулять, иногда там проводятся мероприятия.       — Звучит так, будто ты везешь меня в свой загородный дом, чтобы споить и…       — Прошу, не продолжай. — Тень улыбки показалась на моем лице. Волей не волей я вспомнил наши встречи шесть лет назад. — Не имею ни малейшего желания слышать продолжение.       Фэнг только пожал плечами и сел в машину, аккуратно хлопнув дверью, как я его учил.       Я предпочитаю ездить без музыки. Мне доставляет удовольствие слышать машину. Однако и пяти минут не прошло, как Фэнг включил радио. В моей машине.       Мы молчали всю дорогу, как и молчали стоило нам приехать.       Нас отвела официантка за столик на террасе. Рядом с нами почти никого не было. Только пара столов и то на приличном расстоянии друг от друга. Разговоров не было слышно, только стекло и серебро звенели справа и слева.       — Вино или шампанское?       Взгляд Фэнга опущен в меню. Голову подпер рукой. Невольно засмотрелся, как короткая челка спадала на глаза, как редкие порывы ветерка поправляли ее.       — Оставляю выбор тебе.       Во взгляде Фэнга отражались желтые лампы, которые висели или стояли то тут, то там. От этого его глаза казались живее. Однако все равно они были темными, почти черными, отчего казалось, что смотрел в чащу леса.       — Я за рулем.       — Помнится, раньше тебя это не заботило.       От недоброй и неприветливой улыбки на лице Фэнга захотелось ответить в такой же манере. Так бы и сделал, будь мы шесть лет назад. Но я уже не совсем тот человек, что раньше. Однако когда пришла наша официантка на этот вечер и Фэнг, отдавая меню с нежной улыбкой на лице, глянул на меня с еле заметной издевкой, то сдержался, смотрел молча, как официантка уходила с нашим заказом.       — Мне помнится, раньше ты осторожнее подбирал слова со мной. — Я замолчал, складывая ладони на бежевой скатерти, не глядя на Фэнга. — Неужто малец осмелел?       Стоило мне поднять глаза на Фэнга, как голос мой чуть не потерял силу, а язык остроту. Никогда еще прежде не было столь неприятно смотреть ему в глаза. Прежняя издёвка, легкое раздражение и удивление — все видел в его глазах.       — Узнаю своего режиссера.       Фэнг довольно улыбнулся и такая же улыбка растянула мои губы. Кажется, я смог выдохнуть спокойнее и свободнее.       Хоть мы и ели в тишине, но между нами словно не было неловкости. Наш молчаливый ужин напомнил мне прошлое, когда он так же ел у меня на второй квартире. Раньше мы всегда начинали разговаривать без официоза, без колкостей после выпитой бутылки вина. Сейчас же пил только он, и я не был уверен, так же ли у него развязывается язык и поведение, когда он пьян. Подсознательно мне хотелось верить, что ничего не поменялось.       Тарелки унесли, оставили только вино. Вина осталось в бутылке немного. Вот Фэнг вылил из бутылки то, что осталось.       — Ты так рвался пригласить меня сюда, но по итогу и слова не сказал, — Фэнг подпер скулу кулаком. Глаза его смотрели на меня так проницательно и выжидающе, что мне захотелось глотнуть вина, желательно сухого. — Я чувствую себя немного обманутым.       — Почему?       — Я ожидал от тебя другого поведения.       Он смотрел на летнее зеленое поле, на котором гуляли люди парами или по одиночке. Ненавязчивая живая музыка доносилась до нашего столика. Свист флейты затерялся в штиле.       Мне ужасно хотелось спросить: "Чего ты еще ждешь?", — но боялся увидеть его хитрые прищуренные глаза, которые знали абсолютно все. Поэтому я только зачесал волосы назад, оставив руку на затылке, отводя взгляд на вечерний, почти ночной, загородной вид. Тут было тихо. Кажется, гости недалеко от нас давно ушли, и официанты убрали за ними. На веранде были только он и я.       Фэнг не допивал вино, несмотря на то, что остался один глоток. Он тер тонкую ножку бокала меж пальцев. Красное вино медленно стекало по бокам — крепкое. Не желал торопить его. Пусть завтра и на работу утром, хотелось иметь возможность разглядывать его черты лица еще минутку другую. Его ровный нос, темные брови, длинные для парня ресницы и покрасневшее от алкоголя лицо.       Краснота на его бледной коже выглядела болезненно. Щеки покрылись будто пятнами: где-то ярче, где-то бледнее. Даже тонкая кожа на ушах покраснела. Привлекателен до боли в ребрах при каждом вдохе. То, как он прикрывал глаза и подпирал голову руками, чтобы не свалиться от нахлынувшей на него сонливости, заставляло сердце с трепетом замирать. Я был уверен, что он уснет по дороге в город. Я был уверен, что не смогу, как шесть лет назад поднять его на руки и перетащить куда-нибудь. Возраст явно не тот, а у него телосложение и вес.       — Может, переночуешь у меня?       Я был уверен, пока не сказал. От его взгляда, нахмуренного и недовольного, я пошатнулся, как от толчка в грудь.       — Базз, не заставляй меня грубить тебе. — Его пальцы прошлись по краю бокала.       — Я волнуюсь о тебе. — Старался придать голосу твердости, однако по глазам Фэнга видел, что звучал не так как хотелось. — Ты один выпил бутылку вина.       Он молчал: все обводил края бокала своими тонкими пальцами. Я пожирал его руку глазами вместо того, чтобы кусать губы или отрывать заусенцы на пальцах.       — Больше я тебя ни о чем не попрошу, — повторил он мои слова на выдохе, а потом остановил руку, перестав гладить бокал, и поднял на меня взгляд. — Верно?       — Именно так.       Фэнг улыбнулся и допил вино.       Как же я врал! И ведь врал даже не ему! А себе! Это самая худшая ложь в жизни, ведь меня не спасла вера в то, что наплел. Ложь рушилась, сыпалась, как рыхлая почва под моими ногами, ведь Фэнг отчетливо, может, даже слишком хорошо понимал, что вру. Убедился, что не хочу больше связываться с ним, возвращаться каждый вечер и день в воспоминания о нас молодых. Но каждый день возвращался в "На кофе", чтобы увидеть его сосредоточенное лицо, когда он варит кофе, чтобы увидеть его ласковую и приветливую улыбку для гостей, ведь мне он так не улыбался.       Сколько раз я дрочил после работы перед сном на его лицо? Сколько раз я представлял, как трахаю его, как трогаю подкаченные руки, как провожу языком по напряженному животу? Я чувствовал себя зависимым.       К нам еще долго не приходила наша официантка, а мы все так же сидели молча. Я украдкой разглядывал расслабленные после алкоголя глаза Фэнга. Он спокоен, как ребенок. Я старался запечатлеть в сердце его выражение лица, на котором застыла незаинтересованность, граничившая с отстраненностью. Мутный желтый блеск в глазах, из-за которого его они казались мертвыми. Но как только официантка подошла к столу и подала голос, его взгляд метнувшийся на девушку стал живее. Лицо украсила приветливая, та самая его рабочая улыбка. Пока я доставал карту из портмоне, то почувствовал страх. Неужели я заслужил такое отношение к себе?       — Я так засиделся, — протянул Фэнг после того, как потянулся руками вверх с удовлетворенным мычанием. Моя фантазия разыгралась, хотя на языке не было и капли алкоголя.       — Пройдемся? — Спросил с плохо скрываемой надеждой.       Фэнг вновь улыбнулся, хитро и довольно. Я словно влюбленный глупец, которым девушка легко вертела. Только Фэнг не был девушкой, а я не был влюблен. Мне так казалось, по крайней мере.       — Только до твоей машины.       — Как скажешь.              Так и было. Я неспешно встал за Фэнгом, которого слегка шатало. Его взгляд пьяно блестел.       Редко поглядывая на него, испытывал смешанные чувства. Он пьян. Откровенно пьян, но речь связная. Ситуация могла сложиться в мою сторону, если уже не было так. Мне оставалось лишь вовремя положить руки Фэнгу на плечи, чтобы развернуть в сторону, чтобы подтолкнуть его туда, куда нужно мне.       Я сел в машину первым. Фэнг возился с дверью: никак не мог совладать с вмиг ослабевшим телом. Через стекло видел его потуги, могу поклясться, что через толщу салона слышал, как он низко вздохнул. Милый и беспомощный, как раньше. Улыбка растянула губы. Она не спала, когда Фэнг открыл дверь и сел в салон. Под его уставший вздох машина тронулась с места.       Мы ехали в тишине пару минут. Она раздражала. В ней прекрасно слышно, как Фэнг тяжело дышал, как шуршала его одежда, ведь он менял положение слишком часто — всë не удобно ему.       — Фэнг.       Не выдержал. Сказал резко, словно кнут прорезал воздух и создал хлопок. Фэнг даже не промычал. Боковым зрением увидел, как он повернул на меня голову.       Глубоко вдохнул, чтобы набраться смелости сказать, что надумал еще в ресторане, однако меня прервали. Фэнг выставил руку в мою сторону, говоря:       — Стоп-стоп. — Он помотал кистью у моей щеки. Я старался не отвлекаться от дороги. — Не говори, хочу угадать.       Красный свет светофора позволил мне посмотреть на Фэнга, заглянуть в его блестящие в полутьме глаза. Хоть и было меньше минуты, чтобы разглядеть его расслабленное, но до жути довольное пьяное лицо, мне хватило столько времени. Красный сменился на зеленый, и я уже не мог снова смотреть на Фэнга, только слушать, что он говорит.       — Ты хочешь, чтобы я остался у тебя. — Пока он говорил, то растягивал гласные, как это делал Том Фелтон в фильмах по Гарри Поттеру. Он примерно так же разговаривал и ранее, когда пил со мной. — А потом на мой вопрос, зачем, ответил бы, только потому, что ты волнуешься. — Фэнг замолчал. Кожа сиденья приятно скрипнула, когда он вновь сменил положение. Краем глаза заметил, как он отстранился от меня и сложил руки на груди. — В любом случае я согласен. — Он замолчал. Я готов был вдавить педаль газа в пол, чтобы от страха он сказал то, что держал в своей темненькой головке. — Нам уже нечего терять.       И снова он был прав. Чертовски прав. Мы потеряли статус, карьеру. Он потерял веру в тех, кому доверял раньше. Он разочаровался в актерской карьере, в киноиндустрии. Я был уверен в этом, ведь сам когда-то так же разочаровался.       Его лицо никогда не будет на баннерах по всему миру. Моего имени больше не будет в титрах после надписи "режиссер-постановщик". Нас больше никуда не зовут. Нас больше никто не ждет. Может, только я один ждал Фэнга, чтобы позвать его если не в свой фильм, то к себе домой. Собственно, что и произошло.       Я никак не мог отделаться от чувства дежавю. Одна и та же модель поведения, те же взгляды, те же его улыбки. Квартира, правда, теперь другая, но остальное не изменилось. Мы также в напряженном молчании поднимались на лифте на самый верхний этаж. В такой же тишине зашли внутрь. Я дверь закрыть только успел, как сразу же прошмыгнул на кухню к холодильнику. Не медля открыл бутылку вина и прислонился к горлышку, делая жадные глотки.       Отняв бутылку от лица, протер губы ладонью. Я с трудом вздохнул. Легкие словно ломали ребра: настолько их распирало. Меня сковал мандраж и страх, кажется, впервые в жизни. В голове шум надвигающегося цунами, который смоет абсолютно все, что видит, на своем пути. Я не знал, что делать с этим: с дрожащими руками, тяжелой головой, в которой было чересчур много ненужного, с сердцем, которое завелось с полуборота.       Под лихорадочный ритм сердца я сделал еще пару тройку глотков вина из горла. Только спустя минуты, ощутив нужное расслабление, убрал вино в холодильник. С прикрытыми глазами провел руками по волосам, находя спокойствие в их шелковистости. Сердце уже билось ровнее. Дыхание вернулось в пределы нормы. Однако стоило услышать из глубины спальни протяжное и пьяное: "Ба-а-азз", — как мне снесло крышу.       Мне хватило пары секунд, чтобы представить, как зайду в спальню, а он уже лежит на моей идеально заправленной кровати разнеженный и полусонный из-за темноты. Уже во всех красках представил, как поцелую его. На языке кислой горечью отозвалось вино, ведь его губы и дыхание будут именно такими. Мне жутко хотелось овладеть им. Было почти жизненно необходимо прижать его к себе, чтобы почувствовать, как стучит его сердце, почувствовать, как окрепшие мышцы напрягаются и расслабляются от прикосновений.       Когда завернул за угол к спальне, то остановился: Фэнг ждал меня в дверном проеме с руками на груди. Челка прикрыла его глаза.       — Я уже хотел пойти искать тебя, — сказал Фэнг.       В потемках уловил, как он задрал подбородок. Было слышно, как мы шумно дышим. Он тоже сдерживался.       — Неужто заждался?       — Не смеши меня. — Фэнг сделал шаг ко мне, а я от него. Резко стало не по себе. — Знаешь… Ты же совсем не изменился. Используешь те же фразочки, только теперь на жалость давишь. — Шаг ко мне. Шаг от него. Рукой нащупал стену, чтобы не упасть. Фигура Фэнга в потемках казалась больше. Он выглядел сильнее и от того страшнее. — Где же твои статность и авторитет, а Базз? — Он загнал меня в угол. Я уперся в стену. Мягкая ладонь Фэнга легла на поясницу, заставляя оторваться от стены и ненавязчиво прижаться к нему. — Это вызывает во мне жалость к тебе, а жалеть тебя, после всего того, что произошло, хочется меньше всего.       Его слова приносили боль, может, не такую сильную, как ему того хотелось, но несомненно задевали. Даже спустя шесть долгих лет с болью вспоминал то, что потерял по глупости, из-за страсти, из-за заскоков и потаенных и нереализованных желаний.       Я прекрасно понимал, что с ним произошло, пока в свою очередь жалко убежал и сжег все мосты, которые связывали меня с тем, чем жил последние лет десять. Я понимал его боль, разочарование, которое он пережил. Киноиндустрия сломала его так же, как и меня в первый раз.       Я сглотнул ставшую вязкой вмиг слюну. Столько всего хотелось сказать. Но страх не давал высказаться. Желание быть сильным до конца в его глазах было выше всего остального.       — Я никогда не просил жалеть меня, — наконец-то смог ответить и то далось с трудом. Горло словно сдавило в тиски, отчего казалось, будто Фэнг душил меня, однако его руки лежали на пояснице. — Да и то, что произошло со мной…       — А хочу ли я знать, что произошло с тобой? — перебил меня Фэнг, прикоснувшись лбом к моему лбу. Он глядел в глаза пристально так, словно ждал, что запросто, как и раньше смогу ответить, что у него на уме. Однако уже не было так легко предугадать его ход мыслей. Теперь мы поменялись местами. — Совсем не хочу.       Я усмехнулся. Совсем не тот ответ, который ожидал от Фэнга.       — Но я знаю, чего ты хочешь, — бросил наугад. Слегка опрометчиво, неуверенно, но с энтузиазмом.       Уже нетерпелось. Фантазия уносила дальше и дальше от реальности. Я был не в себе. Сходил с ума по телу Фэнга. Жаждал прикоснуться к нему, ведь смотреть был не в силах. Постоянно глазел на плотно прилегающую униформу Фэнга в кофейне, ловил как ткань собиралась от телодвижений даже еле заметных: грудь, талия, плечи, спина и живот.       Пока вспоминал, как выглядит его подтянутая грудь сквозь рубашку, рукой невольно потянулся к ней. Погладил окрепшие мышцы сквозь футболку, судорожно выдыхая. Черт меня дери.       Мы оба смотрели на мою ладонь. Ладони Фэнга на пояснице сжались плотнее. Я вдохнул, а выдохнул уже рядом с его лицом. Губы Фэнга были такими, какими помнил: мягкими, податливыми. А еще чувствовался вкус того вина из ресторана: терпкое, с ореховыми и древесными нотками, сладкое, но не приторное. Стало жаль, что не разделил бокальчик другой этого вина с ним. Оно было слишком хорошо, чтобы чувствовать остатки на губах.       Волосы Фэнга непривычно короткие. Пряди волос на виске свободно проходили сквозь пальцы. Волосы на затылке мягкие. Ладони Фэнга на пояснице сжались. Я шумно выдохнул ему в губы, прижался бедрами к паху. Резко стало так жарко, так приятно от осознания и ощущения близости, что голова полегчала, стала похожа на шарик с гелием. Перед закрытыми глазами дрожала темнота.       Оторвался от стены, обнял широкую спину Фэнга, вовлекая в очередной поцелуй. Его жаркие ладони обожгли скулы и уши, из-за чего слегка отпрянул, но спустя мгновение вновь поцеловал Фэнга.       Неспешными и сбивчивыми шагами мы отодвигались от стены. Я с закрытыми глазами вел его к спальне, но безуспешно: Фэнг спиной наткнулся на противоположную стену. Теперь я уже прижал его.       Его сбивчивое дыхание вторило моему. Сейчас в полутьме Фэнг уже не казался мне таким страшным, как раз наоборот: я уже находил его чертовски юным и неуклюжим, как когда-то. Его ладони на моей шее подрагивали, огненные пальцы теребили волосы на затылке. Я пытался вглядеться в его лицо, которое находилось столь близко. Хотелось рассмотреть, как приоткрылись губы от сбивчивого дыхания, как растрепались волосы, ведь я трогал их чересчур часто.       Рукой провел по его короткой челке, пытаясь заправить за ухо или хотя бы попытаться исправить прическу. Фэнг на это только шумно выдохнул в лицо с ярко слышимой усмешкой. Я стер усмешку с губ коротким поцелуем. Фэнг коротко рассмеялся, игриво вздыхая. Я тут же влажно приложился губами к шее рядом с ухом. Тихий вздох последовал вместо смеха.       Пальцами Фэнг редко впивался в мои волосы, когда поцелуи на шее и ключицах, которые я открыл, оттянув ворот футболки, становились больнее. С трудом сдерживался, ведь хотелось его уже прямо здесь, в коридоре, рядом со спальней. Кожа под одеждой саднила от жара. Хотелось прижаться кожей к его коже. Тихие надсадные вздохи рядом с ухом были жалкой растопкой по сравнению с дровами. В груди тут же вспыхивало пламя, стоило от очередной ласки Фэнгу еле слышно простонать. На каких-то рефлексах мои руки сжимали Фэнга за талию крепче, почти заставляя его выгибаться дугой, и я совершенно не стесняясь терся пахом о его бедра. Его грубые джинсы раздражали — не то, что нужно.       Движимый одним единственным желанием: расстегнуть ширинку джинс Фэнга и залезть к нему в штаны — я опустился на колени перед ним. Пальцы ловко расстегнули пуговицу, потянули собачку молнии вниз. Шум сердца оглушил, когда я в слабом свете увидел серые боксеры. Чертовы серые боксеры, в которых отчетливо видно его стояк.       В голове было до жути пусто, когда ладонью обхватил его член через белье. Рука Фэнга дернулась: он хотел вцепиться в волосы, но только поправил челку на лбу. Возбуждение Фэнга ощущалось как собственное, и с ним хотелось сделать уже хоть что-нибудь. Стянув джинсы с бельем, с тягучестью меда взял его член полностью, так же выпустил изо рта, прошелся языком по головке, заходя на уздечку.       — Базз.       Голос Фэнга больше походил на вопрос. Его мягкая рука аккуратно легла на волосы, поглаживая. Я лишь прикрыл глаза и пристроил голову удобнее у его руки.       Я двигался заданному темпу, медленному и глубокому, вслушиваясь в полустоны-полувздохи над собой. Удовольствие растекалось по телу, как вода: капало на плечи, потом стекало на лопатки; капли градом стекали по позвоночнику, останавливаясь на бедрах, отчего я изредка ерзал. Темп ускорялся. Хватка в волосах крепла.       В голове было совсем пусто и глухо. Растворялся с каждым толчком сильнее и сильнее. В жизни бы не подумал, что встану перед кем-то на колени, особенно перед Фэнгом. Я упал на собственное дно, с которого вряд ли поднимусь, и эта мысль не приносила радостных эмоций.       Вцепился обеими руками Фэнгу в бедра, когда темп стал невыносим. Хотелось вывернуться из под руки и встать на ноги, но держали крепко. Господи…       — …Как же хорошо, — на одном выдохе протянул Фэнг.       Он тянул сильнее, толкаясь глубже в глотку. По щеке скатилась одинокая слеза. Я вцепился в его бедра крепче, желая остановить его.       Слюна стекала из уголков рта, я загнанно дышал, опустив голову, вслушиваясь, как Фэнг переводит дыхание сверху.       Меня подняли на ноги, аккуратно обхватив. Непривычная нежность была в движениях Фэнга, которая успокаивала. Дыхание тут же пришло в норму, а влажную от слезы дорожку стерли поцелуями.       Ласковые поглаживания на спине постепенно превратились в напористые, поцелуи на татуированной шее стали жадными, слегка грубыми. Я втянул воздух меж зубов, когда Фэнг прикусил кожу на плече. От нахлынувшего бессилия уронил голову на его плечо. Волосы на затылке стали влажными от пота. Его футболка прилипла к спине, которую крепко обнимал, чтобы не свалиться. От кожи Фэнга пахло моим домом. Хотя нет. Он пах мной: масляным парфюмом, вином, которое выпил для смелости, и полупустой квартирой.       Я сгреб Фэнга и закинул его на плечо. Он засмеялся вниз головой. Смех его изменился: стал грудным, глубоким. Вибрации от смеха расходились по телу приятными волнами, пока я делал жалкие шаги к спальне, стягивая мешающиеся джинсы с бельем на пол. Они все равно не нужны.       Я уже откровенно пьян, ведь тяжесть Фэнга на плече не казалась чем-то запредельным для меня. Когда я свалил Фэнга с плеча весьма неуклюже, то с опозданием понял, что это было плохой затеей: свалиться на колени прямо перед кроватью стало мечтой. И не совсем понимал почему: то ли Фэнг и правда стал слишком тяжелым для меня, то ли вид наполовину обнаженного Фэнга на моей кровати сразил.       Фэнг потянулся рукой к бра, включая ее. И я точно свалился бы будь мои ноги слабее, ведь Фэнг приковал взгляд: его раскрасневшееся лицо было таким, как и в ресторане, волосы растрепались так, как представлял, а футболка задралась до груди, оголяя упругий живот, на который пускал слюни чересчур долго.       Словно младенец, я припал губами к его животу поцелуем, потом еще одним и так, кажется, до бесконечности. Руку запустил под футболку, сжимая скрытую грудь по привычке. Послышался протяжный вдох сверху, в котором хотелось раствориться.       — Не помню, чтобы ты раньше был таким…       Фэнг как резко начал говорить, так и прекратил. Его голос заметно охрип, осел. Сбивчивое дыхание мешало ему говорить быстрее.       Хотелось задать ему вопрос, чтобы услышать законченное предложение, но было трудно оторваться от его вельветовой кожи.       — Каким таким? — Все-таки спросил, глядя на него снизу вверх.       Я держал его ноги под коленями, раскрывая для себя. А Фэнг приподнявшись на локтях смотрел в глаза с приоткрытыми губами.       — Нежным. — Он запустил руку в волосы, проходясь ногтями по коже головы. Я прикрыл глаза, а после свел лопатки, когда мурашки пробежались по позвоночнику. — Даже не знаю, что больше пугает: твоя грубость или твоя нежность.       От одного слова "пугает" рядом с моим именем снесло голову. Сердце застучало быстрее. Уже не хотелось медлить ни в коем разе. Я тут же перевернул Фэнга на живот и прижал за шею к матрацу. Пугает. Нежность пугает его.       Злость с возбуждением смешались во мне, образуя самый настоящий адский огонь в груди. Легкие распирало жаром, который не могли утолить жадные вдохи, пока я растягивал пальцами Фэнга под собой. Я был куском угля, на который с периодичностью разливали жидкость для розжига.       Первый раз окатило, когда Фэнг прогнулся в пояснице, стоило добавить второй палец. Второй раз, когда он смял простынь на подушке, в которой прятал лицо. Третий раз, когда он попытался спрятать стон в складках наволочки, да не получилось. Четвёртый раз самый болезненный, когда Фэнг приподнял голову, ведь рука с шеи спустилась к лопаткам, прижимая уже грудью к кровати. Взгляд зацепился за то, как его темные волосы дрогнули вслед, стоило добавить третий палец. Его лоб взмок: пару тонких прядей беспорядочно прилипли к коже. Губы приоткрылись. Я облизнулся, чтобы утихомирить желание взять его за лицо и поцеловать, пока буду добавлять четвертый палец.       Я даже представить это не успел, как Фэнг открыл глаза. Он глянул на меня, и больше показалось, что он закатил глаза. Но Фэнг точно смотрел на меня, сбивчиво дыша. Кончик розового языка прошелся по губам, смачивая сухие губы только для того, чтобы я услышал его ослабевшее и просящее:       — Поцелуй меня.       Я выполнил: убрал руку с лопаток, взял за лицо, поворачивая, и припал к губам в медленном поцелуе. Довольное грудное мычание Фэнга вибрациями передалось мне, отчего я почти простонал ему в губы.       Как же до одури приятно было целовать его. Никогда в жизни представить не мог, чтобы так суетился из-за поцелуев с кем-то. С Фэнгом хотелось сделать абсолютно все и целовать его как только умею. Я то оттягивал его нижнюю губу, пока вводил пальцы глубже, меняя угол, чтобы сделать приятнее; то жадно ловил его полу-стоны и фразы «Вот так, ага», когда было особенно приятно.       Незаметно Фэнг перевернулся на бок, а потом и вовсе на спину не отрываясь от моих губ. Его горячие руки гладили грудь через хлопковую рубашку. Честно говоря, было ужасно жарко в рубашке и брюках, а также тесно. Хоть я обожал официальную одежду, ведь в ней не чувствовал дискомфорта, но сегодня впервые хотелось как можно скорее сорвать и содрать чертову одежду. Фэнга, видимо, особенно раздражало, что я до сих пор одет: его длинные пальцы уже расстегнули пару пуговиц.       — Господи, сними уже все! — пробурчал Фэнг в знакомой манере и толкнул ладонями в грудь. Оторвался от него, тяжело дыша. Голова слегка кружилась непонятно: не то от поцелуя, не то от алкоголя. — Хочу видеть, как ты раздеваешься. Всегда нравилось, как у тебя это получается.       Я тут же выпрямился перед ним, стоя на коленях на матраце. Пальцы ловко расстегнули оставшиеся пуговицы рубашки. Я скинул ее с плеч, стянул с рук. А когда опустил руки на пряжку ремня, остановился — то, как лежал передо мной Фэнг, было сравнимо, наверное, с самой худшей и извращенной фантазией. На нем все еще была футболка, которая нехило задралась до груди. Его ноги раскрыты и согнуты в коленях, член блестит от смазки. Он приподнялся на локтях и склонил голову к правому плечу, пожирая меня возбужденным взглядом. Фэнг поджал губы, когда мои руки замерли на пряжке ремня.       Спустя пары секунд он глянул в глаза странно. Я лишь усмехнулся и вовсе убрал руки.       — Ненавижу тебя, — прошептал Фэнг, поднимаясь. Он приблизился, вновь заглядывая в глаза. Когда он был моложе, то его взгляд снизу походил на знаменитые оленьи глазки. Но вот он повзрослел, и теперь на меня снизу смотрел хитрый и голодный лис. Внизу живота потянуло, когда Фэнг дотронулся до металлической пряжки. — Ненавижу так сильно, что… — Он замолчал, когда пряжка брякнула в руках, а кожаный ремень больно проскользнул сквозь петли. Молния брюк зарычала под его пальцами. — Так сильно и желаю тебя.       Он уложил меня на спину, сел на живот, стягивая футболку. Я вцепился в его бедра. Сколько раз пялился, как коричневый фартук плотно прилегает к его груди через униформу? Много. Как много раз дрочил, представляя его торс нагим? Бесчисленное множество. Но по сравнению с жизнью фантазии ни стояли рядом.       Фэнг пылал желанием, поэтому движения его были быстрыми, отчего казались отточенным. Снизу меня накрыло жаром. Фэнг не то вытянулся, не то выгнулся, когда я сжал его бедра, опуская ниже. Его руки уперлись в грудь. Судорожный стон у лица не остановил. Я сосредоточился, прикрыв глаза и затаив дыхание.       Нереально все это: Фэнг в моей спальне, надо мной, пока мой член в нем. Я наверное совсем сошел с ума раз уж такое смогло произойти. Поверить не могу, что та стена, которую скрупулезно строил всю сознательную жизнь, за пару встреч обветшала и стала непригодной.       Стоны Фэнга сверху постоянно то дразнили, то возбуждали, то успокаивали. А его сбивчивые подбадривающие слова, что делаю все правильно, что можно посильнее, жестче, быстрее и глубже… Я обезумел раз уж позволил ему управлять мной.       Сошел с ума даже раньше, когда встал перед ним на колени. Слетел с катушек, ведь мне понравилось, как он хватался за волосы, тянул, чтобы брал глубже, дольше. Приносило удовольствие слышать, как он громко и блаженно стонет от моих ласк, от секса со мной. Я почти кончил, пока делал ему минет; почти кончил, когда увидел его размарëнное лицо после первого сухого оргазма.       Было так хорошо. Я чувствовал так много одновременно, что просто не мог двигаться быстрее. Хотелось замедлиться, чтобы прочувствовать весь тот спектр, который окатил меня. Однако с Фэнгом это представлялось невозможным. Ни разу не видел его таким возбужденным, страстным и раскрепощенным. Стоило замедлить темп, дать передышку, как он тут же самовольно возвращал темп.       Мои руки не удерживали его. Раздраженные вздохи не пугали и не останавливали, как было раньше. Трахал уже не я, и не могу сказать, что не нравилось. Я молча разрешал ему задавать темп, двигаться так, как охото и приятно ему. Даже позволил убрать руки над головой и держать их, пока он продолжал наращивать темп. Безумно хотелось обхватить его за талию, которая соблазнительно прогнулась, чтобы опустить его ниже, войти чуть под другим углом. Однако я лишь мог подмахивать бедрами в такт.       Такая покорность не помешала получить разрядку. От напряжение во всем теле захотелось кричать, а от расслабления, которое пришло следом, выть. Я с трудом проталкивал воздух в легкие. Мне казалось, что они лопнули, а сердце, кажется, и вовсе остановилось. Сквозь полную тишину, в которой находился, дошел стон Фэнга. Его ладони сжали мои запястья так крепко, что стало больно. Его живот коснулся моего: настолько сильно он прогнулся. Голова опустилась вниз. Его мокрый лоб и волосы касались груди. Жаркое дыхание щекотало кожу.       Оргазм Фэнга был сладко-горьким, ведь стоило ему перевести дух, как он, еще слегка расслабленный, встал с кровати и ушел.       Мне стало холодно. До меня отчетливо доходил шум квартиры: Фэнг открыл и не закрыл дверь, включил воду в душе. Я лежал ни живой, ни мертвый. Силы были только, чтобы закрыть глаза.       Ненавязчивый и давно забытый шум воды в ванной комнате. Соскучился по такому. Усталый мозг сразу нарисовал Фэнга в моем душе, как теплые капли стекают по его волосам, спине и ягодицам, как он проводит по почти черным волосам ладонями и приоткрывает губы, задирая голову. Не помешало бы тоже сходить в душ. Можно было бы даже зайти к нему, может, даже шумнее нужного, чтобы Фэнг точно знал о моем присутствии. Сердце желало той заботы и нежности после страсти.       Желание было таким сильным, что встал с кровати и побрел на слабых ногах в душ. Еле заметный пар от воды струился по ногам. Стоило зайти в ванную комнату, как жар окутал тело. Я закрыл дверь так, чтобы Фэнг услышал, однако он даже не обернулся, когда послышался хлопок. Он все так же стоял под каплями душа, упираясь руками в кафельную стенку.       Я мог лучше рассмотреть его тело. Со спины оно казалось больше, особенно пока он упирался в стену: мышцы плеч напряглись, почти набухли, показывая скрытую мощь и силу. Он словно оборонялся, не хотел, чтобы приближался.       Я стоял, так и не решаясь войти к нему в кабинку. Фэнг глянул на меня через плечо. Взгляд его показался уставшим. Вспомнилась картина Кабанеля. Такой же взгляд, слезы не хватает. Фэнг словно понял, как выглядит со стороны, и убрал руки по швам, распрямившись.       Я расценил это, как своеобразное, да, можно. Медленно не спеша открыл дверь кабинки, встал позади него, вдыхая нагретый воздух. Вокруг пахло лишь мной: мятной пастой, ароматизированными непонятно чем шампунями и гелями, легкими цитрусовыми парфюмами. Я довольно лениво прикоснулся щекой к плечу Фэнга, вдыхая разнообразие ароматов. От кожи Фэнга пахло ненавязчивым кондиционером для белья. Я обнял его за живот, стараясь не прижиматься, прикрыл глаза. Не хотелось раздражать Фэнга, особенно сейчас, когда мне хотелось другого.       Я давно не искал в отношениях с кем-то спокойствия и нежности. Раньше всегда хотелось ярких эмоций, даже с Лолой, которая идеально подходила мне тогда. Крики и злость, которую во мне иногда пробуждала Лола, сравнимы с ощущением, когда кулак прилетает по чьей-нибудь щеке. Так же адреналин туманил разум, застилал взгляд, благодаря чему я показывал любовь сильнее, требовательнее, как того ей хотелось.       Фэнг в молодости походил на нее даже слишком. Только мне уже нравилось выводить его на эмоции, чтобы ощутить ту гамму чувств, когда его взгляд метал искры, а щеки горели алым. Всегда ждал от него сопротивления, мечтал, чтобы он поднял голос на меня, показал, что тоже так умеет. Однако когда он действительно показался с такой стороны, во мне ничего не пробудилось, показалось, что умерло. Я позволил ему уйти, хотя мог сделать жизнь хуже, чем есть сейчас, да не стал. Жалость к нему не позволила.       Годы шли, скандал прошел. Я стал спокойнее и размереннее. Уже хотелось умиротворения. Хотелось, как сейчас обнимать его в тишине, которую нарушали шум воды и его глубокое дыхание. Хотелось сказать, что возраст так расслабил меня, сделал из меня сентиментального тюфяка, а ведь стоило пару раз увидеть его спустя столько лет. Однако мне надоело притворяться, что ничего к нему не чувствую. Я однозначно привязался и желаю почувствовать его заново. Столько времени прошло, нам же есть, что сказать друг другу, да только я не мог подступиться. Гордость тяжело сломать особенно самому.       Я смог только тяжко вздохнуть и прижаться к нему теснее. А он ответил мне тем, что положил ладонь на мою руку, поглаживая. От этого жеста в груди и животе стало так тепло, что мне подумалось, будто открылось внутреннее кровотечение. Голова заболела от духоты. Я приоткрыл глаза и вокруг все дрожало и плыло. Протерев глаза, открыл их.       Потолок спальни. Я перевернул голову: рядом никого не было. Пошарил рукой. Белье хранило еще тепло его тела. Я поднялся, прошел к коридору и в нос ударил парфюм. Мой парфюм, который был на мне вчера: масляный, травянной и ягодный.