Дьявол носит кружево

13 декабря 2023 года Среда

Настал день, когда она расстанется со своей душой. Как с ней поступил Аякс и вся жизнь, Энид поступит с самой собой. Избавится от напасти, судьба которой в противном случае — вечно, без перерывов на кофе, саднить за клеткой рёбер. Не жестоко кромсать нутро периодически; хуже — слабо, поверхностно, но постоянно колупать корку на полчище душевных ран. Лучше гореть после смерти в аду. Вместе с ней страдать будут миллионы грешников — ей будет не одиноко. Как-нибудь разберётся. Разделит участь с остальными. Если повезёт — отыщет среди гомона непрекращающихся стенаний голоса тех, кого сможет наградить званием друзей. Но при жизни с душой она намучается больше, нежели в каком-то там аду. Одинокая, брошенная, без работы, без гроша в кармане и без перспектив на что-нибудь хорошее. Эту муку ей не стерпеть — особенно, когда есть призрачный шанс на исполнение всех мечт. Если продать душу, возможно, она больше никогда в жизни не заплачет. Энид напоследок ещё пару раз перечитала порядок действий во время ритуала — все сведения она брала из собрания старых книг, приобретённых на последние деньги в комиссионном магазине, — и приступила к исполнению. Требовалось нарисовать на полу белым мелом ровный круг, обязательно без проплешин, внутри него — обратная пентаграмма, а у каждого угла звезды — толстая свеча безо всяких ароматизаторов. Но главное — правильно начертить рисунок, одной сплошной ломаной линией. Не отрывая мел от пола. Иначе требовалось всё смыть и начать заново. Ритуал не терпел ошибок. Поэтому Энид уже неделю безуспешно пыталась нарисовать идеальную пятиконечную звезду. Но именно сегодня у неё всё было обязано получится. Завершив рисование круга, — его она обводила по контуру своего обруча для талии, — Энид со вздохом принялась за создание пентаграммы. Зажала оставшийся обрубок мела между пальцами с безобразно отросшими ногтями, давно ждущими нового маникюра, и стала осторожно вести белый след за своей чуть дрожащей рукой. В солнечном сплетении закручивался мандражный спазм от волнения, и она практически перестала дышать. Ошибиться было категорически нельзя. Позволить руке дрогнуть сильнее — тем более. Малейшая оплошность — и всё придётся начать заново. Как вчера и позавчера. Ей этого не выдержать. Её сердце попросту остановится вслед за оборванной линией или неправильным заломом на углу. Корки на сердечных ранах разойдутся и выплеснут наружу её жизнь. Оставят только мёртвое тело. А умирать Энид ещё не хотела. Если она продаст душу, ей откроется путь в долгую и счастливую жизнь. У неё будут десятилетия счастья. Эта мысль двигала её рукой. Желание жить — и жить счастливо. Они заставляли её наконец-то вести все линии правильно и не отрывать мела от гладкого ламината. Когда конец соприкоснулся с началом, Энид в изумлении оторвала затёкшую руку от пола и вскочила на ноги, желая запечатлеть глазами момент своего маленького триумфа. Звезда вышла неидеальной, далеко не такой, какой её изображали в фильмах и на картинках, но главное выполнить удалось — всё нарисовано чётко по заученной инструкции, а линии ровные и без проплешин. Как надо. Глубоко вздохнув, Энид поднесла руки к лицу и утёрла ладонями подступающие от радости слёзы. У неё получилось! Точнее, выполнен первый этап. Но основной! Дальше требовалось всего-навсего расставить свечи по углам, зажечь их и окропить фитили своей кровью. Резать руку не хотелось — это напомнит о подростковых годах, когда она, впервые осознав все ужасы жизни, нашла отраду в причинении себе боли. Но иного выбора не было. Лучше уж потерять немного крови, чем лишиться жилья из-за долгов за аренду или утратить последнюю надежду подыскать новую работу после позорного увольнения. А дальше оставалась совсем простая часть ритуала — нужно было сесть на пентаграмму, строго по центру, и зачитать заклинание. Следом она наконец-то узнает, стоила ли эта игра свеч. Они дорогие, между прочим! Не дороже старых выцветших книг непонятного авторства, но тоже изрядно потрепали её кошелёк. Те деньги, что она оставила на еду, ей пришлось растратить на пять восковых башенок с фитилями. Но Энид хотела верить, что всё не зря. Подойдя к груде мешков, что хранилась сбоку от единственного шкафа в её захудалой однокомнатной квартире, она вытащила из верхнего пять свечей, взяла их в охапку и поспешила расставить по углам. Когда настало время их зажечь, Энид столкнулась с проблемой — газ в зажигалке иссяк. Почти как те жалкие остатки любви к жизни в ней самой. Выругавшись сквозь зубы, Энид достала из кухонного шкафчика спички. Отсыревший частично пустой коробок — но она отчаянно надеялась, что его хватит для пяти свеч. Надежды вновь оправдались — хотя первая спичка и вовсе не зажглась, сколько бы она не проводила ей по рифлёной поверхности, вторая загорелась сразу и с её помощью удалось передать пламя сразу на три свечи. Оставшиеся две она зажгла от вспыхнувшего фитиля. Теперь предстоял самый неприятный этап — оставить хотя бы по капле крови на свечах. Стараясь не задумываться об этом, Энид вернулась к кухонной зоне и подняла самый маленький, но недавно заточенный нож. Она решила, что возьмёт крови из безымянного пальца. Уколоть себя вышло удивительно просто — острое лезвие пронзило тонкую кожу без особых усилий. Одна секунда с закрытыми глазами — и от кончика пальца по телу пробежал болезненный разряд тока, заставивший зажмуриться и вздрогнуть. Инстинктивно отбросив нож на столешницу скромного кухонного гарнитура, Энид резко распахнула глаза. Узор, украшающий её палец, пересекал короткий порез, сочащийся алыми бисеринками крови. Боковым зрением Синклер заметила, что остро заточенное лезвие соскользнуло на пол, оставив царапину на деревянной поверхности гарнитура, но не стала акцентировать на этом внимания. Если ритуал принесёт желаемые плоды, ей не придётся волноваться из-за всяких предметов. Её больше не смогут бросить парни и выгнать из своих квартир. Ей не нужно будет впопыхах снимать самое доступное жильё в нищем криминальном районе, где было страшно не то что ночью на улицу выйти, а даже днём на лестничную клетку, чтобы покурить на балконе… И она, чёрт побери, сможет наконец-то купить сигареты. А не одалживать у своих пугающих соседей и бывших коллег по работе, ведь её последняя пачка Malboro закончилась уже неделю назад. Именно тогда она и решилась задуматься о продаже души. Просто мысль закралась в её голову и больше не оставила. Это показалось закономерным. Когда очередная пачка Malboro опустела, терпение иссякло. Всю жизнь она провела ради... а ради чего? Ради страданий? Ради гнетущей пустоты в сердце? Может, если на душе — пустота, то с ней можно и расстаться? Продать душу казалось куда проще, нежели, допустим, почку… Ведь душа неосязаема и не выполняет никаких полезных функций. А всему виной стала проклятая пустая пачка сигарет. Вздохнув, Энид постаралась оставить эти мысли в прошлом и принялась оставлять кровавые следы на нагревающемся воске. Где-то больше, где-то меньше. Количество крови не имело весомого значения. Имел значение только сам факт её наличия. Осталось погасить свет — в старой книжке про это и слова не было, но не зря же так делают в фильмах? — а потом сесть в центр круга с книгой и прочесть заклинание для призыва демона. Это оказалось самым простым. Сначала погас свет, — которого и так было немного от одной маленькой люстры под потолком, — а секундой позже Энид с увесистым талмудом в руках разместилась между красных, как её кровь, всполохов огня. Книга предусмотрительно была открыта на нужной странице, дополнительно отмеченной закладкой с изображением кота — что было, то и использовалось, — так что Энид смогла тотчас приступить к прочтению заклинания. O magna gehennae potentia. Ad paciscor te hortor. Homo sum solus, et voluntatem tuam ausculto. Animam meam tibi dare volo. Et in vicem dabis mihi quod volo. Veni ad me! Оно звучало странно для её слуха, но она упорно тренировалась целую неделю. Даже смотрела видеоуроки по латыни, чтобы разобраться с произношением. И каждый день повторяла по сотне раз это простое заклятие. Но когда с её уст сорвалось последнее слово, ничего не произошло. Вообще. Даже никакой автомобиль на пустынной улице не разразился оглушительным писком — а сигнализации вопили в её районе круглыми сутками. Только соседи за стеной ругались. Всё. Больше ничего, абсолютно. Как обычно. Неужели заклятие не сработало?.. Или в мире и вовсе никакой мистики всё-таки не существовало?.. Удары сердца стали отчётливо слышны прямо в голове. Кровь зашумела в ушах, волнительный мандраж в груди стал почти тошнотворным. O magna gehennae potentia. Ad paciscor te hortor. Homo sum solus, et voluntatem tuam ausculto. Animam meam tibi dare volo. Et in vicem dabis mihi quod volo. Veni ad me! Она повторила заклятие ещё раз, но вновь ничего. Тогда у неё задрожали губы. O magna gehennae potentia. Ad paciscor te hortor. Homo sum solus, et voluntatem tuam ausculto. Animam meam tibi dare volo. Et in vicem dabis mihi quod volo. Veni ad me! Третья попытка была уже криком её саднящей души, которой хотелось поскорее покинуть тело и оставить свою хозяйку счастливо доживать отпущенные годы. Быть не могло, что она потратила столько времени и средств попросту в воздух… Нечто за гранью человеческой привычной жизни должно было населять мир. Иначе он пуст и абсолютно бессмысленен. Зачем вообще существовать человечеству, если подле них не прячутся высшие создания? И тем более зачем жить, если после смерти совсем ничего нет? Зачем тысячам людей прозябать в голоде и нищете, зачем миллионам детей погибать в агонии бесконечных войн, если на том свете перед ними не распахнутся врата в вечный Рай? Это же просто вселенская несправедливость. O magna gehennae potentia. Ad paciscor te hortor. Homo sum solus, et voluntatem tuam ausculto. Animam meam tibi dare volo. Et in vicem dabis mihi quod volo. Veni ad me! Когда и после четвёртой попытки не случилось абсолютно ничего — только пьяный сосед заорал жене, что она шлюха, за что та поспешила наградить его званием урода, ублюдка и сукиного сына, Энид разразилась громким нервным хохотом, грозящим в любой момент перейти в истерику. Она такая дура! Бестолковое создание, лишённое даже намёка на разум. Поверила… вправду, поверила, что её проблемы сможет решить какое-то заклятие и какое-то демоническое создание. В жизни ничего не бывает так просто… Наивная, как ребёнок. Даже хуже, чем дитя. Перестав смеяться, Энид опустила разочарованный взгляд на книгу, с трудом сдерживая надвигающиеся слёзы. — Господи, — донеслось откуда-то сзади, — у тебя ужасное произношение, — насмешливо довершил посторонний. Дёрнувшись от испуга, Энид рывком вскочила на ноги и резко обернулась на голос. Неужели она не закрыла дверь? Или её взломали?! Какой ужас! Она так замоталась и закрутилась со своей фанатичной идеей, что допустила приход какого-то незнакомца в свой дом! — А всякие визги — лишнее, — только тогда Энид удалось опознать, что голос был женским. Томным, чуть хриплым, но с леденящим душу холодком. Вдруг зажглась лампа под потолком, осветив до того потонувшие во мраке углы помещения. Незнакомка стояла у выключателя, вальяжно прислонившись спиной к стене с потрескавшейся краской. И выглядела максимально чужеродно — даже для той, кто ворвался в её дом без приглашения в самый разгар нелепого представления. Она создавала впечатление богатой, самоуверенной и крайне эпатажной личности. Невысокая, возможно, даже ниже самой Синклер, девушка добавила себе с десяток сантиметров роста при помощи высоких каблуков — к слову, абсолютно непрактичных, — а изящную фигуру едва прикрывало платье. Или что-то, что отчаянно пыталось им казаться. Чёрный атлас опускался тонкими полосками от плечей, расширяясь только у самых сосков. Из неприлично глубокого выреза декольте бесстыдно выглядывали хитросплетения чёрного-красного кружева — и выгодно приподнятая ими грудь, которая, кажется, и без того была наполнена жизнью. Снизу не лучше — струясь по тонкой талии и облепив бёдра с отчётливо выпирающими косточками, платье вдруг резко обрывалось, открывая взгляду часть пояса для чулок и широкую полосу кружевного ранта, обтягивающего худые, но красивые ноги. На лицо незнакомки, обрамлённое водопадом гладких волос цвета воронова крыла, взгляд упал только потом — острые, как лезвие того ножа, скулы, волшебная ореховая кожа и чёрные диаманты глаз, подчёркнутые слоем тёмной косметики. А на очаровательно-пухлых губах влажно блестела вишнёвая помада. Но даже при таком количестве боевого раскраса странная незнакомка выглядела абсолютно безэмоциональной и какой-то совсем неживой... Словно великолепная фарфоровая кукла. Синклер мысленно отвесила себе оплеуху — к ней в дом бесцеремонно ворвались, а она как полная идиотка оценивала внешность и уровень развратности в этой внешности! — Прекращай таращиться: глаза скоро из орбит вылезут, — бросила незнакомка и сложила руки на груди, взглянув на Энид исподлобья и надменно насупив смоляные брови. Наваждение вдруг пропало — и Энид едва сдержалась, чтобы не закричать. Но это явно будет лишним: соседи максимум придут посмотреть на то, как её убивают или грабят. Может быть, угостят сигаретой — чтобы было не так грустно умирать. — Ты кто такая?.. — наконец удалось выдохнуть чуть сиплым голосом. Нарушительница личных границ закатила глаза и шумно вздохнула, блеснув в тусклом свете лампы поразительно белоснежными зубами — словно у какой-то голливудской актрисы. — Ну и глупышка… Сама позвала и ещё спрашивает, — отозвалась девушка снисходительным тоном, никак не соответствующим бесстрастному выражению на её лице. Энид взревела: это выходило за все положенные рамки! Значит, эта девушка не просто пришла пару минут назад, а уже давно следила за ритуалом! И теперь смела насмехаться над её неудачей! Притворялась демоном, хотя Синклер понимала, что никакая адская тварь не сможет озвучить ни одного из возможных наименований Бога. Судорожно осмотрев комнату, блондинка попыталась разобрать, куда бросила свой нож. Он бы ей сейчас пригодился, чтобы хотя бы попробовать прогнать незваную гостью восвояси. Это будет наилучшим исходом. Приметив блеснувшее лезвие подле своего шкафа, она начала медленными шагами двигаться к нему, но смотрела исключительно на ту, кто решил поиграть в демоницу. Не хотелось бы, чтобы эта непрошенная визитёрша тоже увидела нож… Пока что та была безоружна — по крайней мере, визуально на едва прикрытом одеждой теле не удалось обнаружить намёк на припрятанное где-нибудь оружие. Поэтому не стоило, чтобы незнакомка поняла, куда медленно шла Энид. — Слушай, я не знаю, как ты тут оказалась, но… может, ты уйдёшь? Ну, по-хорошему… Иначе я полицию вызову! — распиналась она, едва подавляя дрожь. Незнакомка, точно обделённая рассудком, свела брови к переносице и брезгливо сморщила нос, словно в квартире вдруг что-то протухло. На мгновение скосив взгляд, Энид поняла, что до ножа ей осталось или несколько петляющих шагов, или один рывок. Совершить прыжок показалось более разумным вариантом. Сосредоточив всё внимание на гладкой стали холодного оружия, Энид решилась больше не медлить… и резко прыгнула. И моментально почувствовала, как что-то впилось железными тисками в рёбра и понесло её по воздуху в противоположную сторону словно на аттракционе. Ноги не касались пола, и вокруг совершенно ничего не было — но её стремительно несло в сторону, как будто она была пёрышком, подхваченным порывом шквалистого ветра. Синклер раскрыла рот для крика — но с губ сорвалась лишь тишина. Она кричала, но никто не слышал... Или она сама внезапно оглохла. Голосовые связки истошно надрывались, пытаясь сообщить миру о её шоке, но тот малодушно не желал воспринимать её чувства. Её несильно ударило о стену. Но она даже не отскочила от удара — что-то намертво прибило её тело к шершавой, изуродованной трещинами поверхности. Энид оказалась полностью обездвижена, нелепой звёздочкой повиснув, наподобие соломенного чучела. Дыхание от ужаса сбилось в ноль, а на грудную клетку что-то давило. Словно её вдруг стянули сотней невидимых верёвок. Сердце заклокотало по всему телу — его безудержные удары эхом повторялись в голове, пульсировали в кончиках пальцев и резонировали где-то в солнечном сплетении. От осознания тугой клубок эмоций перекрыл горло, от непроизвольной асфиксии захотелось утонуть в потоке своих судорожных мыслей. Ей и впрямь удалось призвать демона! Человек не мог заставить её летать по воздуху и после застыть на стене безо всякой опоры. Такой силой обладали только высшие существа, чья природа необъяснима для низменного человеческого ума. Энид оказалась права… и она не зря всё это затеяла! Ей и впрямь удалось встретиться с чем-то невероятным… хотя оно и отправило её нелепо висеть на стене. И это, пожалуй, пугало. — Смешная девочка. Сама вызвала, но хотела угрожать ножом… ты интересный экземпляр для своего рода, — каблуки демоницы нарочито громко стучали по полу, вынуждая обратить всё внимание Энид на её ноги. Властная походка и развязно качающиеся бёдра, обтягивающее платье, которое бесстыдно задиралось с каждым шагом — это было поистине безумное сочетание. Приковывающее взгляд, поражающее и одновременно вызывающее отторжение. Каждым решительным шагом на невероятно высоких каблуках демоница как будто бы подчёркивала своё превосходство. Наглядно демонстрировала неоспоримый факт, что Энид для неё — всего лишь слабый, ничтожный человечек. Когда она вальяжно приблизилась, оказавшись одного роста с блондинкой, в ноздри Синклер ударил насыщенный аромат горьковатого парфюма, пряно пахнущих смоляных локонов и морозного дыхания, которое закружило у левого уха, разнося протяжный шёпот адского создания. — Душа или тело, моя дорогая? — спросила она, изогнув губы в плотоядной улыбке, больше напоминающей звериный оскал. Энид обнаружила, что дрожит. Демоница чуть припустила невидимые путы; милостиво дала небольшую волю её бренной оболочке — по всему телу блондинки прошла волна дрожи, хотя Энид не понимала точно, боится ли она теперь... Было куда страшнее, когда она считала эту девушку нахалкой или преступницей, посмевшей нарушить границы её жилища. А посланника из геенны огненной Синклер вызвала добровольно… Она этого хотела — она это получила. — Ч… что? — жалко пролепетала Энид, совсем не понимая, почему дьявольское создание поставило её перед таким странным выбором. Разве демонам не полагается просто забирать человеческие души в обмен на исполнение всех желаний? Разве есть иные варианты? — Душа — это боль и вечные муки… а тело — это наслаждение. Выберешь душу — закричишь от боли, а тело — от того, что будешь просить ещё. Умолять, чтобы мои пальцы трахали тебя. Будешь даже умолять, чтоб я села на твоё очаровательное личико. Будешь хотеть меня целиком и полностью, моя дорогая, — длинный ноготь демоницы коснулся её подбородка и скользнул по линии челюсти наверх, пока не подцепил прядку всклокоченных волос и не завёл её за ухо. — Сделай правильный выбор. Корка на сердечных ранах стала медленно осыпаться, готовясь погрузить её в омут истерики. Душа испуганно заметалась — она совсем не ожидала такого варианта. Это звучало абсурдно. Излишне. Иррационально. Блондинка молча хлопала ресницами, содрогаясь всем телом… От чего? От парализующего страха перед всемогущим порождением Ада? Или от странного трепета в животе, вызванного жарким шёпотом на ухо? Она не могла понять наверняка. Фейерверк ощущений ошеломлял, и всё происходящее казалось нереальным. — Думаешь, мне нужна твоя душа? Это лишнее. В адских котлах ещё после Второй мировой войны стало маловато места. Да и я довольно примитивна. Мне нужен секс, — продолжала заверять демоница вкрадчивым шёпотом, пока её ноготь поддевал мочку уха. Энид захотелось взвыть от всех эмоций, что охватили её бурлящим водоворотом. Но на передний план медленно, но верно выступало помутнение, вызванное спазмами, что скручивали низ живота от каждого слова и касания демоницы. Оно застилало дурманящий пеленой всё остальное, безжалостно подавляло даже боль. Вперёд настойчиво, в нечестной игре пробиралось одно чувство — желание. — Т-тело… я в-выбираю… — пробормотала блондинка, а палец демоницы соскользнул от мочки и припал к губам, пресекая дальнейшие попытки говорить слабым севшим голоском. — Ш-ш-ш, — она приблизилась к её лицу, заставив взглянуть в бескрайнюю бездну чёрных глаз, и вновь, но уже довольно, оскалилась. — Ты сделала правильный выбор, — неземное существо жадно и чертовски пошло облизало губы, отчего они влажно заблестели. А оковы дьявольской силы моментально оставили тело Энид — с трудом сдержав вскрик, она стукнулась ногами об пол, потеряла равновесие, но вместо того, чтобы повалиться на стену, устремилась вперёд. И упала в объятия той, кому обещала своё тело. И той, кто резко стала намного её выше. Была бы ещё выше — Энид попала бы лицом прямиком в ложбинку меж грудей. Но она уткнулась носом в ямку между ключиц и ощутила, что подбородок демоницы одобрительно лёг на её макушку. — Любишь нежности? Или предпочитаешь жестокость? — поинтересовалась та, проходясь шустрыми и настойчивыми пальцами по пояснице. От каждого касания её рук, Энид невольно содрогалась — но уже не от волнения, а от возбуждения, что нагло смело возрастать. Тело мгновенно опустилось до самых примитивных инстинктов. Вскоре полоска ощутимо влажного белья прилипла к промежности, доставляя заметный дискомфорт… Словно сообщало, что оно теперь явно лишнее. Синклер была слегка ошарашена настолько острой реакцией своего тела на почти невинные прикосновения — и невольно задалась вопросом, не является ли бесконтрольное возбуждение ещё одним проявлением демонической силы? — Ты сейчас кончишь от простых объятий. Так я не хочу, — демоница безжалостно выпустила её из кольца своих рук и отошла на несколько шагов, бросив Энид стоять в полном одиночестве, в насквозь промокшем белье и с безудержной дрожью от невыносимого желания. — Не оставляй меня… — вымолвила она тихо и сдавленно, едва выговаривая буквы, и виновато опустила взгляд на голый пол. Внутри укололо досадой. Даже адское отродье — и то отстранилось от неё. Неужели она настолько всем противна… — Я ещё не получила желаемого. И я не хочу, чтоб моя новая игрушка тряслась от всего, как запуганная овца, — холодно отчеканила демоница, прожигая её пристальным, почему-то абсолютно немигающим взором. — Поэтому скажи: у тебя есть сигареты? — изумившись такому неожиданному вопросу, Энид на мгновение приподняла взгляд, невольно задержав его на манящей фигуре распутного существа, после чего отрицательно покачала головой. И снова стыдливо опустила голову. — Ни смысла жизни, ни задора, ни даже сигарет. Что с людьми сталось… — шумно вздохнула демоница. Синклер зажмурилась, по привычке ожидая дальнейших возмущений, но в комнате вдруг стало абсолютно тихо. Даже пугающе тихо… С подозрением приоткрыв один глаз, она неуверенно приподняла голову, но не увидела своей необыкновенной гостьи. Удар сердца набатом прозвучал в ушах. Энид в испуге распахнула второй глаз, выпрямилась и стала оглядываться, но нигде не было безымянной демоницы. Она просто исчезла… Дрогнув, блондинка поднесла руку к лицу и принялась осторожно касаться осквернённых ногтем демона губ, челюсти и уха, пытаясь уверить себя в реальности случившегося. Но кожа по-прежнему ощутимо горела от чужих властных прикосновений. Это не было иллюзией. Всё было по-настоящему. Её действительно ласкало существо нечеловеческой природы… и оно пропало. Потому что Энид даже для ублажения не подходила… Пожалуй, стоило согласиться продать душу… А теперь она безбожно утратила свой единственный шанс. — Ты ещё тут заплачь, — услышав уже знакомый голос, она не сдержала короткий радостный вскрик и обернулась. Демоница стояла у входной двери в квартиру, зажав элегантными пальцами с чёрным маникюром бордовую пачку Malboro, удивительно сочетающуюся с её образом. — Пошли лучше покурим, — и с этими словами неземное существо толкнуло от себя ненадёжную обшарпанную дверь. Не найдя причин для возражений, — во-первых, хотелось курить, а во-вторых она была готова пойти за своей спасительницей куда угодно, — Синклер едва ли не бегом кинулась к двери, на ходу сорвав с крючка потёртое замшевое пальто, которое ей когда-то подарил Аякс. Проследовав по недлинному коридору, она вышла на общий балкон. Полусгнившие деревянные поручни присыпал тонкий слой снега, а пухлые подушки, наброшенные на немногочисленные стулья, где-то промокли, а где-то заледенели. Лёд и снег отчётливо переливались в свете уличных фонарей. Не самая лучшая погода, чтобы долго стоять на открытом балконе. Запахнув пальто, Энид с изумлением взглянула на свою гостью — та невозмутимо подставляла почти голое тело кружащимся на слабом ветру снежинкам и с безучастным взглядом выдыхала дым после каждой долгой затяжки. Саму пачку сигарет и какую-то зажигалку блондинка обнаружила, когда заставила себя отвести взгляд. Они лежали на дальнем стуле. Не спрашивая разрешения, она поспешила закурить, с наслаждением вдохнув любимый никотин, обжигающий горло и разносящий с кровотоком опьяняющее умиротворение. И это блаженное чувство было почти единственным, что согревало её на морозной ночной улице. — Как тебя зовут? — осмелилась спросить Энид после третьей затяжки. Демоница, не утруждая себя элементарной необходимостью стряхнуть оседающий на её теле снег, — особенно сильно присыпавший зону развратно глубокого декольте, — странно повела бровями и в задумчивости присела прямо на перила. — Сегодня среда. Значит, для тебя я буду Уэнсдей, — рассудила она, бесстрашно располагаясь над пропастью последнего этажа высотки. — Чтобы ты запомнила день, когда твою душу спасла одна демоница, — хмыкнула она и зажала почти истлевшую сигарету зубами. Она перевела всё внимание на свои бёдра — принялась ёрзать и особенно активно пытаться отыскать комфортную позу для сидения на хлипких перилах. Удобной, похоже, ей показалась развязная, откровенно пошлая поза — когда платье задралось почти до низа живота, обнажая тонкий лоскут чёрного кружева, а колени расположились вдали друг от друга. Через тонкую паутинку белья можно было разглядеть все её прелести. Это было слишком раскованно, слишком грязно и слишком неправильно. Их могли увидеть. Вдобавок стеной шёл снег, медленно тая на теле демоницы и пропитывая влагой блядски короткое платье. Это всё было чересчур... В густом сигаретном дыму, на балконе зимним вечером — вот так безрассудно предаться разврату с демоническим существом, которое назвалось в честь четвертого дня недели. Энид так не могла. Или могла? Синклер ощутила, как на щеках вспыхнул пунцовый румянец — но отнюдь не от колючего декабрьского мороза. — Расслабься, девочка, — фыркнула Уэнсдей, после чего в последний раз затянулась горьким никотиновым дымом, демонстративно потушила сигарету кончиком пальца и небрежно швырнула куда-то за спину. — Лучше расскажи что-нибудь, — невозмутимо добавила она, когда пальцами, словно они совсем её саму не слушали и не принадлежали, опустилась поверх своего кружевного белья и принялась настойчиво выводить круги. Энид, с трудом сохраняя вертикальное положение, завороженно наблюдала, как бесстыдно Уэнсдей ласкала саму себя. Она напрочь забыла про зажатую между пальцами сигарету, которая медленно превращалась в сизый пепел. — Говори, — приказным тоном произнесла демоница, когда её пальцы лишь ускорялись. — Ч-что говорить?.. — неуверенно выдохнула блондинка. — Чего ты хочешь. После этого, — указательным пальцем она отодвинула кружево и скользнула внутрь себя. Глаза Синклер распахнулись шире. Но внезапно усилившийся снегопад не позволял рассмотреть соблазнительную картину в полной мере. Энид поняла, что разочарована. Ей хотелось видеть всё… чётко и ясно, во всей красе. — Сейчас я хочу… — По делу, Синклер. По делу, — бескомпромиссно возразила Уэнсдей. — Богатства. Счастья. Признания… — неуверенно перечислила она, пытаясь менее откровенно пялиться на Уэнсдей, которую норовила скрыть за пеленой снега злостная и, похоже, чрезмерно стыдливая стихия. Когда перед ней на морозе ласкала себя невероятно желанная девушка, мозгу было не до мыслей о том, чего хотелось когда-нибудь там в будущем… Всё остальное казалось неважным и побочным. Весь мир сводился до одного порочного и чертовски манящего тела. До живого воплощения первородного греха, заточённого в обличье сногсшибательной черноволосой и черноглазой красавицы. — Хорошо, — кивнула демоница, отодвинула руки от себя и с хлопком сомкнула ноги. От подступающего возмущения у Энид перекрыло дыхание. Теперь на Синклер смотрели только острые коленки, словно насмехающиеся над ней. Сообщающие — доступ к телу демоницы для неё закрыт. Она всего лишь зритель в первом ряду, но не более. Путь на главную сцену для неё заказан. — Мне нравится, как ты на меня смотришь. Лучше испуганного взгляда овечки, — протянула Уэнсдей, сложив ладони поверх коленок. — Но мне нужно побольше конкретики о твоём будущем. Чтобы тебя всё и сразу устроило. В её вопросах не получалось не замечать двойного дна. Казалось бы, она интересовалась о сделке, но одновременно словно подначивала Энид. Изводила всем своим существом — даже без демонстративной развратной мастурбации... Сполна хватало одних только вкрадчивых речей. Интересно, не она ли часом искушала Еву в райском саду, обернувшись коварным змеем на дереве? Синклер уже ничему бы не удивилась. — Мне нужно, чтобы я всегда имела возможность потакать своим желаниям. Чтобы люди меня слушали. Чтобы я не была порожним местом… — Мда. Конкретики от тебя не дождаться, — закатила глаза Уэнсдей. — Ладно, разберёмся по ходу дела. Сейчас я слишком сильно хочу тебя трахнуть, — деловито заключила она и ловко спрыгнула с перил. — Как докуришь — я буду ждать тебя в квартире, — после чего дьявольское создание, бесстыдно покачивая бёдрами, скрылось в доме. Синклер, не желая надолго оставаться одной — особенно на морозе, — сделала две поспешные затяжки, уже совсем без наслаждения, быстро потушила бычок о покоцанную пепельницу и на заплетающихся ногах метнулась вслед за своим персональным змеем-искусителем. На ходу снимая пальто, она пересекла короткий коридор и торопливо юркнула в свою квартиру. Тускловатая лампа под потолком больше не горела — осталось только мягкое свечение от подрагивающих огоньков на фитилях. В кругу с сатанинской пентаграммой возвышалась одна фигура — Уэнсдей. Не двигаясь и, кажется, даже не дыша, она чего-то ждала. Энид, поведя плечами, закрыла за собой дверь, заперев на все замки и дрожащими руками постаралась повесить пальто за бирку на хлипкий крючок. А когда повернулась обратно, Уэнсдей дрогнула одним уголком губ, а элегантными пальцами рывком поддела лямки на платье. Потеряв опору, струящаяся шёлковая ткань начала медленно сползать по её стройному гибкому телу, постепенно открывая всё ранее недоступное взгляду. Плотные чашечки бюстгальтера, обтянутые паутиной чёрно-красного кружева, и изящные косточки, поддерживающие грудь; затем — чёткие полосы выступающих рёбер и идеальный рельеф пресса, украшающего впалый подтянутый живот; ещё — тонкую талию, словно затянутую невидимым дамским корсетом из прошлого; следом — выпуклости бёдер, символически скрытые сеточкой белья и поясом для чулок. Синклер нервно сглотнула, словно таким образом могла подавить инстинкты, шепчущие одно — последовать примеру Уэнсдей. Лишить себя лишних слоёв ткани, — особенно её неприметной розовой толстовки и полосатых леггинсов, — и делать что-то. Что-то приятное. Чего у неё раньше никогда не бывало с девушками. Только с парнями. — Снимай эти уродские портки. Верх оставь. Сама его с тебя сниму, — командным тоном вымолвила демоница, скрестив руки на груди. Энид покорно подчинилась. Не сводя поражённого взора с тела девушки, начала медленно стягивать обтягивающие лосины. Одновременно с ними решила сбросить и белые кроссовки. Они сейчас казались совершенно ненужными... Хотя Уэнсдей со своими каблуками расставаться не спешила. — И это уродство тоже, — презрительно скривившись, дьявольская соблазнительница кивнула на скромное бельё блондинки. — Просто я не планировала, что у меня сегодня будет секс… — чуть смущённо рассудила она, но послушалась. Простенькие домашние трусики, ещё и насквозь промокшие, словно их окунули в воду, полетели ей в ноги, которые вдруг пошли мурашками. От осознания частичной наготы и игры контрастов: в комнате стояла прохлада, но свечи и присутствие Уэнсдей неизбежно делали пространство душным, ей одновременно стало холодно и жарко. Чуть смущаясь, Синклер переступила с ноги на ногу и сунула обе руки в карманы толстовки, невольно пытаясь потянуть ткань пониже... Чтобы бесстыдная нагота её промежности не так яро бросалась в глаза. — Вот так, да, — одобрительно кивнула Уэнсдей, сладостно прикусив зубами нижнюю губу. — Подойди ближе, — блондинка послушно проследовала за её взглядом, остановившись буквально в шаге от круга из свечей. — А теперь я хочу, чтобы ты наблюдала за мной и ласкала себя. Будешь стоять на одном месте и прикасаться к себе, пока я не дам следующую команду, — отчеканила едва ли не по слогам демоница, и Энид, зардевшись, невольно потянула толстовку ещё ниже. — И никакого смущения. Я хочу слышать, как ты будешь стонать. И хочу видеть, как ты делаешь себе приятно, — это был её окончательный вердикт. Теперь Уэнсдей направила на неё пристальный, паранормально немигающий взгляд — и опустилась во что-то, похожее на плие. Не отворачиваясь ни на мгновение, она обхватила тонкими пальцами горящую свечу и бесстрашно поднесла её к своей полуобнажённой груди. Трепещущее пламя вмиг осветило бисеринки влаги над бюстгальтером, которые остались от растаявшего снега. Огонёк практически касался кожи, но не оставлял ни намёка на ожоги. Кажется, демоницу ни холод, ни огонь не трогали. Только забавляли. Спазм мышц внизу живота заставил Синклер прикусить щеку с внутренней стороны и стыдливо сжаться. Происходящее сводило с ума, ей не переставало казаться, что всё это — просто бред воспалённого сознания, однако бурлящее в крови желание было вполне реальным. Ровно как и требовательная пульсация внутренних мышц, истекающих раскалённой влагой. — Не смущаться, — Уэнсдей предупреждающе вскинула смоляную бровь. — Carpe diem, Энид Синклер. И memento mori, — чуть смущённо кивнув, Энид послушно достала руки из кармана и неуверенно скользнула правой к пульсирующему от возбуждения клитору. — Хорошая девочка, — Уэнсдей одобрительно кивнула, после чего повернулась к ней спиной, а следом медленно прогнулась в пояснице, словно собиралась встать в мостик. Но до пола она нагибаться не стала — застыла каменным изваянием на полпути, — так, что лишь длинные волосы едва не касались ламината, — держа наклонённую свечу над собой. Жидкий горячий воск, собирающийся вокруг фитиля, стал крупными каплями стекать ей на грудь. Её неестественная поза вызывала невольные ассоциации с фильмами ужасов об экзорцизме, но сейчас иррациональная картина вовсе не казалась жуткой… Это заводило. И заводило чертовски сильно — до грохочущей в ушах крови, до лихорадочной дрожи во всём теле, до колючих мурашек вдоль позвоночника. До одури, до безумия, до помутнения рассудка. Когда первая капля горячего воска упала на кожу Уэнсдей, Энид дотронулась пальцами до клитора. Она не поняла, вздрогнула она от приближения желанной разрядки, или от страха за демоницу. Но Уэнсдей не издала ни звука. Только расплылась в довольном плотоядном оскале. — Продолжай, — шепнула она, когда ещё одна капля растеклась в ложбинке между грудей. Едва в силах держать себя на ногах, Энид принялась неуверенно очерчивать круги и надавливать на желанную точку, стремительно собирая на пальцах собственную влагу. Но этого не хватало, чтобы успокоить изнывающее тело. Каждая новая капля воска на коже Уэнсдей отзывалась новой волной возбуждения. Движений своих пальцев катастрофически не хватало. Это было приятно, но слишком мало… Как бы Синклер не ускорялась и не пробовала быть более настойчивой к себе. Внутри неё бушевала настоящая буря, сокрушительный девятибалльный ураган, который было невозможно унять. И невозможно переждать. Она убивала её прямо сейчас. — Н-не м-могу… н-не могу… — захныкала блондинка, бестолково ныряя пальцами одной руки внутрь своего разгорячённого тела, а второй безуспешно пытаясь отыскать разрядку в стимуляции клитора. Ватные конечности отказывались держать — хотелось упасть к чужим ногам и отдать всю себя во власть этой божественно красивой демоницы. Позволить ей абсолютно всё… и даже чуточку больше. Пошло прикусив нижнюю губу, Уэнсдей на мгновение застыла словно где-то в другом мире, а после медленно распрямилась и оставила свечу на прежнее место. — Иди за мной, — произнесла она, вытирая руку, которой держала свечу, о бюстгальтер. Уэнсдей плавным шагом двинулась в сторону единственного в комнате дивана — красного, трёхместного и плюшевого. Демоница разместилась на нём аккурат посередине, восседая с поистине королевской статью, и похлопала по своим коленям. — Ложись сюда, — Энид сдавленно кивнула, отняла предательски дрожащие руки от распалённых возбуждением гениталий. И двинулась на зов словно по мановению дудочки крысолова — шатаясь, едва ли в силах перебирать ногами, чуть ли не ползком... Чернильно-чёрные демонические глаза парализовывали, притягивали словно магнитом, порабощали волю и разум. — Вот так, да, — когда Синклер приблизилась и остановилась напротив дивана, Уэнсдей нетерпеливо обхватила её за талию и дёрнула на себя. Дальше всеми движениями руководила она — Энид покорно позволила Уэнсдей разместить себя лицом вниз, с тазом на её коленях. Уткнулась носом в вылинявшую обивку и расслабилась в предвкушении — буквально растеклась в изящных и одновременно сильных руках словно подтаявшее мороженое. Возможно, ей не стоило так слепо доверять посланнице Ада… Но Синклер было наплевать на осторожность. Ей просто хотелось, чтобы демоница наконец подарила её измученному телу столь желанную разрядку. — Я хочу, чтобы ты кричала моё имя. И чтобы сходила с ума от удовольствия, — она предупредительно шлёпнула её по ягодице, отчего кожа вспыхнула на месте удара, а Энид вскрикнула от неожиданно приятной боли и руками нащупала валик дивана чуть впереди. Его она крепко сжала пальцами, словно безликий предмет мебели мог забрать часть её невыносимого возбуждения. — Давай, я жду. — Уэ… Уэнсдей… — прошептала судорожно Синклер. — Хорошая девочка, — одна её рука легла ей на затылок, зарываясь в соломенные растрёпанные волосы и оттягивая кожу голову, а вторая плавно скользнула вдоль влажной промежности… и проникла внутрь одним резким движением. Тело прострелило вспышкой удовольствия на грани с болью. Она жаждала этого. Но вторжение всё равно получилось слишком неожиданным, даже жестоким. Но дискомфорт оказался совсем мимолётным — неистово пульсирующие мышцы трепетно сжались вокруг двух или даже трёх пальцев, вошедших по основание. У Энид вырвался короткий вскрик, а пальцы сжали валик многострадального дивана сильнее. — Уэнсдей! — протянула она в судорожном стоне и растягивая последний слог. — Да, так, — одобрительно хмыкнула демоница, а мгновением позже начала двигать кистью вперёд-назад, то выходя практически полностью, то грубо вбиваясь обратно по самые костяшки. При каждом резком проникновении раздавался пошлый звук влажной плоти, а с губ блондинки срывались протяжные стоны. Через пару минут изящные пальцы застыли глубоко внутри, извиваясь под всевозможными углами и задевая такие точки, о существовании которых Энид даже не подозревала. Она не могла это описать: просто нечеловечески приятно. Дьявольски хорошо. Так, как не было никогда прежде… И больше не будет. Ни с кем. Податливое тело с упоением принимало все умелые ласки демоницы, взрывалось фейерверками крышесносных ощущений, плавилось от удовольствия словно в проклятом адском котле. Тугие внутренние мышцы покорно расступались, позволяя Уэнсдей делать всё. То наращивать темп движений кистью, то замирать глубоко внутри, исследуя подушечками пальцев потаённые места наибольшего скопления нервных окончаний. А клитор, так жестоко оставленный без внимания, набухал от возбуждения, тёрся о чужие острые коленки — и с каждой секундой усиливал ощущения стократно. Хотя казалось, что дальше некуда. Что предел возможного человеческого удовольствия уже достигнут. Пульс грохотал в висках, дыхание сбилось в ноль, а при каждом глубоком толчке пульсация упругих влажных мышц неуклонно нарастала. Внизу живота стремительно закручивался обжигающий узел — словно сжималась тугая пружина, готовая в любую секунду резко распрямиться и толкнуть Синклер в пропасть концентрированного наслаждения. — Уэнс! Уэнсдей! Уэ… Уэнс! — кричала безудержно Энид, срывая голос до хрипоты, и пыталась непроизвольно вырваться из пытки удовольствием. Это было больше, чем она могла выдержать. Но демоница не позволяла. Крепче сжимала пряди светлых волос и безжалостно оттягивала назад, напоминая, что только она решала, когда что начать и закончить. Что только она обладала безудержной властью над хрупким и слабым человеческим телом. Пот застилал глаза, горло надрывалось от криков и стонов, а каждое нервное окончание горело огнём. Удовольствие накатывало и отступало горячими волнами, липкая влага стекала на ладонь Уэнсдей, пачкая её бёдра и выцветшую обивку продавленного дивана из комиссионного магазина. Никогда ранее Энид не испытывала ничего подобного. Никогда не текла так сильно. Никогда не теряла рассудок в чужих объятиях. Никто не знал, как заставить её так безудержно кричать. Подобное казалось невозможным. Но сегодня всё это стало невыносимо прекрасной реальностью. Напоследок большой палец демоницы слегка поддел изнывающий клитор — и тугие мышцы трепетно сжались вокруг чужих пальцев, стиснув их плотным кольцом. Синклер рефлекторно напряглась, на долю секунды затаила сбившееся дыхание, а потом оргазм обрушился на неё сокрушительной лавиной, сметающей всё на своём пути. Она протяжно застонала, забилась всем телом, но стальная хватка в белокурых волосах властно удержала её на месте. Концентрированное удовольствие было таким сильным и острым, что на несколько секунд перед глазами всё помутилось, и её словно вышибло из реальности в пучину чистейшего наслаждения. Сознание возвращалось постепенно. Ещё пару минут блондинка пролежала неподвижно, уткнувшись лицом в плюшевую красную обивку и продолжая сжимать ослабевшими пальцами валик подколотника. Тахикардичный пульс гремел в висках, грудная клетка тяжело вздымалась в такт учащённому дыханию, а импульсы остаточного удовольствия сотрясали разгорячённое тело мелкой дрожью. В голове совсем не было мыслей — один лишь неведомый прежде блаженный экстаз. Демоница милостиво позволила Энид немного прийти в себя. Ослабив хватку в разметавшихся белокурых локонах, Уэнсдей запустила раскрытую ладонь под её просторную толстовку, скользнув дразняще вдоль линии выступающих позвонков. И ловко подцепила тугую застёжку бюстгальтера, расстёгнув его одним умелым движением. Острые ноготки на мгновение впились во взмокшую спину между лопаток, оставляя неглубокие царапины — словно демоница решила заклеймить её знаками безоговорочного обладания. Синклер шумно втянула воздух сквозь плотно стиснутые зубы, ощущая, как возбуждение снова закручивается внизу живота обжигающим требовательным спазмом. Одного пережитого оргазма оказалось недостаточно, чтобы унять распалённое демоном желание. Однако у дьявольской соблазнительницы оказались совсем иные планы на дальнейшее времяпрепровождение. Снова запустив тонкую ладонь в волосы Энид, она властно оттянула кожу головы и без намёка на осторожность дёрнула вниз, заставляя блондинку сползти на пол. Та покорно подчинилась, окончательно пьянея от проявления властной грубости. Странно, но это заводило. Никто и никогда не обращался с ней настолько бесцеремонно — помнится, Петрополус вечно осторожничал, опасаясь перейти невидимую грань и причинить настоящую боль… Как оказалось, её границы допустимого простирались гораздо шире. Синклер послушно переместилась на пол, устроившись на коленях подле стройных ног демоницы — и не смогла отказать себе в желании огладить кончиками пальцев тонкие щиколотки с трогательно выступающими косточками. Кожа Уэнсдей казалась горячей и холодной одновременно... И безупречно гладкой как самый дорогой шёлк. Великолепное исчадие Ада одобрительно хмыкнуло, а уголки полных багряных губ тронула тень усмешки. Хищной. Плотоядной. Предвкушающей. — Хорошая девочка, — коротко кивнула она и потрепала Энид по голове, сильнее взъерошив и без того растрёпанные светлые пряди. Таким жестом мать Синклер обычно гладила свою любимую бестолковую болонку. В другое время подобное показалось бы оскорбительным, но сейчас бурлящее в крови возбуждение беспощадно испепелило остатки здравого смысла, и Энид едва подавила стон. Вместо умоляющего протяжного звука с её искусанных губ сорвался жалкий скулёж, заставивший Уэнсдей усмехнуться шире. — А теперь я хочу, чтобы ты использовала свой маленький грязный ротик по прямому назначению. Господи. Она едва не произнесла это вслух, но вовремя одёрнула себя, больно прикусив язык… Наверное, было крайне неразумно поминать имя Бога всуе, стоя на коленях перед живым порождением адского пламени. Демоница чуть подалась вперёд и склонилась над блондинкой, прожигая своим паранормальным немигающим взором — а затем подцепила края толстовки и потянула наверх, освобождая Энид от лишних элементов одежды. Расстёгнутый бюстгальтер соскользнул вместе с толстовкой. Прохладный воздух опалил чувствительную кожу, и от такого резкого перепада температуры соски моментально затвердели. На секунду она невольно зажмурилась, но властный окрик заставил распахнуть глаза. — Смотри на меня, — по слогам отчеканила Уэнсдей, не оставляя ни единого шанса воспротивиться. Впрочем, противиться хотелось меньше всего. — Я хочу видеть твои глаза, пока ты будешь ласкать меня языком. Сдержать стон всё-таки не удалось. Сдавленный звук вырвался из её горла, когда Энид увидела, что демоница расставила ноги шире и вальяжно откинулась на плюшевые диванные подушки. Тяжёлый пристальный взгляд угольных глаз буравил её, околдовывал, парализовывал волю — на миг подумалось, что именно таким взором ядовитая королевская кобра зачаровывает свою будущую жертву. И блондинка стремительно подалась вперёд. Словно натянулись невидимые нити по мановению опытного кукловода. Дрожащие ладони легли на колени Уэнсдей, а рассеянный взгляд небесно-голубых глаз упал прямиком на промежность демоницы, скрытую тонкой паутинкой чёрного кружева. Забавно. Дьявол носит кружево. И, кажется, именно такое бельё Энид совсем недавно видела в онлайн-каталоге Агент Провокатор — но со вздохом закрыла сайт, потому что денег на кредитке не хватало даже на оплату квартиры в следующем месяце. — Не медли, — приказала Уэнсдей и поёрзала на диване, сползая немного ниже. Синклер часто-часто заморгала от неожиданно накатившего волнения — у неё никогда прежде не было близости с женщиной, и она не имела ни малейшего представления, как доставить удовольствие языком. Затуманенное сознание прострелило пугающей мыслью — а что, если демонице не понравятся её неумелые ласки? Странно, но её пугало вовсе не то, что в случае неудачи Уэнсдей может счесть сделку несостоявшейся… А то, что Энид не сможет увидеть, как бесстрастная маска холодной фарфоровой куклы рассыплется на осколки под гнётом острейшего наслаждения. Она хотела, действительно хотела созерцать это манящее зрелище. И отступать было некуда. Набрав в лёгкие побольше воздуха и собрав воедино всю решимость, блондинка подползла ближе — колени неприятно заныли от контакта с твёрдыми досками ламината, но собственный дискомфорт волновал её меньше всего на свете. Сейчас значение имела только эта невероятно прекрасная и невероятно желанная женщина, которая сидела напротив с призывно раздвинутыми ногами, облачёнными в атласные туфли на нереально высоких шпильках… Ещё один длинный рваный вздох словно перед прыжком в ледяную воду — а потом Энид скользнула ладонями по соблазнительным бёдрам и с неожиданной даже для себя смелостью коснулась резинки кружевного белья. Уэнсдей снова заёрзала в нетерпении и издала едва слышный полустон, разомкнув губы на выдохе. Обнадёживающая реакция подстегнула блондинку к дальнейшим действиям. Затаив дыхание, она нарочито неспешно стянула по стройным ногам паутинку чёрного кружева и не глядя отбросила куда-то на спину. Машинально облизнув губы, Энид мягко сжала хрупкие коленки, принуждая демоницу развести ноги ещё шире — и прижалась первым робким поцелуем к внутренней стороне бедра. То, какой нежной оказалась кожа нечеловечески сильного создания, моментально отозвалось импульсом жгучего желания во всём теле… Неуверенность стремительно отступила, и Синклер скользнула губами выше, оставляя влажную дорожку. Чуть прикусила, дразняще оттягивая шелковистую кожу зубами — и украла ещё один негромкий, но возбуждающе сладкий стон. Осознание, что Уэнсдей действительно нравятся эти совсем невинные касания, сиюминутно выкрутило градус возбуждения до критической отметки. Окончательно пьянея от крышесносных ощущений, блондинка зажмурилась и решительно припала губами к истекающей влагой промежности. Демоница зашипела и с упоительной жестокостью сжала пальцами белокурые локоны на макушке. Вспомнив о недавнем приказе, Энид сразу послушно распахнула глаза и вскинула взгляд вверх, напоровшись на тяжёлый потемневший взор. А потом шире приоткрыла рот и коснулась кончиком языка набухшего клитора, стараясь описывать круги. Первое же плавное движение заставило идеальное тело в её руках трепетно содрогнуться. Задыхаясь от разом возросшего желания, Синклер на пробу втянула губами нежную чувствительную плоть, облизывая и мягко посасывая — недостаток опыта с лихвой компенсировался энтузиазмом. И это сразу же возымело должный эффект. Уэнсдей порочно прикусила нижнюю губу и с протяжным стоном выгнулась в спине, подаваясь навстречу пока ещё осторожным ласкам. Гормональный шторм бушевал в крови, возбуждение растекалось по всем сосудам и нервным окончаниям — осмелев окончательно, Энид скользнула языком ниже, ласково раздвигая влажные складочки… и чувствуя терпкий мускусный привкус чужого желания. Это оказалось настолько приятно, что она не сумела сдержать глухого стона, а внутренние мышцы требовательно сжались вокруг пустоты. В погоне за собственным упоительным экстазом, блондинка отпустила колено Уэнсдей и провела ладонью по своему изнывающему телу — сжала грудь, пропуская меж пальцев набухший сосок, опустилась ниже и принялась ласкать чувствительный клитор. Нервные окончания вспыхнули удовольствием. Так резко и стремительно, словно сухой лес занялся пожаром от одной-единственной брошенной спички. Она с удвоенным усердием припала к промежности демоницы, чередуя интенсивные ласки — то втягивала губами налитый кровью клитор, то широко проводила языком по складочкам нежной мокрой плоти, то проникала кончиком языка внутрь так глубоко, как только могла… Её персональный дьявол уже стонала в голос, нисколько не стараясь сдерживаться — где-то на заднем фоне соседи забарабанили в стенку, призывая к тишине, но обе девушки проигнорировали недовольный стук, а Энид невольно усмехнулась про себя. Глупые, бестолковые, несчастные людишки… Никому из них невдомёк, что за безудержная невероятная вакханалия происходит здесь и сейчас. Апокалипсис начинается сегодня, и никто из них не сумеет этого остановить. В какой-то момент, когда Уэнсдей застонала особенно громко и протяжно, а потом забилась всем телом под её губами, Энид вдруг ощутила неожиданную и неведомую прежде власть. Это она, именно она сумела довести демоническое исчадье Ада до такого невменяемого состояния. Внезапное чувство уверенности в собственном превосходстве оказалось настолько пьянящим, что ей окончательно сорвало крышу — слегка прикусив зубами изнемогающий клитор Уэнсдей, она скользнула свободной рукой по её бедру, с удовольствием отмечая, что кожа демоницы покрывается россыпью колючих мурашек… А потом одним стремительным движением вогнала два пальца внутрь. Плавно подалась назад, выходя буквально на одну фалангу, и тут же порывисто вторглась снова — по самое основание. На пробу изогнула, нащупывая скопление нервных окончаний на передней стенке… И едва не задохнулась от многократно возросшего возбуждения, когда почувствовала, что тугие мышцы внутри идеального женского тела сжались вокруг её пальцев плотным кольцом. Внутри демоница оказалась настолько влажной и горячей, что подушечки пальцев жгло от обжигающей липкой смазки, а с каждым движением раздавался пошлый хлюпающий звук. Наращивая темп несдержанных толчков, Синклер медленно скользнула взглядом по её напряжённому животу с чёткими линиями пресса, по тяжело вздымающейся груди, где сквозь красно-чёрное кружево бюстгальтера проступили контуры затвердевших сосков и по ослепительно красивому лицу, с которого наконец слетела маска тотального безразличия ко всему сущему… И принялась выписывать круги на возбуждённом клиторе. Громкие стоны ласкали слух, а ритмичная пульсация внутри идеального женского тела неуклонно нарастала с каждой секундой. — Уэнсдей… — смело позвала Энид, ненадолго отстранившись, но не прекращая размеренных глубоких движений кистью. Демоница взглянула на неё сверху вниз, и их взгляды моментально схлестнулись — твёрдый чёрнильный обсидиан против мягкой небесной лазури. Тёмные тона всегда сильнее светлых… Но Синклер уверенно выдержала прямой зрительный контакт и даже демонстративно облизнула губы. Неизвестно, откуда в ней взялось столько смелости, но грязная развратная реплика вырвалась сама собой. — Тебе нравится, как я трахаю тебя языком и пальцами? Ты хочешь кончить, верно? Скажи это вслух. Я хочу это услышать. — А ты не так безнадёжна, — одобрительно хмыкнула Уэнсдей и впервые за весь вечер коротко моргнула, почти становясь похожей на обычного человека. Изогнула уголки губ в своей коронной плотоядной усмешке, крепче сжала в кулаке мягкие белокурые пряди и сама подалась навстречу, глубже насаживаясь на пальцы Энид. Тугие внутренние мышцы податливо расступились, обжигающая влага хлынула на ладонь, а глаза демоницы блаженно закатились. И когда Синклер уже отчаялась получить ответ на свой дерзкий вопрос, Уэнсдей выдохнула вместе со стоном. — Да, девочка. Я хочу кончить на твоё милое славное личико. И сделаю это прямо сейчас. И с этими словами она резко выпрямилась, взвилась словно туго натянутая тетива и с нечеловеческой силой толкнула блондинку в плечо. Тоненько пискнув, Энид потеряла равновесие и повалилась на спину, ощутимо приложившись затылком об пол. От мимолётной вспышки боли в глазах помутнело, но демоница не позволила ей опомниться — набросилась сверху и пригвоздила к холодному ламинату своим стройным гибким телом. Сразу же двинулась выше, решительно устроив колени по обе стороны от головы Синклер и, бесстыдно демонстрируя её расфокусированному взгляду истекающую влагой промежность. Сатанея от желания, блондинка впилась обеими ладонями в упругие ягодицы, подтащив Уэнсдей поближе к своему лицу — и жадно припала испачканными смазкой губами к нежным складочкам. Застонав от крышесносных ощущений, демоница начала двигать бёдрами в такт быстрым движениям губ и языка. Не помня себя, Энид ласкала её в каком-то сумасшедшим ритме, чувствуя, как с каждой секундой Уэнсдей намокает сильнее. Это казалось невероятным. О собственном возбуждении она и думать позабыла, хотя оставленный без внимания клитор мучительно изнывал… Но чтобы прикоснуться к себе, нужно было убрать руки с соблазнительной задницы, а этого Синклер допустить никак не могла. С глухим стоном она вторглась языком глубоко внутрь женского тела — и демоница забилась в сокрушительном экстазе, задрожала в руках Энид, наконец окончательно сдавшись во власть безудержного наслаждения. Терпкий вкус её возбуждения ощущался как самый лучший нектар, а обильно стекающая смазка испачкала губы и подбородок. Ещё несколько мгновений Уэнсдей крепко сжимала бёдрами голову блондинки, после чего порывисто отстранилась и обессиленно рухнула рядом. — Отрадно знать, что человеческий род ещё не совсем потерян… — сдавленно пробормотала демоница, а Синклер приподнялась на локте и перекатилась на бок, разглядывая её лицо. В тусклом свете догорающих свечей она вдруг показалась удивительно юной и ангельски прекрасной. Длинные пушистые ресницы отбрасывали тени на раскрасневшиеся щёки, пухлые губы влажно блестели, а неморгающие угольно-чёрные глаза манили словно бездонная пропасть, стоя на краю которой невольно начинаешь помышлять о том, чтобы прыгнуть вниз. Сердце Энид внезапно защемило от трепетной нежности — ей захотелось протянуть руку и заправить на ухо смоляную прядь, а потом нависнуть сверху и прижаться к губам долгим глубоким поцелуем... Титаническим усилием воли она остановила этот неуместный порыв, памятуя о том, что это обманчиво хрупкое создание вполне способно пригвоздить её к стенке невидимой, но непреодолимой силой. Вряд ли исчадие Ада оценит такое неожиданное проявление нежности. Пока Синклер терзалась сомнениями, Уэнсдей повернула к ней голову. — Поздравляю, Энид Синклер. Сделка заключена, — объявила она, прожигая насквозь пристальным паранормальным взглядом. А потом уголки губ приподнялись в непривычно мягкой улыбке. — Ты получишь всё, чего тебя так несправедливо лишила жизнь. И даже немного больше лично от меня. Демоница вдруг стремительно подалась вперёд, крепко обхватив цепкими пальцами подбородок Энид, а секунду спустя накрыла её приоткрытые губы поцелуем — таким обжигающим, что у блондинки помутнело перед глазами. Горячий ловкий язык проник в рот, сплетаясь с её собственным, и головокружение моментально усилилось. Вот только это было вовсе не фигурой речи. Очертания комнаты и впрямь завертелись словно быстро сменяющиеся картинки в калейдоскопе, а распалённый до предел разум внезапно накрыла кромешная темнота. Уже на грани с потерей сознания Синклер попыталась протянуть руки, чтобы обхватить ими шею дьявольского создания и притянуть к себе — но тело отказалось подчиняться, и она успела лишь увидеть красноватый отблеск на дне чернильных глаз… А может быть, это просто был шальной блик одной из догорающих свечей. Разобрать точно Энид не смогла. Реальность в считанные секунды растворилась в обволакивающей черноте бессознательного. А когда она распахнула глаза вновь, за незашторенным окном уже вовсю светило солнце. Поморщившись от болезненной судороги в затекшей ноге, Синклер очень медленно приняла сидячее положение и растерянно осмотрелась по сторонам, безуспешно силясь понять, что тут произошло. Свечи уже превратились в огарки и оставили белесые подтёки воска на светлом ламинате. Нарисованный мелом круг и пентаграмма внутри него странным образом размазались, как будто по ним провели влажной тряпкой. Никаких следов присутствия демонической сущности в комнате не было, словно всё это было бредом воспалённого сознания — и Энид непременно поверила бы, что ей всё привиделось, если бы не несколько неоспоримых фактов. Она была абсолютно обнажённой, между бёдер приятно ныло после грубого вторжения чужих пальцев, а на кончике языка по-прежнему ощущался терпкий привкус чужого возбуждения. Блондинка машинально поёжилась от холода, обняла себя руками и часто-часто захлопала глазами, безуспешно пытаясь воскресить в памяти последние минуты перед тем, как в голове что-то помутилось. Кажется, исчадие Ада, которое назвалось в честь четвёртого дня недели, страстно поцеловало её, а потом попросту исчезло… А сама Синклер очнулась несколько часов спустя в своей прежней убогой квартирке на последнем этаже высотки в одном из самых криминальных районов. И совершенно ничего не изменилось. Она не проснулась в роскошном пентхаусе, бывший парень к ней не вернулся, а жестоким людям вокруг было тотально наплевать на её существование. Энид с досадой ударила кулачком по полу, чувствуя, как в уголках глаз уже собираются горькие слёзы от накатившего разом отчаяния. Кем бы ни была таинственная незнакомка, она её обманула. Воспользовалась её разбитым состоянием и просто-напросто грубо отымела на продавленном диване из комиссионки, а потом безжалостно бросила дальше прозябать в нищете и унынии. И какой непроходимой идиоткой надо быть, чтобы всерьёз поверить, что всемогущий Дьявол носит кружево от Агент Провокатор и берёт плату натурой… Это же просто ненормальный бред. Зато Энид, кажется, поняла самое главное — никто не исполнит твои желания по щелчку пальцев. Чтобы чего-то добиться, надо прекратить ныть и заняться делом. Именно так она и поступит. Стиснув зубы, чтобы позорно не разрыдаться в ту же секунду, Синклер подскочила на ноги и принялась собирать хаотично разбросанные вещи. Взгляд вдруг упал на валяющуюся под диваном паутинку знакомого чёрного белья — приблизившись к нему на негнущихся ногах, она удобнее перехватила толстовку с леггинсами и наклонилась, подцепив указательным пальцем кружевные трусики, которые сама же и сняла с Уэнсдей прошлой ночью. Визуальное подтверждение, что всё произошедшее ей не приснилось, и она не повредилась умом. Пока блондинка растерянно хлопала глазами, на обшарпанном обеденном столе вдруг ожил телефон. Сначала раздался звук входящего сообщения, а следом и дребезжащая трель звонка. Гадая, кому она могла понадобиться в такую несусветную рань, Энид прошла на кухню и с удивлением увидела на вспыхнувшем экране имя своего бывшего босса. — Д-да?.. — пришлось прокашляться, чтобы севший голос прозвучал более-менее твёрдо. — Энид, дорогая! — донеслось с того конца провода. Недоумённо округлив глаза, блондинка отстранила телефон от уха, чтобы убедиться, что она действительно говорит с генеральным директором строительной компании, из которой её с позором выгнали всего неделю назад. Однако ей действительно звонила суровая и беспощадная Лариса Уимс, от которой нереально было дождаться не то что похвалы, но даже элементарного приветствия. — Почему ты опаздываешь на совещание? Разумеется, я понимаю, что у топ-менеджера имеются свои привелегии, но мы не можем начать без тебя. Кстати, тебе должны были отправить премию за последний проект в Вест-Виллидж. Проверь. Не сумев выдавить ни слова, ошарашенная Синклер словно в трансе провела большим пальцем по экрану, открывая список недавних уведомлений — и едва сдержала изумлённый вскрик, когда увидела оповещение о зачислении на банковский счёт нескольких тысяч долларов. — Дорогуша, ты меня слышишь вообще? — нетерпеливо переспросила Лариса, и Энид с трудом пискнула что-то невнятное в знак согласия. — Вот и славно. Дай угадаю, ты вчера всю ночь отмечала повышение? Не могу тебя осуждать, но будь добра поскорее приехать на работу, мы все тебя заждались. И кстати, открой наконец дверь моему водителю, он уже час не может до тебя достучаться. Слово в подтверждение этих слов раздался громкий стук в хлипкую входную дверь, отчего Синклер позорно дёрнулась всем телом. — Он докинет тебя до офиса, а потом перевезёт вещи в корпоративную квартиру… Я надеюсь, ты уже собрала чемоданы? — невозмутимо продолжила Уимс, словно нисколько не замечая тотального недоумения собеседницы. — Мой лучший топ-менеджер не должен ютиться в этом убогом Браунсвилле. Ну, давай в темпе. На том конце трубки раздались короткие гудки, а Энид изумлённо застыла на месте, будучи не в силах поверить, что её безрадостная жизнь и вправду совершила настолько резкий виток вверх. Несчастный водитель босса продолжал барабанить в дверь, а она всё никак не могла пошевелиться — в голове набатом стучала шокирующая мысль, что сделка с Дьяволом прошла успешно. Теперь весь мир, который так жестоко обходился с ней на протяжении многих лет, готов покорно пасть к её ногам. В грудной клетке постепенно зарождалось трепетное предвкушение, от которого буквально колени подгибались, а на глаза наворачивались слёзы ничем не замутнённого счастья. Кое-как придя в себя, Синклер натянула леггинсы и толстовку прямо на голое тело, сунула в карман всё ещё немного влажное бельё демоницы и шагнула к двери. Но в эту же секунду телефон зазвонил снова. Её моментально прошибло страхом — больше всего на свете блондинка опасалась, что сейчас с ней снова свяжется мисс Уимс и скажет, что это был дурацкий злой розыгрыш, а сама Энид — безмозглая кретинка, которой даже нельзя доверить мыть полы в офисе. Кажется, именно с такими словами начальница уволила её с работы и напоследок швырнула увесистым степлером, от которого на локте расплылся огромный чернильный синяк. Но звонила не Лариса. Это был… Аякс. — Слушаю, — сдавленно пробормотала она, зажав телефон плечом и на всякий случай задрала рукав толстовки, покосившись на пострадавший неделю назад локоть. Синяка на нём больше не было. Хотя ещё вчера вечером пожелтевшая и потускневшая гематома заметно выделялась на светлой коже. Отчего-то именно этот незначительный фактор — вернее, его отсутствие — стало последней ступенькой к принятию очевидного. У неё действительно всё получилось. Демоница не солгала. — Мышонок, послушай… Только не бросай трубку, пожалуйста, — не слишком уверенно протянул бывший и выдержал томительную паузу, словно пытаясь подобрать слова. — Я много думал о нас… Всё это время. И понял, что погорячился, когда решил с тобой порвать. Сам не знаю, что на меня нашло... Наверное, я просто безмозглый идиот. Я понимаю, что у тебя очень много работы, но… Давай поужинаем? Сегодня вечером? Или когда тебе будет удобно? Синклер вдруг стало смешно. Человек, который совсем недавно вышвырнул её за дверь их общей квартиры, который не обратил никакого внимания на её слёзы и который даже ни разу не смог удовлетворить её в полной мере… Теперь он жаждал вернуть их отношения. Это было настолько забавно, что она не сумела сдержаться и расхохоталась в голос, перебив его жалкие увещевания начать всё сначала. И машинальным жестом запустила руку в карман, сжав в кулачке тонкое кружево белья. Даже от такого незначительного действия внизу живота сладко заныло. — Нет, Петрополус, — безапелляционным тоном отрезала Энид. — Иди-ка ты… — она хотела было сказать «к Дьяволу», но осеклась на полуслове, справедливо рассудив, что адски соблазнительного Дьявола в чёрном кружевном лучше будет приберечь для себя. Ровно как и старую книгу для его призыва. На всякий случай. — Иди-ка ты в задницу. И с этими словами Энид Синклер, заключившая сделку с невероятно сексуальным демоном, уверенно сбросила вызов и решительным шагом направилась к двери, пританцовывая в такт играющей в голове мелодии. Теперь всё будет по-другому. А если что-то снова пойдёт не так, не страшно — ведь слова для ритуала она уже давно выучила наизусть.