Последняя воля

       Не так давно я отвык от своей работы наблюдателем. Мою жизнь заполнила мастерская и другая незаконная деятельность. Но голос прошлого всегда звучит в самый неожиданный момент. Вечером перед выходным он затмил ритмичную музыку, из колонок в моём кабинете, стуком в дверь. И не дожидаясь разрешения войти, на пороге показалось лицо, спрятанное частично за шарфом и очками. Его я видел зачастую в других обстоятельствах, и встречи наши заканчивались совсем по другому, диалоги состояли из флирта и прочего, но сегодня комиссар стоял заключённый в наручниках и слегка улыбался. Поддельно, давая понять, что этот визит не будет новой свиданкой. — Привет, Винс, у меня… — не дав договорить его грубо затолкали в комнату. Из-за спины показался Войд. Бросил мне связку ключей и перебил Дейва. — Последняя воля. Давай с ним побыстрее. — Что? — всё что мне удалось выдавить увидев глаза за чёрным воротником.       Дверь захлопнулась, шаги быстро удалялись, из другой части мастерской слышались голоса и рабочий шум. Шатен приблизился на пару метров к дивану, где я сидел, протянул руки для освобождения. Немного задержав на них взгляд, увидел ссадины и синяки. Пытал, сволочь. — Про сияние узнал… — спокойно произнёс пока я старался аккуратно вынуть его руки из оков. — Это было ожидаемо. — По этому я здесь. — А? — железные наручники со звоном упали на лакированный стол. — Не хочу просто исчезнуть, подумаешь ещё, что я тебя бросил.       Очень хотелось ответить, но я только усадил его рядом, а сам встал и направился в другой конец помещения. С каждым шагом проглатывая новый ком в горле. Попутно обнажая пистолет из чехла на поясе. Случись это раньше я бы попрощался с ним уже сейчас. Но в данный момент рука не поднималась сделать это лично напрямую. — Давай выпьем, сладенький. За то, что были вместе!       Хлопнув дверцей от особенного минибара я повернулся к своей цели. Нарочно держа бутылку спиртного в одной руке с пистолетом, наполнил почти до краёв граненую ёмкость. Я не хотел убивать его собственными руками, но должен подготовить к скорой кончине хотя-бы видом. Парень напротив без раздумий опустошил стакан виски, с глухим стуком поставил его на столик и откинулся на спинку кожанного дивана. На его лице не проступило ни одной морщинки, словно Дейв пил некрепкий алкоголь, а детское шампанское. Его вид настолько невозмутимый, сравнимый с обреченным пьяницей, который утоляет жажду водкой. Этот человек никогда раньше не выпивал, а всё равно был спокоен при ужасном ощущении на языке, обжигающей боли в горле. И его без эмоциональность будто выражала полную готовность и смирение со своей судьбой.       Я положил оружие на стол, решив, что больше нет надобности напоминать ему про неминуемый конец. На наручных часах выставил таймер и стал ждать сигнала. На разговор у нас осталось десять минут. Но вот уже две из них мы молча сидели не смотря друг на друга. Он лишь приспустив очки устало закрыл глаза. Из колонки, в углу кабинета, доносился тихий джаз. А дым, недавно зажженной во рту сигареты, попадал глаза, заставлял их слезиться. — Войд просил быть побыстрее. — не уж то хочет чтобы я застрелил его? Из этих уст прозвучало особенно печально. Но я уже выбрал самый затянутый способ. — Ты ведь не спроста своей последней волей выбрал быть убитым мной. — Да. Повезло, что мой парень… — На этом слове он явно засомневался в наших отношениях — может провести со мной самые последние минуты, без посторонних. — Смотря с какой стороны. Ха-ха… — С твоей всё не так ужи плохо. Найдёшь себе оторву помоложе. Или в баре склеишь паренька, но без секса точно не останешься, они тебя поцелуйчиками мучать, как я, не будут. — Ты прав, малыш. Труда не составит.               А разве мог он думать обо мне иначе? Я всегда показывал себя с той стороны, что жаждет приключений и не хочет остепениться. Подросток внутри меня держал его на расстоянии, делал больно и твердил, что никто ему не дорог, что всех можно заменить. И всегда напоминал, чтобы тот тоже не привязывался. Ну что же… к концу пьесы у него, видимо, получилось вдолбить эту мысль единственному, кого не хотелось бы увидеть на работе наблюдателем. И сейчас почему-то продолжал строить из себя недотрогу, такого свободного и непринуждённого. Того, бывшего наркомана, который всегда навеселе. В отличии от меня сегодняшнего. Тому никто и не был нужен. Тот никому был не важен.       С привычно натянутой гримасой ухмылки на лице, я молча смотрел как рука моего парня, что не подозревал о безболезненной смерти, в течении пары минут, тянется к пистолету. Его дуло приставляется к виску, а курок без лишних взглядов и слов нажимается. Глушитель не даёт звуку выстрела покинуть стены мастерской, но внутри все замолкают. И даже песня заканчивается на символических строках «Let's do it, let's fall in love» А я смотрю на голубой шарфт в клеточку, который по немногу пропитывается багровой кровью. Тишина заставляет вздрогнуть от мурашек, подняться и в последний раз посмотреть на его прекрасное, ещё тёплое личико. — Но ты был чем-то большим, Дейви. Жаль, что мне не удалось измениться ради тебя. — Теряя себя от ненависти, я достаю изо рта сигарету, почти неощутимо накрываю его губы своими и покидаю кабинет. На меня пялится вся рабочая команда. — Хули встали? За работу! — Гневно кричу на этих бездарей. И лишь на Радана смотрю с сочувствием проходя мимо. Он знает кто ушёл из жизни и кто пойдёт следом.       На улице уже ждёт инспектор. Войд, как обычно, даже по глазам не даёт прочесть эмоцию, остаётся холодным и непоколебимым. Хотел бы я научиться такому. — Кавински, десять минут. — Он поправил воротник плаща и скрестил руки на груди. — С каких пор тебя не устраивает время выполнения? — С тех самых, когда это стало занимать дольше двух. — Это был тяжёлый случай. — Ты стал слабее, Винс, нужна тебе эта мастерская? — Нет — я кинул в сторону мусорки окурок, но промахнулся и он прилетел прямо под ноги Войду — Иди ты нахер. — Кем бы ни был тебе этот парень, ты работаешь на Империю, погубишь не одного свого приятеля, — он поднял бычок и выбросил — Ты шестерёнка. А теперь езжай домой и подумай о моих словах.