Часть 1
12 декабря 2023 г. в 17:10
Несмотря на относительно завершающийся рабочий день очередного четверга, неуловимо стремящийся к позднему вечеру, то малое количество сотрудников оперуполномоченного отдела уголовного розыска в «Барвиха-Северное» и их непосредственное начальство косвенно оставались на территории того пространства, называющегося рабочим.
Столь редко используемый, да и только по своему прямому назначению внушительных размеров актовый зал, расположенный в другом крыле здания, скрытый от ненужного общественного внимания обычно воспринимающийся, как зачастую бесполезный, предназначенный для проведения различных кооперативных мероприятий. В основном внеплановых собраний исключительно выполняя функцию сбора всех тех за кем числится, хоть какая-нибудь руководящая в отделе должность.
Хотя, временами в нём проводились и более-менее торжественные различные мероприятия — по типу бессмысленных пустых официальных благодарностей или каких-то там непонятных общепринятых ненужных праздников.
И как раз именно из-за предстоящего всем известного в их профессии «Дня Полиции», они и просиживали в полупустом зале каждый уже сбитый по счету прошедший доставшийся им четверг по составленному расписанию и пресловутой жеребьёвки.
В общем-то, никто смысла со случайно выпадавшими числами на бумажке из фуражки Яковлева не понял — всё равно каждый из них был участником данной самодеятельности местного разлива.
Как выяснилось в подробностях ранее — высшее руководство, где числились, так сказать, «полицейские старой гвардии», ценившие данный праздник, решило своеобразно отметить столь значимый для них день и заодно «приучить» молодое поколение, блюстителей закона, которые не проявляли подобного восприятия к этому событию.
Принудительное предложение всем действующим отделам организовать небольшое мероприятие, куда будут приглашены по нескольку человек из руководства в каждый ОМВД.
Поэтому, даже скептически настроенный Володя, не имея никакой возможности отказаться, организовал сие сборище как положено - с приглашениями, всем сотрудникам обеспечивая свою позорную, уничтожающую любую адекватную самооценку «минуту славы», при этом оставаясь единственным кто в этом не участвует, сука.
Стоит отдать должное, конечно — никто не стал опускаться до уровня абсурдного бреда, без каких-либо неуместных сценок или странных кавер-песен, все-таки они серьёзные люди, пусть и не обошлось без проникновенных стихов и проз с презентациями от младших сотрудников до поставленных воодушевляющих речей начальства.
Готовясь к неизбежному двухчасовому унижению подразделения, разделились на индивидуальные репетиции программ по дням неделям, где четверг выпал непосредственно уголовному розыску.
Они устало расползлись по доступному периметру уже украшенного шарами и растяжками на стенах зала, обречённо слушая уже наизусть врезавшимися в мозг строчки стихов от Котельникова, который стоял на сцене с микрофоном в руках, демонстрируя полное отсутствие какого-либо таланта.
Измайлов наблюдал за этим с издевательской ухмылкой, сидя на ступеньках в углу сцены, периодически всматриваясь в дисплей своего телефона, дожидаясь своей очереди, держа в руках сложенный вдвое лист с заготовленной речью.
Безусловно, они уже привыкли друг к другу — удушающий смех до слёз и рваного дыхания, издевательские комментарий пропали буквально через недели две, и заодно целый снятый видеоряд компромата с целью шантажа на будущее предусмотрительно сохранен.
Первыми всегда отрепетировать по не обоюдному согласию выходила эта не святая троица, игнорируемая своим привычным нытьём и возмущением о вопиющей несправедливости Измайловым с Рыбкиной — последние же всегда прогоняли свои речи обоснованно без их присутствия во избежание тупого ржача и дебильных высказываний недалёких подчинённых.
Устало растирая ладонью лицо, упираясь рукой в колено, майор перевёл взгляд на Алису, которая практически с той же ехидной ухмылкой сидела с другой стороны сцены, вытягивая ноги вдоль одной ступеньки, терпела это завывание голоса. Расслабленно откидываясь спиной на стену, закидывая голову вверх к высокому потолку, рассматривая, видимо, появившиеся сегодня там украшения.
Он проследил за карим взглядом на несколько секунд, и опустил обратно, пристально наблюдая за ней, непроизвольно глубоко выдыхая от скопившейся тяжести в лёгких.
То, что раньше проявлялось лишь единожды, становится явно хроническим — напряжение внутри, когда он смотрит на неё.
Это случилось два года назад, Гриша понимал, они с Рыбкиной в первую очередь подпадут под скоростной, набирающий обороты, поезд его семейной жизни ещё тогда, но не мог признаться даже самому себе, хотел верить в то, что ничего не изменится.
Знал же — Алиса не та, кто будет терпеть подобное, не станет ждать, когда он начнёт постепенно от неё отдаляться, уязвимо смотря ему вслед. В ней чересчур много смелости и уверенности — сама стала отступать, отходя то ли в сторону, то ли куда-то назад, непонятно как оставляя их отношения, но теперь же на своих условиях.
Нет, они продолжали общение, в рабочих же моментах ничего не изменилось — она по-прежнему вела себя, так как ей вздумается, зачастую не воспринимая его, как начальника в принципе, была равна ему.
Но вот, в их отношениях всё стало иначе, он не видел этого, разговоры не изменились, смех был прежним, глаза те же, но чувствовал, оно противно отзывалось тоской — её взгляд стал другой: более пронзительный, холодный, безразлично-тёмный. Голос стал чётким, без тех мягких ноток, которые он слышал раньше, улыбка лишь поверхностная, словно ненастоящая, но такая же умопомрачительно-широкая, пусть и неискренняя.
Замечал абсолютно всё, но теперь ничего менять не имел право — её решение, да и кто он такой, чтобы упрекать Рыбкину в чем-то, она ведь никогда не упрекала, лишь принимала.
Его это вина, та ноша или же последствия, неважно.
Последствия остались теми же даже после его развода полгода назад — потому что, по-правде, брак не был причиной происходящего.
— Раз вы закончили, можете валить уже, — устало отозвалась Рыбкина, посмотрев на наручные часы.
— Согласен, вы со своими стихами сегодня тормозите просто пиздец, — высказался Гриша, откладывая телефон рядом, поднимаясь.
— Ну, так, а как? — чуть возмущённо отозвался Котельников, разводя руками. — Сегодня же генеральная, — оправдался тот.
— А ты я смотрю Длинный, проникся предстоящим выступлением, или же в тебе проснулся поэтический чтец? — усмехнулась Алиса, откровенно не замечая набыченного взгляда в свою сторону. — Боишься облажаться в свой дебют?
— Ага, только непонятно что хуже, — хохотнул Измайлов, опуская стойку микрофона под удобную для себя высоту.
— Очень смешно, — без энтузиазма кинул парень, покивав головой. — Вот, завтра-то мы посмотрим, как вы выступите, — он поочерёдно указал них за это и сразу получил завуалированный посыл с намёком демонстраций среднего пальца от старшего опера.
Остальные согласно закивали и, махнув им на прощание, направились к выходу.
— В любом случае у всех у нас будет одинаковый дебют позора, — сказал майор, разворачивая бумажку.
— Уже думал, куда переведёшься после завтрашнего? — апатично отозвалась она через несколько секунд тишины, удобнее усаживаясь, поворачиваясь немного лицом к нему.
— Надеешься, что всё-таки тебя с собой заберу? — улыбаясь, проговорил он.
— Как будто возьмёшь, — саркастично подметила Алиса, покачав головой.
— Нет, Рыбкина, во-первых тебя Володя не отпустит, оперативник ты все-таки первоклассный, он готов терпеть даже твои ведьмовские проклятия, но чтобы ты продолжала на него работать, — вскинув правую бровь, подтвердил очевидное. — А во-вторых, будучи полностью с ним солидарным, без тебя тоже не уйду.
— Хм, то есть, я тебе мало крови свернула? — пытливо поинтересовалась, расплывшись в немного злорадной улыбке.
— Определённо, — шутливо согласился парень, кивнув ей исподлобья. — Лучше старайся.
— Руководство к действию, уверен? — с проскальзывающим в голосе вызовом обращается, окидывая представшего перед ней «оратора» хитрым взглядом. — Толкай, давай, свою триумфальную речь уже, хочу быстрее закончить со всей показухой, — недовольно буркнула.
Зрительный контакт, где она вновь обозначала что-то для себя — ничего серьёзнее их очередной уместной шутки.
Гриша, умело прикрывшись добродушной гримасой, покачал головой на её несносность, смахивая отросшую чёлку со лба:
— Твоя лучше что ли?
— Ну, а я этого и не говорила, — пожав плечами, откинувшись обратно.
Подготовленный текст из нескольких небольших абзацев, частями заставленный с обычными выжимками из интернета немного отредактированный под общую стилистику, чтобы разные формулировки отдалённо представляли единую смысловую суть.
Естественно с множеством сложно выстроенных деепричастных оборотов, завуалированных высказываний и значительным посылом, таким словно вправду олицетворяющих их ношу тех самых погон на плечах.
Да, и Измайлов читает это так проникновенно — с поставленным чётко голосом, выговаривая слова, ставя в них нужное ударение, легко управляя собственной интонацией, занижая в некоторых местах или же наоборот выделяя смысл достаточно уверенным произношением. Абсолютно без скованности, расслабленно стоя, придерживая стойку правой рукой, без внутренних и внешних зажимов, неуместной наигранности. Определённо раскрывая в себе очередной теперь уже ораторский талант, обычно скрывавшийся за привычным образом заядлого шута.
Выглядевший, вне всякого сомнения, странно непривычно в таком нетипичном образе Гриша, рассмешил Рыбкину, которая прикрыв тыльной ладонью улыбку беззвучно смеялась, стараясь не вклиниваться в творческий порыв своего начальника.
Действительно не услышав никаких посторонних звуков сквозь собственный голос сейчас эхом проносящийся через микрофон в пустом зале, Гриша, смотря куда-то в середину рядов кресел, завершал речь.
Распознав последние строчки, которая она тоже невольно запомнила, слушая одно и то же практически постоянно, на новом выдохе не смогла подавить отчётливый смех, граничивший с лёгким стыдом.
— Что смешного? — разводя руками, поинтересовался майор, обернувшись на неё.
— Извини, — выдохнула Алиса, улыбаясь. — Я не с тем… Просто, ты выглядишь очень странно.
— В смысле? — непонимающе нахмурился он.
— Ну, ты определённо можешь быть хорош в пафосных речах, — неоднозначно объяснила она. — Звучишь крайне убедительно в особенности от «местных талантов».
Парень шутливо подмигнул, польщённый двусмысленным комплиментом, криво улыбнулся на одну сторону, возвращаясь к знакомому амплуа, широко расправляя плечи, развернувшись к ней, поклонился, махнув руками, приглашая занять свободное место на сцене.
Закатив глаза, Рыбкина обречённо, практически страдальчески скривилась. Своевременно опустив голову, неохотно выпрямляясь в ногах, случайно упуская из внимания джентельменский жест от Измайлова, который очевидно хотел помочь ей подняться.
Сделала это намеренно — отворачиваясь от него, знает — она не захотела.
Сконфуженно поджав губы, сдерживаясь от усталого вздоха, вынужденно встрепенувшись от нарастающего внутри напряжения безысходности — схватить бы за тонкое запястье, толкнуть к себе спиной, сгорбиться над ней, усмиряя свой новый приступ удушья таким знакомым запахом — её запахом, умопомрачительно-пленительным, диким, едва уловимыми нотками приятной терпкости, затуманивший его пошатнувшийся постепенно рассудок, которые чувствовал, безошибочно узнавая её.
Преодолевая несколько высоких ступенек вниз, оставаясь в близости сцены, смотря, как Алиса задумчиво отводит глаза к себе под ноги, нахмурившись, слегка потянулась на пятках, подходя ближе к микрофону.
Её речь была короче, составленная впрочем, даже лучше чем у него — достаточно ёмко и грамотно, но не лишённая торжественности и первоначального смысла с нужным подтекстом.
Рыбкина, которая несколько минут назад расхваливала о его умение говорить на публику, сама неплохо справлялась — держа статно линию осанки, изящно выставив стройные ноги, немного вздёрнув острый подбородок.
Голос сдержанный и глубокий, подчёркивающий весь смысл сказанного, немного сбившимся дыханием. В целом оставшимся незаметным, чем и заслужила громкие одиночные овации.
— Ты тоже отличаешься в пафосных речах, Рыбкина, — учтиво заметил он. — Не хуже меня.
— Измайлов, иди нахер, — проговорила она, медленно растягивая неприятно ноющие мышцы шеи.
— Нет, интересно, на сцене отпадно смотришься ты, а нахер иду я, получается? — недоуменно возмутился майор.
— Именно, — безапелляционно согласилась Алиса, спускаясь вниз, подходя к первому ряду кресел ранее небрежно брошенной там верхней одежде.
— Когда ты научишься нормально принимать комплименты? — передавая ей куртку, надел свою, поправляя ворот.
— О, а это комплимент? — с присущей издёвкой переспросила, натягивая рукава чёрного бомбера, одёргивая чуть вниз за края, кидая в карман смартфон.
— Определённо, — серьёзно бросил он без какой-либо улыбки.
Она же лишь расслабленно вздёрнула пухлые губы в едва заметную ухмылку, качнув головой, переступая чуть в сторону, направляясь к открытым дверям зала, оставляя его позади, впрочем, обернувшись в последний момент — все-таки дожидаясь его.
Достигнув её в несколько быстрых шагов, Измайлов, прикрывая за ними массивную деревянную дверь, приравнялся рядом, немного опустив и склонив голову в её сторону.
— Определились со временем празднования? — скривившись, спросила она.
— Да, Володя наконец-то определился, начало примерно около одиннадцати, — устало выдохнул Измайлов, сворачивая по коридору.
Володя, как обычно чересчур возбуждённо относился к любому приезду высшего руководства на свою территорию — воспринимая это больше, непосредственно как посягательство на него заслуженному непосильным трудом достижению в карьере, практически найдя «второе дно» там, где его заведомо нет, распознав в грядущем празднований, не пойми что.
Он беспрерывно контролировал процесс подготовки к празднику — утверждая всю придуманную сотрудниками развлекательную программу, вынуждая их согласовывать с ним все номера, скрупулёзно распределяя выданным отделу небольшой бюджет на украшения — так, чтобы хватило на несколько дюжину шариков и самодельных плакатов. Ну и соответственно оставалось совсем немного «лишнего» во внутреннем кармане генеральского кителя.
До последнего решая все вопросы по организации Яковлев, желая угодить каждому, не мог назначить точное время начала официального концерта. Постоянно перенося тот во временных рамках — окончательно определяясь только несколько часов назад.
— И в чём, блять разница между без десяти одиннадцать и одиннадцати? — пытливо поинтересовалась Рыбкина, разводя руками, вспоминая сегодняшнее утро, когда Володя обсуждал это за каким-то хером с ними.
— Ну, там кто-то из приезжего начальства не успевал на без десяти, — шутливо проговорил Измайлов, наблюдая за тем, как она несдержанно закатывает глаза — Рыбкина, которая всегда предпочитает свободу практически во всём — в действиях и в словах, не принимающая фальшивое поведение только потому что кто-то является старше её по званию и должности изначально невзлюбила всю эту показуху.
— Да ладно, Алис, всё ровно завтрашний концерт неизбежен, — снисходительно улыбнулся майор. — Скоро всё закончится, осталось потерпеть лишь один день — и мы вернёмся к своим привычным однотонным будням.
— Ага, с самого утра таскаться в парадной форме чего стоит, обалденно, — саркастично высказалась майор, недовольно сдувая с лица длинную прядь, выпавшую из ослаблявшего хвоста, не разделяя его смиренного спокойствия.
Хотя, в одном он прав — хотят они или нет, праздник будет, толку-то.
— Согласись, парадная форма в сравнении меньшее, что с нами случится завтра, — выдвинул своё Гриша. — Сигарету дашь? — выйдя на улицу, остановившись на крыльце отдела, захотелось выкурить одну, расслабиться так, сказать.
Девушка кивнула однозначно на его слова, вытягивая из кармана, свою наполовину пустую пачку, открывая движением пальцев, протягивая.
— Спасибо, — подцепив одну, ловко выуживая, зажимая губами, дожидаясь, когда она достанет серебристую глянцевую зажигалку, предусмотрительно прикрыв второй ладонью, маленький огонь от порыва ветра, подожгла ему сигарету.
Парень коротко затянулся, пробуя никотин в малом количестве, он редко курил, предпочитая ограничиться одной конкретной плохой привычкой из предоставленного множества. Не особо разбираясь, что всё-таки пагубнее: курить или же упиваться элитным алкоголем.
Он блаженно выдыхает поток дыма через рот, ощущая эту частичку запаха — это же сигареты Рыбкиной, те, что она курит всегда — знакомая марка по памяти Измайлова за то время, сколько он её знает, никогда не менялась. Никакой дешёвой отдушки едкого запаха, которой грешат многие производители сигарет второсортных компаниях, только слабая терпкость и достаточно приятные на вкус, прослеживались нотки, какой-то винили и качественного табака.
И он отчётливо уловил проскальзывающую иногда рядом с ней смесь запаха, теперь же позволяя проникнуть в его собственные лёгкие, в прямом смысле слова вдыхая в себя что-то от неё — охренительное будоражащее чувство до онемения в пальцах рук.
— Пока Измайлов, — легко бросила ему Алиса, спускаясь по ступенькам в сторону припаркованной прямо напротив машины, отключая сигнализацию.
Беспрерывно наблюдая за тем, как она садится за руль, проворачивая ключ в замке зажигания, ослепляя его белым светом фар, на контрасте естественной темноты улиц кажущимся чересчур ярким.
Бегло смотря в зеркала заднего вида, проверяя отсутствие какой-либо помехи в передвижении, упираясь раскрытой рукой в кожаную обивку руля, переключая передачу. Она плавно выруливает, отводя сосредоточенный взгляд от асфальта, слегка удивлённо вновь замечает, как парень, оставшись стоять на месте, никуда не торопясь медленно курит её сигарету. Размеренно выдыхая струи дыма через полуоткрытые губы, растягивая пагубный никотин.
Слегка приподнимая пальцы с руля в завуалированном жесте, Рыбкина выезжает с внутреннего двора отдела.
— Пока Лись, — тихо выдохнул Измайлов вне недосягаемости её слуха, успевая махнуть ей рукой.
Её отношение, пусть и, безусловно оправданное — причины более чем известные, она не захотела в очередной раз делать вид, будто бы ничего не происходило после его скоропостижного развода, не стала ему подыгрывать.
Он всё понимал, наверное, теперь куда адекватнее, нежели раньше — Алиса больше не хочет ни в чём разбираться, по её мнению это зашло слишком далеко, теперь же она не стремилась находиться на его стороне, потому что ей там не место.
Бездумно следуя за светом, исходящей от бывшей жены, которая звала за собой, пробирающейся из своей темноты Демон, блуждающий из стороны в сторону из-за собственной нерешительности и навязанных убеждений окончательно заблудился, поздно осознавая, что быть в том свете ему никак нельзя — ослепнет.
После разочарованный Демон пытался вернуться обратно, вроде ступая по знакомой дороге, его тьма по-прежнему осталось той же и вроде, как ждала — только Алиса на месте тоже не стояла, а окончательно отступила.
И пусть теперь сам Демон, стыдливо смотря на неё исподлобья, протягивал к ней ладонь, умоляя вернуться, она оставалась непреклонной, отчаянно пряча руки за спиной.
Измайлов наслаждался окутавшим его слабым дурманом её сигарет, чертовски хорошо, вдыхая наваждение, давая своему тёмному чутью насладиться этим, делая последнюю самую большую затяжку, закрывая глаза.
Усмиряя самого себя на несколько секунд, прислушиваясь к тишине вокруг, он наконец-то идёт к машине, выбрасывая бычок в металлическую мусорку.
Абсолютно не предвкушая завтрашний день.
Следующее утро у любившего чаще всего подольше поспать, предпочитая опоздать на работу у начальника уголовного розыска началось, как минимум на два часа раньше стандартного будильника — судя по его состоянию запредельно рано.
Явится сегодня на работу, нужно было не только вовремя, так ещё в подобающем виде — парадная одежда, имеющаяся у каждого уважающего себя полицейского: темно-синяя форма с золотистыми круглыми пуговицами на пиджаке, галстуками, с внушительными погонами на плечах с не менее яркими звёздами под стать званию — полное олицетворение служителя закона по известному образу.
Вылизанный обрядный внешний вид, используемый только в крайне необходимом случае.
Поэтому выудив забытую форму из недр небольшого шкафа в спальне, запивая происходящее кружкой кофе, майор, отпарив все ненужные складки и отчистив от слоя пыли пиджак, покрепче закрепляя те самые звезды, подготавливал себя к мероприятию.
И вправду смотря на себя в зеркало, не разделяя огромной значимости ко «дню полиций» и поправляя удавкой севшей ему на шею галстук, видя тот самый узнаваемый образ.
Не смотря на праздничную атмосферу в отделе, которым был пропитан весь кислород в здании, день оставался полностью рабочим, пусть и скорее всего всем сотрудникам будет особо не до своих прямых обязанностей. Да, и в самом концерте задействовано большинство людей, но не весь личный состав ОМВД — некоторые из них оставались при служебных обязанностях, будучи непричастными к грядущему концерту.
Намёки празднования уже можно было заметить при въезде на территорию парковки «Барвиха-Северное» — прямо над центральным входом несуразно висели разноцветные шарики и очередной плакат с надписью составленными вычурными красными расписными буквами поздравление, напоминающую школьную самодеятельность, которой ещё вчера вечером не было — по видимому повесили всё это те двое младших сотрудников в данную конкретную минуту вещая шары на стоящий на крыльце памятник.
Майор же, тоскливо оглядев происходящее, поправляя немного ворот белой форменной рубашки, направился внутрь, приветствуя тех парней.
Дойдя до своего кабинета, заваривая себе вторую по счёту порцию крепкого кофе, попутно получая новое уведомление среди многочисленных переписок в смартфоне от Володи, который судя по расставленным восклицательным знакам, требовал его проконтролировать оперов.
Хотя, вряд ли была такая необходимость — Рыбкина и без него прекрасно справляется.
Распространяя бодрящий аромат свежезаваренного кофе по коридору, отпивая немного, он все-таки дошёл до них, иначе Яковлев найдёт другой способ до него доебаться и была возможность заодно пропустить последние приготовления к концерту.
— Всем привет, парни, — улыбаясь, поприветствовал он, заходя в помещение.
Подразделение оперов, как и подразумевалось было на месте в целом составе — не беря в расчёт систематические опоздания безответственных временами оленей, проникшись в данном случае вполне реалистичными угрозами своей начальницы, прозвучавшие вчера на репетиции лишь единожды возымели внушительный эффект.
Олени уже были на месте в столь ранее время, ничего продуктивного не делали, но основную обязанность выполнили — будучи полностью при параде.
— Привет, Гриш, — отозвался Котельников, отвечая на рукопожатие, привставая с компьютерного кресла.
— Ну, что готовы к сегодняшнему представлению, — с долей нескрываемой ироний произнёс Измайлов, садясь на диван.
— Как будто нам кто-то выбирать дал, — высказался Савельев общее недовольство, его закадычные товарищи понимающе закивали, выдыхая.
Он же насмешливо глядя них, покачал головой на непрекращающееся нытье, делая глоток, опрометчиво замечая только сейчас отсутствие Рыбкиной, переводя взгляд на её пустующее рабочее место, хотя лежащий на столе смартфон и брошенные ключи от машины подтверждали, что она находится в отделе.
— Её кто-то из следователей позвал, — сказал Елисеев, предвещая очевидный вопрос, относя какие-то папки со своего стола, раскладывая их обратно в шкаф.
Неудивительно, кажется, она найдёт себе работу, даже когда в принципе той быть не должно.
Через какое-то мгновение в кабинет вернулась Алиса, не прерывая непринуждённое бессмысленное общение между остальными, закрывая за собой дверь, останавливаясь у порога, замечая своё непосредственное демоническое начальство, развалившееся на мягкой обивке.
— Это кстати, тебе, — раздражённо выдохнула она, бесцеремонно отдавая ему несколько листов.
— И тебе доброе утро, Рыбкина, — обольстительно широко улыбнулся Измайлов. — И нахрена это мне? — спросил он, отложив отданное на ближайший стол.
— Орден оформленный задним числом на вскрытие квартиры того сотрудника банка проворачивающего хитровыебанные махинаций со счетами клиентов, сверься, ты же его хату вскрывал не пойми в какой день, — вжимаясь поясницей в край рабочего стола, усмехнулась майор, скрестив руки на груди.
Он утвердительно кивнул, с крайней заинтересованностью останавливая на ней взгляд.
Старший оперуполномоченный майор Рыбкина, облачённая в парадную форму, выглядела практически безупречно, не смотря на то, больше чем фальшивое общение с вышестоящим начальством ненавидела выглядеть подобным образом — чересчур вычурно и правильно, соответствуя стандарту.
Пусть, это и, по мнению Измайлова офигенно ей шло.
Неестественно — белоснежный ворот знакомой рубашки частично скрывал мифических существ извилисто обвивающую хрупкую шею, пусть окончательно скрыть их было никак нельзя: они словно оставались тем самым напоминанием остальным о необузданном истинном нраве своей хозяйки, практически вырываясь наружу от каждого движения.
Вычерчивая красивый женственный силуэт, идеально сидящий пиджак, демонстрирующий на узких плечах единственную звезду средних размеров, обозначающую звание майора — точно такую же, как у него, застёгнутый на все пуговицы, не скрывал тонкую фигурку.
Слегка задравшаяся от полусидящего положения однотипная юбка, придавала Рыбкиной более чем непривычный вид — если многие сотрудницы отдела, следуя установленному уставу, отдают предпочтение элегантной строгой форме, становясь вожделенным объектом сексуальной фантазий многих парней, то начальница оперов никогда не вырядится подобным образом.
Плотная тёмная ткань, которой соблазнительно обтягивала линию сексуальных бёдер, с симметричный разрезом сзади, чуть ниже колен, открывая такой вид на шикарные ноги — а этой чертовке есть что показать, заставляя его буквально пожирать её потемневшим голубым взором.
Обнажённые изящные щиколотки сейчас нескрытные излюбленными в повседневной жизни кроссовками, он даже раньше не замечал такой миниатюрность, вызывая немалый диссонанс от столь привычного дерзкого, немного раздолбайского, безбашенного образа опера, сполна возмещающий на первое восприятие, абсолютно ошибочную невинность, сейчас же она выглядела иначе.
Непривычный облик завершали чёрные туфли на высоком устойчивом каблуке, добавляя ей пару сантиметров роста.
Чувствуя подступающий в грудной клетке удушающий жар параллельно возникшей в расплывающемся взоре неуместной картинки того, как его ладони жадно сжимают её бедра, впиваясь пальцами в задравшуюся измятую ткань, и как охренительно хорошо это смотрится в его воспалённом разуме, неконтролируемо пересохло в горле.
Делая внушительный глоток обжигающего кофе, сморщившись от резкой боли, выдохнул, незаметно дёрнув галстук, прочистив хрипоту, застрявшую в горле:
— Я потом к ним зайду, — слегка растерянно выдавил парень, замечая на себе выжидающий пристальный взгляд.
Алиса кивнула, видя в его руке на подлокотнике дивана кружку с заманчиво приятным запахом крепкого кофе, подходя ближе, молча забирая, отпивая немного.
Гриша немного успокаивается, когда никто из присутствующих не обращает внимания на его странное помутнение.
— Тебя, кстати Яковлев просил зайти, — проговорила она, делая ещё один размеренный глоток. — Ты ему на сообщения не отвечаешь.
— Он мне уже с самого утра строчит, надоел, — закатив глаза, ворчливо осведомил Измайлов, потянувшись за своим смартфоном в карман, который не издавал никаких звуков уведомления. — Да блин, в кабинете телефон оставил, что он хотел?
— В подробности не вдавалась, — лаконично проговорила Рыбкина.
Не предчувствуя ничего хорошего от впечатлительного Володи, майор неохотно поднимается, сверяясь с часами на запястье:
— Ладно, всех жду через час возле зала, нам надо раньше пройти за сцену, прежде чем руководство займёт свои места, — направляясь к полковнику, оставляя свой утренний кофе Алисе, которая без какого-либо малейшего угрызения совести вернулась на своё рабочее место с его кружкой.
Прислушиваясь к разбушевавшемуся внутри себя демону, коротко оборачивается назад, успевая увидеть определённо то, что хотел. Слегка тряхнув головой, прогоняя абсолютно ненужные мысли, второпях все-таки вышел в коридор.
Как и предполагалось, Володя разыскивал начальника уголовного розыска исключительно с целью разузнать о стопроцентной готовности предстоящего праздничного концерта, обговаривая последние нюансы.
Отчитавшись перед ним ещё раз, теперь уже лично, Измайлов, успев вернуться к себе, чтобы немного отвлечься — раскидав несколько незначительной по важности документов, скоротав оставшееся время, делая хоть что-то отдалённо полезное.
В отдел уже начали прибывать высокопоставленное начальство, даже давилось лично поздороваться с некоторыми, случайно встретившись с ними на общей территорий здания, с малым количеством он все-таки был знаком ещё с того момента, когда занимал руководящую должность ОМВД несколько лет назад, да и его запомнили.
Маневрируя между небольшим потоком людей в коридорах, майор, направляясь в актовый зал, слегка опоздав, отвлёкшись на вежливую беседу с очередным представителем руководства — хорошо знакомый ему генерал-полковник. Теряясь в многочисленных людях, которые постепенно занимали свободные зрительские места, выстраиваясь в очередь, заприметил своих оперов практически сразу — они уже находились за сценой.
— Так, ну чё парни, смотрю на месте, — улыбнулся Гриша, хлопнув по плечу Длинного, уткнувшегося лицом в свой листок, очевидно повторяющегося свои реплики. — Ты у нас начинаешь.
— Да уж, — угрюмо подтвердил Котельников выпавшую ему «подставу».
— Если считать нас, потом идёшь ты, Рыбкина, я и Елисеев, — учтиво напомнил Савельев. — А выходим после следователей.
Он кивнул, помня установленный порядок, оглядываясь по сторонам, не находя поблизости обладательницу вышеупомянутой фамилий.
А учитывая, что начать они могут в любой момент, Алиса, как минимум должна быть здесь.
— Кстати, где она?
— Осталась в кабинете, сказала позже подойдёт, — пожав плечами, сказал Котельников. — Мы тут уже минут десять, до сих пор не пришла.
Измайлов, тяжело выдохнув, вытащил из кармана телефон, набирая её контакт, понимая буквально через пару минут повторяющихся гудков, сбросил звонок.
В сомнении оглядываясь снова, надеясь увидеть русую макушку поблизости, предполагая, что она уже вышла, поэтому трубку не берет и, не найдя, устало запрокинул голову.
— Так, дойду до неё быстро.
— Подожди, а если раньше начнём? — спросил вдогонку Дрыщ в лёгкой панике.
— Да, какой, ещё полчаса, — отмахнулся тот, выходя обратно в зрительский сектор.
Быстрым шагом, преодолевая два лестничных пролёта на этаж вниз, проходя оставшееся расстояние до оперского кабинета, запрашивая у мимо проходящего Мухича не видел ли он старшего опера, получая закономерно отрицательный ответ, стремительно пошёл дальше.
И дойдя до конечной точки, предварительно постучав, услышав приглушенный голос за дверью, действительно обнаруживает её за своим рабочим местом.
— Рыбкина, ты почему ещё не в зале, просил же всех вместе подойти, — недовольно проговорил Гриша. — И на звонки не отвечаешь.
Девушка отчего-то неожиданно замерла, будто бы не позволяла ему войти. Вскидывая на него карие глаза, напряжённо выдыхая, стоило ему переступить порог. Поводя шеей, угрюмо поджимая губы, глухо объясняя:
— На беззвучный уже поставила, — проверяя поступившее уведомление. — Я сейчас приду, Измайлов, — немного растерянно добавляет Алиса, кивнув.
— Все нормально? — пытливо поинтересовался Гриша.
— Да, — настойчивее повторила она. — Да, щас, — беря в руки телефон, поднимаясь на ноги.
Майор сразу замечает, как его подчинённая хмурит брови, настороженно всматриваясь в её лицо, намереваясь переспросить, успевая отреагировать на происходящее за долю секунды: подрывается к ней на встречу, протягивая руку, пусть она и резко хватается за край деревянного стола, крепко цепляясь пальцами, теряя равновесия.
Беря её за запястье, он поддерживает споткнувшуюся Рыбкину:
— Алис, ты чего? — обеспокоенно спросил он, видя её скривившуюся от боли.
Она, молча невпопад кивает, переступая с ноги на ногу:
— Ничего, — упрямо настаивает, в намерении избавиться от него отдаляется, хотя он всё видит. Ему блять не верится.
Заставляя её обратно сесть, парень нависает над ней, смотря на неё непрерывно, дожидаясь зрительного контакта, встретившись с карими омутами. Он давит, не поддаваясь мелькнувшему в них безразличию, немного наклонившись, специально вторгаясь в чужое личное пространство.
Не имея возможности отодвинуться хотя бы назад, но смотря ему в глаза с не меньшим вызовом, чем усугубляет сложившуюся ситуацию. Заставляя сократить расстояние между ними, с нажимом сжимая челюсти:
— Ну, — бескомпромиссно нетерпеливо выдавил из себя Гриша, побуждая ту к разговору, игнорируя её хмурый взгляд.
Она же продолжая максимально удерживать лицо, заметно хмурясь, впрочем, понимает практически сразу — Измайлов сейчас не то, что не отстанет от неё, чего бы ей очень хотелось в данную конкретную секунду, он заставит сказать:
— Да, нормально всё, — проговорила Рыбкина, неохотно добавляя последующее неловкое: — Просто мне слегка туфли натёрли.
Гриша, немного опешивший и обескураженный сказанным, недоверчиво моргнув, точнее ожидавший услышать нечто другое. Слегка поубавил свой ранее эмоциональный напор, видя всю её мелькнувшую растерянность, он интуитивно опустил глаза вниз на её ноги, обутые в элегантные чёрные туфли.
Взволновано замечая, как она, поджимая губы, закрывает глаза, Измайлов тяжело выдыхает, делая очевидные выводы — терпит эта самоотверженная достаточно давно.
— Ну-ну, нормально, — издевательски протянул он.
Немного подтягивая выглаженные штаны, опускается напротив сидящей в кресле подчинённой, хватаясь за пластиковые ручки, слегка придвигая ближе к себе, попутно расстёгивая сковывающий в таком положений движения пиджак, откидывая назад полы.
— Что ты делаешь, Измайлов? — слегка раздражённо бросила Алиса, когда он бесцеремонно вторгся в скрупулёзно выстроенные личные границы. — Прекрати нахрен, — более грубо возможно, нежели собиралась, сказала она, вынужденно подбираясь всем телом.
— Я только посмотрю, — спокойно осведомил он, игнорируя её тон.
Знал, насколько озлобленно реагирует в последнее время Рыбкина на такое посягательство от него в её окружение — всегда держится на минимальном расстоянии, абсолютно не жалуя больше его присутствия.
Гриша аккуратно обхватывает слегка дрожащими пальцами голень, касаясь такой притягательной гладкой мягкой кожи, он, практически бессознательно оглаживая доступный участок, наслаждаясь представшей перед глазами потрясающим видом стройных женских ножек.
Абсолютно точно не поддаваясь мелькнувшей так неуместно мысли поднять руку выше, чтобы прикоснуться более уверенно — вжаться ладонью в кожу, впитывая исходящее тепло, оглаживая, восхищаясь их безупречностью.
Слегка встряхнув головой, отгоняя от себя растущее наваждение, он опускает взгляд, ещё не замечая ничего такого — цепляется кончиками пальцев сзади за замшу, потянув немного вниз.
— Хм, — порывистый относительно громкий вдох Алисы, вынудил его обеспокоенно посмотреть на неё, остановившись.
Удерживая её ногу перед собой, он медленно, стараясь не сделать хуже, по сущему миллиметру стаскивал туфлю, наконец, окончательно снимая.
Изящная стопа, кажущаяся в его руке ещё более миниатюрной и какой-то чересчур хрупкой выглядела даже не так, как предполагал Гриша несколькими минутами ранее — ступня оказалось вся практически воспалённой и покрасневшей, пусть и относительно выглядела не так пугающе, как безжалостно истёртая в кровь нежная кожа в некоторых местах — несколько пальцев и с внутренней и внешней стороны.
— Твою мать… — несдержанно выругался майор, не ожидавший увидеть подобного, вынуждая Алису опустить ногу ему на колено. — Лись, это как вообще?
Подняв голову, он встретился с не менее удивлённым карим взглядом.
Видимо Рыбкина и сама не ожидала лицезреть такие последствия, хотя и могла понимать.
Эти туфли изначально доставляли ощутимый дискомфорт — она обзавелась новой парой вынужденно, когда не столь ненавистные старые туфли, оставшиеся ещё со временем начала карьеры, которые также надевались исключительно под полицейскую форму в особые случаи окончательно не потеряли более-менее приличный вид — и как только стали появляться внушительные потёртости и былая форма превратилась в нечто безобразное им на смену пришлось пробрести идентичные — чёрные замшевые туфли на каблуке.
И если, примерив их в обувном магазине, они показались майору ещё сносными и вполне удобными для такого вида обуви из-за устойчивого каблука, то надев сегодня ощущались на ноге просто омерзительно.
Они сдавливали всю стопу, неприятно сначала слегка натирая пальцы, а потом и позади, ткань словно отпечатывалась в самой ноге при каждом движений — позволяя терпеть такое, сначала особо обращая внимания, то спустя несколько часов беспрерывной ходьбы это стало мучительно нереально — вскоре ноги пронизываться режущей болью, сдавливая всё сильнее.
В определённый момент итальянская пара туфель с наверняка китайским размером позже отзывалось по-настоящему больно — словно несколько тысяч невидимых игл безжалостно впивались везде до остроты.
И повлиять на данную ситуацию она никак не могла — запасной подобающей обуви у неё, конечно, не было ни дома, ни в отделе. А от своих старых туфель она своевременно избавилась посчитав, что они будут только бесцельно занимать место в её без того маленьком шкафу в спальне — где с трудом помещались несколько пар офигительно-удобной обуви.
— Вторая тоже болит? — мрачно спросил Измайлов, заботливо растирая большим пальцем лодыжку.
Алиса напрягалась не только от болезненных ощущений, скорее вообще не от них, гораздо больше от тех горячих прикосновений — они были ей слишком знакомы, она их помнит, ведь именно той ночью происходило нечто схожее — его руки хватали её под коленями. Большие крепкие ладони оглаживали голые ноги, горячие кончики пальцев крепко сжимали внутреннюю сторону бёдер, оставляя заметные следы, а за тем трепетно затирали в извинительном жесте, он так легко закидывали её ногу к себе на пояс, целуя эту же лодыжку, подбирая подходящий темп…
Она мгновенно почувствовала лёгкий жар, выступивший на лице.
Еле различив её неуверенный кивок, Измайлов, оставив её стопу на своём колене, аккуратно взял левую ногу, нахмурившись на очередную гримасу мимолётной боли, которую Алиса не сдержала, когда он избавился от второй туфли.
И да, левая стопа выглядела относительно лучше правой: не было красноты, и повреждена кожа была только с одной стороны.
— Рыбкина, ещё скажи, что ты не чувствовала ничего, — достаточно сурово с ядовитым сарказмом выдал Гриша.
— Измайлов давай без очевидного, окей? — недовольно попросила Алиса, закатив глаза.
— Какого черта тогда… — зло каркнул он. — Ты ходила-то в них, я так понимаю никаких других у тебя нет, — недовольно проговорил очевидное.
— Это новые, — с проскальзывающим непонятным оправданием проговорила она, слегка поёрзав в кресле. — Сейчас концерт должен начаться, нам идти надо.
Притворно хмыкнув и покачав головой, он бесцеремонно без каких-либо усилий, делая вид, что не заметил ничего, удержал её, когда Алиса попыталась отстраниться от него назад.
Ещё раз, задумчиво отводя взгляд на брошенные туфли, он вновь посмотрел на израненные ноги девушки.
— Какой блять концерт, — неожиданно процедил сквозь зубы начальник, подавляя возникшую внутри злость. — Ты хочешь сказать, идти куда-то собралась?! — прорычал он, не сдержавшись. — Как ты сейчас там стоять будешь?!
— Выбора нет, не пойду, Яковлев мне потом устроит такой феерический скандал, если ты вдруг забыл наше с тобой присутствие обязательно-принудительное, — отчего-то приезжее руководство действительно были крайне заинтересованы именно начальником оперов и старшим оперуполномоченным чьи имена частенько фигурировали в громких различных раскрытых делах, происходивших на Барвихе.
Нервным взмахом руки, он взъерошил собственные волосы, которые, не смотря на всю официальность сегодняшнего образа, по-прежнему выглядели по-раздолбайски, осознавая всю абсурдность сложившейся ситуаций, сглатывая в глотке такое ненужное мнение об этом.
— Так, сиди сейчас здесь, я аптечку принесу, после — решим, как быть, — опустив её ноги, он быстро поднялся, выходя в коридор.
Спешно передвигаясь по опустевшему зданию, изредка натыкаясь на некоторых оставшихся дежурных, следящим за порядком, Измайлов вваливается в свой кабинет и, не закрывая дверь, проходит к своему столу, доставая из нижнего ящика небольшую белую коробочку, помеченную знакомым стандартам красным уже обтёртым от времени крестом.
Сразу же идя обратно, успевая посмотреть на своё запястье с «ролекс», осталось минут двадцать до официально назначенного времени.
Вернувшись обратно, он и вправду застаёт Рыбкину на том же месте — пусть и отчасти промелькнула мысль, что она вновь пошлёт майора в задницу с его просьбами, непременно показав свой характер.
Молча опустившись, Гриша, вновь трепетно обхватывая правую ногу, умещая на своих полусогнутых, выуживая из аптечки несколько ватных дисков и небольшую бутылочку обеззараживающего средства, добротно смачивая одно другим, осторожно прижимая пропитанную ткань к одной из видимых ран.
— Оу! — конечно, ей пиздец, как больно.
— Тихо Лись, — ласково с сожалением отозвался начальник, не замечая, то каким непривычно мягким стал его голос, возможно показавшись ей совсем неуместным в принципе.
Своевременно останавливая её попытку одёрнуть от него ногу, настойчиво удерживая на месте, он тщательно дезинфицировал истёртую в кровь кожу, видя на самом деле впервые нечто подобное, с неприкрытой осторожностью касался мягким диском самых повреждённых мест.
Скептически осмотрев всю обработанную ногу, подмечая, что выглядеть она стала немного лучше без кровоподтёков, опустившись, слегка подув на раны, уменьшая тем самым простым действием неприятные покалывания от соприкосновения с веществом, которые испытывала его не в меру терпеливая подчинённая.
Достав невскрытую упаковку пластырей, вытягивая сразу несколько, прикидывая, что и того количества может не хватит, избавился от защитной плёнки, очень осторожно наклеил на истёртую кожу.
— Знаешь Рыбкина, некоторые люди, чтобы упростить себе жизнь подбирают обувь по размеру, — ворчливо высказался Измайлов себе под нос и то, больше для себя, чем ей, беря вторую ногу и проделывая те же манипуляций.
— Хм… — Алиса терпеливо хмыкнула, когда в очередной раз болезненные ощущения пронзили буквально до лодыжки. — Ага, очень кстати совет, — фыркнула она, скривившись. — И они моего размера, — угрюмо добавила.
— Оно и заметно, — едко вкинул он, неряшливо бросая все изорванные упаковки и использованные диски обратно в аптечку, заканчивая свою работу, отодвигая. — Это, скорее всего, мало чем поможет, но хотя бы обработали и теперь не до конца себе изотрёшь всё.
Дотягиваясь до туфель, он, поставив их рядом, выпрямляется, поправил штаны и пиджак.
Тяжко выдохнув, она устало, смотря на свои ноги в столь ужасном виде, обречённо переводя взгляд на злосчастные туфли, неохотно мирясь с ситуацией, вновь надевает их, скрывая те многочисленные пластыри.
— Ну, как? — сомнительно спросил Гриша.
— Терпимо, — сдавливало нехило, особенно сильно болело в некоторых местах, но уже не так критично, позволяя ей хотя бы вновь ходить. — Ладно, пойдём уже, мне Чикатило в третьи раз звонит, — она кладёт вибрирующий телефон экраном вниз на стол, идя к двери.
Звук тяжёлых каблуков внушительным эхом проносился по коридору, подтверждая уверенную быструю походку их обладательницы, кажется, тем самым заглушая испытываемый дискомфорт.
Гриша удивлённо отметил, идя на полшага позади не смотря на то, что она не жалует такой тип обуви, и уж точно никогда не будет носить их в повседневной жизни, подаёт их на себе, как полагается — нет никакой растерянности или шаткости. Приосанившись и расправив плечи.
Очень красиво и сексуально, его чертям нравится.
В зале же уже, судя по звукам, а точнее по отголоскам микрофона всё началось, ведущая, которой была назначена какая-та симпатичная старлейка, радушно всех приветствовала со сцены. В зале потух основной свет, оставляя только несколько прожекторов на сцене, все зрительские места были заняты, ни одного свободного места, как оказалось всё руководство решило почтить «Барвиха-Северное» своим присутствием на таком важном, как им казалось мероприятий.
Двое изрядно задержавшихся сотрудников, оставшиеся заметными из-за кромешной тьмы, удачно сыгравшим им на руку, они прошмыгнули где-то позади рядов, спустившись в закулисье с другой стороны в углу зала.
Первый буквально влетевшую парочку заметил Котельников, сидевший ближе всех к выходу:
— Ну, наконец-то, вы, где ходите? — озадаченно поинтересовался опер, слегка укоризненно.
— Какая тебе разница, Димон, мы здесь? Здесь, — ответил майор. — Все готовы?
— Готовы, сейчас как раз отдел Гудковой выступает.
Рыбкина мельком огляделась вокруг, подмечая, что остальная троица стоит возле входа на сцену, снова чувствуя сдавленность практических в обеих ногах, присела на маленькую скамью.
Гриша, окинув её внимательным взглядом, вздохнул, принимая единственное пришедшее ему на ум решение, поэтому подошёл к Елисееву:
— Олег, когда будем выходить нам надо поменяться местами, — без лишних объяснений сказал он.
— О, вы пришли, — оторвавшись от своего заученного наизусть текста, заметил друг. — В смысле? Зачем?
— Ну, вот скажи, какая тебе разница, где стоять? — миролюбиво поинтересовался Гриша, улыбнувшись. — Просто очень надо поменяться, чего ведь сложного: ты встанешь на моё место, а я на твоё, только и всего, — хлопая Олега по плечу.
— Да, никакой, — согласился тот.
— Вот отлично, я тебе буду должен, — кивнул Измайлов, присоединяясь к аплодисментам, адресованным выступающим, отошёл в сторону, давая им пройти.
— Ну, как тебе Гриш, понравилось? — словивший от выступления свою неповторимую волну Мухич, широко улыбался, радуясь своему «триумфу», спускаясь последним.
— Да, Муха, очень круто, — нагло наврал Гриша, чтобы не расстраивать его на что, подошедшая к ним Рыбкина усмехнулась.
Дождавшись выразительного объявления их отдела, выстроенные в ряд опера, поднялись на сцену друг за другом, оставляя где-то на полу все свои листки, успевая в последний момент, непосредственно во время их восхождения майор вместе с Елисеевым махнуться местами, тем самым вставая рядом с Алисой по правое плечо, а Олег переместился через человека от него рядом с Савельевым.
— Ты чё тут делаешь, забыл, где стоял? — слегка наклонившись в его сторону, спросила Рыбкина.
Он лишь кивнул, не отводя глаз от заполненного зала, как, обычно не вдаваясь в подробности.
Как и было обговорено ранее перед их непосредственным выступлением с речами у микрофона — ключевого элемента всего мероприятия некоторое отклонение должна была сказать именно старлейка, поэтому сейчас стоявшие подальше за её спиной опера являлись неким фоном, заполняя пустоту.
Измайлов, обрывочно вслушиваясь в какие-то фразы о значимости данного праздника, незаметно сократил малое, выверенное между каждым из них расстояние, разрушая некую визуальную композицию, ближе к Алисе, медленно заводя руку назад, неторопливо оплетая её тонкую талию.
На что и без того полностью собранная, находясь в лёгком напряжений Рыбкина порывисто несдержанно выдохнула — явно в недоумении.
— Измайлов, у тебя всё нормально? — хрипло спросила она, стараясь удерживать некую непринуждённость на лице.
— У меня — да, у тебя — нет, — апатично обмолвился Гриша, улыбаясь, не отводя взгляда от переполненных зрительских рядов в зале. — Не дёргайся, пожалуйста.
И не стремясь более ей ничего объяснять, он, аккуратно сжимая кончиками пальцев плотную ткань её форменного пиджака, пробираясь рукой чуть дальше.
Опять же делавшая в последнее время всё по-своему и чаще ему наперекор, просто потому что должна, упрямая не к месту Алиса, целенаправленно вцепившаяся чуть холодными тонкими пальцами ему в запястье, намеревалась скинуть мужскую ладонь с себя.
Неожиданно замерев, буквально почувствовав через мгновение, как оторвались её пятки от устойчивой поверхности сцены.
На что Гриша лишь не сдержал усмешку тут же расплывшуюся на его лице, медленно приподнимая её. Давая необходимую поддержку и ощутимую возможность сейчас хотя бы стоять — если признаваться ему она не собиралась точно, то себе все-таки отчасти сделала это — истёртые ноги доставляли невыносимый дискомфорт.
Даже стоять на ровной, казалось бы, сейчас сцене для Рыбкиной невозможно без усиливающей режущей боли.
Проклятые чёрные туфли безжалостно впивались ей в кожу своей элегантностью, и
лишь наклеенные Измайловские пластыри немного спасали шаткую ситуацию.
Она почувствовала, как непрекращающаяся уже знакомая за сегодня натирающая боль слегка ослабла — Гриша в буквальном смысле придерживал её одной рукой, чтобы она могла не задействовать стопы ног полностью — тем самым уменьшая взаимодействие
итальянской обуви на уже образовавшиеся раны.
Не осмелившись снова взглянуть на него, вперившись глазами в начинающего, своё выступление напротив Котельникова,
который громко и выразительно настолько насколько позволяла харизма стал
наизусть зачитывать свою речь, в немой знак благодарности накрыла чужую руку,
находящуюся на её талии своей ладонью.
Он же успевая всего за несколько секунд насладиться этим знакомым мягким прикосновением, едва успел спрятать свою улыбку в поджатых губах — как она сразу же её убрала, по-видимому, по-прежнему идя на поводу собственных установленных рамках их общения.
Оставаясь непреклонной, пусть и была признательна отчасти за навязанную ей помощь.
Оперуполномоченному отделу, как и остальным, было выделено ограниченное пребывание на сцене со своими дебютами на данном мероприятий, поэтому каждый из них должен был поминутно уложиться в заданное время, уступая коллеге своё место, поэтому их речи значительно отличались по объёму. При этом чтобы никто не остался «обделённым» вниманием.
Речь Измайлова одной из длинных и как раз шла после Димы, а за ним была Рыбкина, распознав последние строчки заученного текста, готовый уже ступить к микрофону следующим, ему пришлось начинать отпускать Алису на ноги, убирая руку.
Мельком замечая её сосредоточенное выражение лица и нахмуренные брови:
— Нормально? — тихо спросил он, сомневаясь, что она вообще расслышала, но та сдержанно и коротко кивнула.
Гриша не испытывая чего-то нового от праздничного вокруг окружения, не видя никакой разницы между пустыми сидениями на репетиции и наполненным залом едва ли знакомых людей, замечая только в первом ряду наигранно улыбающегося Яковлева рядом с кем-то из министерства. Одарив его своим широким дьявольским оскалом, спокойно рассказывал с присущим выражением часть своего выступления.
Приняв в свою сторону порцию умеренных аплодисментов, он, предусмотрительно опустив стойку микрофона для Алисы, вернулся на место.
Её голос звучал уверенно и достаточно спокойно, да и выглядела она безупречно с этим идеально-ухоженным высоким хвостом, дополняющий официальный вид служителя закона — все как надо, как требовалось и никакого подвоха.
Рыбкина действительно может держать себя в любой ситуаций, теперь Измайлов точно убедился, постоянно переводя взгляд ей в ноги, словно пытаясь вновь увидеть последствия некачественной обуви. Замечая только края пластыря и то, потому что знает куда смотреть.
И с готовностью обнял вновь, как только она оказалась рядом, возвращая руку, ведь своенравная майор ему разрешила, чем его черти пользовались с искрением намерением помочь.
Закончив эту «постановку» эпичными словами Елисеева пожелавшего всем присутствующим наслаждаться праздником, они наконец-то покинули пределы прожекторов сцены и вернулись за кулисы.
В атмосфере находящейся здесь суматохи, в большом количестве людей в маленьком пространстве, Гришу выхватил все такой же радостный Мухич, радушно высказывая своё мнение:
— Вы ребята, такие молодцы, — улыбаясь, осведомил он и немного восхищённо посмотрела на старого друга. — Особенно ты Гриша, как всегда отличился, — хлопнув его по плечу добавил.
— Хм, — не ожидав таких слов в свой адрес, Измайлов растерянно кивнул. — Спасибо.
— Да, это он умеет, — усмехнулась Рыбкина позади, внимательно смотря на Игоря и поражаясь тому, как наивный следователь на самом деле восхищается своим другом.
— И тебе спасибо, — Гриша, обернувшись, взял её за предплечье, помогая спуститься со ступенек.
Уступая проход еле протискивающимся другим сотрудникам отдела, которые ждали своего объявления всё от той же старлейки-ведущей, по-прежнему находясь в душном окружений, столпившихся людей в этом маленьком помещений, он умело свернул куда-то за угол. Растворяясь в беспорядке толкнувшихся повсюду лиц, утягивая за собой и
девушку, чтобы спокойно скрыться в приглушенной темноте зала, заведомо зная,
что никто больше не станет заострять внимание на их присутствии.
В коридоре же было чересчур светло и пусто — позволяя им выдохнуть всю духоту и перевести дух.
— Мухич теперь твой фанат, — не сумела сдержаться от неприкрытого сарказма Алиса.
— Предлагаешь радоваться? — саркастично поинтересовался Гриша.
— Опасаться, — непринуждённо бросила она «своё», скривившись от боли, прикрыв веки.
А учитывая всем известные замашки маньяка Игоря — совет, возможно, не лишён доли истины.
Бережно хватая её под локоть, слегка прижимая к себе, он пусть и оценив шутку, угрюмо смотрит исподлобья:
— Так, пойдём в кабинет, — бескомпромиссно потянув в нужную сторону.
— Ой, только не надо вот так смотреть, — недовольно буркнула Рыбкина, идя рядом, старательно игнорируя боль от каждого собственного шага.
— Как? — услышав подобный упрёк впервые, он немного пространно моргнул, не понимая, что имеется в виду.
— Вот так, — по-прежнему непонятно указала она рукой на него же, явно издеваясь. — Ты всегда так смотришь, когда не хочешь, чтобы с тобой пререкались.
Усмехнувшись на непонятное для себя объяснение, не замечая за собой ничего такого и тем, более не зная о том, что его взгляды, оказывается, имеют различие:
— Да? И часто пользуюсь? — ради интереса спросил.
— Постоянно, — слабо пожав плечами, осведомила старший опер.
Да уж, кому как не ей говорить об этом — ведь именно она является частым его противостоянием, когда они оба имея своё мнение того или иного вопроса схлёстываются в обсуждении рабочего процесса. Одна — как первоклассный сотрудник, понимая зачастую риск происходящего и осознанного идя на него и один — опытный здравомыслящий начальник, читающий нотаций, заведомо зная, чем может обернуться эта неконтролируемая безбашенность.
Имеющие одну на двоих схожую сущность, невзирая на происходящее в их отношениях, они остаются теми, кто считывает друг друга безошибочно с одного лишь взгляда и привычного движения — видят насквозь, зная всю подноготную.
Они своим демоническим чутьём не меряются, они им друг друга чувствуют. Одним на двоих.
— А почему тогда ты, Рыбкина всё ровно пререкаешься? — ответ, конечно же, знал, поэтому не спросить не мог.
Мало, что может её остановить, а уж Измайлов никак не был тем, кто это сделает, если по-честному.
— Реально хочешь это обсудить? — лукаво переспросила она.
— Веришь? Нет, — честно признался Гриша, улыбнувшись, заходя в оперскую обитель, где в ближайшее время никого из подчинённых не будет, предприимчивые парни остались на концерте, чтобы, скорее всего, поглумиться над остальными своими коллегами.
Предусмотрительно закрывая дверь изнутри на замок, предвещая, что мог зайти любой мимо блуждающий человек, который случайно не туда свернул в поисках других помещений.
Пристально смотря за тем, как она садится на диван, положив ногу на ногу, хватаясь за каблук, стаскивает туфли — перехватывает руку, останавливая, опускаясь напротив.
Мягко обхватывая ладонью правую ногу, невесомо оглаживая пальцами выше, удерживая тонкую женственную лодыжку. Аккуратно освобождая стопу, чувственно выдыхая одновременно с тем, как Алиса непроизвольно дёрнулась —
безусловно ситуация усугубилась куда больше и если пластыри немного спасли, то
вот в других местах травмированная кожа вновь была истёрта до крови.
Впрочем, уже и левая нога пострадала достаточно, но все-таки была осмотрена майором.
Миниатюрные изящные ножки Рыбкиной были безжалостно изранены и Гриша, который извечно ходил в своих излюбленных разношенных красных кедах не понимал, как можно довести до такого.
Укладывая себе на колени, бессознательно успокаивающе продолжая растирать кожу пальцами.
— Бесполезно всё опять обрабатывать, если ты их снова наденешь, — укоризненно подметил он. — Переобуться есть во что?
— Нет ничего, — немного заторможено ответила Алиса, чувствуя крайне двусмысленно и очень странно, непривыкшая, что в её личное пространство так легко и спокойно вторгаются, в особенности он. Будто бы для него это норма.
Нет, не норма. Он всегда этого остерегался, в особенности находясь в своём безупречном браке.
— Да я так, для формальности, — обречённо выдал Гриша.
Учитывая, что формально их принудительное участие в торжестве было закончено и от них больше ничего не требовалось, вряд ли теперь вообще будут кому-то нужны — Яковлев позже будет всячески лебезить перед руководством, занимая абсолютно все их внимание бессмысленными беседами, расхваливая работу своего отдела.
Да и понадобятся ли им обычные сотрудники непонятно, а если что их прикроют оставшиеся здесь олени.
Аккуратно опустив её ноги, он, дотянувшись до стола, где лежала, ранее оставленная аптечка, выпрямляясь, попутно проверяя пустые карманы пиджака:
— Дойду до кабинета, ключи от машины возьму.
Обернувшись на Алису, которая смотрела слегка недоуменно, нахмурив брови.
— Рыбкина, констатация факта: я сейчас отвезу тебя, — сократив как минимум их диалог вдвое, избавив себя от того, чтобы убеждать её, сохраняя и без того расшатанные нервы, что так будет лучше, приводя весомые аргументы, которые все ровно внимать не станет.
Измайлов, проигнорировав то самое напряжение в грудной клетке, появившееся от одного лишь холодного карего взгляда — он появлялся только в тех нередких случаях, когда их общение непроизвольно менялось — Алиса больше не позволяла ему находиться близко во всех смыслах.
Её взгляд с привычного тёплого карего — такого знакомого, с играющим оттенком практически незаметно менялся на такой отстранённо темно-карий, когда она смотрит сквозь эту выстроенную у себя в мыслях пелену их общения.
Смотрит прямо, не отрываясь, кажется, переставая его замечать, демонстративно удерживая едва ли не осязаемую границу, вновь показывая уставшему Демону, что нельзя углубляться в их общение.
Да, и если признаваться не она это начала. Пусть, и не обвиняет в том, что было, вразумительно осознает всю суть его поступков.
Проблема в том, что сам он не понимает уже ничего.
Передёрнув плечами, зайдя в кабинет, кинул в открытый шкаф аптечку, хватая ключи от машины со стола, раздражённо выдыхая, закрывая дверь на ключ без намерения долго задерживаться.
Заходя обратно, он застаёт Рыбкину на том же диване.
— Уверен, что Володя не впадёт в какую-нибудь ярость, если мы уедем? — усмехнулась она, собирая у него свой смартфон.
— Поверь мне, мы с тобой — это последние люди, которых он сейчас действительно хочет лицезреть, — проговорил Гриша, протягивая ей руку. — И если, что вдруг нас прикроет кто-нибудь.
Рыбкина на подобное только вымученно закатила глаза, надевая туфли.
Измайлов сразу материализовался поблизости, чуть улыбнувшись, когда она без лишних пререканий опустила свою ладонь в раскрытую мужскую руку.
Его внутреннего демона, как током ударило — не смотря на происходящее между ними, её прикосновения оставались прежними, она не могла это контролировать.
Они были такими притягательными, искренними и настоящими, безумно необходимыми.
Родными.
Словно почувствовав нечто необъяснимо близкое, демон начал метаться внутри него, в первое мгновение, вспоминая забытое ощущение её прикосновений, но распознав своё такое же тёмное, едва ли не заскулил тоской где-то в глотке — вот оно. То самое.
Подавляя необузданное желание, обхватить за талию, прижав к себе, сделал глубокий вдох.
Дышать ему стало определённо труднее, словно воздуха не хватает, не проникает в лёгкие достаточно — свободный вдох никак не сделать.
Встретив на пути несколько оставшихся сотрудников, которые, впрочем, не обратили на них никакого внимания, занимавшиеся своими делами, Измайлов с Рыбкиной наконец-то избавили себя от обязательности находиться среди всей этой праздничной показухи. Они несколько недель были частью всего этого без выбора отказаться, участвуя в самодеятельности под руководством Яковлева.
Такое себе мероприятие.
Не упустив возможности, невесомо обхватывая утончённую женскую фигурку со спины на крыльце, немного придерживая, проводив её до своего автомобиля, распахивая дверь с пассажирской стороны.
В замкнутом пространстве сквозит лёгкое напряжение, он чует его демоническим нутром — Рыбкина попросту ограждается от него, находясь чересчур рядом, она больше не чтит такие обстоятельства и не ведётся на свободное поведение Измайлова, который не
придерживается её позиций.
По меньшей мере, тот же обязан, как минимум уважать её нежелание менять их общение — так же как и она уважала его недолгий брак, развалившейся отнюдь не по вине старшего опера. Только вот какой-то частью мозга Гриша все понимает, но рвущееся изнутри демоническая сущность не желает вестись на все эти «игры разума», его тянет к той Ведьме и никакие барьеры не способны удержать, но он все ровно задыхается.
Ослабив немного давящий узел синего галстука, Гриша, мельком взглянул на сидящую рядом Алису, она молчала, отвернув голову к окну, не пытаясь завести разговор, видимо вести себя, как обычно намного легче, находясь дальше от него в буквальном смысле.
Свернув в знакомый однотипный двор многоэтажек, припарковавшись в одном из свободных мест, не вписываясь никак своим черным спорткаром в местный колорит автомобилей, майор заглушил мотор.
— Вернёшься в отдел? — Алиса все-таки повернула к нему голову, добавляя спустя несколько секунд молчания: — Спасибо, кстати.
— Ну да, — хмыкнул Гриша. — Думаешь, я Рыбкина тебя до квартиры не провожу?
— Не думаю, что не справлюсь, — вкинула своё, пожав плечами.
— Хочу знать, что у тебя всё нормально, не имею права? — спокойно спросил он, тоже повернув голову к собеседнице.
— Тебе этого не нужно, Гриш, — прямолинейно высказалась она, чуть улыбнувшись.
— Откуда столько уверенности, — отрезал Измайлов, вынимая ключ из замка зажигания, выходя из машины. — Ты ведь не можешь знать, только догадываться, — и, обойдя позади, открыл для неё дверь.
Неохотно согласившись с его словами, поджав губы в немом очевидно ответе, приняла руку, попутно доставая из кармана пиджака ключи от квартиры.
Бережно сжимая хрупкую ладонь, он наслаждается этим необходимым прикосновением.
И отпустил только, когда они молча поднялись на нужный этаж, давая Рыбкиной открыть свою квартиру.
Оказавшись в полупустой достаточно просторной прихожей, сразу избавляется от туфель, ступая босыми ногами на голый паркет.
— М-да, Рыбкина, — Гриша подцепил пальцами брошенную обувь, ставя их в угол.
— Измайлов, иди нахер, — буркнула девушка, запрокинув голову назад.
— Уйду, и даже чаем не угостишь? — насмешливо проговорил он, завуалированно напрашиваясь на кружку кипятка и пакетированного напитка.
Ну, и распознав посыл в сказанном, Алиса, глубоко выдохнув и обречённо задумавшись только на несколько секунд — а будет ли совсем некультурно сказать, что чай нахуй закончился и не предлагать остаться.
— Поставь чайник на кухне, — кивнула вглубь коридора, ведь в той части квартиры ему не давилось побывать.
В указанном направлении в конце коридора и вправду находилась кухня, нечем не отличающаяся от общей немного пустоватой атмосферы в квартире — покрашенные белые стены, бежевый паркет, обычная вся необходимая мебель: в светлых оттенках тумбы, один небольшой вмонтированный в стену шкафчик, по-видимому, для хранения посуды и прочей кухонной утвари, которой нужно больше места.
Большой современный холодильник рядом с обычной плитой и вытяжкой сверху дополняли.
Небольшой стол в другом углу, рассчитанный максимум на две персоны, судя по задвинутым стульям и непримечательные шторы, наполовину прикрывавшие окно с подоконником и проникающий слабый солнечный свет.
Обнаружив электрический чайник, проверив количество воды, он нажал на кнопку, доставая из верхней тумбы единственные там две белых кружки, прислушиваясь к почти беззвучным лёгким шагам в другой комнате хозяйки квартиры.
Заварив чёрный чай, поставив кружки на стол, Измайлов повесил на спинку стула свой пиджак и, кинув сверху надоевший галстук, расстегнул пару пуговиц на воротнике белой рубашки, избавляясь от официального образа.
Потом заглянув во все имеющиеся тумбы, следуя логике о хранение аптечки обычно людьми именно на кухне, находит небольшую прозрачную коробочку в самой дальней. Выложив скудное содержимое на стол, некоторые коробки из-под лекарств были пустыми, нашёл необходимое.
— Ты вроде только чайник шёл ставить, — апатично подметила Алиса, заходя на кухню.
— Не только, — схоже ответил он, откручивая крышку от стеклянной бутылочки. — Но мы сначала чай выпьем, — убрав всё найденное, сел за стол.
Рыбкина заметно прихрамывая, подошла к холодильнику, доставая большую квадратную коробку шоколадных конфет, гостеприимно ставя перед гостем, садясь напротив.
Измайлов, улыбаясь, наблюдал за ней, её волосы были уже непривычно распущенны, длинными прядями, лежавшие на плечах, образ тоже потерпел изменения — галстук она сняла ещё в машине, пиджак бросила где-то в гостиной, рубашка больше не была опрятно заправлена в юбку, от былого лоска правильности не осталось и следа.
Притворяться больше не осталось сил.
Сделал глоток чая, беря одну сладость в блестящей обёртке.
— Спасибо Гриш, правда, — неожиданно поблагодарила Алиса, покачав головой, по-видимому, осознавая всю абсурдность произошедшего в целом.
— Да брось, не за что, — отмахнулся Измайлов.
— На самом деле это очень дебильная ситуация, поэтому есть за что, — возразила она, поправляя спадающие волосы.
— Ну, ситуация в целом, да, не совсем обычная, — не смог не согласиться. — Никогда не подумал, насколько беспощадны женские туфли на каблуке, — усмехнулся он, чем и заставил её улыбнуться.
— Да уж, я в принципе тоже, — вымученно хмыкнула девушка, поджимая губы, делая глоток чая, все ещё испытывая не менее сильный дискомфорт. — Не ожидала такой подставы, это были самые приемлемые туфли в магазине.
— Где же ты Рыбкина, обувь-то покупаешь, — съедая шоколадную конфету, с укором высказался он. — Хотя, судя по твоим кроссам ты знаешь толк в брендовых моделях.
Она чуть удивлённо взглянула на своего собеседника, уплетающего шоколад, вскинув бровь:
— Измайлов, неужто замечаешь, во что я обута? — слабо рассмеявшись, спросила она.
Гриша же только немного неловко пожал плечами на её широкую улыбку.
Это оказывается несложно, когда постоянно потакаешь своему внутреннему желанию беспрерывно пялиться на неё. Да и это малая часть того, что он действительно в ней замечает — её привычку постоянно касаться пальцами нижней губы, стоит Рыбкиной задуматься выучил давно. А ещё, когда курит, порывисто выдыхает никотин или ручку часто крутит между пальцами — одна из тех же мелочей, которые просто он видит всегда.
— Так, бросалось пару раз в глаза, — сбивчиво оправдался майор. — Будто бы ты случайно не видишь ничего такого, — сразу же кинул в ответ.
— Нет, ты постоянно только в кедах ходишь, замечать нечего, — покачала головой Алиса, отставляя кружку, устало откидываясь на спинку стула.
Пить чай не очень-то и хотелось.
Молча кивнул, соглашаясь с неизменным удобством одних и те же красных кед, оставшимися единственным постоянным в его жизни.
— Нужно ещё раз обработать раны и пластыри снять, — допив свою порцию чая, запивая очередную сладость, Гриша поднялся из-за стола, убирая кружку в раковину.
— Спасибо конечно, но мне кажется, с этим я как-нибудь сама разберусь, — с лёгким оттенком неловкости отнекивалась она.
Определённо точно Рыбкина чувствовала себя очень странно — поведение и излишнее внимание от Измайлова абсолютно не вписывались в их нынешнее общение, которое вроде как стало неким нормальным и обыденным между ними.
Отнюдь не жаловала такое посягательство.
— Не разберёшься, — беспристрастно ответил он, забирая прозрачную коробку.
Пройдя всё в ту же гостиную, где практически ничего не менялось, лишь, будучи более обжитой, отличие от остальной квартиры, в том числе из-за появившейся некоторой новой мебели взамен неизменных ранее коробок, стала выглядеть приемлемее, нежели
раньше.
Допустим, сменилось потрёпанное стоящее около дивана кресло, где помещалась та самая гитара на такое же возможно простое, но уже новое, многочисленные коробки пропали — на тех, что стоял телевизор. Взамен им обычная тёмная тумба, а в углу был очень заметен появившейся стеллаж в тон, в основном полки были пусты, но на которых
была пара книг.
Переставленная стоящая вешалка с повешенной одеждой, пусть и некоторая была брошена на изголовье дивана, а на небольшом окне появились шторы, воссоздающие некий уют и просто не пропускающие тусклый свет с улицы.
Измайлов осмотрелся с интересом, кладя аптечку на диван, замечая оставленное полотенце, убирая его подальше на стул, оборачиваясь на зашедшую Алису, улыбнулся.
— Посмотрим, — он уже в привычном жесте опустился напротив, когда она села на диван.
Миниатюрные стопы выглядели болезненно и пластыри никак уже не влияли — полностью заклеенные ими кожа была покрасневшей.
Наслаждаясь мимолётным свободным прикосновением — обхватывая ладонью чуть выше голени, трепетно касаясь такой бархатной кожи, оглаживая едва ощутимым лёгким движением, чувствуя, как она неожиданно вздрогнула — не стал акцентировать внимание.
Рыбкина единственное отобразила это как-то не сразу — чувствовала, как оцепенело всё тело, сковывало буквально до кончиков пальцев, отчего она сжала их, смотрела на него сверху вниз.
Умещая их на своих ногах, придирчиво осматривая внешние повреждения, глубоко вздохнул, подцепляя некоторые отклеивающееся края липкой материи, медленно, чтобы не сделать больнее, чем есть стал оттирать от кожи, понимая, что под ней скрывается.
Алиса скривилась от пронзившей боли.
— Извини, — Измайлов старался делать всё максимально аккуратно, но зависело это не от него — пластыри потеряли былой вид. Помялись и даже порвались, намертво впиваясь в кожу, скорее всего, из-за воздействия туфель на них, отчего убрать безболезненно стало нереально.
Хотя без них вся эта ситуация могла оказаться более серьёзной.
Избавившись от лишнего, Гриша, чувствуя, как напрягалась Рыбкина, все-таки посмотрел на неё, поднимая голову:
— Осталось только обработать, как следует, — он нежно погладил изящную женскую щиколотку, обхватывая в своей горячей ладони так бережно, будто от другого прикосновения тот час могли появиться новые раны.
Ему самому было болезненно видеть такое, это стало не ерундой, возникшей из-за обычной неправильно подобранной обуви, а как минимум серьёзными ранами.
Он обильно смочил внушительный кусок ваты в средстве, слегка приподнимая стопу.
— Измайлов, в самом деле, давай заканчивай, я сама разберусь, — немного резковато высказалась Алиса, подбираясь всем телом, в попытке закончить двусмысленное происходящее.
— Ты разобралась уже, Рыбкина, — безапелляционно грубо припечатал майор, нахмурившись, прикладывая вату к самой видной полоске красной кожи. — Поэтому сиди, блять спокойно, — раздражённо добавил, стирая остатки пластыря.
Внимательно закончив обрабатывать её стопы, не жалея ваты, которой изначально было мало и опустошая флакон, повторяя по нескольку раз для профилактики, успокоившись только когда был более-менее доволен проделанной работой. Никаким образом, не видясь на протесты подчинённой, отвергающая любое проявление какой-никакой заботы, стремящаяся решать свои проблемы сугубо в одиночестве.
А если совсем придерживаться правды в первую очередь, остерегаясь именно его вмешательства не только в физические личные границы, но и не приветствуя, когда он лезет в те обстоятельства, которые касаются исключительно её.
Придирчиво осматривая всё повреждения, Гриша, подняв угрюмый взгляд на неё, замечая ожидаемую тень отстранённости, которую та демонстрирует постоянно по отношению к нему, заставляя его давиться воздухом, как чёртвого астматика.
Но вопреки нарастающему, кажется напряжению и упорно-повисшему между ними молчанию, его внутренний демон, изначально не одобрявший того, что стало происходить их в отношениях, не захотел подавлять то дикое желание, разрастающееся именно сейчас.
Эти игры ему надоели.
Майор, продолжая выдерживать прямой зрительный контракт с глубокими карими, не отрываясь, приподнимая женскую ножку выше к себе. Наклонившись, мягко касается губами хрупкой лодыжки, смыкая на тёплой коже, проводя чуть вверх, медленно наслаждаясь, придвигаясь ближе, оставляя влажный след.
Чувствуя её мелкую дрожь буквально, видя оправданную растерянность на лице, специально продолжая беспрерывно смотреть в глаза с неким вызовом, обескураживая неприступную Алису, напоминая, как она реагирует на близость, которую так старательно избегает.
Оставляя короткую дорожку, нахально улыбнувшись на неровное сбившееся дыхание девушки перед собой, целуя коленку, прикрыв глаза, остановился.
Не зная того, как темнеют его голубые глаза, когда он жадно перемещает руки к девчачьем бёдрам, сжимая в грубой хватке, сминая темно-синюю ткань.
— Алиса… — судорожным шёпотом отозвался парень, притянув ближе к себе.
Уткнувшись лбами, он потёрся об кончик носа, впирая в себя, наконец, её близость сполна. Запах темно-русых волос, кожи со знакомым приятным, едва уловимым парфюмом, ассоциирующейся исключительно только с ней вперемешку с теми самыми сигаретами.
Не целуя, вжался в уголок пухлых губ, дышал как одержимый, делая глубокий вдох, заполняя лёгкие ею, избавляясь от надоевшего удушья, слыша, как она сама едва ли неспокойно дышит, они оба закрыли глаза на несколько секунд. Привыкая.
Впиваясь в податливые губы в нетерпении, прикусывая нижнюю, вынуждая девушку приоткрыться, удовлетворённо замычал, углубляясь, почувствовав тонкие руки на своих плечах.
Целовал влажно, проникая как можно глубже, насколько позволяло неудобное положение, раздосадовано рыкнув на несвободные движения:
— Иди сюда, — не раздумывая, Измайлов, обнимая тонкую талию, без усилий резко перетягивает лёгкую Рыбкину на свои полусогнутые колени.
Она вынужденно оторвалась первой, когда терпеть отсутствие кислорода стало невозможным.
Ему наоборот недостаточно — неразборчиво обрисовывая линию скул, благодарно хмыкнул, когда она откинула голову назад, предоставляя больше пространства, хотя и было это практически непроизвольно, позволяя убрать за плечо мешающие густые пряди.
Вслепую нащупав, не до конца расстёгнутый мешающий ворот форменной рубашки, он отрывается, непослушными пальцами поддевая издевательски маленькие пуговицы, с неимоверным трудом еле пролезающие через отверстия.
Стянул с плеча ткань наполовину, оставляя ещё незаметные синеватые следы, втягивая татуированную кожу на изгибе шеи, неслабо кусая змею за хвост, отодвигая светлую лямку с плеча, очевидно в тон бюстгальтера.
Чувствуя, как пальчики путаются в его коротких волосах, распознавая порывистое тяжёлое дыхание, отчаянно падающий в этот чёртов омут — наслаждался её запахом, мягкостью кожи, внимал хриплый голос и то, как она практически забыв о тех обоснованных мыслей держаться в стороне, как можно дальше — Рыбкина остерегалась Измайлова и практически не скрывала этого.
Сейчас же происходящее было столь знакомым, что в голове невольно всплыли вспоминания, покрытые темнотой его спальни — те же прикосновения, жар и духота, когда хочется медленнее, ближе, глубже, темнее.
Обводя языком ключицы, едва стискивая нежную кожу зубами, он, одаривая влажным глубоким поцелуем горло, стаскивает не до конца расстёгнутую рубашку. Опускаясь ниже, впитывает этот родной запах — такой соблазнительный, невероятно дурманящий.
Впиваясь губами в небольшую ещё обтянутую в светлое кружево бюстгальтера грудь — Алиса не предпочитает такое белье — постоянно он видит на ней только сложно сплетённые тесёмки топа в вороте футболок, но как же соблазнительно это выглядит.
Тихий чувственный стон едва слышен сквозь шум в ушах, она, запрокинув голову, не смогла сдержаться, полностью отдаваясь происходящему, такому болезненно-знакомому.
И это оказывается намного мощнее здравых мыслей, вынуждая вытеснить хотя бы временно ту обоснованную отстранённость.
Она знает, на что соглашается, подозревает, как будет потом, Рыбкина ни какая-то уязвимая в своей влюблённости особа, очевиднее — напрочь отбитая ведьма с замашками мазохизма.
Потянув парня за плечи от себя, вынуждая отстраниться от ложбинки груди, мимолётно перехватывая одичавший взгляд голубых потемневших глаз, обхватывая ладонями мужское лицо. Целует жадно, оглаживая небритые щеки и подбородок, проникая вглубь, порывисто кусая, отрываясь.
— Рыбкина, ты, что со мной делаешь, а? — тяжело дыша, хрипло вымолвил он, накрывая её ладонь на своём лице.
Очевидно вопрос риторический.
Резко выпрямляясь в ногах вместе с ней, хватая её за бедра, аккуратно опуская, Гриша, справляясь все-таки с последними пуговицами, стащил злосчастную рубашку, старательно выпутывая руки из узких рукавов наглухо застёгнутых, откидывая назад.
У неё же справиться с его точно такой же рубашкой не составило труда.
Оглаживая утончённые изгибы талий, склоняясь, чувствовал, как она касается спины, вынуждая буквально задрожать от прорывающегося внутри желания, которое кажется, выжигало ему внутренности, вырываясь из глотки глухим рычанием, когда она, решая оставить за собой последнее слово — укусила за ушную раковину.
На какую-то долю секунду в глазах темнеет, он буквально рывком впечатал её в себя, прерывисто стирая появившуюся ухмылку превосходства, проникая рукой под волосами, обхватывая затылок.
Захотев избавиться от этого утончённого элемента, ловко справляясь с застёжкой.
Вожделенная представшая в обнажённом виде соблазнительная грудь перед майором вынудила его жадно насладиться этой безупречностью, прежде чем, обхватив ладонями заметные выступающие ребра, трепетно едва прикоснувшись большим пальцем бледной коже, огладил, бережно накрывая, аккуратно сжимая.
Сам едва не застонав в унисон с Алисой.
Охренительное чувство жара внутри, ставшее подавляющим за все это время безысходности, разгорелось в нём буквально неконтролируемо — если уж сгорать — то
синим пламенем в её руках.
Оторвавшись от покусанных пухлых губ, давая ей дышать, Измайлов целует скулы, нежно проводя пальцами от затылка вниз к хрупким плечам, вдоль позвоночника, чувствуя, как она хватается рукой за его шею, прижимаясь ближе, сохраняя пошатнувшееся равновесие.
Нащупав маленькую скрытую молнию на юбке, с какими-то неимоверными усилиями подцепляя, сдерживаясь от желания дёрнуть со всей дури вниз, очевидно сломав или оторвав к черту такую неудобную вещь.
За что обладательница этой самой юбки ему вообще «спасибо» не скажет, если ещё не вцепиться ему в глотку.
Пересилив себя, что было практически невозможно — учитывая, что та самая Ведьма, влажно вырисовывала горячим языком засос на груди, расстегнул все-таки заевшую как некстати молнию.
Она резко потянула его в сторону дивана, отчего не ожидавший такого майор легко поддался ей, буквально роняя в полусидящее положение, он в последний момент успел только предусмотрительно вытянуть руки, опираясь в мягкую обивку.
— Твой диван нихрена не удобный, — злостно буркнул Измайлов, на что Алиса лишь самодовольно хмыкнула.
Кажется, она была довольна, сделав наперекор даже сейчас, особо не стараясь.
Он легко перехватывает, укладывая её вдоль, наблюдая за тем, как стягивает с себя узкую юбку, слегка помогая и скидывая на пол.
Не упуская возможности, окидывает эту охранительно-красивую девушку перед собой окончательно потемневшими глазами — Рыбкина никогда не будет идеалом, о котором все так или иначе мечтают, она безупречна именно такая — своенравная, смелая, говорящая только то, что думает, не соблюдающая субординацию, кричащей татуировкой, подходящей исключительно ей. Соблазнительная, с глубокими искрящимися карими глазами, с широкой искренней улыбкой, прячущая свою ранимость за дерзостью.
Измайлов нежно её целует, словно не в силах удержать в себе ноющую тоску по ней. Он так сильно нуждался в ней, заблудившейся Демон.
Оттянув полоску нижнего белья, снял последний элемент, давая ей ловко расстегнуть собственный ремень, перехватывая руку, улыбнувшись, прижал женские пальчики к своим губам.
Избавившись от наглаженных до стрелок штанов, он, нависнув над Алисой, касается шикарных обвивающих его ног, но будто вспоминая вновь, немного отстранившись, бережно берет миниатюрную ступню, с сожалением видя всё те же раны.
Гладит немного круговыми движениями — а после целует, словно это он сделал, игнорируя смущённый взгляд девушки, повторил манипуляций, не забыв о второй ступне, и уже привычным движением закинул ножки себя на пояс.
Успевая достать откуда-то из кармана презерватив, одним движением разорвал упаковку, надев.
Рыбкина теперь сама притягивает Гришу ближе, наверно, чтобы скрыть раскрасневшееся лицо, выхватывает нижнюю губу, проскользнув языком.
Не сдержалась от хриплого стона, почувствовав настойчивое прикосновение на внутренней стороне бедра.
Внимая, такие
притягательные звуки, он определённо хочет услышать ещё, достаточно медленно проникает в неё на первом толчке, и сам не сдержавшись грубо стонет, стиснув зубы от
переизбытка нарастающего жара внутри. Чувство близости с ней окончательно
выбивает из него разум, вынуждая поддаться всем своим демоническим инстинктам.
Зарывшись лицом в раскиданные по подушке длинные пряди темно-русых волос, делая несколько слабых толчков, ощущая дрожащие ладони на своей пояснице.
И только когда, она нетерпеливо тянется к нему на встречу, усмехнувшись, он позволил задать понравившейся ей темп, подхватив её рукой под спину:
— Давай немного помедленней, Лись, — шепнул на ухо, убирая мешающуюся прядь за ухо.
Все-таки хочет насладиться сполна.
Впервые Рыбкина его хоть послушалась, да ещё во время секса, слегка помедлив.
Размеренные толчки были идеальным выбором именно сейчас. Нечто дикое у них будет позже, а сейчас хотелось прочувствовать.
Измайлов впирал в себя каждый её тяжёлый вдох, стон, поцелуй, прикосновение к себе. Проникал глубже, концентрируясь на том, как же рядом… в ней.
Быть ближе, сплетаясь в нечто единое и ощущать себя пиздецки правильно в конкретную секунду. Она не пытается проложить ему путь во тьме, чтобы «спасти» неизвестно от чего, но заведомо ненавистное многим, Алиса абсолютно бессовестно затягивает его в свою собственную бездну. Где нет ничего подобного — не заставляет его никем притворяться, а принимает его настоящую сущность, какой бы не являлась.
Сходит от этого с ума бесповоротно, не смотря на то, как он поступил с ней, сколько обиды причинил. Рыбкина не пытается менять уродское нутро Демона, так ещё и разрешает быть рядом.
Он же готов всю оставшееся своё существование плестись с ней рядом, вымаливая прощение.
Уткнувшись лбами, обхватывая рукой покрытую испариной шею, вжимает её в диван с каждым движением сильнее, ему всё мало, не смотря на ощущение приближающейся грани. Алиса сжимает внутри уже намного плотнее и не расслабляется.
Один максимально медленный толчок и такие необходимые горячие пальцы на внутренней стороне бедра, подводят её к грани первой — громко застонав, она кончила, сжав его в себе, позволив ему излиться после.
Первые несколько секунд в ушах дико звенело, бешеный пульс сердце отдавал, дыхание с трудом можно было назвать вообще таковым — чересчур душно. Во рту пересохло, а левая рука онемела.
Аккуратно опустившись на неё сверху, майор ещё придерживал себя.
Рыбкина дышала точно также, постепенно приходя в себя, устало запустив пальцы в короткие волосы, перебирая, взъерошивая отросшую чёлку.
И стоило только мутности во взгляде рассеяться, Гриша лениво выдохнул на обнажённую грудь, неохотно приподнимаясь и дотягиваясь до пледа в другой стороне дивана, накрыл их, ложась набок.
Облетая двумя руками повторившую его позу девушку, повернувшуюся к нему спиной, накрыла своими мягкими ладонями, устраивая голову в изгибе чужого локтя, просто лежали в тишине.
— Ты отстранилась от меня, — совсем тихо отозвался майор, целуя её в висок.
— Не ожидал ничего другого после того, как поступил… — виновато добавил он, когда Алиса продолжила молчать.
— Посчитала это правильным, — выдохнула, добавив: — Для нас двоих, если ты думаешь, что я затаила обиду или типа того, то нет.
— Знаю, — нахмурившись, признался, уж точно понимая, что эта не была обида. — Но ты просчиталась. Мне было очень хуево без тебя, Рыбкина, очень, — теперь целовал в затылок.
— Мне без тебя тоже.
— Нет, нет, пожалуйста, не прощай меня так быстро, — запротестовал майор, прижимая к себе крепче, услышав, как дрогнул её голос. — Посылай меня на хуй, разговаривай со мной через зубы, не прощай.
— Измайлов… — её голос
стал таким понимающий. Она даже сейчас понимала, почему он говорит именно так.
— Дай вымолить прощение, пожалуйста, — отчаянно попросил Гриша. — Чего хочешь, Лисёнок, а? Давай сначала перед всем отделом на колени встану перед тобой, а ты меня громко так в задницу пошлёшь.
На что Рыбкина только улыбнулась:
— Потом наши же олени будут над тобой стебаться.
— Или придумай сама — самое изощрённое, какое есть, я сделаю, чтобы ты не попросила, — будто не услышав её издёвки продолжил.
— Заманчиво звучит, товарищ майор, я подумаю, — все-таки согласилась, останавливая весь этот поток вины, повернув к нему голову.
— Лись, — он снова поцеловал, не зная, когда насытится ею.
Наконец-то она будет рядом, без всякого постороннего бессмысленного — так как им хочется. А остальное такое неважное. Его темнота нашла своё место рядом с ней.