Теперь ты в индийском кино

– Теперь ты в индийском кино, – сказала Троп, но Лопушок не придал ее словам особого значения и на следующий день всё равно вышел на листовки. Зря. Утро началось как обычно, и к обеду Лопух успел полностью забыть о предупреждении. А потом на его пути встала корова. Вернее – легла. Пристроилась прямо на тротуаре у входа во двор, и не обойти ее. Буренка не выглядела враждебной, но соваться к ней очень не хотелось, и Лопух продолжал топтаться на подъездной дорожке, пока его не приметила выглянувшая в окно бабка. – Ты чего там стоишь? – Мне во двор надо, а тут корова… – Ну так ты ее вежливо попроси, она тебя пропустит. Лопух посмотрел на корову с сомнением. – Пропусти меня… – она не сдвинулась с места, только ухо повернула заинтересованно. – Пожалуйста? «Волшебное слово» сработало, и корова, с тяжелым вздохом встав, освободила проход. Лопушок, всё еще настороженно косясь в ее сторону, поспешил прошмыгнуть во двор. Однако на этом кино только началось… – А куда это ты собрался? Ты здесь не живешь! Стоило Лопуху миновать заросли роз, цветущих вдоль дорожки, как откуда-то слева раздался крик, и время будто замедлилось. Обернувшись на голос, Лопушок увидел, что прямо ему в лицо медленно, словно сквозь воду, летит пуля. Когда позднее его спрашивали, что же произошло, он так и не смог дать четкого ответа. Просто в момент, когда пуля была уже у самого его лица, Лопух вдруг медленно отклонился назад, как в «Матрице», пропуская ее мимо. И время вновь вернулось к прежнему темпу. Лопух упал на дорожку. Полежав пару минут, Лопушок отказался от идеи попытаться понять, что здесь происходит, и вернулся к своей изначальной задаче – листовкам. Оставшийся путь до подъезда оказался на удивление адекватным, и скоро Лопух уже распихивал разноцветные флаеры по почтовым ящикам. С нижними рядами проблем не возникло, но это был бы день из чьей-то чужой жизни, если бы и с верхними всё было гладко. Потянувшись к повешенному явно для каких-то титанов ящику с номером «123», мелкорослик-Лопушок потерял равновесие. И время снова замедлилось. Медленно-медленно взмахнув руками, он медленно-медленно падал назад. Листовки разноцветной листвой медленно-медленно разлетались в стороны. Лопушок закрыл глаза, ожидая столкновения с полом. Но прежде, чем его спина встретилась холодным бетоном, чьи-то руки остановили падение. Лопушок открыл глаза. Лицо поймавшего его человека было так близко, что он мог почувствовать жар чужого дыхания на своих губах. Только избежавший падения Лопушок теперь тонул в серых, словно осеннее небо, глазах своего спасителя. Откуда-то из подсознания зазвучала романтическая мелодия, покрытые облупившейся краской почтовые ящики растворились в голубом тумане, рассыпавшиеся листовки обернулись бабочками, а подъездные стены – райским садом. – Я тебя ща отпущу, – сообщила Овечка. – Падай. И разжала руки. Лопух плюхнулся на пол. – Бля, ты дура? – Иди нахуй. Если бы я тебя не поймала, ты бы жопу отбил. – Иди нахуй. Что ты здесь вообще забыла? – Как будто мне по приколу за тобой гоняться. Тебе Гандон записку передать просил. – Он обкурился что ли? Какие записки в двадцать первом веке? Овечка пожала плечами и протянула Лопуху сложенный листок бумаги. В записке гандоновским почерком значилось:

«Мы с Мутей по приколу сделали ДНК-тест. Овечка твоя сестра. Живите с этим»

– НЕЕЕЕЕЕТ!!!!!!!!!!!!!!

***

Лопух вышел из подъезда, в конец разбитый внезапной новостью. Танцующие бабушки пытались преградить ему путь со двора, но он был так опечален раскрывшейся правдой о их с Овечкой родстве, что совсем не обратил на них внимания. – Наркоман, наверное, – сплюнула ему вслед одна из старушек и перекрестилась.