***
Дензел О’Коннел больше всего на свете ненавидел сознаваться в собственных ошибках, но на этот раз было очевидно, что он свалял большого дурака. Не стал бы заноситься перед словоохотливым таксистом, может быть, и не попал бы в такую неприятную ситуацию. Он действительно отлично помнил дорогу к станции, каких-то четверть часа неспешным шагом через лес, и нет, не заблудился и вышел куда надо, хотя в первый момент и засомневался в этом. Кусты вдоль перрона, когда-то аккуратно подстриженные, разрослись, переплетаясь ветвями, здание железнодорожной станции, которое он помнил аккуратно окрашенным в желтый цвет с синей полосой, выглядело изрядно облупившимся. Дензел подергал за ручку двери — она оказалась заперта. Но даже не это его больше всего насторожило, а то, что ни у станции, ни на платформе не было ни души. Судя по письмам от тети Мэй, за последнее десятилетие Мидлтаун разросся чуть ли не вдвое, и Дензел был абсолютно уверен, что легко доберется туда на первом же проходящем поезде. Так какого же черта… Он поднялся на платформу — на одном из столбов обнаружилось прибитое на высоте человеческого роста расписание, но цифры частично выцвели, частично растеклись от попавшей на картонку воды, и прочесть их было невозможно. Дензел поднял повыше ворот пиджака и зябко поежился. Прошелся по платформе взад-вперед, но так и не нашел никакой информации, кроме бумажного объявления с нечеткой фотографией кудрявого мальчишки и надписью: «Джимми Валеско, сирота, 9 лет, ушёл из дома приемных родителей и не вернулся, если вы видели…» Дензел похлопал по карманам, вытащил пачку сигарет и, закурив, прислонился к столбу. Дурацкая ситуация. Ждать на свой страх и риск, надеясь, что поезд придет до темноты — или, пока еще светло, возвращаться на дорогу и попытаться поймать попутку? Он уже склонялся ко второму решению, когда услышал звук, который не мог быть ничем иным, как паровозным гудком. Вскоре локомотив показался из-за поворота — серебристо-серая морда с круглыми глазами фар. Дым из трубы стелился низко, окутывая состав, словно туман, и Дензел снова зябко поежился. К локомотиву оказался прицеплен всего один вагон, да и сам он выглядел так себе, — какая-то устаревшая модель, которой место в музее или на свалке, — но в такой ситуации выбирать не приходится. На минуту показалось, что поезд проедет мимо, но он все-таки притормозил и остановился — Дензел едва успел ухватиться за поручень и вскочить на подножку, как тот тронулся и снова начал набирать ход. Внутри вагон подтвердил первое впечатление Дензела — деревянные жесткие скамьи, откидные столики возле окон, никаких занавесок и мягких кресел. Одно хорошо, пассажиров было немного: вихрастый мальчишка глазел в окно, через проход от него расположилась дама в старомодном платье и шляпке, с пушистой собачонкой под мышкой. В дальнем конце вагона собралась компания парней в военной форме защитного цвета, кажется, они были слегка навеселе, и Дензел благоразумно решил держаться подальше. Он было собрался присесть на свободную скамью, когда его внезапно окликнули: — Денни О’Коннел! Неужели это ты? — Мисс Майерс? — с удивлением переспросил Дензел, оборачиваясь к даме с собачкой. — Ну надо же, не думала, что ты вспомнишь меня. — Мисс Майерс задорно тряхнула головой. — Столько лет прошло! — Ну что вы, мисс Майерс, как я мог вас забыть, — совершенно искренне сказал Дензел. Его старая учительница, кажется, ничуть не изменилась за эти годы. — Я сразу тебя узнала, ведь вы с Томом были моими любимчиками. Способные к наукам, но веселые и живые. — Мисс Майерс заговорщицким шёпотом добавила: — Терпеть не могу скучных зубрилок. Я часто рассказывала своим ученикам историю о двух мальчиках, которые в первый школьный день сели за одну парту и стали лучшими друзьями до самого выпуска. Если бы мисс Майерс знала, насколько близко подружились Дензел и Том, она вряд ли поставила бы их в пример своим ученикам, но, по счастью, Дензел уехал раньше, чем их секрет был раскрыт… Тем временем в проходе появилась девушка с подносом, уставленным стаканами, и начала разносить чай. — Бедняжка Элоиза, у нее были такие хорошие способности, — понизив голос, произнесла мисс Майерс, — жаль, что ей пришлось бросить учебу и пойти работать. Все мечтает скопить денег и выкупить закладную на дом. Не всем так повезло, как твоей почтенной тетушке. Она будет рада, что ты наконец выбрался ее навестить. И Том будет рад… Ну тише, Печенька, не вертись, — строго сказала она собачке. — Прелестное создание, не так ли? Увы, у моего мужа аллергия, но я обещала своей матери позаботиться о ее любимице. Вот, везу ее к своей подруге в Миддлтаун. — Она милая, — вежливо сказал Дензел. Печенька звонко тявкнула и завиляла хвостом. — Ты помнишь Тома и Дэнни, дорогая? — внезапно обратилась мисс Майерс к Элоизе. — Они были на пару классов младше тебя. Те самые маленькие озорники, которые на Хэллоуин обмотали дом директора туалетной бумагой. — От мальчишек вечно одни проблемы, — равнодушно сказала та. Пацаненок, сидящий у окна, повернулся и скроил забавную рожицу, точно давая понять, что думает об этом замечании. Элоиза не могла этого не заметить, однако ничуть не обиделась. Поставила на стол перед ним стакан с чаем, а потом, порывшись в кармане кружевного передника, положила рядом карамельку в дешевой обертке и погладила парнишку по спутанным кудрям. Тот независимо дернул головой, уклоняясь от ласки, но это явно было притворством. — Как удачно, что мы вот так встретились здесь все вместе, — с легким смешком спросила мисс Майерс. — Да, Томми? Дензел медленно обернулся, надеясь, что не ослышался. Том не сильно изменился с их последней встречи, хотя превратился из юноши в молодого мужчину. И Дензел был бы безусловно рад их встрече — если не выражение лица Тома. Он смотрел на Дензела с широко распахнутыми глазами, в которых он видел удивление и… ужас? — Ден, господи ты боже мой… Мисс Майерс, вы нас извините? — скороговоркой затарахтел он, и Дензел невольно улыбнулся: некоторые вещи не меняются. — Мы давно не виделись, и нам… — говорил он на ходу, ухватив Дензела за руку и таща за собой. Они отошли в дальний конец вагона и уселись на лавку друг напротив друга. Улыбка Дензела тут же угасла, когда он заметил, что Том смотрит на него все так же — с отчаянием и болью. — Все еще злишься на меня? — спросил он. — Прости, что не писал, я думал, от этого будет только хуже. Но пойми, я тогда не мог поступить иначе. Эта стипендия — я просто не мог упустить такой шанс. — Ты мог хотя бы попрощаться. — Я боялся, что если увижу тебя до отъезда хотя бы раз, то плюну на все и останусь. — И поэтому ты сбежал, как трус. — Да. Это так. И поэтому я снова здесь. Чтобы увидеть тебя и попросить прощения. Если еще не поздно. — Теперь я понимаю… — задумчиво сказал Том. — Я очень надеюсь, что ты меня простишь. Ну что я мог поделать? Будь ты девушкой, я бы надел тебе на палец кольцо и попросил ждать. — Ну, если вспомнить, как у нас все было, это еще вопрос, кто кому должен был надеть кольцо, — сказал Том, едва сдерживая улыбку. — Мне кажется, ты уже готов меня простить. — Как и всегда, Ден, как и всегда. Но это не важно, теперь, когда мы оба мертвы. — Что, прости? — переспросил Дензел, думая, что ослышался. — Вставай, — резко сказал Том. — Я покажу тебе кое-что. Идем за мной. Дензел послушно пошел по проходу вслед за Томом, который крепко держал его за руку. Что за чушь, в самом деле. Он не мог умереть. Он дышит, чувствует, как колеблется пол у него под ногами, ощущает теплые пальцы Тома, сжимающие его руку. Он видит, что происходит вокруг — мальчишка возле окна показывает им язык, который карамельная конфета выкрасила в красный свет. Собачка на руках у мисс Майерс заливается звонким лаем. Элоиза расставляет стаканы на столике, возле которого сидят парни в военной форме, те что-то громко рассказывают, перебивая друг друга, она весело, немного визгливо, смеется их шуткам… Они доходят до конца вагона и выходят в тамбур — там свежо и прохладно, дверь за ним захлопывается, отсекая вагонный шум, и становится тихо. А потом Том открывает заднюю дверь вагона. — Смотри, — говорит он. Мимо них проплывают знакомые места — сосновая роща, крыши домов за нею, остатки деревянной ограды, кукурузное поле… — Не так уж все изменилось с тех пор, как мы были детьми, — замечает Дензел. — Посмотри вниз, Ден, — советует Том. — И прислушайся. После этой фразы Дензел понимает, что сразу показалось ему странным: он слышал шелест ветра в листве, стрекотание кузнечиков, мычание коров на поле за лесом. Не было только стука колес. И неудивительно. Состав не касался рельс. Рельс вообще не было. Только поросшая травой старая железнодорожная насыпь. — Ну что, — с кривой усмешкой спрашивает Том, — теперь ты мне веришь? Когда Дензел достает из кармана пачку сигарет, то замечает, как у него трясутся руки. Том достает вторую сигарету, чиркает спичкой, потом помогает подкурить Дену. — Так что это за странный поезд? — Дизельный локомотив класса 55 Silver Arrow, — уверенно отвечает Том. — Несколько лет назад неподалеку отсюда случилось крушение на старом железнодорожном мосту. Все пассажиры погибли. Это было во всех газетах, неужели ты не помнишь? — Подожди, — Дензел запустил руку во внутренний карман, куда машинально запихнул газету, выходя из таксомотора. — Смотри, фото на первой странице. «Пятая годовщина трагедии с обрушением Мидлтаунского железнодорожного моста». Пишут, что опоры подмыло из-за сильного паводка, это вовремя заметили и остановили движение. Но машинист местного поезда не заметил знаков, поезд на полном ходу въехал на мост и свалился в реку. Значит, все те люди в вагоне, — и ты тоже, хочет добавить Дензел, но у него не поворачивается язык, — ехали в том поезде? — В том то и дело, что нет. Мисс Майерс тихо скончалась в своей постели. Я был на похоронах, твоя тетя прислала венок от имени вашей семьи. Элоиза Кейн умерла от острого лейкоза, когда мы были в третьем классе. В день похорон нас отпустили с занятий, мы еще сбежали тогда на реку, кидать камни со старого моста, неужели ты не помнишь? Парни в солдатских шинелях —отличные ребята, и они уверены, что сейчас середина сороковых прошлого века. Думают, что возвращаются с войны домой, в Кингсворт — городок, который стерли с лица земли авиаудары во время второй мировой. — А мальчик? Тот, которого Элоиза угощает конфетами. — Джимми? Помнится, пару лет назад его искали всем городом. Сбежал из приемной семьи, хотел разыскать мать. Та умерла от передоза, но мальчику, видимо, не сказали, или он не захотел в это поверить. Если детей не находят сразу, то… Надежды мало. Как видишь, никто из нас не был в поезде во время крушения, но почему-то все мы — то, что от нас осталось, — попали сюда. Это словно ловушка для… потерянных душ. Том сложил газету пополам и молча протянул Дензелу. «Автокатастрофа на скоростной магистрали. Четверо погибших, один в бессознательном состоянии доставлен в больницу». — прочитал тот. — Кажется, я теперь знаю, как умер. Я вспомнил. — Том, пожалуйста, расскажи мне все, что знаешь. Как давно ты тут? — Не знаю, Ден. Один день похож на другой. Мы едем по одному и тому же пути, заезжаем на мост. И все. Вспышка и темнота. А потом снова оказываемся в поезде, и так день за днем. — Но почему, чем мы все провинились? Почему мы не… я даже не знаю, где мы все должны быть? — Я думаю об этом с тех пор, как попал сюда. Мне кажется, здесь собрались люди, у которых осталось какое-то незаконченное дело. Джонни искал мать. Мисс Майерс обещала отдать в хорошие руки Печеньку, Элоиза — заработать денег, чтобы выкупить дом, солдаты хотят вернуться в город, которого уже нет на карте. Я… впрочем, это неважно. Мы все равно не можем ничего исправить, пока ездим по кругу в этом проклятом поезде! Но теперь у нас появился шанс. Раньше поезд никогда не останавливался, чтобы взять нового пассажира. Думаю, Ден, что ты — наш билет на свободу. — Забавно, что ты это сказал, ведь у меня даже нет билета, и… Так, подожди. Ты сказал, что среди пассажиров нет никого из «Серебряной стрелы». Но кто управляет этим поездом? Том торопливо зашелестел страницами. — Машиниста звали Остин Смит, и он тридцать лет прослужил на железной дороге. В том году он должен был выйти на покой, это был его последний рейс. Его и «Серебряной стрелы» — локомотив считался устаревшим и его собирались отправить на свалку. — Мы должны поговорить с ним. — Мужик говорит дело. — Джимми бесцеремонно оттер Тома в сторону и выдернул из пальцев Дензела газетную страницу. — Читать я не умею, но картинка похожа. Я сразу понял, что с этим поездом что-то не так. Мы все едем и едем. Мне кажется, машинист сбился с пути. — Я согласен с нашим юным другом — сказал Том, отбирая у мальчишки газету. — Пойдем, Ден, побеседуем с мистером Смитом. — Я пойду с вами, — твердо сказал Джимми. — И не спорьте. Дензел только пожал плечами — и в самом деле, что может с ними случиться, если все самое худшее уже произошло! Дверь в кабину машиниста оказалась заперта, на деликатный стук Тома никто не отозвался, и вскоре они уже барабанили в дверь кулаками, но без результата. Пока Джимми не отодвинул их в сторону: достав из кармана изогнутый крючком гвоздь, он поковырял в замке — и дверь распахнулась. Дензел представлял себе Остина Смита худощавым ветхим старичком, но тот оказался крепким мужиком под два метра ростом, только седые волосы и борода выдавали его настоящий возраст. — Кто вы такие, — грозно спросил он, — и что вам нужно? Разве вы не знаете, как опасно отвлекать машиниста от работы? Хотите, чтобы случилось несчастье? — Вообще-то уже случилось, — сказал Том и протянул старику газету. Смит недоверчиво смотрел на газетный лист, но взял его в руки и надолго замолчал. — Значит, это моя вина? — в конце концов сказал он. — Мы этого не знаем, — честно ответил Дензел. — То, что произошло с пассажирами «Серебряной стрелы», уже не исправить. Но вы можете помочь нам. — Но как? Я не могу остановиться, пока не приведу поезд на станцию. Не знаю, почему, но я точно это знаю. — Он прав, — тихо сказал Том. — Настоящий поезд это могло бы спасти, а мы, скорее всего, снова окажемся в начале пути. Нужно что-то сделать по-другому. — Мистер Смит сказал, что должен привезти поезд на станцию, — пискнул Джимми. — Но раз мы не можем попасть туда прежней дорогой… Том просиял. — Молодец, малыш! Мост не стали восстанавливать, построили новый выше по течению, провели новую ветку. Мистер Смит, что скажете? — Машинист не может менять маршрут по своему желанию! — Может, если от этого зависят жизни пассажиров. Разве не это главное — доставить их в целости и сохранности? Джимми подергал машиниста за рукав, заглядывая в глаза: — Пожалуйста, дядя Остин! Я очень хочу домой, к моей маме. Я должен о ней позаботиться! — Эх, была не была! В конце концов, это последний рейс, мой и старушки Стрелы. Что мне делать? — Знаете поворот на грузовую ветку возле кукурузного поля? — Я вожу локомотив по этому маршруту еще с тех пор, как ты пачкал пеленки, парень! Это старая ветка, она ведет на товарную станцию. — Теперь она не… Впрочем, неважно. Мы просто должны свернуть. — Джимми, хочешь ненадолго стать помощником машиниста? — предложил Дензел. Подвинув поближе к окну ящик с инструментами, он подсадил парнишку так, чтобы тот мог смотреть в окно. — Как только мы доедем до развилки, кричи что есть мочи. — Это я могу, — обрадовался тот. — Ты уверен, что мы все делаем правильно? — спросил Том. — Так ли это важно, если мы уже мертвы, приятель? Дай-ка мне руку. Помнишь, мы всегда так делали, когда нам было страшно. — Давай! — заорал Джимми, и Остин Смит нажал на рычаг. Дензел невольно зажмурился, еще сильнее сжав руку Тома в своей. Если это его последние минуты, то именно так он всегда и хотел их провести — рядом с Томом, который крепко держит его за руку… — Ден, эй, Ден! — крикнул Том ему в самое ухо. — Ты слышишь этот звук? — Подожди, это… Колеса стучат по рельсам, мы смогли! — Следующая станция — Миддлтаун! — громко провозгласил Джимми. — Из тебя мог бы получиться отличный машинист, парень, — сказал Остин Смит и одобрительно похлопал мальчишку по плечу.***
Мидлтаунский вокзал, как обычно по пятницам, был полон народа. Приезжающие, уезжающие, встречающие — все они пестрой толпой сновали по перрону и возле здания вокзала. И никто не обращал внимания на остановившийся у платформы локомотив устаревшей модели, за которым, как шлейф, клубились хлопья тумана. Как и на само здание вокзала, которое вдруг подернулось рябью и странно изменилось: вытянулось вверх, обзавелось узкими стрельчатыми окнами, а на том месте, где была глухая стена, возникли ворота в виде полукруглой арки, за которой клубился все тот же голубовато-серебристый туман. Седовласый мужчина с пышными усами, в мундире железнодорожника и фуражке с гербом, громко зазвонил в станционный колокол: — Поторопитесь, ваше время истекает! Выгрузившись на платформу, солдаты организованно построились и один за другим вошли в распахнувшуюся дверь. Вслед за ними вприпрыжку, с радостным криком устремился к стоящей у ворот женской фигуре вихрастый Джимми. Затем, предъявив кондуктору билеты из плотного картона, сквозь ворота проследовали Мисс Майерс и Элоиза. Остин Смит подошел к Кондуктору с некоторой опаской, но тот обнял его и похлопал по спине. Перед тем, как шагнуть в арку, Смит обернулся — и силуэт «Серебряной стрелы» окончательно растворился в клочках тумана. — Ну вот, теперь твоя очередь, — сказал Кондуктор, обращаясь к Тому. — Подождите минутку! — взмолился он. — Ден, я… В Библии написано, что такие как мы, в рай не попадают. Но я разыщу тебя и в аду. — В той книге есть более важные слова: Бог есть любовь. Я люблю тебя, Томми Райли. — И я люблю тебя, Дензел О’Коннел. Я пошел. Увидимся на той стороне. Том нырнул в клубящийся за аркой туман и тут же исчез из виду. Дензел шагнул было за ним, но был остановлен твердой рукой Кондуктора. — Ваш билет, — грозно потребовал он. — Я… у меня нет. Но… — Прочь! — гневно вскричал Кондуктор. — Вам нельзя сюда, прочь! Безбилетник! Негодник! Вот я тебя… Порыв ветра развеял туман, и призрачный силуэт вокзала вдруг обрел прежнюю четкость. На Дензела разом обрушились запахи, звуки, гомон и шум, кто-то толкнул с его, извинившись, — он сделал шаг в сторону и его снова толкнули, теперь уже обругав. Кондуктор исчез, как и туманная арка: взгляд Дензела упирался в глухую стену, выкрашенную желтой краской. Дензел растерянно оглянулся — вокруг него кипела обычная вокзальная суета, десятки людей шли по своим делам, поглядывая на часы, окликали своих спутников, тащили тяжелые чемоданы и легкие саквояжи, переговаривались, смеялись, словом, это был обычный реальный мир, в который он почему-то вернулся после всех своих приключений. — Денни, милый, а я уж думала, ты не приедешь сегодня! — тетя Мэй наградила его звучным поцелуем в обе щеки, — Как ты добрался, неужели ехал с пересадками? — Тетя Мэй? Как вы здесь оказались? — Очень просто, взяла такси. Не такая уж я и беспомощная, как тебе кажется. Ну, пойдем же скорей, ты, наверное, жутко устал, я приготовила на ужин твой любимый яблочный пирог. — Тетя, я хотел спросить… Насчет Томми. Ну, ты помнишь, мой школьный друг. — Милый, мне так жаль. Я хотела тебе написать, но решила подождать, когда ты приедешь. Не стоит сообщать такие новости в письмах… Бедный мальчик. Дензел с трудом проглотил вставший в горле комок. Он еще чувствовал тепло руки Тома в своей ладони, ощущал пожатие его пальцев. — До встречи на той стороне, любимый, — прошептал он. Похожая на пушистый шарик собачонка оперлась лапками о колено Дензела и требовательно залаяла. — Это еще что? — удивленно спросила тетя Мэй. — Это Печенька, тетя, — вздохнул Дензел. — Похоже на то, что я должен о ней позаботиться. — Он наклонился и взял собачонку на руки, украдкой смахнув слезы с ресниц. По крайней мере, они с Томом смогли попрощаться. Многим людям жизнь не дает и такого шанса.***
В реанимационном отделении Мидлтаунской больницы вдруг запищали приборы возле постели больного, уже много дней находившегося в коме и не подававшего никаких надежд на улучшение. — Надо же, его завтра должны были отключать, — пробормотал врач, спешно вызванный медсестрой. — Какой везучий парень. — Должно быть, что-то его держит в этом мире, — сказала та, — или у него очень сильный ангел-хранитель. Врач, циничный, как и все медики, только хмыкнул в ответ. Лежащий на постели юноша медленно открыл глаза.