Фарфор

      Солнце стояло в зените, а Нами всё ещё находилась на борту «Гоинг Мерри» вместо того, чтобы быть на полпути к островам Кономи. Позади были бессонная ночь, пропитанная музыкой и алкоголем, и утро полное звона стали и металлического запаха крови.       Позади остался разговор с Зоро, когда они оказались один на один – Луффи отрабатывал их ужин на кухне, а Усопп вытанцовывал у барной стойки. Недопустимо откровенный разговор, она сама не понимала, что на неё нашло. Быть может, просто, хотя бы на краткий миг, захотелось забыться, закрыть глаза на уродливую правду. С момента встречи с Луффи и Зоро в Шеллз-Тауне, подобное происходило с ней всё чаще. Как беспечно. И совсем на неё не похоже.       Позади был спор посреди камбуза. Она была одна против всех. Зоро, с которым их разделял стол (а казалось бездонная пропасть), оказался глух к её доводам. Усопп был просто бесполезен, Луффи – наивный мальчишка – перешёл на сторону Зоро, как только речь зашла о мечте. Мечта! Нами бы рассмеялась, если бы не серьезность ситуации.       Позади были крики, паника, собственный ледяной страх, когда она осматривала рану Зоро, прижимала к ней полотенце, чтобы остановить кровь. Усопп с грохотом рылся в шкафах в поисках аптечки, а Луффи, их капитан, их лидер (бестолковый мальчишка, у которого, видимо и мозг был резиновым!) оцепенел в полнейшем ступоре, пока она не окрикнула его.       Всё это было позади. Безумные ночь и утро сменились тишиной и умиротворением жаркого безветренного дня. С Барати не доносилось музыки – ресторан замер в предвкушении вечернего веселья. В каюте царила прохлада. Лучи солнца скользили по её рукам, страницам книги, что лежала на коленях, одеялу, бледному лицу Зоро. Из камбуза слышались неразборчивые голоса Луффи, Усоппа и того белобрысого официанта (Санджи, его зовут Санджи), который в отличие от шеф-повара по неведомой причине предпочел остаться. Нами понятия не имела, что они там делали, но, если честно, ей это было не интересно.       В груди подобно скрытой в глубинах вулкана магме, клокотала злость. На всех разом. На Усоппа за молчание и бесхребетность. На Михоука, что не мог просто проигнорировать, брошенный ему вызов. На вице-адмирала, который его послал. На Луффи, благословившего своего старпома на смерть, только потому речь зашла о мечте. После этого слова самые разумные аргументы разбивались, как волны о скалы. Нами задыхалась от собственного бессилия, глядя на улыбку, что озаряла лицо мальчишки. Ох, уж эти мечты! Сама она и подумать не смела о чём-то подобном. Её собственные были зарыты в сундуке рядом с могилой матери.       Она злилась на Зоро. Этого упертого осла Зоро. Тогда в баре ей почудилось, что она смогла разглядеть что-то в его тёмных, обычно бесстрастных глазах. Что-то большее, чем просто праздный интерес. Что-то притягательное, что-то от чего слегка кружилась голова, а на душе делалось так светло… А потом появился Усопп, следом – Михоук и всё исчезло подобно миражу над гладью океана в знойный полдень. Как в той сказке, когда платье обернулось лохмотьями, карета - тыквой, так и в их случае всё вернулось на круги своя. Магия разрушилась, Зоро вновь стал самим собой. Его взгляд подёрнулся ледяной коркой, об которую Нами потом билась рыбой, пытаясь воззвать к здравому смыслу.       Она злилась и на себя. Оттого, что ей было не всё равно. Не всё равно, что Луффи не понимал своей ответственности, как капитана, за подчиненных. Что резкие слова Зоро оказались способны вспороть её душу не хуже мечей. Нами, как мантру, повторяла фразу, что ей наплевать, но не могла убедить в этом даже собственное сердце. Глупое, слишком размякшее за последние недели сердце. Если бы не оно, она сейчас уже видела бы на горизонте тонкую полоску суши, которая постепенно превращалась в Кономи.       Она злилась на себя за эгоизм. За то, что поставила собственные привязанности (слабости) выше главного. Она, наконец, так близка к цели, что почти могла разглядеть свет в конце беспросветного мрака. Это всё Луффи с озорным блеском в глазах, широкой улыбкой на пол-лица и разговорами о мечтах. Его энтузиазм был заразен, и она, кажется, подхватила его. Непозволительная роскошь. Она не имела права. Когда-нибудь потом. Когда-нибудь…

***

      Арлонг был здесь. Сидел в Барати, жрал мясо и пил пиво на пару с Чу и Курооби. Нами крутила в руках тубус с картой Гранд-Лайна. Эти несколько недель были как глоток свежего воздуха впервые за долгое время, но всему хорошему всегда приходит конец. Холодные пальцы вцепились в неё и вновь тащили в темноту, в которой она медленно умирала день за днём последние восемь лет.       Нами научилась быть бесчувственной. Её душа стала тверда, как камень. Но сейчас ей было паршиво, из-за того, что она отправила Луффи, Усоппа и Санджи прямиком к этим рыботварям. Можно ли найти оправдание предательству нескольких человек ради блага многих людей? Ради своей сестры? Ради памяти о матери? Она не знала.       Зоро, Луффи и Усопп, несомненно, станут ещё одними в длинном списке, людей, что ненавидят её. Если, конечно, выживут.       Нами, наконец, смогла оторваться от тубуса и посмотрела на Зоро. Прошлой ночью (одну вечность назад) границы между ними стали такими призрачными и зыбкими. Она легко могла солгать, но почему-то не сделала этого. И чувствовала (знала), что Зоро тоже говорит правду.       Когда она в последний раз была с кем-то откровенна?       Каким-то невероятным образом, Луффи и остальные смогли пробиться сквозь толщу её брони, а Зоро, возможно сам того не ведая, подобрался ближе всех. Этот самоуверенный твердолобый баран.       Всё из-за них. Из-за них её душа стала хрупка, как фарфор.       - Я сказала тебе в баре, что никогда не имела друзей, но правда в том, что я не могла позволить себе иметь их, потому что в итоге, причиняю боль своим близким.       (пожалуйста, не умирай)       Пора уходить, она и так задержалась.       Нами бросила последний взгляд на Зоро и, не оборачиваясь, покинула каюту.