Пустое золото

У Итера светлые волосы, бледная кожа и запах крови с сандалом. У Итера мягкая походка, как у крадущийся кошки, улыбка дьявола и, красиво обрамленные ресницами, глаза, цвета самой глубокой бездны. У Итера есть ненависть. Ненависть к этому миру, к Дайну, к Рейн, к ордену, к Каэнри’ах, к… На самом деле слишком много к чему. Он сам понимает, что ненавидит слишком много для своего небольшого сердца (он знает, что оно небольшое. Он держал его в руках, борясь с желанием сдавить, как птицу. А еще оно очень мокрое и липкое, оставляющее на пальцах неприятное тепло. Только оно и напоминает ему о том, кто он. Ведь точно такое же сердце и у нее…). Но вместе с этим в нем есть. И любовь. К миру, к Дайну, у Рейн, к… На самом деле он не так и уверен в этом. Не только в любви, в ненависти тоже. Для него эти две антитезы есть неотделимое и общное, альфа и омега. Что-то, что зашито где-то глубоко внутри его сущности такими же крепкими и грязными швами, какие делает Дотторе в своих тайных лабораториях (но тайные ли они, если он о них знает? Можно ли вообще называть что-то тайным, если он обо всем знает?). Сестра бы в нем разочаровалась (Очень). Она взглянула бы на эти поля цветов, что замазаны кровью и темной, вязкой жижей (не важно чьей. Тех тварей, что стремятся вонзить клыки ему в шею или его) и тихо вздохнула, осуждающе буравя его своими золотыми, глубокими глазами, похожими на само солнце (впрочем, она и есть солнце. Свет. Сверхновая звезда, что сияет сквозь века и галактики). Ей не следовало покидать его. (Но слава Богу, что она это сделала) Ему не следовало ее терять. (Но слава Богу, что он успел потерять ее вовремя) Слабо улыбаясь он смотрит на ложное небо, такое же ложное, как его лицо-маска, под которой находится что-то действительно жуткое, к чему этот маленький мирок не готов и никогда не будет (к чему также не будет готов и он, содрав ее однажды и явив самому себе суть бытия). Намного более жуткое, чем пустота лиц хиличурлов или бездна, жмурящаяся под его взором (его глаза все равно глубже нее)… Потому что она стала лишь его частью. Осколком. Бездна пробралась в него, думая стать всем, но никак не наполнила целиком (можно ли наполнить что-то, что не имеет дна?). Не смогла сжевать его сущность (Чем бы она ни была). Лишь покусала и обглодала все (немногое), до чего смогла дотянуться. До того светлого, что в нем томилось и осталось с счастливых дней (в которые он верит, но в которых не уверен). И замерла, превращаясь в такой же пазл его эго, как и остальные (также пытавшийся его пожрать). Не больше, не меньше. Это не честно. (ха…) Но ему рассмеются в лицо, скажи он это вслух. Ты получаешь то, что отдаешь (не больше, не меньше). Он отдает только боль и яд. Но как отдать в ответ ту же гадость тому, кто не примет ее обратно и со смехом лишь запахнет поглубже в глотку, упиваясь беспомощностью жертвы? Иногда он думает, что он становится все сильнее и сильнее, лишь бы это все однажды к нему не вернулось (долг уже слишком большой, чтобы у него была храбрость о нем думать)… Лишь бы ни у кого не хватило сил уже ему запихнуть всю вековую грязь в рот, воздавая по заслугам (это будет слишком банальным концом). Как глупо (страшно)… Но что еще глупее — его судьба с самого начала была предрешена и он знает об этом, как никто другой. И он ждет (он верит). Он действительно ждет, смиренно наблюдая за восходом и закатом солнца многие годы. Ждет сестру, которая придет и отпинает его, как последнюю бешенную, бездомную псину (коей он и является нынче). Абсолютно безжалостно и неравнодушно (он не сможет смотреть в ее лицо). Как солнце, что бьет в голову, вызывая тошноту и тяжесть в теле. Солнце, что своими ударами сломает ему все кости, начиная от костяшек пальцев, заканчивая позвонками (с громким хрустом. Без криков. Без мольбы. Лишь смех). От таких мыслей у него мурашки по коже. Он не признается себе, что ждет этого. Именно этого. Этой прекрасной, сладостной боли (что станет апогеем его безумия и преклонения). Он не признается, что хочет наказания… Наказания за все его грехи и предрешения… . . . У Итера золотые волосы, черная кожа и запах крови и скверны. У Итера уставшая походка, как у многовекового зомби (коим он и является), улыбка бездны и пустые глаза, в которых давно исчезло хоть что-то человеческое (а было ли?). Итер ждет. Итер жаждет того беспощадного наказания, что может подарить ему лишь обжигающе-яркий свет дорогой сестры (любимейшей сестры). Свет, что заглядывает под маску, освещая даже самые дальние уголки его содержания (там уже ничего не осталось, кроме зловонной скверны. Не ищи, Люмин). Что вытравливает из него всю мерзость лишь одним своим касанием раскаленной яркости глаз (сжигая, как ведьму на костре). Итер верит, что сестра его спасет… (от самого себя).