Грань

      В эту ночь не должна была быть полная луна. Но она была и настойчиво светила Мите в глаза. Он должен был уснуть, как только его голова коснулась подушки. После стольких приемов в Петербурге, после празднования его Дня рождения в Екатеринославе он должен был быть уже в могиле обеими ногами. По случаю его Дня рождения, проведенного с размахом, достойным Истинного Князя, собрались дворяне и князья со всего Петербурга, если не со всей России. Октябрь выдался дождливым, многие дороги размыло, и не все гости смогли приехать. Все время, пока Митя был в Петербурге, ему хотелось лишь к папе. Но взрослый мужчина, как он, просто не имел право признаться, что хочет домой, поэтому он решил взять все от празднования в столице, принимая от тоски по дому алкоголь и лечась им в компании дворяночек и княжон.       Митя вытянул из-под кровати ночной горшок, думая, что от стресса и усталости его вырвет ужином, но этого так и не прозошло. Он снова улёгся в кровать, то натягивая одеяло до ключиц, то откидывая его в сторону. Холодный лик луны следил за ним с небес, пока Митя ворочался. Спустя пять переворачиваний на каждую сторону своего тела он заснул беспокойным сном.       Митины брови хмурились, пальцы сжимали простыни. Ему снился огонь, поднимающийся до небес. Женские силуэты танцевали на фоне его и белой луны, изгибаясь и извиваясь, будто были совершенно бескостными. Темные ветви тянулись к небу, пока они плясали в свете костров в неистовом танце. Во сне не было ни единого звука, но от их бесшумного пения, которое звенело в каждом нерве Митиного тела, его руки покрывались мурашками. Он был рядом с ними, но будто бы его не замечали. По приоткрытым губам и обнаженным грудям стекали вина, волосы перепутались от танцев, руки были странно красного цвета...       Все головы мгновенно повернулись к Мите. Десятки глаз сошлись на нем.       Митя вскочил с постели. На его висках блестел пот, пока он пытался попасть ногой в штанину и натягивал сорочку, застёгивал охотничий кафтан. Ни один из его сюртуков не подойдёт для той прогулки, которая ему предстоит.       Он тихо притворил дверь своей комнаты, выглядывая в коридор. Его поглотила темнота. Волоски на его руках встали, и Митя нахмурился. Страх был давно ему несвойственен, и темнота его не могла испугать, ведь он был с ней на «ты»... Но сегодня ночью все было страшнее обычного.       Он сделал только один шаг по коридору, а половицы уже истошно завыли. Митя подумал, что это только одна такая была, и пошел дальше, к своему сожалению поняв, что абсолютно все половицы скрипят. Только он дошел до лестницы, думая прокатиться по перилам, как из темноты вспыхнула спичка, выхватывая нахмуренное полусонное лицо Ингвара. Они вдвоем подскочили, вскрикивая и тихо переругиваясь.       — Вы зачем так пугаете?! — прошипел Митя, собирая себя в кучу после пережитого ужаса.       — Это вы зачем и куда направляетесь?! Опять ночью?! Вам не спится? Или... Я вас на первый этаж не пущу, — Ингвар встал на лестнице, его рука прислонилась к стене, а вторая – к перилам, будто бы это правда могло Митю удержать.       — Что или? — Митя непонимающе вскинул бровь. Он прикрыл глаза, и очертания коридора выплыли из кромешной темноты, но сколько показывали большие часы с кукушкой, он так и не мог понять. Он лишь знал, что терял время.       — Сами подумайте! На первых этажах комнаты слуг. И служанок. Я вас знаю, Митя! Вам только семнадцать исполнилось, а вы!..       — Я не могу связать эти два факта, Ингвар, — Митя встал к нему на ступеньку, чуть ли не столкнув. — Мне правда очень надо, пустите.       — Клозет есть и на второй этаже, — Ингвар был непреклонен.       — Да вы в своем уме?! Мне нужно не в клозет! — Митя толкнул его в грудь, от чего Ингвар кубарем покатился с лестницы, создавая непрекращающийся шум. Упал он как мешок с картошкой. — Простите, но я правда спешу.       Митя перепрыгнул через Ингвара, стонущего от боли, и, у двери вставив ноги в сапоги, выбежал на улицу в чем был. Антипка выскочил с ружьём в одном портках, пытаясь зарядить его с закрытыми глазами и что-то крича, но Митя уже перемахнул через ограду и припустил в направлении леса.

***

      Митя бежал, но совершенно не чувствовал холода. Ветви царапали его ладони, когда он пробирался сквозь них. Почувствовав, что даже уже его божественность не справляется, он решил остановиться, опираясь на дерево. Он провел руками по лицу, думая, что стирает пот, но лишь размазал кровь из порезов. Митя закусил губу, думая, как завтра покажется на завтраке? Если покажется, конечно.       — Вы бегаете как сайгак! — Ингвар, имеющий удивительные способности к появлению в самый неподходящий момент, с натянутой на глаза шапкой, согнулся у дерева, пытаясь отдышаться. — И куда же вы так рванули? Неужто убили кого?       — Да. Нет. Не знаю. Наверное, пока нет, — рвано ответил Митя. В глазах летали мушки, под ребрами кололо, и он почувствовал, как холод жжет щеки.       — В чем дело?       — Пошли, — Митя, стоило сделать перерыв, снова пришел в движение и подобрал с собой Ингвара, который отчаянно цеплялся за дерево.       — Я с вами никуда не пойду! Как минимум, до того момента, пока вы не расскажите, что случилось!       — Вы же не верите в ведьм? — Ингвар даже опешил от такого вопроса, и Мите не составило труда отлучить его от дерева и потянуть за собой.       — Ну... Раз уж Дарья Родионовна ведьма, было бы не comme il faut отрицать ее существование... — Ингвар нахмурил брови, явно озадачившись этим вопросом, — ...но это не значит, что есть и другие! Других-то я не знаю.       — Вот сегодня и узнаете. — Сквозь тьму и завывания ветра проникли звук и свет. Митя пригнулся, утянув за собой Ингвара, пробираясь среди кустов на корточках. Звуки и свет становились ближе. Как только они подобрались достаточно, чтобы расслышать, то поняли, что никаких слов женские голоса не произносили, а наоборот, вскрикивали и издавали странные звуки. Митя поднял голову, Ингвар вытащился за ним. У обоих отвисли челюсти.       Женщины, старые и молодые, высокие и низкие, полные и худые, плясали вокруг костров, крутились в хороводах и смеялись, и царили на поляне между густых деревьев веселье и радость. Все было бы хорошо, если бы они все... не были обнажены. Даже обуви на них не было! Холодно ведь на улице, так и простудиться не далеко. Митя встретился с поражённым Ингваровским взглядом и заметил струйку крови у него под носом. Митя уже открыл рот, чтобы сказать ему об этом, но Ингвар стер кровь рукавом и снова повернулся к полянке.       — Какие тут неприличности.       Митя даже не успел придумать, что ему на это ответить, как их схватили за одежду и вытянули из кустов. Они, обессилевшие от пересекания дикой местности, свалились в кучу как тюки. Митин локоть попал Ингвару в бок, тот вскрикнул, потом застонал, и Митя со злым удовольствием ударил его ещё раз, но как бы случайно. Тот совсем обмяк и распластался на земле, и Митина улыбка стала шире. А потом он поднял голову...       Перед ним стояла девушка, на вид лишь на пару-тройку лет старше. Она уперла руки в бока, точно деревенская девка, и глядела на них сверху вниз, хмуро сведя светлые брови. Пока она с придирчивостью разглядывала Митю, он, не стесняясь, смотрел на ее груди, ничем неприкрытые. От такого ракурса в горле пересохло. Взгляд девушка стал ещё смурнее, а потом она... расплылась в широкой улыбке и присел на корточки. Ее ладонь коснулась Митиной щеки, и он покраснел, чувствуя, как нежная кожа скользит по его лёгкой щетине... Он должен был побриться утром, но на будущее отметил, что теперь будет бриться и перед сном тоже. Вдруг... придется отправляться ещё раз на такую прогулку.       — Полубог... — проворковала девушка над ним, проведя большим пальцем по его нижней губе. Она поцеловала его, и Митин живот напрягся. Ни одна девушка в салонах Петербурга, да и ни одна девушка со здешних балов такого себе не позволяла: все они были робки и милы. Но ведьма – а это была точно ведьма – была совсем не такой. Незнакомка целовала медленно и со вкусом, будто по ложечке съедая его поцелуй как десерт.       Она отстранилась от него, ее глаза игриво сверкали. Ингвар, прекративший стонать на земле, наблюдал за развернувшейся у него перед глазами сценой с открытым ртом. У него снова из носа потекла кровь.       — Полубооооог! — девушка, заливаясь криком, поднялась на ноги. Ведьмы, до того не обращающие на них внимания, прекратили свои дикие пляски и повернулись к ним. Их взгляды стали хищными и темными, полукруг из женщин быстро сомкнулся вокруг Мити и Ингвара. Тот все утирал нос рукавом.       Тут девушка прекратила кричать, будто в экстазе, и снова опустилась к ним, беря под руки. Ее лицо стало заботливым и ласковым, и Митя не зря сравнил ее с деревенской девкой... Видимо, та всё-таки была одной из них.       — Пойдемте, вы, наверное, совсем замёрзли, мальчики, — кудахтала над ними она, пока вела к ближайшему костру. Стоило лишь им присесть перед огнем, стало как-то жарко. Ингвар снял шапку, Митя скинул сапоги и расстегнул верхние пуговицы сорочки, чувствуя, что кожа головы уже вспотела. Перед ними поставили мясо, овощи, терпкое вино и чуть ли не стали с ложечки кормить, но Ингвар настойчиво отбивался от рук, – о боже! – обнаженных выше локтя, и их оставили. Митя совсем не хотел есть, в голове без конца крутилось то мгновение, в котором губы ведьмы целовали его. Их все ещё покалывало от воспоминаний, и Митя точно намеревался их освежить.       И как будто прочитав его мысли, к нему подсела другая ведьма. Она была черноглазой, и ее темные кудри вились на ее грудях, от чего Митино сердце забилось чаще. Он совсем не воспротивился, когда она поцеловала его, обнимая за шею. Ее прохладные пальцы скользили по затылку, наматывая локоны, и юноша почувствовал, что ему просто необходимо снять сорочку.       — Как тебя зовут? — шепнул он, когда они отстранились друг от друга. Наполненные странными искрами глаза девушки улыбнулись, и она тихонечко назвала свое имя, касаясь губами его уха. По Митиному телу пробежала сладкая дрожь, но впоследствии ее имени он так и не вспомнил.       Он пребывал в состоянии полного душевного покоя ещё несколько минут, пока к нему не подполз Ингвар с явным намерением что-то сказать. Митя оттолкнул его от себя, застонав от отвращения.       — Нет, Ингвар, с вами я не буду...       — Да я не за этим! — прошипел он, подползая ближе. Музыка, сочащаяся со всех уголков поляны, снова взвилась над кострами, и жуткие тени окружили ведьм, с радостными возгласами продолжающих танцевать. — Посмотрите на это! Это же леший!       Митя перевел взгляд туда, куда он указывал, и правда заметил приземистую фигуру между хороводами, предлагающую желающим корзинку с чем-то.       Вскоре леший подошёл и к ним, низко поклонившись.       — Не желаете, панычи? — Митя и Ингвар заглянули в корзинку и расплылись в улыбках. В корзинке лежали котята разных цветов: серенькие, чёрненькие, трёхцветные. Тут один котенок поднял мордочку, и юноши увидели старческое человеческое лицо.       — Чего уставились? — пробасил «котенок».       Ингвар вскрикнул.       — Это... Это что такое?       — Как что? Домовые, — поняв, что ловить тут нечего, леший прошел мимо них, предлагая сидящим у другого костра девушкам заглянуть в корзинку.       Митя разочарованно посмотрел вслед лешему, думая, что будь у него с собой деньги, он бы точно взял домовенка в городской дом.       — Что, домовых раньше не видели, Ингвар? Лешего зато сразу узнали.       Не успев Ингвар возразить, как с его боку подсела ведьма. Вот самая натуральная: рыжая, вся в веснушках. Митя вскинул бровь, а Ингвар, похоже, всерьез испугавшись, посмотрел на нее оленьими глазами.       — Если вы к п-полубогу, то он с той с-стороны...       — А я к тебе, — промурлыкала она, подкрадываясь к юноше как кошка. Она уперла руки ему в колени, почти успешно прижавшись грудью к его груди, но Ингвар снова отполз, чуть не сев на Митю. Хихикнув, он решил оставить их наедине и, скинув сорочку, присоединился к какому-то хороводу. Ведьмы радостно заулюлюкали, и хоровод завертелся быстрее.       Митя был пьяным без вина. Песни заставили его пылать, лёгкие горели от диких танцев, и он уже собирался вернуться к костру, у которого они с Ингваром сидели, но на полпути увидел, как тот, оседланный голой ведьмой, лежал, и они с таким жаром целовались, что непонятно было, кто кого хотел съесть. Удовлетворенно хмыкнув, Митя пошел по полянке в поисках новых развлечений. На самом дальнем ее конце, в отстранении от костров и плясок, девушки и женщины сидели, сплетая из непонятно откуда взявшихся в октябре цветов венки и гадая на больших мисках с водой, едва не ныряя в них с головой. Завидев его, подходящего к ним, ведьмы загалдели, подзывая к себе. И Митя шел только охотнее, ведь среди них были и большегрудые, и темноволосые, что полностью отвечало его вкусам.       Он опустился на свежую траву (что было ещё одним странным наблюдением для конца октября, но он не обратил внимания) рядом с ними. После того, как он перекинулся парочкой фраз о пользе гаданий в праздники, он соединился губами ещё с несколькими ведьмами в компании, получая от этого чистое удовольствие. Было жарко, в паху тяжелело и жизнь казалась прекрасной в эту ясную ночь.       — Сегодня звёзды иного мира светят на небе нашего, — прошептала ему одна из тех, с кем он до этого танцевал. Митя свёл в брови в переносице. Его мозговые функции давно отказывали ему, потому даже простые слова его озадачивали.       — Что ты хочешь сказать? — заплетающимся после поцелуя языком спросил Митя. Ведьмы уже отставили миски с водой и принялись за тяжёлую артиллерию: достали маленькие зеркальца.       — В эту ночь грань между мирами истончается, — ворковала она, убирая волосы с лица, чтобы не мешали присесть над зеркальцем. Митя наклонился к ней и остальным ведьмам поближе, интересуясь, как же они проводят свои ритуалы. — Такие праздники – лучшее время для гадания.       — На что гадаете?       — На кого, — хихикнула ведьма и исподлобья посмотрела на него, ее яркие зелёные глаза сияли, и Митины щеки обжёг этот взгляд. — На суженого, конечно же. Он должен появиться в зеркале после Слов.       — Слов? — переспросил Митя и наклонился к зеркальцу, будто надеялся там увидеть своего суженого. В ответ из зеркала на него смотрело чёрное нечто. Он отшатнулся, по телу поползли мурашки, и без сорочки и сапог стало очень холодно. Он даже не мог и слова сказать от страха, который окатил его ледяной волной. Черный силуэт с горящими глазами, лишь отдаленно напоминающий что-то человеческое, глядел на него в осколке зеркала, улыбаясь зубастым ртом.       Ведьмы, завидев его замешательство, захохотали, и Митя ощутил тот самый холод, который должен был ощутить человек в середине осени посреди лесной опушки в одних охотничьих брюках. Костры горели, но поляна погрузилась ещё сильнее во мрак, прекрасные молодые лица ведьм обернулись жестокими в своем удовольствии гримасами, но не потеряли своей красоты. Митя краем глаза уже искал Ингвара.       — Ч-что это? — он отполз от зеркал, боясь столкнуться с «этим» ещё раз.       — В ночь Самайна все приобретает свое истинное лицо, полубог, — ведьма, с которой он говорил, улыбнулась клыками, ничуть не уступающими по длине медвежьим, и стала подкрадываться к нему.

***

      Митя резко проснулся, обливаясь холодным потом. Он дрожал и тяжело дышал, будто из того леса, который ему приснился, бежал галопом. Наконец успокоив дыхание, он огляделся и понял, что лежит в своей постели в поместье на Тюремной. Подушка, одеяло и простыни промокли от его пота, но Митя был счастливее всех на свете. Это был просто сон! Всего лишь дурной сон. Он просто утомился в День рождения, вот и снилась ему всякая гадость. Хотя поцелуи с ведьмами, по своему скромному мнению, он за гадость не считал, пусть они были и во сне. За окном уже светало, но он счастливо зажмурил глаза и постарался вернуть себе остатки сна.       — Это был не сон. — Митя вскрикнул и уставился на Ингвара, завернувшегося в одеяло на краю его кровати. Он расправил одеяло и, помимо своей наготы, показал Мите свою шею и грудь в багровеющих засосах.       — Прикройтесь, — голос Мити звенел. Ингвар, странно грустный для такого счастливого обладателя меток, оставленных ведьмами, горько вздохнул. Они помолчали, переваривая все события вчерашней ночи. Теперь Митя знал, что то, что он увидел в зеркале, было взаправду его «истинным лицом».       — Как думаете, Дарья Родионовна посещает... такие праздники? — робко подал голос Ингвар, настойчиво разглядывая стену.       — Думаю, пусть и ведьме, но такого юного возраста просто не место... в таких местах.

***

      После той ночи и самого странного утра в их жизни Митя и Ингвар больше словом не обмолвились, будто бы и не было ничего. И ему было так легче – не думать, что все это было правдой. Хотя поцелуи с ведьмами он забыть не мог... Та, которая подошла к нему второй, запомнилась ему больше всего. Она даже сказала ему свое имя, жаль, что только он не вспомнил...       Митя спешился, и у его металлического пароконя потухли глаза-лампочки. Он запахнул пола пальто, грея вечно холодные руки во внутреннем кармане на груди. Прошло несколько дней после его Дня рождения. Все эти дни он провел в холодной задумчивости, стараясь сполна насладиться отдыхом от светской столичной жизни, но разумом и иногда телом (он покраснел) он возвращаться в ночь тридцать первого октября.       — Как настроение у рабочих? — спросил Митя, когда навстречу ему подошёл Свенельд Карлович, красный от ранних холодов. Снег уже лежал среди ещё зелёной травы.       — Довольны, — приподняв уголки губ, с гордостью сообщил Свенельд Карлович. Он обвел рукой крепкие бараки, из печных труб курился дымок. — Недавно произвели обновление бараков, отстроили второй кухонный навес, вторую баню.       — Было бы славно попробовать еду, что там готовят, — Митя двинулся по тропинке мимо пустующих бараков. Свенельд направился за ним. — А где рабочие?       — Утренняя смена, Дмитрий, обед через десять минут.       — Хорошо, тогда мы подождем.       — Понимаю. Тяжело руководить собственностью, когда сам в Петербурге... — так и продолжалась их светская беседа. Они неторопливо прогулялись мимо бараков, потом заглянули на оба завода, сделали большой крюк по занесенному снегом полю и вернулись на кухню, когда утренняя смена завершилась. Рабочие уже подходили к раздаче, где в руки им давали миски, от которых поднимался пар. Резко запахло тушеными овощами и специями, так что Митя был увиденным вполне доволен. Такими темпами, конечно, восстановление поместья и земель продвигалось медленнее, но зато качественнее.       Почувствовав на себе чей-то взгляд, Митя обернулся. Он поискал глазами того, кто настойчиво разглядывал его затылок, и встретился с глазами деревенской девушки, которая наполняла миски рагу и раздавала их. Она поймала его взгляд и улыбнулась ему, поклонившись не слишком низко, чтобы кончиком темной косы не попасть в кастрюлю. Митю прошил заряд тока, будто он случайно докоснулся свеч Яблочкова. Девушка, что так нежно улыбалась ему сейчас, в ночь Самайна танцевала, целовалась с ним и гадала на том самом зеркале, в котором отразился его нечеловеческий облик. И увидев в его глазах осознание, девушка приподняла уголки губ в ехидной улыбке.