good enough

Уён – рок-звезда. Вернее, был рок-звездой. Его чарующий голос приковывал с первого такта и не отпускал до самого конца. Все свои песни парень писал сам. Головокружительная карьера, престижные награды, сотрудничество с не менее крупными артистами, несколько мировых туров и огромная фанбаза. Билеты на концерты раскупались за десять минут после начала продажи, а треки залетали в чарты сразу же после релиза и месяцами держались там на верхних строчках. Он был молодым, шумным и отчаянным. С взрывным характером и кучей принципов, коими он никогда не поступался. Казалось, что перед ним открыт целый мир. До тех пор, пока в один день Уён не объявил о том, что прекращает свою деятельность как исполнителя. На самом пике популярности. Мол, ему перестало нравиться то, чем он занимается, и он приносит искренние извинения всем, кого эта новость могла ранить. Его уход из музыкальной индустрии много и бурно обсуждался, ходили разные слухи, но через какое-то время всё стихло. Уёна приводили в пример амбициозным людям, желающим добиться большого успеха, песни по-прежнему оставались на слуху, просто сама его личность затерялась. Никто не знал, где он живет и чем занимается. Вроде бы уехал на север, в городок, названия которого никто не вспомнил бы. Он сам сделал выбор. Перестал посещать светские мероприятия, отказался от появления на телевидении или радио, игнорировал предложения об интервью, не отвечал на посты в социальных сетях, где его упоминали. И наконец от него отстали, что для шоу-бизнеса необычно, однако Уён всегда и во всем был исключением. – Ещё раз. Ты по-прежнему ленишься и не играешь упражнения на развитие техники, да? – спрашивает Хонджун. Бывшая рок-звезда, покрепче сжав гриф гитары, вздыхает. Его преподаватель, как обычно, проницателен. – Так дело не пойдет, – хмурится тот. – Я сделал ради тебя исключение, хотя никогда прежде не занимался с взрослыми. Лишь подтверждаешь мою точку зрения. Слишком тяжело учить человека с настолько упрямым характером. – Говорил же, что хорошо получается, – тихо, но твердо отвечает Уён, не отрывая головы от инструмента. – Одних задатков недостаточно, – всплескивает руками Хонджун. – Нужно разминать руки перед игрой, заботиться об инструменте, а помимо этого, много практиковаться, изучать теорию, избегать тех композиций, которые ещё не под силу. И, повторюсь, работать. Над. Техникой. Ему не нравится повышать голос на практически своего сверстника. Но, кажется, без строгости невозможно добиться результатов. И он заставляет его играть один и тот же кусок снова и снова, без передышки. Дает кучу заданий на дом и забрасывает информацией об игре на гитаре и её устройстве, поручает ознакомиться с определенной темой по истории музыки по желанию. Последнее в переводе с хонджуновского означает «обязательно, и как можно скорее, через урок чтобы от зубов отскакивало». Это, казалось бы, должно было отпугнуть Уёна или обратиться за частными уроками к иному человеку, пусть даже в крошечном городе их раз-два и обчелся. Но ему пришелся по душе подобный подход. Желание соответствовать высоким стандартам педагога со временем стало приносить плоды, пусть Хонджун иногда и прерывал игру со словами «звук грязный в этом месте, мне казалось, что с постановкой пальцев у тебя было в порядке, в чем тогда дело?» Только преподавателю в скромно обставленной студии, у которого высшей похвалой являлось «неплохо поработал», было известно, что привело мировую знаменитость в это богом забытое место и почему всё свободное время он посвящал овладению гитарой. Около шести лет назад Уён утратил способность петь. Что-то, связанное с болезнью голосовых связок, которая из-за его образа жизни, отсутствия лечения и непрерывного занятия вокалом переросла в хроническую. Он продолжил существовать, но не жить. Потерять певческий голос для музыканта равнозначно полной потере голоса. Ему не хотелось, чтобы эта трагедия стала публичным достоянием. Чтобы его жалели, ругали или пытались дать бесполезные советы. Он заплатил крупную сумму денег за молчание врачу, сообщившему ему о плачевном факте, и навсегда покинул шумный мегаполис, где всё напоминало бы ему о прошлом. Первые два или три года Уён практически не выходил из обшарпанной квартирки в старом доме, питаясь чем попало, нашел удаленную работу, которая была под силу, и по ночам, мучаясь от бессонницы, часами наблюдал, как за окном ветер гнет низенькие, хрупкие деревья и валит крупными хлопьями снег, накрывающий город тяжелым ватным одеялом, с коим придется смириться до мая. Случайная встреча в магазине музыкальных инструментов стала судьбоносной и перевернула мир с ног на голову. Теперь гитара стала его голосом. Струны пели вместо него, рассказывая о тех эмоциях, которые в них вкладывали, повествуя об историях, которые иначе никогда не были бы услышаны. И нескончаемые сложности, придирки и стертые в кровь пальцы не казались преградой. Благодаря Хонджуну он начал новую эру своей жизни, где музыка свергает с трона уныние и мысли о бессмысленности бытия, и звучит, звучит, звучит. И никто не в силах отнять у него это невероятное счастье. Пусть единственным слушателем остается сидящий напротив мужчина в колючем свитере, взгляд которого с каждым месяцем всё теплеет, а исправлений и ремарок на нотных листах становится всё меньше. Для Уёна его оценка дороже всех собранных когда-то стадионов, концертных залов и площадок, вместе взятых.