Комнатная рыбка

      — Доктор Розенбаум! Наконец-то Вы пришли! — нервно пролепетала худощавая женщина в черном невзрачном платье. Её бледное печальное лицо выглядело нездорово, под глазами темнели круги, а тёмные волосы были собраны в небрежный пучок, из которого выбивались тусклые пряди. Несмотря на свой болезный вид, она юрко подлетела к рослому, но щуплому усатому мужчине в длинном сером пальто, коричневой поношенной шляпе и с потёртым чемоданчиком в левой руке. Круглые очки отражали тёплые огоньки масляных ламп.       — Добрый вечер, миссис Дарнс, — хрипло произнёс доктор Розенбаум, снимая шляпу и пальто, стараясь всеми возможными способами при этом не выпускать побитый жизнью чемоданчик из рук. Нервно переминавшаяся с ноги на ногу миссис Дарнс попыталась выхватить его из рук доктора, желая помочь тем самым гостю ускориться, но тот как-то резко и жадно прижал его к себе, а потом и вовсе взял подмышку, и пошагал внутрь заставленного всяческой антикварной ненужной и пылящейся утварью дома.       Пол досадно скрипел даже под легким шагом сутулого доктора, за которым, однако, совсем бесшумно брела миссис Дарнс, больше напоминавшая одну из множества теней в этом странном доме.       — Как я понимаю, стало только хуже, — вдруг, начал доктор Розенбаум. На тяжелом вздохе миссис Дарнс ответила:       — Да, доктор. Уже сил наших нет!       Розенбаум по-звериному принюхался, подергивая узкими ноздрями и поправляя сползшие на нос очки, а после трагично протянул:       — С такой вонью тяжело мириться.       И говорил он о запахе сырой рыбы, которым уже пропитались полы, стены и мебель в этом доме. Застоявшийся воздух внутри напоминал о прибрежном рынке, на котором рыбаки день ото дня торговали всякой речной или морской всячиной в духе рыб, кальмаров, крабов и прочей водной живностью.       Миссис Дарнс стремительно обогнала доктора, провела его за собой вверх по скрипучей лестнице, а затем отворила дверь ближайшей комнаты, откуда рыбные ароматы хлынули с ещё большей силой, навалившись на доктора вполне осязаемой волной. Розенбауму даже показалось, что они были видимы и имели зеленовато-голубой оттенок. Достав из нагрудного кармана жилетки платок, доктор приложил его к лицу и сделал твёрдый уверенный шаг внутрь, будто бы он ступает в охваченную дымом и огнём комнату, из которой он лично должен героически кого-то спасти.       Но никто тут не требовал немедленного спасения из бушующего пламени — разве что срочного освобождения из тюрьмы неприемлемого бардака, свидетельствовавшего о том, что тут давно не наводили чистоту. Неудивительно: рыбная вонь стояла нестерпимая и убойная. Пытаясь шире раскрыть слезящиеся глаза, Розенбаум разглядел у дальней стены напротив девочку в ночной рубашке, лежащую в кровати, а из под самой рубашки торчал высохший рыбий хвост кораллового цвета, которым она время от времени подёргивала. Округлое личико девочки, выражающее недовольство, было закрыто небрежно раскиданными прядями серебристых волос, однако за ними легко разглядывались большие сердитые глаза цвета аквамарина.       Розенбаум покачал головой и раздосадовано поцокал, скрестив руки на груди.       — Кажется, я перепутал препарат...       Миссис Дарнс тут же в испуге схватилась за голову, уставившись на доктора. Она стала ещё бледнее.       — Что вы такое говорите, доктор?!       — Ну... я думал у неё рыбная чесотка! — скрывая свою ошибку по-детски наивным удивлением, выдал доктор, положив ладонь на щеку, делая настолько озадаченное лицо, насколько это было вообще возможно. — Ведь у неё были наросты чешуи! — продолжил Розенбаум, вспоминая симптомы всё ещё раздраженной, насупившейся девочки, которая начала бить хвостом о спинку кровати. Доктор помнил, что руки больной чесались и покрылись бледно-розовыми острыми чешуйками, но только сейчас он понял, что проглядел самое важное: у неё в тот же момент должны были за ушами прорезаться жабры, а он, будучи после пьянки в честь дня рождения заведующего отделением, совсем забыл про это — такая мелочь совсем вылетела из головы! Одна маленькая деталь могла бы изменить диагноз и всё последующее лечение.       — Что я тут могу сказать... не помог ей скуамаритоцин! Выписываю, — он достал бланк для рецепта, ручку и принялся писать, — аскуамарин, трое суток в ванной и никаких умных книг: мыслительная деятельность замедляет обратный врост чешуи! Воду в ванной подсолите, поперчите, добавьте лука... а, стойте, это не тот рецепт...       Но миссис Дарнс уже успела поседеть.