Вальс

Я гляжу, мои забитые отсутствием сна и Тайлером глаза отдаются массирующей болью в виски, но я ничего не вижу. Я чувствую, как под кожей шевелятся лейкоциты, шипя и заходясь пузырями от гнёта кровавых дорожек и расступающейся на теле плоти, но я не чувствую шеи. - Тайлер.. - хрипом выдавливаю я из себя, ощущая, как со свистом лопаются мои голосовые связки. Так легко, будто гитарные струны. Я чувствую трение моих костей друг об друга. Каждое их случайное касание. Но самое ужасное не это - мне будет ещё хуже, если я не буду шевелиться. Тот случай, когда сплошная боль ласкает пуще, чем её редкие, но назойливые напоминания о себе. У Тайлера всё получилось. Всё так, как он и хотел. Ветер тушует по небу горстки тлеющего прогорклого пепла, разбирая по ниточкам здания. Будто большая пепельница перевернулась на ковёр. Я таракан по имени Джек, на которого перевернулась пепельница. Всё сработало просто отлично. Как нельзя лучше. Умелые механизмы, состоящие из обезьянок-астронавтов сделали своё дело. Праздничные салюты, бенгальские огни, с грохотом всемирного землятресения оседающие дома и школьники, через 10 лет переворачивающие новую страницу учебника по истории. Вспышка боли припекает рёбра. Он хватает меня за грудки откуда-то сверху, и теперь я подвешенным болтаюсь посреди догорающего света, превращающегося в новый мир по его прихоти. По прихоти того, чей взгляд сейчас смотрит на меня с такой силой, что на моей сетчатке глаза, я уверен, останутся отпечатки прожигающей до дыр ярости. Тайлер. Как от хлопьев щёлочи. Тайлер Дёрден. Как на тыльной стороне моей ладони. Я чувствую, как его пальцы собираются в кулак в приступе долгожданного нетерпения. У меня кружится голова, и я ломаю остатки своего сознания над головоломкой разноцветных пятен, силясь составить из кусочков пазла полноценный образ. Вижу мокрый лоб, по которому вниз бегут кровавые узоры. Алые акценты блестят на носу, целуют веки и проводят по губам, сейчас искривлённым оскалом и полным злобы. Я знаю, я заслужил. Знаю, потому что знает он. Удар. Сразу в челюсть. Чуть выше, в удобное углубление черепа в середине щеки. Как лунка для гольфа. Миролюбивая игра на коротко стриженных полях, лёгкий взмах клюшки, и победный резкий свистящий хруст. Смазанный удар, был бы в глаз, но пришёлся скорее на надбровную дугу. После бойцовского клуба ты сразу становишься специалистом в области анатомии, даже учиться не надо. Рассечённый удар локтем в нос. Может, не будь я здесь, стоял бы перед важными шишками и с не менее важным видом толковал им о том, о существовании насколько большого количества переломов и кровотечений они даже не подозревали. А потом в пару элегантных взмахов руки показал им на практике. Тайлер бьёт меня со всей силы, только теперь со зла. Неприятно вспоминать, как хорошо нам было на заправке и как плохо мне теперь. Подошвой в грудь. Я думаю, если бы лёгкие могли, они бы сломались. Треснули как тонкая бумага цвета яичной скорлупы, свернулись в растрёпанный комок, забились в горло. Я падаю на колени, даже не скрывая своего чистосердечного отказа от бессмысленного сопротивления, а затем впиваюсь в ногу Дёрдена руками, карабкаясь прямо по нему наверх. Если он от меня не отстанет, то я от него тем более. - Хватит! - рявкает Дёрден в мою сторону. И продолжает пинать, как собаку. Приятно знать, что это первое, что мне довелось услышать от него после взрыва и пули. - Ты не доверился мне на проекте «Разгром»! Ты усомнился во мне на вершине этого чёртового «Паркер-Морриса»! - я продолжал тонуть под накатывающими волнами его крепких костяшек кулаков и ловить перед своим взором рассвирепевшее лицо. - Так какого чёрта ты даже не защищаешься? Если решил, что ты против, то докажи мне это! Заряди мне по лицу! Давай, пока я сам этого не сделал! Дёрден толкает меня на спину, набрасываясь сверху и вонзаясь ладонями мне прямо в грудь. - Давай! Давай! Мои веки сами жмутся друг к дружке, настолько их щиплет пыль вокруг, бесконечная бессонница и Тайлер. Тайлер в первую очередь. В ответ я кладу свои холодные руки на его, давящие так сильно, что я уже не чувствую своих рёбер и ударов сердца. Всё, что держит его сейчас кроме колен, - моё тело. Он сверлит меня погребающим взглядом и испещряет кожу моего лица хлёстким холодным дыханием, будто бьёт даже тогда, когда не поднимает ладоней. И мы лежим в рухнувшем, упавшем на колени перед нами некогда районе, один - в полумёртвом состоянии с зудом в зубах от ненависти, второй - в полумёртвом состоянии и с первым сверху. Край моего левого глазного яблока начинает сбоить. Дёрден отрывается от меня, напоследок поглубже придавив к упирающимися в спину стройматериалам, и не успеваю я встать, как его рука сама тащит меня за собой через шиворот моей кофты, наглотавшейся пепла. Всего миг, одно лёгкое движение, и мои ноги перестают упираться в хоть какое-то подобие пола. На осознание уходит всего несколько секунд. Мы всё ещё стоим на останках былых железных коробок, и опасность в виде вращающейся под моими ногами спирали из бетона, кирпичей, обломков ящиков, картотек, столов, столбов и что ещё не успел переварить мой мозг, начинает здорово приводить в чувство. Я словно котёнок, которого очень желают утопить. - А чего бы ты теперь хотел перед смертью? Носок ботинка нащупывает торчащий прут. Я исподлобья поднимаю свой взгляд в его синие острые глаза. - Тебя. Правая рука цепко хватается за предплечье Тайлера, и я, что есть мочи, посылаю ему долгожданный удар в ухо. Дёрден сгибается, но не отпускает. Я, паразитом проникнув в его замешательство и опору прута, возвращаюсь на осколки былого этажа небоскрёба, утаскивая Тайлера теперь уже за собой, подальше от края. - Ах, ты… Я не могу скрыть улыбки, не позволяя ему высвободиться и царапая тяжёлым кулаком сперва скулу и нос, затем ладонью талию. - Ты знаешь, я не договорил - продолжаю я, и получаю по зубам. Дальше продолжаю уже с алыми ручейками, звёздами пляшущими во рту: - Я хочу тебя и танцевать. Тайлер бы с размаху вгрызся кулаками в мою голову, но нет, я оказываюсь умнее и соединяю свои пальцы в замок по бокам его тела, нагло уворачиваясь. Кости щёлкают где-то под ухом, но мне не до них. Раз так, тогда вальс. Раз-два-три-четыре, ноги ноют так сильно, что я чувствую себя ходячим трупом Джека, хотя может дело в том, что я не особо много возился с этим незамысловатым танцем после школы. Дёрден выворачивается из моих ладоней и пытается выскользнуть, ёмко и чётко посылая удары в пучки нервов, но я непреклонен и заламываю его руки обратно. Увожу за спину и верчу под любыми углами, пока он шипит, испепелённый злобой, и почти отправляет меня в нокаут через прогиб. И тут мои пальцы будто невзначай путаются в артериях его шеи. Я наклоняю голову и пинаю его в живот. От неожиданности и преждевременного ликования наконец свободных конечностей Тайлер оседает на полу, но ненадолго. Игла его взгляда, глубокого и холодного по цвету, но обжигающего своим выражением, теперь смотрит совсем по-иному. Он хочет отыграться. Он принимает мои правила. Я не умею танцевать, Тайлер всё умеет, но мы кружимся и вертимся, держась за запястья друг друга, колотя по нашим подбородкам, и разрезая воздух руками, и так или иначе, я думаю, это можно назвать танцем. Субъективным, своеобразно-сумбурным, своенравно диким, зато настоящим и неподдельным, свободным, состоящим сплошь из вспышек стреляющих молний нервных нитей, сокращающихся и натягивающихся так искусно, будто мы учились этому всю жизнь. Впрочем, врядли можно считать то, что было со мной до Тайлера жизнью. Дёрден вдыхает кислород и выдыхает независимость, рисуя на пепле разрухи мёртвого материального мира полумесяцы и овалы. Мы рывками соприкасаемся друг с другом, оставляя после себя следы ногтей, синяки и прочие прелести, но даже не думаем прекращать эту кружащую голову кадриль. Обломки сами расходятся под нашими ногами. Тайлер внезапно останавливается, накрывая мои щёки своими ладонями и оказываясь совсем близко к моему лицу. Мои ноги путаются, и я чуть не падаю, но он держит так уверенно и неприступно сомнению, что я всё-таки нахожу ступнями опору пола. Грудь режет нож сердца, бьющего по барабанной установке моего организма так, что после каждого удара мерещиться, словно он последний. Дёрден опаляет меня своим дыханием и не отводит горящего моря своих глаз с моих. Я не могу прочесть его взгляда, но я рад негласному решению передышки, неосознанно задерживая взгляд на сколах его зубов. До того, как я встретил Тайлера, я думал, такие бывают только у акул. Времени больше не существует, есть только солнечные часы из брёвен на нудистком пляже, которые построил Тайлер. Икеевской мебели больше не существует, есть только дом на бумажной улице, которого не существовало бы без Тайлера. Мерзких материальных ценностей больше не существует, есть только потные окровавленные тела и живой от них подвал, которые тоже создал Тайлер. Моей жизни больше не существует. Меня больше не существует. Есть только Тайлер. Я чувствую, как мою пропитанную пеплом кожу гладят лучи нерукотворного тепла. Слава Тайлеру, тут больше нет розеток. Мои глаза снова становится незрячими. Слава Тайлеру, тут больше нет банковских счетов. Мои руки тяжелеют, наливая ноги свинцом, и я не могу устоять, когда они начинают коситься назад. Слава Тайлеру, тут больше нет чёртового «Паркер-Морриса». Дыхание сворачивается тёплыми неосязаемыми клубами в моём горле, мягко душа подступающим сном. Слава Тайлеру, тут больше ничего нет. Последний пустой вагон с забытым портфелем мысли проносится по железнодорожным путям завитков моего мозга. Теперь я точно уверен, что у земли есть край. И этот край - Тайлер Дёрден. Щёлк.