Между струн

−Безобразие. – громко выговорил Юра и тут же осекся, потому что принявший это на свой счет Женя торопливо втянул голову в плечи. – Безобразие, что вас так однобоко учат. Женя и не подумал выпрямиться, хотя негодовал Верховный Маг вовсе не на него. Как-то потерянно пожал плечами и разжал руку, и так очень неловко лежавшую на грифе гитары. Мелисов глубоко вдохнул, успокаиваясь. Началось все, в общем-то, вполне обыденно. Женя, уже который день сверкавший глазами на занимавшую почетное место в музыкальном зале гитару, все-таки высказал вслух просьбу научить его играть. На первый взгляд никакой проблемы в этом не было. Но только на первый… Уже десять минут спустя Верховному Магу начало казаться, что Голос Петербурга подменили. Длинные изящные пальцы, с немыслимой ловкостью выводившие сложные руны, стали как деревянные. Женя то и дело в них путался, ставил не туда и почему-то никак не мог скоординировать руки, хотя одинаково хорошо владел и левой, и правой. И вообще как будто впервые в жизни видел инструмент. −Вас же учат петь. – спустя полчаса мучений почти простонал утомившийся больше нефилима чародей. – Только не говори, что это делают совсем без музыки. −Ну как совсем… − Женя пожал плечами, попытался взять простенький аккорд и сам поморщился от его нестерпимой фальши. – Под минусовки на магнитофоне. Хотя мне думается, что этот аппарат еще дедушку Ленина помнит. А так мы все больше а капелла учимся. Какая на охоте может быть музыка? Мелисов покачал головой. Можно было бы, конечно, ради отведения души позволить себе пару ласковых в сторону Гордеева. Но ведь не Гордеев это придумал. Так сложилось задолго до него. Нефилимы всегда придавали особое значение словам. И слишком пренебрежительно относились к музыке. Он и раньше это замечал, просто не считал нужным заострять внимание. Но здесь и сейчас почему-то стало… Обидно? Женя держал гитару неловко, как здоровенную хрустальную вазу, то и дело норовящую выскользнуть из рук и разбиться. А лицо у нефилима было застывшим и сосредоточенным. Как в бою. В линии плеч тоже отчетливо прослеживалось что-то от боевой стойки. Пожалуй, меч сейчас был бы уместнее, чем инструмент работы одного хорошего мастера, чье имя безжалостно стерлось из истории. Из памяти Мелисова, впрочем, тоже. Верховный Маг решительно хлопнул себя ладонями по коленям и пересел на диван позади Жени. Обнял, прижимаясь грудью к напряженной спине, мягко обхватил руки, показывая правильную постановку. −Значит, будем учиться. Во-первых, расслабься и гриф не стискивай. Ты не в бою, а это не меч. Во-вторых, следи пока за пальцами левой руки… Левой, Женя, не правой. Про нее пока забудь. −Такое ощущение, что у меня их не две, а десять. – пробормотал Женя, но в его голосе Верховному Магу отчетливо послышалась улыбка. На втором часу дело пошло на лад. Уж во всяком случае, простенькую мелодию, у которой даже слов не было, Женя воспроизвел вполне прилично. Правда, взмок и раскраснелся, будто не на диване с гитарой сидел, а вагоны разгружал. Или демонов на колбасу рубил. −Ничего. – оптимистично проговорил вымотавшийся Верховный Маг. – Со временем научишься. Давай ее сюда, отдохните друг от друга. Женя с великой радостью передал инструмент хозяину, перетек на другой угол дивана, вытягивая ноги и потягиваясь до хруста в спине. Мелисов с интересом проследил, как интригующе задирается широкая домашняя футболка, дырок на которой было едва ли не больше, чем ткани, но с которой Женя почему-то упорно не желал расставаться. Нефилим котом свернулся в уголке, стянул с волос резинку, тряхнул тут же распушившимися кудрями и просительно свел домиком брови: −Юр, сыграй что-нибудь. Мелисов насмешливо прищурился и ласково скользнул пальцами по грифу. Инструмент привычно отозвался едва ощутимым теплом. В хозяйских руках ему нравилось. В Жениных – не очень. −Что-нибудь… − задумчиво проговорил Верховный Маг. – Нефилимы полагают музыку вторичной. А ведь она была прежде слов. Музыка есть у стихий, есть у вещей, есть у живых существ. У Голосов, кстати, она сильная и своеобразная. −У нас есть музыка? – Женя вытаращил глаза и даже вперед подался. Мелисов кивнул, на пробу касаясь струн. Те отозвались тонким ласковым перезвоном. −Конечно, есть. У всех есть, но у таких, как ты, громче и ярче. Она говорит о вас больше, чем все остальное. Скажем, вот… Женя, приготовившийся услышать что-то неземное, в первое мгновение даже не расслышал мелодии в этом резком хаотичном наборе звуков. Показалось немыслимым, что гитара вообще способна издавать такое. Это походило на яростный крик, на боевой клич, на скрежет металла по стеклу. На что угодно, кроме музыки. Все стихло как-то разом, и мелодия изменилась. В ней по-прежнему осталось что-то неровное, диковатое, но вместе с тем куда более плавное и гладкое. Жене почему-то привиделся резиновый мячик-попрыгунчик, скачущий по длинному коридору Института. Сперва высоко и быстро, потом все ниже и, наконец, просто катящийся. Звякнул последний аккорд, и наступила тишина. Женя с усилием моргнул и только сейчас понял, как крепко переплел в замок пальцы. −Кто это был? – шепотом спросил он. −Твои предшественники. – отозвался Верховный Маг, озабоченно подкручивая колки. – Леденева и Самосват. Их голоса ты уже слышал. А это их музыка. −Такая… Странная. – задумчиво выговорил Женя, покусывая губу. – Как будто поломанная. −У многих нефилимов такая. – негромко ответил Мелисов. – Гордеев в нашу последнюю встречу звучал так, что я даже инструмент мучить не стану. Все равно передать не получится. А настраивать потом полдня. −А я? – шепотом спросил Женя. – Я… Какой? −Ты?.. – так же тихо выговорил Верховный Маг, и Жене показалось, что глаза у него сверкнули ярче. – Ты… Первый аккорд вышел почти беззвучным. Легким, как прикосновение крыла бабочки. Женя даже на мгновение засомневался, действительно ли он его услышал, а не придумал. Но музыка странным образом делалась громче, росла, ширилась, будто хотела всю комнату заполнить. Пальцы Верховного Мага скользили по струнам торопливо, но так ласково, будто он вовсе не гитару трогал, а самого Женю. А музыка звенела. Сверкала, переливалась, как пронизанный солнцем водопад. Как капель в по-настоящему теплый весенний день, после которого больше не наступят заморозки. Она была такой легкой, такой светлой… Золотой. Почему-то именно это Женя видел отчетливо. Это золото обнимало Юрины руки, переливалось в металле струн, льнуло к самому Жене, заставляя сердце колотиться с сумасшедшей скоростью. Горло вдруг стиснуло судорогой, такой сильной, что из глаз невольно брызнули слезы. Женя вихрем метнулся вперед, хватая Юру за руки, обрывая эту невозможную мелодию на пике, за которым… Пропасть? Или новая высота? Широко распахнутые ярко-синие глаза оказались совсем рядом. Дека неудобно уперлась в грудь, но Жене было решительно плевать. Поцелуй тоже получился каким-то судорожным, лихорадочным, почему-то по-детски неумелым. Женя обхватил ладонями родное лицо, отрешенно почувствовав, как ноют измученные о струны пальцы, страшным усилием заставил себя хоть немного успокоиться. Получалось плохо. Тот странный комок из горла провалился ниже, в грудь, не давая дышать. Юрины губы дрогнули, отвечая. Теплая сильная рука легла Жене на плечо у основания шеи, туда, где съехал воротник футболки, обнажая кожу. Другая рука, правда, все еще придерживала гитару. Чтобы глотнуть хоть немного воздуха, пришлось все-таки отстраниться. Воспользовавшийся этим Юра торопливо отложил гитару в сторону. Даже умудрился подушкой ее подпереть, чтобы не упала. −Ну чего ты? – едва слышно прошептал он. −Ты сейчас… − сиплым чужим голосом выговорил Женя. – Не врал? −Я никогда тебе не врал и не совру. – твердо ответил Мелисов. – Музыка тем более. Женя стиснул ткань рубашки у него на плечах, прижался, не обнимая даже, а будто вплавляясь всем телом. Уткнулся носом в стык плеча и шеи. Наверно, надо было что-то сказать. Но дурацкие слова куда-то разбежались. Осталась лишь эта звенящая, ни на что не похожая мелодия. К волосам прижалась щека. Талию мягко и надежно обхватили родные руки. Юра тоже ничего не сказал. Не было нужды.