***
— Эвтида, едешь со мной в колеснице, — охотник появился из неоткуда, окликая своего недо-писца. — Но Господин, я думала поехать с братом, — Эвтида обернулась на Исмана, почти забравшегося на повозку. Лицо жреца оставалось непроницаемым. — Я разве спрашивал? — Эпистат выгнул бровь, — через три минуты отправляемся. Не явишься, пойдешь пешком. Эва переглянулась с Исманом, который точно также недоуменно смотрел вслед уходящему к первой колеснице кортежа Амену. — Верховный сегодня не в духе, по всей видимости. Эме, ради Амона, будь осторожна с ним. Язык в трубочку свой сверни, чтобы я тебя потом с Нила холодную не вылавливал. — Исмандес… Ты же меня знаешь, — лукаво прищурилась шезму, — слова не пророню. — Знаю. Поэтому и наказ такой даю. Все, ступай, отправляемся уже. Только Незримый Бог в курсе, что в голове у охотника. Вдруг впрямь заставит пешком идти, — лекарь махнул рукой, подгоняя. — Что ты, братец, я его любимый писарь. Без меня как без рук. Исман заливисто засмеялся, а Эва и впрямь решила не гневить судьбу, поспешив к колеснице. И чем она сегодня заслужила немилость? Как только она подошла, казалось этот белесый Мемфисский идол прожжет в ней дыру. Взобравшись на повозку, Эвтида встала в дальний от Амена угол, повернувшись к нему спиной. «Вот и буравь мою спину, Господин!» Команда была дана, и кортеж начал свою путь. Эва наткнулась на прищур наставника, ехавшего на второй от нее колеснице. Рэммао не понимал, искренне, что эта сумасбродная девчонка не поняла из словосочетания «держись от эпистата подальше?». Обещаю говорит, наставник, а потом уже во второй раз она оказывается с ним в одной повозке. На плаху хочет? Эва естественно уловила недовольное настроение черномага, в красках представив разговор, что предстоит по приезде. Ехать с охотниками — удовольствие помноженное на ноль. Какова ее вина? Она даже не дерзила ему сегодня! — Эвтида. — Стальной голос Амена. Девушка обернулась. — Да, Господин? Эпистат поиграл желваками. — Ты же сирота, верно? Эва насторожилась, вопрос он задал не спроста. — Верно говоришь, господин Верховный Эпистат, — лучше пока быть покладистой. Жрец что то вынюхивал, — а что тебя заставило усомниться? — У многих жен уважаемых людей нет одеяний расшитых изумрудами, Неферут. — Амен говорил с таким тоном, будто обвинял ее в краже. «Ну не скажу же ему, что получила его за работу. Дотошный какой!» — Не могу припомнить, чтобы я давала поводов для обвинений в воровстве. Эпистат выгнул бровь, вопросительно смотря на девушку. «Исфет!» — Господин, в тот вечер я была с Ливием Пеллийским, когда в твой дом пробрался некто. А это платье мне подарила наша с Исманом семья, на одно из моих дней рождений. Они зажиточные, и могут себе позволить. Не понимаю, чем заслужила подозрения в свой адрес. Пару раз всего то после заката вышла воздухом подышать! — Эва разозлилась, — да, остра на язык, да своевольна, я не раболепствую не перед кем, сама себе на уме. И не собираюсь безропотно терпеть к себе такое отношение, даже исходящее от тебя, эпистат Амен. Хоть в Нил меня сбрасывай, хоть голову с плеч — не страшна мне смерть, только вот Исмана жалко. А так плевать, — она скрестила руки на груди, смотря в глаза охотнику. Сердце колотилось. «И ведь хотела сдержаться, но он сам напросился. Невзирая на мою природу, я не делала ничего такого, за что могла бы заслужить упреки и немилость…» Эвтида отвернулась, не выдержав зрительного контакта с охотником. Может хоть отстанет от нее? Амен приблизился в плотную к девушке, касаясь своей грудью её оголенной спины. Аккуратно убрав волосы на бок, он наклонился, поворачивая голову Эвы в свою сторону. Натянувшись словно тетива, она кажется и вовсе перестала дышать. Щеки от ощущения за спиной крепкого мужского тела залило пунцовой краской. «Знает, как спесь сбить». — Мое. Терпение. Не. Безгранично. — Процедил жрец, почти касаясь губ девушки, — можешь сколько угодно передо мной храбриться, но благодаря издержкам моей профессии я отлично чую страх смерти.***
Фивы как обычно встретили своей суетливой самобытностью. Вопреки тому, что хворь все еще набирала обороты — людей на улицах меньше не становились. Хоть что-то по мнению Эвы оставалось стабильным. Пребывая в скверном расположении духа после перебранки с жрецом, ей меньше всего хотелось выслушивать нотации от Реммао, который, ко всему прочему, уже направлялся в её сторону. «Апоп бы его побрал, этого эпистата! Аааа, Исфет! Куда бы деться, куда бы деться…» — Эва, а ну-ка отойдем, — наставник схватил чуть выше локтя, мельком огляделся по сторонам, и повел в сторону. Шезму взмолилась Незримому Богу. ну против нее что, все сговорились? И это только первая половина дня! — Потрудись объясниться! — зашипел сквозь зубы черномаг, махая ей указательным пальцем. Она закатила глаза. — Наставник, ничего предосудительного, — ехидно улыбнулась Этида, поглядывая на Реммао исподлобья, — я и словом не обмолвилась утром с эпистатом, перед тем как он велел ехать с ним в повозке. Ну, а потом я ему слегка высказалась. Черномаг побледнел. — Высказалась?! Эва ты в своем уме! Ты хочешь всех нас голов лишить? — Учитель был в ярости, — я тебя предупреждал, кто таков эпистат! Он уже подозревает нас! Ты хочешь еще больше усугубить наше положение? — Реммао всматривался в лицо своей подопечной, с помыслом найти хоть какие то проблески сожаления, но та стояла с выражением полной невозмутимости. — Что ты ему наговорила? Эва скрестила руки на груди, скосив глаза в сторону. — Он обвинял меня в том, что я украла это платье. «Зены увазаемых людей не носят такие платья» — Передразнила снова эпистата шезму, — я ему соврала, что подарила семья Исмана, мол они зажиточные. Считай почти правду сказала. Реммао шумно выдохнул, опуская ее руку. — Ищейка. — О чем я тебе сейчас и говорил — он всех нас поголовно, — черномаг указательным пальцем будто посчитал в воздухе, — подозревает. Договорится один — все остальные пойдут следом, ты это понимаешь? Эва осознавала, что подставляет своих же. Как бы не храбрилась, в чем жрец был прав, смерть была единственным, чего она боялась. Но как молчать на все придирки в свою сторону? Казалось сам факт ее существования раздражал Амена. Только вот он сам ее сюда приволок! — Понимаю, наставник. Но видит Ра, я не начинала перебранку первая, он намеренно это делает. — Вынюхивает. У ищеек свои методы. Он считывает твое поведение на определенные темы, вопросы. Даже твое платье... в каждом нашем шаге он видит странность. Нам надо вести себя тише. Услышь меня, Эвтида. Услышь. Держись от него как можно дальше, избегай. Не нарывайся. Молчи. — Я хочу вернуться в Гермополь. — Эва произнесла на выдохе. Реммао выгнул бровь, также скрещивая руки на груди. — И как ты собираешься это сделать? — Утром мне пришла одна идея. Я отведу от себя подозрения, а точнее уже — я нашла свидетеля того, что я была дома в день кражи из дома эпистата, это Пеллийский лекарь Ливий. У нас с ним договор услуга за услугу. Сегодня я Амену об этом вскользь упомянула, и держу пари, он тотчас пошел узнавать это у него. Далее, план донельзя прост: нужно сделать так, чтобы я стала бесполезна в поселении. Буду действовать ему на нервы тем, что плохо обучаема письму. И он вышлет меня за ненадобностью, — по заговорчески тихо проговорила шезму. Наставник задумался. — Поговорим об этом позже, Эва. План примитивен, а эпистат не так глуп, как ты думаешь. Твоя ошибка в том, что ты считаешь себя умнее, но никогда нельзя недооценивать противника. Действовать нужно тоньше. Более того, со мной и Дией это не пройдет, Дия оказалась им полезным писарем. Если мы все вчетвером будем косить под идиотов — с нами это сыграет злую шутку. Реммао был прав, но как говорится — каждый сам за себя, и её честно говоря в последнюю очередь волновало то, как будет выбираться ее напарница. Не Дия же под вечной немилостью двухметрового ищейки. — Надеюсь, ты меня поняла. А теперь иди в библиотеку, Реймсс уже там. Охотники тебя могут хватиться. — Я планирую сейчас пойти на рынок, прогуляться. — Ай, ну до чего же строптива! Только что сказал, а ты опять начинаешь! — воскликнул наставник. Эва закатила глаза. — Перестань, это не повлечет последствий. Я встречусь с торговкой, Агнией, которую хорошо знают охотники и сам эпистат. Перекинусь с ней парочкой слов, так для виду, и вернусь в библиотеку. Они спросят где была? Отвечу на рынке. Спросят у Агнии? Она подтвердит, — ехидно улыбнувшись, проговорила Шезму, отходя на несколько шагов назад. — Эвтида! — Я скоро! — крикнула девушка, ринувшись в сторону рынка. Черномаг смотрел девчонке в след, прикидывая, как скоро его черная голова покроется седыми волосами. И за что его только боги наказывают… У Эвтиды с раннего детства была установка «не слушать других, и действовать по своему». В закалке ее характера поучаствовала никудышная мамаша, но даже здесь девушка видела свои плюсы. Эва видела, как мать-тетеря преклонялась перед одним уродом, который вытирал об нее ноги, бил, домогался до нее и матери, и навсегда решила, что лучше лишиться головы, чем подчиниться какому-либо идиоту. Пусть даже если бы этим идиотом был сам Фараон. Не будь для нее как для черномаган опасен Амен — давно уже отправился бы восвояси. Почему последнее время думы сводятся на эпистате? Эва задалась этим вопросом, и её настораживало то, насколько часто он всплывал в ее голове. С этими мыслями она неспешно добралась до рынка. Он по своему обыкновению напоминал рой пчел, снующих туда сюда. Торговцы громко переговаривались между собой и покупателями, кто то от души смеялся, женщины наверняка обсуждали своих нерасторопных мужей. Что то в Фиванском рынке до боли напоминало родной Гермополь, но все же отличие было колоссальное. И заключалось оно в обилии зажиточных Господ, по одежде и походке которых можно было определить издалека. Эвтида, вероятно, тоже походила на такую. В особенности когда была одета в расшитое изумрудами платье. В атмосфере городских рынков девушка чувствовала себя свободной. Она не знала, почему, но на своей средней земле они вдвоем с Дией частенько посещали местный рынок, иногда просто любуясь нарядами, которые не могли себе позволить. В начале пути это было обычной практикой. Завидев точку Агнии, девушка поспешила к ней подойти. — Это ты! — громко окликнул знакомый голос. «Ну не-е-ет». Обернувшись через плечо, она увидела стоящую от нее в трех шагах Амири. Та самая благосклонная госпожа, что одарила ее этим платьем. Эва испугалась не на шутку. Несколько прохожих фиванцев уже обратили внимание на эту сцену. Шезму взяв все свое самообладание в руки, пошла на встречу почтенной женщине. В другое время, и в другом месте она даже была бы рада ее видеть, сегодня вон, добрым словом ее вспоминала. Но не здесь, посреди рынка, когда вполне себе могли патрулировать охотники, а бдительные горожане доложили бы об этой странной встрече. — Прошу, тише, не привлекайте внимание, — Эва взяла ту за руку, картинно улыбаясь чужим глазам, что могли за ними сейчас наблюдать. Отвела в сторону, зайдя на небольшой пустующий проулок. — Я искала тебя, искала! С прошлого разлива Нила же тебя не видела, думала не узнаю, прогляжу, — воскликнула Амири, улыбнувшись казалось, сквозь слезы. Ее глаза и впрямь были красными. Эвтида оглянулась по сторонам. — Если вы меня искали, значит вы знаете по какой причине я и наставник покинули Гермополь? Она закивала, шмыгая своим носом, чуть поддавшись к ней. — Знаю девочка моя, знаю. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы выйти на твой след. На средней земле не спокойно: многим людям нужна помощь. У вас было бы много работы, — Амири снизила голос почти до шепота, — и мне она нужна, Неферут. — Госпожа, если вы знаете, то вы должны понимать, охотники мне в спину дышат, — Эва большим пальцем показала на себя, — житья мне не дают. «А один так вообще». — Я понимаю, Хатор, понимаю! Но мой муж... Башар...Его приворожили! Торговка, у которой мы постоянно отоваривались молоком и лепешками на завтрак! Он стал сам не свой, отстраненный весь, не разговаривает. Одна моя соседка видела как он крутился возле нее по вечеру. А мы с ним в браке столько лет! Что обо мне подумают люди, когда узнают? Это будет неслыханный позор! В пору будет в дельте Нила утопнуть! — Амири схватила руки шезму, слегка сжав ладони в своих. — Госпожа, я буду вынуждена отказаться. Сам Эпистат мне дышит в затылок, поймай он меня, будешь свидетелем моей публичной казни, — Эвтида скосила глаза в сторону, борясь с противоречиями. С одной стороны заказ взять хотелось, а с другой... вспоминалась неудачная практика с Феоноей. — Сжалься надо мной, Хатор, я проделала такой путь до самых Фив, чтобы найти вас! Твой наставник мне отказал, но я все равно решила найти тебя! Караулила на рынке уж несколько дней, и к храму ходила. Пойми меня! Разве я обижала тебя монетами? — Женщина казалось была на грани истерики: глаза еще пуще покраснели, а руки задрожали, будто ее било лихорадкой. Черномаг покачала головой в разные стороны. — Боюсь нет, Амири, риск и правда очень высокий. Да и к тому же, у меня есть некоторые сложности с облачением. Она оживилась. — Я все найду, все что скажешь! За твою работу предлагаю втрое больше, чем в прошлый раз, — госпожа еще больше стиснула руки девушки, слегка тряхнув. Эвтида раскидывала мозгами. Это было очень выгодное предложение, но еще выгоднее было бы для нее воспользоваться ситуацией, и потребовать больше. Ей вспомнились Сет и Гор, противостоящие друг с другом противоположности. Так и она сейчас боролась сама с собой. Одна сторона хотела наживы, а вторая взывала к здравому смыслу. «А если например пойти не одной, а позвать с собой Реймсса? Этот прохвост еще перед отъездом в Фивы обмолвился, что не собирается отказываться от работы» — проскочило в мыслях у шезму. — В пятеро. То есть в пять раз больше, чем в прошлый раз. — Идет! — Амири слегка прикрикнула от радости, бросившись ее обнимать, — я знала, что ты согласишься! Не подумай скверно, Неферут, но к тебе подступиться легче чем к Реммао. — Я считаю, что любой риск оправдан, если на кону столько монет.***
Амен был недоволен сегодняшним днем. После перебранки с девчонкой, после ощущения своей грудью ее пылкой спины, он то и делал, что отдергивал себя от порочных образов, что возникали в его голове. Эпистат не мог себе позволить даже думать об этом, а эти мысли его преследовали буквально весь день. Ему хотелось зайти в библиотеку, увидеть Неферут, переброситься с ней парочкой слов. Только вот жрец не понимал природу такой потребности. Действительно заскучал по женской ласке? Хотя, их общение с Эвой вряд ли назовешь лаской. Эпистат и не помнил, когда она с ним нормально разговаривала (и было ли такое), каждый раз их диалог заканчивался пререканиями сумасбродной девицы. Сам не понимал, как позволял ей такие выкрутасы? Тизиан, его подручный, как-то сказал, что за удивительную смелость можно и похвалить, но смелость Эвтиды уже граничила с нахальством. Спустя некоторое время, жрец взяв свитки, пошел в библиотеку, решив заодно проверить писанину Гермопольской шайки, хотя у одной из них каракули даже писаниной назваться в полной мере не могли. Амен даже не удивился, когда зайдя в библиотеку он не нашел там Эвы. Реймсс, что жил с охотниками в одном доме сказал, что девчонка ушла на рынок какое то время назад. «Ведь отдал же приказ ей переписывать весь трактат. И тут наплевала!» Поскрипев зубами, жрец сел вначале, сбоку от входа. Решив посмотреть, насколько Эвтида обнаглеет и во сколько заявится на практику. Эпистат был терпелив, это чувство он обуздал в совершенстве когда рос под эгидой Фараоновской власти. Потому решил дождаться, и скоротать время за свитками. Но время шло, а ее все не было. Амен уже начинал закипать, в пальцах крутя тростниковую палку для письма на папирусах. Послать за ней патруль, чтоб шугануть? О, охотник бы посмотрел на это зрелище. Двери внезапно отворились, а Эва подобно песчаной буре влетела внутрь, даже не обернувшись по сторонам. Видимо заметив своего дружка в одиночестве, думала, что библиотека пуста. — Реймсс! Мне кажется меня прокляли сегодня! — Она остановилась, пытаясь отдышаться, — Исфет, ты не представляешь что сегодня было! Сначала Амен прицепился, будь он неладен, наставник Рем мне выговор сделал, еле от него отделалась. После этого дай думаю на рынке прогуляюсь, голову проветрю. Иду себе никого не трогаю, размышляю... да чего ты шикаешь? Эва медленно обернулась. Побледнела, точно эпистат стоящий перед ней. «Слава Сету, уберег от напасти... еще бы чуть чуть, и поминай как звали» — Прицеплюсь я завтра, Эв-ти-да, трактат заданный тебе на сегодня милостью Амона покажется, — тон, которым говорил эпистат был убийственно ледяным, — На закате жду у себя, опоздаешь, будешь делать вдвое больше под моим надзором, и нога твоя за порог не ступит пока не увижу что-то сносное. Двери захлопнулись, оставляя черномагов одних. Шезму устало плюхнулась на скамью, вспоминая Гермопольскую жизнь как давний сон.