Неверленд (наших) желаний

      Иногда самые настоящие чувства имеют вкус горькой боли. В них смешиваются вздохи или тихие ругательства, обидное сожаление, резкие слова или самые громкие крики, важные предложения и робкое «Я люблю тебя». Они прячутся между каплями пота после тяжёлой работы. Они звучат в хихиканье влюбленных после того, как они занялись любовью. Они блестят на солнце слезами от счастья или предательства.       И они дрейфуют среди моря.       Вокруг них свистит глухой ветер с неспокойными волнами, а далёкие крики чаек звенят, словно россыпь жемчуга падает на стекло. Это свежий запах солёной воды, разгорячённые щёки и суровая правда, которая пронизывает их тела, как маяк своим спокойным сиянием рассекает яростный шторм. Как будто момент их откровения ныряет прямо в воду, и искренность этого заставляет море бушевать от пульса их беспорядочных сердцебиений.       Они правы.       Так болезненна и так горька эта правда.       — Это был не тот мир, о котором мы мечтали. Но мне всё ещё хочется верить, что за стенами существует мир, о котором мы ещё не знаем. — его слова, растворяются в восковом свете заходящего над горизонтом солнца. Чайка рядом с ними на перилах привлекает его внимание, и Энни практически видит натянутую нить на его лице, пока Армин не спускает взгляда с птицы.       Море напоминает Леонхарт о пылающей пустоте пламени, танцующей со всеми красками заката, и всё же… во всей этой богатой мозаике ценностей и тонов он остаётся самым прекрасным цветом, который она когда-либо видела. Его кожа сияет нежно-розовым светом, а его золотистые волосы отражают каждый малейший оттенок. И его глаза…       Чистый голубой блеск его взгляда был одной из немногих вещей, которые она помнила наизусть, находясь в кристалле. Даже если её тело было напряженно в кристаллической клетке, её сердце жило его цветом тёплой синевы, захватившей все самые глубокие морские дюны. Она помнила его как: летнее утро с безоблачным небом, купающимся в золотых водах слабых солнечных лучей. Поэтому, когда Энни увидела его спустя четыре года, он стал: влажным ветром дождливого осеннего вечера перед грозой. Если Парадиз был полон дьяволов, так, может быть, ад здесь, среди них, на Земле, и поэтому алые следы крови и разрушения текут в его голубых глазах с хрупким намёком на его былые мечты. Но… как каждое море хранит тайны и сокровища затонувших кораблей, его глаза по-прежнему несут в себе все богатства этого мира.       Из его лёгких вырывается долгий вздох, и он кажется почти насмешливым среди ярких, напряжённых оттенков неба и моря. Армин кладёт затылок на перила. Небольшая дрожь и слегка прикусанная губа выдают его попытки не показывать Энни свою нервозность, и его рука с согнутыми коленями, лёгким стуком падает на деревянный пол. Уголки его рта подпрыгивают в быстром движении, и слабый признак улыбки рисует на его лице воспоминание о счастье.       Не отрывая головы от перил, Арлерт поворачивается, чтобы увидеть её целиком.       — Мне хочется в это верить, ведь за стенами была ты. И для меня это самая веская причина продолжать верить, что в ужасном мире есть что-то ещё, чего я не знаю, потому что ты была его частью.       Острые слова болезненно застревают у неё в горле. И девушка снова не знает, как отреагировать на его признание, не показывая истинных чувств. Но она всегда так делает, а он этого не заслуживает. Нет, не так… это то, чего она не хочет делать по отношению к нему, потому что Энни совсем не это чувствует к этому мальч… мужчине.       Он теперь мужчина. Мальчик с блестящими глазами — пепел в Шиганшине, хрупкий осколок в её сердце, а сейчас человек прямо перед ней дышит другим воздухом в своих сожжённых до тла лёгких.       Армин, как она знала, пытается спастись в маленьких жестах, когда он смущён или чувствует себя неловко: обхватывая туловище правой рукой и сжимая ладонь на левом локте, смущение покрывает ало-румяные щёки и поджатые губы, нервозность слышна в его мягком голосе, он сидит здесь, в слабой улыбке и почти застывшем, тихом смехе.       Он другой, но он всё ещё Армин. Её Армин.       Тогда, в кадетские годы, Энни не знала, что это за чувства. Это была неизвестная, без должной формы и очертаний, напряженная, захватывающая дух масса ощущений, погубившая её без предупреждения.       Она боялась узнать, что это такое, но почувствовала это. Ярко и жестоко. Каждой частью своего тела и разума.       Но теперь, четыре года спустя, девушка знает.       Мелкое колебание замедляет её попытку показать ему, что она чувствует, но, в конце концов, прикосновение маленькой ладони к тыльной стороне его руки кажется её маленьким триумфом. Как будто каждая победа будет такой простой.       Прерывистое дыхание справа от неё заставляет всё тело дрожать от холодных ощущений, и Энни осторожно поднимает взгляд, чтобы посмотреть на его реакцию.       Армин смотрит вниз, прямо туда, где её ладонь обхватывает его руку, губы слегка приоткрыты, и на кончике языка что-то ещё не до конца сформулировано. Ветер нежно играет с его челкой, а золотистые локоны слегка скрывают волнение во взгляде. Громкий глоток шевелит его кадык, а лёгкое вращение его руки разжигает в Энни мысль о том, что Армину не нравится её действия. Но незадолго до того, как сомнение, пылающая от смущения и стыда, коснулась её сердца, его хватка окутывает её руку в плотном признании своих чувств, переплетая их пальцы.       Леонхарт чувствует каждый изгиб, каждый маленький поворот его ладони на своей, и даже если они не до конца приживаются из-за разницы в размерах, она знает — они движутся синхронно.       Её кольцо было её петлёй, не давая ей дышать, лишь отражая все желания других, сводя её собственные тени к тусклому, унылому отражению того, кем она никогда не хотела быть. На её коже всегда была холодная зима, сероватый пейзаж из увядших ветвей, которым не хватало слабого тепла. Поэтому, когда ладонь Армина плотно прижимается к её холодной коже, каждая клеточка её тела расцветает от любящей привязанности.       Тепло. Так тепло.       Этот холодный кусок железа (совсем как она) стал частью её, ещё когда она была совсем ребёнком, который не знал тепла и любви. И чувствуя, как тепло распространяется внутри от искренней заботы о ком-то — и не просто о ком-то, а о дорогом для неё человеке. Нарастающая лавина переполняющих чувств окрашивает её щёки красным цветом, а уголки глаз начинают слезиться.       Даже это холодное кольцо может сиять новыми красками чувств.       Тяжёлое дыхание Армина имитирует биение её сердца, но он не спускает глаз с их переплетённых рук. Его тело слегка смещается и он садится лицом к ней, и Энни замечает это движение.       Когда их глаза встречаются, их вселенные сталкиваются в яростном шторме, разрушающим всё среди них. Не замечая ни моря, ни далёких криков чаек, ни других людей на корабле, ни скрипа дерева под ними, ни звуков разбивающихся волн.       Даже их сердцебиение.       Лишь тяжелая масса обнажённых чувств, горящих голодной жаждой друг друга, свидетелями которых стали звёзды над головой, вдали от ужаса Гула.       Рука Армина выскользнула из её ладони, и мучительно медленно обе его руки накрыли её лицо. Глядя ей в глаза, его призрачное прикосновение кажется немым вопросом, ответ на который уже известен им обоим, но что заставляет его наконец обхватить её щеки, так это рука девушки на его рубашке.       Не уходи.       Энни хочет сказать это всем сердцем, глубоко изнутри своей разбитой души, собирая все силы своего тела только для того, чтобы прокричать это прямо ему в душу, запечатлеть это на его коже, как постоянное заклинание, сделать её его кислородом. Он дышит. Ей хочется всего этого, но всё, на что она способна, — это просто продолжать смотреть глубоко ему в глаза, чувствуя, как её сердце тает под его нежным взглядом, как свеча под яркими лучами солнца.       Крепкая хватка за его рубашку говорит обо всём, что она не может сказать своим голосом. Её горячие щёки шепчут: «Я люблю тебя», слова которые Леонхарт держит внутри своего сердца, её тоскующие глаза отражают все её чувства.       И Армин всё это расшифровывает.       Каждое прикосновение. Каждый оттенок красного на щеках. Каждый взгляд завораживающих глаз. Всё.       Он чувствует, как каждая клетка его тела, наполнено ею. Только ею.       Как это было с подросткового возраста.       Возможно, его мечтами было не море и мир за стенами. Может быть, всё, что он когда-либо хотел, было запечатлено в ней, в её маленьком, но сильном теле и прекрасной душе, которая хранит все цвета внешнего мира, прочитанные Армином в его запрещённой книге.       Мир вокруг него больше не имеет значения, поскольку он смотрит ей глубоко в глаза, поглощая каждое малейшее движение радужных оболочек и сводя всё вокруг только к её взгляду, обхватив её лицо руками.       О, как сильно он скучал по её глазам. Все эти четыре года без неё, без её мечтательного, зимнего неба взгляда он чувствовал себя так, будто потерялся в пустыне без горизонтов, среди пыльного воздуха своего одиночества и жестокого солнца своей души. Один на один с бременем ответственности без намёка на тени спасения, оазис беспомощности, и пока его тело горело, его сердце и душа прятались за мириадами льда. Никакое тепло не могло растопить его, никакие лучи не могли достичь его, поскольку оно было похоронено так глубоко внутри.       Он ждал.       Ждал, что она превратит их в воду, потому что только её присутствие рядом с ним может коснуться его самых тайных мест внутри, может остановить его отчаяние и заставить поверить, что его не бросят.       Так он и сделал. Он ждал. И она здесь, прямо в его руках, прямо перед ним, спасая его от жажды недостающей любви, наполняя его душу новым смыслом жизни.       Её взгляд притягивает парня ближе, сантиметр за сантиметром, стирая все сомнения, которые они хранят в себе. Яркий румянец их щёк почти пожирает всю бледность лица. Огонь прикосновений превращает в пыль все их колебания.       Для него Энни была берегом чудес. За которым он всегда гнался, даже если она отгоняла его волнами и течениями.       Для неё Армин был морем. У него были свои штормы и глубины, но безграничное терпение его вод — обещание на светлое будущее.       Это всего лишь две части одного и того же явления, которые невозможно разъединить. Они всегда были ими, потому что каждому морю нужен свой берег, а каждый берег жаждет своего моря.       Таковы законы природы, человечество не может противостоять ей.       Приливы их тел объединяются друг с другом. Каждое нежное движение его губ к её губам подобно долгожданным каплям солёной воды на её раскалённый песок, каждое неопытное скольжение их языков наполняет его воды недостающим песком.       Это происходит, её дрожащее тело оставляет следы поцелуя на раскалённом песке.       Это происходит, его мурашки по коже создают течения его беспорядочного сердцебиения.       Это происходит, их поцелуй смывает все мысли.       Но каждый прилив ограничен, и сухое удушье в лёгких медленно убивает, заставляя опухшие от поцелуев губы разойтись. Их лбы и носы соприкасаются, а тепло его рук все ещё окутывает её щеки. Её крепкая хватка отпускает ткань его рубашки только для того, чтобы положить свою ладонь на его. Бешеный пульс его вен на тыльной стороне его руки отражает биение её сердца, и Энни чувствует на себе его взгляд. Другая её рука находит утешение на его шее, ощупывая бархатистую поверхность подреза волос на затылке.       Призрачные следы его губ всё ещё блуждают по её губам, растягивая уголки рта в хрупкой улыбке. С раздражённым вздохом из её горла вырывается тихий, почти застенчивый смешок. Его смех присоединяется к её смеху, и мелодия их момента чуда среди разрушений кажется невыносимой виной, но в глубине души они не могут отрицать своё стремление быть эгоистичными.       Возможно, это последний шанс подарить свои чувства сиянию умирающего солнца, прежде чем оно опустится за линию горизонта и унесёт с собой мелькающее время их близости. Завтра оно взойдёт с новыми лучами, и под дневным светом они посмотрят друг другу в глаза последний раз, прежде чем разойдутся по разным сторонам.       Крепко сжимая его руку на своих щеках, Энни желает продлить этот момент, отказываясь открыть глаза, чтобы не встретиться с реальностью. Если бы она держала глаза закрытыми, помогло бы ли это им исчезнуть в лабиринте снов? Сохранит ли это мягкость его губ на её губах, нежность его рук на её коже? Удержит ли это его рядом с ней?       Возможно ли?       Хриплый шёпот вырывается из её рта, сопровождаясь тихим смешком.       — Правда… что мы делаем?       — Я полагаю, мы живём, — его слова щекочут её лицо тёплым дыханием. — Неважно сколько времени нам осталось.       Почти неслышный вздох вырывается из них обоих, он заменяет все невысказанные слова, повисая тенями между их губами на небольшом расстоянии. Энни, наконец, открывает глаза только для того, чтобы увидеть глубину глаз Армина, и, возможно, впервые за долгое время синева в его радужках становится настолько… нежной, что красные следы кошмаров, через которые он прошёл, исчезли.       — Могу я… поцеловать тебя ещё раз? — голос Армина слегка дрожит, прерывая последнее слово и превращая его в бессвязное бормотание.       — Знаешь, тебе не нужно спрашивать, — удивление в словах Энни слабое, учитывая её попытки звучать беспечно, но парень не упускает из виду, как новое смущение расцветает на её мягких щеках. Сияющий блеск в её глазах только мешает ему сдерживать отчаянное желание обнять её как можно крепче.       — Можно?       Подушечки её пальцев касаются его щеки, и на её лице появляется лёгкая улыбка.       — Конечно, ты можешь…       Предложения так и не было закончено, когда его губы встретились с её губами, и на этот раз они оба не чувствовали себя сдержанными, позволяя себе просто утонуть в диком танце своих губ. Вокруг них спутанные волосы, случайный стук зубов, неистовые хватки за ткань одежды, спутанное, смешивающееся дыхание, и два сердца, сияющие в дикой синхронизации взаимной, пылкой тоски. Почти до боли они обнимают друг друга, но ни один из них не делает ни шагу назад, лишь углубляя поцелуй и растворяясь в тёплых объятиях, как две капли акварели смешиваются для нового оттенка.       Они не знают, сколько времени это длилось, пара отстраняется с тяжёлым вздохом, и не прошло ни секунды, как их руки обхватывают тела друг друга. Энни обвила руками его шею, находя безопасное место в её изгибе, нос Армина прячется в её золотых локонах, крепко прижимая руки к спине девушки.       Не уходи, умоляет её тело.       Останься со мной, кричат ​​его глаза.       Не оставляй меня, её сердце кровоточит.       Давай просто сбежим, умоляет его разум.       Чтобы прожить наши последние минуты в покое.       Их сердца знают, что этого не произойдёт.       — Я скучал по тебе, — его слова теряются между её прядями. — Очень сильно.       — Я тоже скучала по тебе, — шепчет она. «Но я не хочу снова познать это чувство». Последние часть предложения остаётся вертеться на кончике её языка.       Армин нежно гладит её по мягким волосам, монотонное скольжение, словно колыбельная, заставляет глаза девушки закрыться, погружая в спокойный и нежный мир. Она сжимает его так, как будто её жизнь зависит от его тела, и благодаря крепкой хватке легко заметить дрожь в её теле, когда он целует несколько прядей её волос, запутавшихся в его пальцах.       Тёплые объятья заполняют холодное пространство вокруг них, но ветер с каждой секундой становится всё назойливее, морозит воздух холодным бризом, и дрожь в теле Энни только усиливается, когда ткань его воротника сжимается под её сильной хваткой.       Армин не уверен, является ли эта реакция результатом нехорошей погоды или их близости, надеясь на последнее.       Он знает, что его тепла будет достаточно, чтобы согреть её — прямо сейчас и в невозможном будущем — но его голос становится тише, когда он шепчет.       — Становится холодно. А ты так дрожишь, может лучше пойдём куда-нибудь потеплее?       Быстро кивнув, Энни отпускает его, и он слегка удивляется, осознавая, насколько сильно она сжимала ткань его рубашки.       Всю дорогу до её каюты, они молчали, только держась за руки. Это кажется правильным. Естественным. Да, конечно. Ведь берег и море не могут существовать друг без друга.       Ёе кольцо больше не холодное. Оно почти невыносимо обжигает, как пылающий уголь вокруг её указательного пальца, но если бы эта жгучая связь их момента оставила шрам, как постоянное напоминание о их близости, Энни приняла бы это.       Тусклый свет коридора свидетельствует об их последних мгновениях вместе, и каждый скрип пола отражает шаги растущего отрицания, призывающего опустить руки друг друга. Но когда они достигают её покоев, осознание того, что их время истекло, словно внезапный летний ливень, разрезает нагретый воздух. Короткий, резкий шум их сердец, падающих в полной гармонии в пустом зале, напоминает грозу.       Энни любила звук закрывающейся двери. Это было объявление о долгожданном личном пространстве, где она могла дышать полной грудью. Безопасный барьер, призрачное ощущение недолгого побега успокаивали её. Но теперь дверь — это не что иное, как дурацкий барьер между «сейчас» и «тогда».       Взаимный отказ принять неизбежное разъединяет их руки, и Энни поднимает голову, чтобы посмотреть ему в лицо, когда он сжимает её немного крепче. Слабая улыбка на его лице и отчаянное спокойствие в глазах шепчут всё, что они оба уже знают. Армин наклоняется вперёд и прижимается своими губами к её губам в долгом, почти неподвижном поцелуе, крепко обнимая.       Энни чувствует вкус солёной морской воды или, может быть, слёз — и безмятежные волны рисуют его немые слова на её сухом песке.       Мне жаль.       Я не хочу заканчивать это вот так.       Я сильно скучал по тебе.       Мне жаль.       Мне бы хотелось, чтобы у нас было больше времени.       Извини. Мне очень жаль.       Прощай.       И Энни знала его достаточно долго, чтобы понять его мысли во взгляде, он прощается не только на сегодняшний вечер, но и на конец их жизни.       Нет.       Нет, нет, нет, она не может принять это. Они не могут расстаться с призрачной тенью блаженного, недолговечного мгновения. «Мы живём, сколько бы времени нам ни оставалось» сказал он.       Энни хочет жить. Даже если это всего на одну ночь.       Эта чёртова дверь могла быть не барьером, а мостом. Они всегда находились по разные стороны баррикад, между ними была бездонная пропасть, а их глаза пытались уловить друг друга на расстоянии. Так что теперь, когда они могли построить связь между друг другом, Энни сделала бы это, несмотря ни на что. Даже если они погибнут в этот же день. И в каждом нежном прикосновении, которое расцветает на её коже под его ладонями, девушка знает — Армин сделал бы тоже самое.       Они встретились бы посреди этого хрупкого моста, обнялись, забыв обо всём вокруг, потерявшись в давно желанном тепле друг друга, в бесконечном сегодняшнем дне. Суровый ветер жизни разрушит этот мост, и они впадут прямо в тёмную бездну завтрашнего дня. Но они будут вместе во время этого полёта к земле реальности, и если это цена за продление их «сейчас» — Энни заплатит её.       Его манящие губы почти отрываются от её губ, но крепкая хватка на его воротнике удерживает Армина, а его лёгкий вздох заставляет девушку сдерживать смешок, полный нервозности. Другой рукой она открывает дверь, втягивая его в свою каюту.       Закрытие двери никогда не казалось Энни таким страшным, но когда она закрылась, они смотрели друг на друга в недоумении.       Опуская взгляд, Энни повернулась, чтобы запереть дверь, и, не двигаясь, произнесла слабым шёпотом: — Останься со мной на эту ночь.       Внезапный страх, что она переступила границы, выбивает все остатки дыхания в её лёгких. Быстрым движением девушка поворачивает голову только для того, чтобы встретить Армина, застывшим, как мраморная статуя.       Невыносимо видеть его таким, без правильных и ярких эмоций, почти как чистый лист бумаги, достаточно прозрачный лишь для того, чтобы тёплый свет, освещавший её каюту, просачивался сквозь его тело. Может быть, именно это он чувствовал все эти четыре года, глядя на неё в кристалле — она прямо перед ним, но такая ​​унылая и смертельно спокойная.       Энни сосредоточила взор на своей обуви, сильно закусив нижнюю губу в попытке не позволить сожалению и стыду овладеть её мыслями. Слова покидают её рот прежде, чем она успевает их обдумать.       — Я понимаю, если ты не хочешь…       — Эн…       — О чём я вообще думала?       — Энни послуш…       — Давай просто забу…       Конец предложения исчезает из-за его рук, обхватывающими её щеки. Яркая вспышка на его коже, маленькие искорки в глазах и слегка дрожащие губы донесут его ответ понятнее, чем Армин мог бы донести его своими разговорами.       Слова всегда были величайшим оружием Арлерта и инструментом, которым он блестяще владел. Но иногда даже он теряет дар речи, так что же она может сделать, если эмоции — это совсем другой лес, где Энни теряется без следа.       Несмотря на то, что ответ был написан на его покрасневшем лице, его голос решает сделать это более понятным.       — Я действительно хочу. Это… это то, о чём я даже боялся думать, и поэтому… все мои мечты были именно о таких моментах с тобой.       Её безмолвная реакция воспроизводит в его разуме что-то, от чего он покраснел ещё больше, а несколько капель пота стекли на изгиб его шеи.       — Прости, нет… не в жутком смысле! Я просто… как ты заперла себя в кристалле, я… запер себя в своих мечтах, где ты была рядом со мной. Извини, я не имел в виду ничего странного, я просто…       Армин путался в своих словах. Его глаза смотрят куда угодно, но только не на неё, а его ладони всё ещё нежно лежат на её щеках. Энни кладёт руки ему на предплечья, слегка сжимая ткань, чтобы привлечь его внимание к себе.       Первый шаг, и половина его слов, которую она даже толком не уловила, были что-то вроде: — Я про…с-сто… скучаю… по…       Второй шаг, и теперь когда его рот наконец закрылся, когда глубина его глаз поймала маленькие искорки в её глазах.       Третий шаг, и её тело крепко прижимается к нему, и вопрос, на долю секунды громче шепота, слетает с её языка.       — Итак… ты останешься?       Армин просто кивает, полностью осознавая, что если скажет «да» и услышит жуткое волнение и желание в своём голосе, то он испытает позор и смущение не только на сегодняшний вечер, но и на всю оставшуюся жизнь. Он уже готов вырваться из лёгких вместе с воздухом в длинном вздохе. Парень не может это остановить, потому что остаться с ней, чувствовать её, любить её — это его кислород, каждый вздох — это отказ провести ограниченную вечность ни с кем, кроме неё.       Так что единственное спасение — это поцелуй. Долгий и жадный, позволяющий ей поглощать все его молчаливые, восхитительные «да» с каждым движением их губ.       Её сердце дышит каждым обещанием сегодняшней ночи из его уст, а её разум выдыхает каждую мысль о неизбежном «завтра», молясь просто раствориться в медовом забвении его прикосновений.       Запах крови на его рубашке заставляет её понять, что если бы он был… обычным человеком, его бы не было здесь с ней. Армин не сказал бы ей «Я скучал по тебе», не обнял бы её, не поцеловал бы, не поделился бы с ней своим теплом и нежностью. Её руки инстинктивно ещё сильнее сжимают его рубашку. Как по иронии судьбы больно, что проклятие, висевшее на них, как петля, ожидающее момента казни, подарило им шанс пережить этот момент вместе.       Но теперь его излучающая аура просачивается сквозь его тело, и Энни поглощает всё это со страстным желанием чувствовать каждый малейший признак его присутствия.       Жизнь. Дыхание. Она хочет, чтобы они могли притворяться, что они обычные люди. Не Шифтеры. Не монстры. Только на одну ночь.       Всего на одну ночь, прежде чем им придется столкнуться с последствиями всего этого.       Всего на одну ночь стать эгоистичными людьми, потерявшихся друг в друге.       Плавное скольжение его ладоней по её бёдрам вызывает дрожь в её теле, и с каждым движением их языков, крепко прижав руки к его груди, её ноги подталкивают парня к кровати возле окна. Тепло его рук по обеим сторонам бёдер Энни кажется таким горячим, что может обжечь её сквозь одежду и поцарапать. Низкий стон, вырывающийся из его горла, когда парень сжимал её кожу, затихает в их небрежном поцелуе, а разум девушки настолько затуманен, что он кажется опьяняющим, горько-сладким напитком, который обжигает её горло невосполнимой жаждой, жаждой Армина.       Задняя часть его коленей ударяется о деревянный низ кровати, и этот тихий звук действует на него как отрезвляющий холодный душ. Было очень трудно оторваться от её манящих губ. Между смятенными мыслями, пропитанными лёгкими вздохами расставания, туманный шёпот здравого смысла ощущается пыткой на его всё ещё влажных и мягких губах от их пылкого поцелуя.       — Ты уверена в этом?       Ответ Энни ускользает из-под дрожащих пальцев, которыми она отчаянно пытается расстегнуть эти дурацкие пуговицы на его рубашке. При виде его ключицы у неё по спине пробегают миллионы мурашек, но его руки сжимают её ладони, не позволяя им касаться мятой ткани.       Растерянность в её небесных глазах заставила Армина почувствовать себя виноватым, но он крепче сжал её правую ладонь, а другой рукой осторожно приподнял голову девушки за подбородок, чтобы она посмотрела прямо на него. Его вопрос повис в воздухе, смешиваясь с их тяжёлым дыханием и тёпло-жёлтым светом в комнате.       — Энни… подожди. Ты действительно этого хочешь?       — Я… — Леонхарт застывает, и то, что она хочет сказать, исчезает. Его пальцы нежно держат её за подбородок, она осознаёт, что утонула в его глазах. Там нет синего. Там чёрная полночь всех его сдержанных желаний, и каждая часть её тела горит при мысли о том, что он скрывает в этой обсидиановой вечности. Её приоткрытые губы дрожат из-за растущего возбуждения. — Да. Правда. Я хочу быть с тобой. — «Не только сегодня вечером, но и завтра. И послезавтра. И через неделю. Через год. В миллионе «сегодняшних» вечеров. В каждой возможной жизни.» — Я просто… никогда…       — Я тоже, — тихий вздох вырывается с маленькой застенчивой улыбкой. Наклонившись вперёд, его губы проводят следы нежных поцелуев по её челюсти, щеке, носу, а затем, последний, возле её уха.       На каждом пляже есть ракушки, как доказательство того, что море никогда не забывает о береге. Это обещание вернуться, наполнив каждый изгиб раковины своими историями. Так что берег всегда знает, что говорит его море, он ревет морскими балладами с самого дна своих глубин.       Для неё он её море.       Для него она его берег.       Поэтому, когда его горячий хриплый шёпот обжигает её ухо, Леонхарт не удивляется, что его слова так действуют на её разум.       — Если ты хочешь этого так же сильно, как и я, то… давай просто будем Энни и Армином. В этой каюте только ты и я. Мы не обязаны быть никем, кроме самих себя. Давай будем совершать ошибки, давай будем неловкими, давай будем глупыми… только самими собой… только… мы.       Правда. Они могут быть правдой. Среди моря, среди пота и слёз.       Медленного кивка Энни достаточно, чтобы Армин наклонился вперёд и запечатлел её губы в глубоком поцелуе, его руки продвинулись на несколько сантиметров под её тканью. Её кожа чувствует каждую линию кончиков его пальцев, и Энни надеется, что она не исчезнет, чтобы она видела её в каждом изгибе своего тела, в каждой пряди своих волос, в том месте, где его руки спутаны, в каждом вздохе, когда он наполняет её лёгкие своим дыханием, жадно целуя её.       Её пальцы энергично сжимают пуговицы его рубашки, и Энни миллион раз мысленно ругается, (какого чёрта они такие маленькие?). Или это просто потому, что она не может сосредоточиться и укротить дрожь внутри себя от того, как он кусает её нижнюю губу, слегка дёргая её за волосы и блуждающие руки осторожно поднимаются с тканью её толстовки.       Одним быстрым, почти поспешным движением Армин поднимает кусок ткани и бросает его куда-то на край кровати. Он не замечает, как у неё сбилось дыхание, уши теперь тоже красные, она отводит от него взгляд, явно стесняясь своей наготы.       Возможно, впервые в жизни он жаждет безграничной силы, как у Имир, только для того, чтобы показать ей, какая она на самом деле красивая. Армин хочет изучить все части её тела, в которых она не уверена, только для того, чтобы начать с них, целуя её всю, смыть волнами любви и обожания все её сомнения.       Он хочет показать ей, как её мраморная кожа отражает все оттенки пастельного, персикового света в комнате. Какой контраст представляет простой, грязно-серый спортивный бюстгальтер, как чернильное пятно на бумаге, словно кто-то, написав любовное письмо, останавливается, поняв, что внезапное признание ещё слишком преждевременно. Как её светлые пепельные волосы в свете заката превращаются в дикое поле подсолнухов, тянущихся к солнцу и обнажающих роскошь своего цвета. Как твёрдая линия её живота, сила её рук, прекрасный, совершенный изгиб её талии и небольшие впадины её груди создают такую ​​расширенную историю её тела, что ему хочется перечитать этот роман несколько тысяч раз, пока он не прочтёт её всю. Армин запомнил бы каждую родинку, каждый мускул, каждое чувствительное место на ней. Как яркий блеск в её глазах колышет его сердце бурными волнами нежности, блондин почти уверен, что задохнулся бы от её красоты.       Его руки обхватывают её тело, крепко прижимаясь к ней и медленно целуя. Таким смакующим движением Энни удается расстегнуть почти все пуговицы его рубашки, но когда её пальцы достигают двух последних, тихий стон вырывается из её горла, когда его ладонь нежно сжимает её ягодицы.       Этот маленький жест — всё, что ему нужно, оставить тепло её рта только для того, чтобы ощутить вкус её кожи на шее, и лавина мурашек пробегает по его телу, когда её пальцы теряются в его локонах и тяжёлом дыхании, пропитанным кипящим искушением. Её удовольствие стекает на его плечи, как раскалённая лава.       Армин никогда не был зависимым человеком, но ему следует узнать получше, поскольку каждый человек является рабом чего-то. Проглатывая каждый визг Энни, пробуя на вкус каждое вздрагивание, вдыхая каждое малейшее движение её тела, когда его губы опускаются к её ключице, её животу, её пупку, эта яркая и ясная мысль появляется в его голове, как просветление.       Он никогда не был настолько одержим только потому, что ничто не могло его так сильно увлечь, но стоять на коленях прямо перед полуобнаженной Энни Леонхарт, стягивать с неё белые штаны и целовать каждый сантиметр её обнажённого тела кажется достаточным поводом для того, чтобы заявить, что Армин предан этой женщине.       Ткань брюк доходит до её длинных военных ботинок, и Арлерт обхватывает её за талию рукой. Энни, тяжело дыша и краснея, понимает намёк, её ладони лежат на его плече, чтобы удержать себя, и с лёгкой улыбкой на губах Армин целует её левое бедро в качестве небольшой награды за то, что она уловила суть его дальнейших действий.       Снимая ботинок один за другим, хриплый смешок достигает её правого бедра вместе с быстрым чмоком.       — Какое облегчение, что ты такая маленькая. Я бы потратил гораздо больше времени на это.       Лёгкий удар по его плечу только заставляет Армина хихикать. — Энни, ты такая… — снизу он поднимает взгляд на её лицо, всё ещё стоя на коленях. — такая… — ещё одно плавное скольжение его рук к её бедрам, нос касается нижней части живота, ещё один поцелуй к её пупку. — Видишь, я не знаю, что сказать, потому что каждого слова на планете не хватит, чтобы описать, насколько ты красива. Настолько… ты такая… — его слова исчезают в новых волнах поцелуев вокруг её нижней части тела.       Поток дрожи на её коже топит ладонь Армина в пыли её восхитительной застенчивости. Очаровательный румянец на её щеках, её блестящие глаза, мечтательно и сладким предвкушением смотрящие на него сверху вниз, заставляют его понять, что он, возможно, никогда не найдет подходящих слов, чтобы описать, как много она для него значит, но он готов потратить всю свою жизнь, чтобы найти их.       Её требование сквозь слегка дрожащие губы звучит скорее как молитва, чем приказ.       — Подними свою задницу на кровать, Арлерт.       — Но… — поцелуй в левое бедро. — Я… — в правое колено, — Ещё… — в изгиб её талии, — Не закончил… — в середину живота.       — Армин, — её голос никогда не звучал так нежно, почти как сладкий стон, смешанный с густым туманом её страсти. Они смотрят друг на друга, его имя из её уст вырывается как самая приятная мелодия на свете, тем самым обжигая румянцем его щёки. Она смотрит с новой интенсивностью и опускает взгляд вниз, прямо к его выпуклости.       Одна рука соскальзывает с его плеча, обхватывая его разгоряченное лицо так нежно, что Армин почти не чувствует мягкости её прикосновений, и следом звучит чарующая мелодия её слов.       — Пойдём в кровать.       Невидимая струна, которую она натянула своим почти ангельским выражением лица и нежным тоном голоса, поднимает его тело на ноги. Когда он стоит прямо, их губы в снова встречаются, и на этот раз Энни не упускает ни секунды, расстёгивает две последние пуговицы на его рубашке и начинает вести вниз молнию на штанах.       Не отрываясь друг друга, они поставили колени на удобную кровать. Их тела спутываются вместе, беспорядочное биение их сердец смешивается в один звук, и они оба хотят раствориться друг в друге, дрейфовать в своём собственном мире.       Потребность в дыхании побеждает, и они отстраняются, внезапно на их лицах появляется нервная улыбка. Робкие хихиканья звучат, как хрустальный хор, и Армин слегка целует Энни в щёку, обнимая её одной рукой. Он прижимается к её коже с лёгкой улыбкой на губах, вдыхая её запах и чувствует, как она тоже улыбается, стягивая правой рукой его рубашку, а левой лаская его короткие волосы.       Рубашка у него наконец спущена, и два не до конца заживших шрама от пуль, как две потерянные звезды на ночном небе, были по обеим сторонам груди. Мягкость её ладони ласкает раненую поверхность его мышц, оставляя прозрачные отпечатки её прикосновений по всему его телу, и Армин улавливает, как Энни кажется немного… недоверчивой?       Слишком знакомое, слишком обычное чувство. Мрачная застенчивая мысль смакует его уверенность одним глотком, не глотая и не пережёвывая, просто пожирая его дух одним движением. О, конечно, он не так уж хорош для неё. Он меньше другого мужчины и не так красив, особенно для такой завораживающей женщины, как Энни, он… не тот, кого она заслуживает. Он ненавидит, так ненавидит себя, в его голове куча безмолвных ругательств о том, как он жалок из-за того, что у него не хватает сил просто не беспокоить её. Но Армин, в конце концов, всегда был слабаком.       Он сейчас такой по-человечески эгоистичный. Однажды почувствовав её чарующий запах и узнав, насколько шелковистая её кожа, Армин каждой клеточкой своего тела понимает, что не сможет исчезнуть сам по себе, только если Энни скажет ему об этом.       Но неуверенное отражение исчезает под её гладкими губами, касающимися его шрамов в нежном поцелуе, больше похожем на то, как монархи поклоняются своему богу в специальном ритуале своей преданности. Её внезапное движение вызывает у него неловкий вздох, глаза прикованы к её макушке, а дыхание застряло в его лёгких. Её рот отрывается от его кожи на мгновение, и Энни смотрит на него снизу, всё ещё плотно прижавшись к его телу, обхватив руками центр его туловища.       — Я никогда не думала, что твои чёртовы рубашки так много скрывают.       Армин громко сглатывает, проглатывая каждое её слово, не до конца веря, что ему это не послышалось. — А?       Энни закусывает нижнюю губу, выпрямляя спину, чтобы лучше рассмотреть его. Её глаза бродят по его телу, как путешественник, изучающий карту неизвестного места. Её указательный палец мягко повторяет контуры его поджарых мышц вокруг его руки, груди, живота и тазовой кости, её глаза следят за направлением её прикосновений, как будто Энни отмечает дорогу, которая приведет её к конечному пункту назначения. Она внимательно его читает, образуя точки между его телом и душой, пытаясь соединить горизонты его разума и тела в один идеальный путь.       — Да… ты всегда был красивым, но сейчас… сейчас я просто не могу отвести от тебя глаз.       След её пальца ведёт путь прямо к его сердцу, не теряясь в запутанных путях его неуверенности. Девушка размывает контуры его неуверенности в себе, рисуя над ними новые линии своими искренними чувствами. Быть желанным для Армина — это нечто новое, но…       Энни уже раскрыла все смыслы и пейзажи на своей карте, он — открытая, простая картина голых ощущений и необузданных вод. Итак, его море врезается в её берег, окутывая её маленькое тело бурей любви.       Вес его волн толкает её на кровать, прижав спину к кремовым простыням. Паря над ней на своих прямых руках, Армину требуется секунда, чтобы запечатлеть её образ в своём сознании, лавина обожания этой женщины выходит за пределы его вен, она заполяет комнату звуками, когда его губы посасывают её шею, а его два пальца соскальзывают под резинкой её бюстгальтера.       С каждым движением его рта на её шее, щекочущим дыханием и его рукой, блуждающей под серой тканью на пути к её груди, не оставляющей Энни ни единого шанса не вонзить ногти в его спину. Слабые струйки пара от её хватки растворились в воздухе, смешиваясь с их тяжёлым дыханием и её крошечным хныканьем.       Но затем Армин оставляет кожу на её шее в покое, и тепло его руки почти выскальзывает из-под её одежды. Внезапный страх заставляет её действовать приглушённо. Схватив его запястье обеими руками и полностью прижав её к груди под тканью, Энни смотрит на него блестящими глазами, прерывистое дыхание умоляет не оставлять её кожу такой одинокой без его прикосновений.       Энни не упускает из виду, как от удивления очаровательно хмурится его брови, как новый блеск на его губах после того, как он их облизал, заставил её дрожать в предвкушении, но что определенно мешает ей думать, так это быстрый взгляд его потемневших глаз. Его чёрный взгляд не покидает её, а свободной рукой Армин отодвигает ткань бюстгальтера к её ключицам, в то же время слегка сжимая грудь, всё ещё держа ладонь на месте, крепко прижатую её руками.       Новые ощущения от того, что кто-то так прикоснулся к ней, уводят её взгляд куда-то вправо, она не уверена, как ей не лопнуть под его пристальным взглядом, и всё же, это только углубляет напряжённый воздух в лёгких. Даже несмотря на суетливую дрожь в теле, Энни не хочет портить момент только потому, что её нервозность и желания так сильно отличаются от их потребностей. Она не могла этого сделать, особенно когда именно она просила его остаться.       Слов недостаточно, чтобы объяснить, что она чувствует и чего хочет, и даже если бы это было не так, Энни проиграла бы битву переговоров. Итак, без единого слога, всё ещё не глядя на него, она сжимает его руку крепче, прижимая его пальцы сильнее на её мягкую плоть, а другой достигает его горячего лица, нежно касаясь.       Несколько мгновений без ответа вызвали ещё одну волну смущения, но всего в нескольких шагах от срыва Энни, его свободная от её хватки ладонь, нежно погладила её руку своей щекой. Его большой палец гладит тыльную сторону руки, и его тёплое дыхание, смешанное с лёгким смешком, посылает мурашки по её спине. Он осторожно убирает её руку от своей кожи только для того, чтобы осыпать лёгкими поцелуями каждый из её костяшек пальцев.       Затем Армин опускает её руку ниже и крепко прижимает ладонь к своей груди, и…       Ту-дум.       Ту-дум.       Ту-дум.       Сердце стучит под её ладонью с ненормальной скоростью и интенсивностью, настолько дико и сильно, что ритм его сердцебиения притягивает её глаза к его лицу, как магнит. Ободряющая, понимающая улыбка на его губах успокаивает её тревогу, несмотря на бурную мелодию, каждый удар в груди поёт ей успокаивающую колыбельную, а его тёмные глаза шепчут: «Смотри, это сердце так сильно бьётся только для тебя».       Низкий вздох — единственное, что успевает сделать Энни, потому что через секунду, быстрым движением, рот Армина оказывается на её груди, оставляя влажные следы языка по всей грудной клетке. Её руки падают ему на спину и волосы, бесцельно хватая их, как будто от него зависит её жизнь.       Что ж, у Армина другой план. Это именно то, чего он в конечном итоге хочет от неё.       Не торопясь, исследуя её реакцию каждым движением языка по ней, его другая рука сжимает мягкую кожу, не так уж случайно касаясь её сосков. Тихий звук, исходящий от неё, заставляет уголки его рта растянуться в улыбке, и его зубы имитируют то же движение. Его действия выгибают её спину от матраса, её ногти впиваются в его спину ещё глубже, с шипящим звуком пара, растворяющегося в исходящем воздухе.       Пока его язык кружится вокруг её соска, а пальцы сжимают другой, её ноги, как в трансе, но с твёрдостью намерения пытаются указать на штаны, стягивая их вниз настолько, чтобы дать Армину подсказку.       С громким причмокиванием его губы отрываются от её кожи, смущение от такого вульгарного звука окрашивает его щёки в новые малиновые оттенки, но в ту же секунду, когда его взгляд останавливается на Энни под ним, его лёгкие почти разрываются от самой драгоценной, сладкой боли.       Армин никогда не считал себя творческой личностью — логичной и рациональной, да, но креативной? Однако, когда он смотрит на неё сверху вниз, вокруг её шеи и груди появляются мокрые следы и красные пятна, словно алые розы, волосы представляют собой великолепный беспорядок пепельных прядей на подушке, а её раскрасневшееся лицо взволнованно, хнычущее глаза, полные небесного восторга и желания его, Армин думает, что он мог бы быть величайшим художником, который никогда не прикасался к маслу или карандашам. У него есть и другие материалы для создания шедевра, и с Энни в качестве холста это так легко, когда основой является она, уже великолепная и божественная в своём существовании.       Армин полностью снимает с неё бюстгальтер, прежде чем скатиться с кровати и стянуть штаны. Его обратный путь к ней был остановлен на полпути лёгким толчком её рук ему в плечи, и Энни заставила его сесть.       — Что…? — слова переходят в пронзительную мелодию удивления, когда Энни находит утешение у него на коленях, её ноги по обе стороны его туловища, руки обхватывают его шею, и он почти теряет сознание. Маленькая, идеальная грудь, плотно прижатая к его груди.       Её мутная улыбка исчезла вместе с его бурным поцелуем. Восхитительный звук, сорвавшийся с её губ, попадает прямо в его рот, волны удовольствия наполняют их при каждом движении тел. Бёдра двигаются синхронно, внезапное идеальное трение нарушает самообладание, и они издают тихие вздохи. Длинный приглушенный стон вырывается из них, когда они открывают глаза, ища что-то в вечности глаз друг друга, их губы расходятся лишь на шепот. Но веселье, смешанное с недоумением, длилось недолго, так как Армин повторяет движение, не отводя от неё взгляда, сглатывает, когда её брови хмурятся, а лёгкий, почти бесшумный, удушающий звук дразнит его уши.       — Сделай это ещё раз, — удаётся сказать Энни, обнимая его ещё крепче.       Его руки опускаются на её бедра, а губы ведут путь к её шее с желанием оставить ещё больше засосов на мягкой коже.       Её голова опускается в другую сторону, предоставляя ему больше места, его рот и горячее дыхание обжигают её кожу ярким пламенем, которое полностью разрушает её оковы, пока Армин сосёт мягкую плоть. С новым покачиванием его бёдер, более интенсивными поцелуями на её шее, его ладонями, сжимающими её всё ещё одетые ягодицы, громкий стон вырывается из её рта. Она уверена, что пар на его спине исходит не только от её ногтей, глубоко вонзившихся в его кожу, но и от крика удовольствия. Свеча её самообладания тускнеет с каждым маленькой каплей воска, опускаясь прямо ему на плечи.       Его губы оставляют след поцелуев от её шеи до мочки уха, и горячий шёпот окутывает её невыносимой похотью.       — М-можно мне кое-что попробовать?       — Ч-что?       — Ляжешь для меня на спину?       Она никогда не думала, что такая простая просьба заставит её ноги дрожать. Громкий глоток вырывается вместе с её крошечным кивком, и поднимающийся жар внутри её тела доходит прямо до пальцев ног.       Её спина касается матраса, и вдруг он ощущается таким холодным на разгоряченной коже. Она наблюдает, как Армин слегка подвигается, освобождая бёдра от её скрещённых ног, и становится на колени у кровати. Его пристальный взгляд следует за его ладонью, когда он скользит ею от её икры к колену, помогая ей согнуть ногу, а затем его глаза смотрят прямо в её.       — Ты веришь мне?       — Я… — все слова высохли в горле, словно невыносимый жар его тона и взгляда сожгли всю её способность говорить. Но Энни видит за его тёмными зрачками сапфировые искры нежности, и этот оазис спасает её, когда она снова обретает свой голос. — Я верю.       — Я говорил, что скучал по тебе. Итак… ты позволишь мне… просто показать, на сколько сильно?       Безмолвный крик вырывается из её горла, а сердце сжимается от его вопроса. Стоя на коленях прямо перед ней, Армин даёт Леонхарт хорошую возможность скользить взглядом по его коже с огромной скоростью, изучая каждый сантиметр его тела с нарастающим напряжением.       Но она — его берег, и Армин уже знает её ответ, похороненный в песках её желания к нему. Несмотря на это, когда Энни достигает его глаз, слабая улыбка на её губах и лёгкий кивок головы заставляют на его раскрасневшемся лице появиться ответной улыбке, губы нежно прижимаются к её согнутому колену.       — Спасибо.       Осторожно, тыльная сторона его руки призрачным движением достигает её промежности, которая уже была заметно пропитана её предвкушением. Глубокий стон, похожий на самую низкую мелодию фортепиано, из её уст дарит его ушам лучшую мелодию, которую он когда-либо слышал.       Армин прижимается щекой к её согнутому колену, глаза прикованы к тыльной стороне руки, которая уверенно, почти лениво движется нежными поглаживаниями.       — Я… — хриплый вздох заставляет его прочистить горло, а затем он начинает снова говорить. — Я никогда не делал ничего подобного… так что, если я сделаю что-то не так, просто… просто скажи мне, хорошо?       Почти следуя первобытному инстинкту, Энни снова хочет кивнуть, но вместо этого её сердце требует произнести это вслух.       — Хорошо.       Что-то в его тёмных глазах при звуке её тихого голоса озаряется ярким счастьем, а на его лице появляется широкая, довольная улыбка, как будто он выиграл трофей. Её голос манил его, и искренний восторг ускоряет его движения, когда Армин наклоняется вперёд. По всему её телу пробегают дикие мурашки, а его губы быстро прижимаются к последнему куску одежды на её теле.       Его пальцы скользят под резинку с обеих сторон серой ткани, но его взгляд скользит к её глазам, очерчивая каждую часть её и без того почти обнаженного тела. Дождливый рай и вечерний океан сталкиваются, и, не отрываясь от её взгляда, Армин начинает медленно стягивать трусики.       Её дыхание учащается с каждым мучительно медленным сантиметром обнажения её тела, парные вздохи застревают между её рёбер, когда она наблюдает за Армином, который жадно ловит взглядом горячие вздохи и каждый маленький огонёк в её глазах.       Несмотря на то, что он такой мучительно медленный, весь процесс гипнотизирует самым интимным образом, и даже находясь так близко, Энни сдаётся своему желанию почувствовать его ещё сильнее. Она приподнимается на слегка трясущихся руках, обхватив ладонями его румяные щёки.       Тепло. Такая тёплая, как мягкий ветерок поздним летним вечером, и её сердце полно любви, когда они встречаются в нежном поцелуе, как будто они оба созданы из слабых солнечных лучей.       Не отрываясь от медленного танца их губ, парень выбрасывает последний кусок ткани. Тихий, немного далёкий звук указывает на то, что они полетели куда-то к двери.       Армин продолжает наклоняться, поддерживая свой вес на прямых руках по обе стороны от её плеч, а Энни обнимает его за шею, продолжая целовать, как будто он — её кислород. В этом положении её правая нога чувствует его выпуклость, мысль о том, что это она заставила его так себя чувствовать оставляет трепетный ожог внутри.       Её движения становятся более жадными, она ласкает его губы, но в тот момент, когда их языки переплетаются, громкий вздох из её горла прерывает их поцелуй. Её широко раскрытые глаза пожирают непоколебимый взгляд маленьких удовлетворенных чёртиков Армина в его зрачках, когда кончики его пальцев нежно ласкают её влажные половые губы, совершая движения вверх и вниз.       Его шея теперь её спасательная лодка, чтобы не упасть прямо в пылкие воды восстающего восторга и смущения, прижатые лбы и крепко сжимающие спину руки. Его взгляд тяжёлый и внимательный, он улавливает каждое вздрагивание и изменение тона её вздохов.       Зубы безжалостно впиваются в мягкую плоть её губ, удерживая их закрытыми от безудержного скуления, а кромешная тьма перед глазами, когда она плотно их закрывает, едва успевает спасти Энни от застенчивого завывания.       Небольшой порыв воздуха согревает её лицо, а внезапная перемена движения заставляет её широко открыть глаза с громким визгом.       Круговое, слишком нежное движение в верхней части её промежности заставляет её затаить дыхание, вытягивая все силы из крепкой хватки на его шее, позволяя ей упасть обратно в беспорядок простыней. Багровые оттенки на её щеках плохо скрывают её волнение, но упрямство, смешанное с трепетом между ног, отказ выдержать его решительный, пылкий и точный взгляд, требует держать глаза закрытыми.       Вот что значит быть его берегом, с вдумчивым вниманием и нежностью быть исследованной под его водами. Спокойствие его моря — всего лишь уловка, потому что она знает — на них обоих надвигается шторм.       Небольшое нажатие на пучок нервов вызывает электрическую искру, как будто её тело состоит из нитей, как кукла-марионетка, её глаза распахнулись, глядя на серьёзный взгляд, который заставляет дрожать.       — Так хорошо? — его тихий шёпот ещё больше вытягивает из неё самообладание, заставляя её сохранять молчание, насколько это возможно.       Её сила утекает из неё с каждым движением его подушечек пальцев у её промежности. Не открывая глаза и ещё крепче сжимая челюсти, Энни надеется, что Армин не пропустит её небольшой одобрительный кивок. Но внезапное, экспериментальное, всего лишь на мгновение сильное давление на её клитор разрушает её тактику. Смена силы не столько причинит ей боль, сколько заставит её посмотреть на него блестящими глазами и разинув рот.       Искренность и серьезность его взгляда подавляют её способность говорить, но она предана своей цели. Армин повторяет. — Так хорошо?       — Ахг… д-… — вот что ей удается промурлыкать, не переходя в пронзительные крики.       — Хм? Я не расслышал, любимая, — Армин наклоняется вперёд, и его тёплое дыхание ласкает её шею. — Хорошо? — было последним, что он сказал, погружаясь ртом в её кожу.       Богатый, прерывистый стон проскользнул между её губами, мозаика её сдержанных эмоций затворилась под его действиями. Её рука подлетает к губам, чтобы остановить всё, что может вырваться дальше, потому что она знает, что это будет её конец — самым сладким и драгоценным образом.       С громким всхлипом Армин отстраняет из её шеи, заставляя пульс биться с дикой скоростью. Он возвращается в свою позицию на коленях, и кончик его среднего пальца осторожно скользит в тепло ровно настолько, чтобы разрушить её самообладание, которое уже балансировало на острой грани обрыва.       Громкое низкое рыдание бьётся о поверхность её ладони, плотно прижатой ко рту, тепло между её ног обостряет все чувства до максимума, а глаза — предатели, которые сдаются под его чарующим упорством, чтобы заставить её сказать то, что он хочет. Но нет… подожди… Армин не хочет…       Мысль растворяется, когда его свободная рука тянется к её ладони на губах, рука обхватывает запястье, и с бесконечной нежностью, почти не сталкивающейся с его маленькой попыткой проскользнуть в неё пальцами, Армин отрывает ладонь от её же смертельной хватки. Подушечки его пальцев касаются мягкости губ, когда он ласкает их, слегка приоткрывая.       — Энни, дорогая, скажи мне. Своим голосом. Посмотри на меня. Так хорошо?       Длина его пальца ныряет чуть дальше, эгоистический инстинкт тут же отвечает желанием прикрыть ей рот, но другая рука быстро падает к её челюсти, удерживая её открытой, но с такой нежностью, словно она сделана из фарфора.       Когда ящик Пандоры открылся, стон, полный ограниченного желания и сладкого отчаяния, слетел с её языка, ускоряясь, поднимаясь до самых вершин.       Низкий, скрипучий звук, почти готовый сломаться, вырывается из самых глубоких лёгких Армина, он такой хриплый и насыщенный похотливым вздохом, что Энни не может не сжиматься вокруг его пальца. Медленные, гипнотизирующие движения пальца следят за её словами, осторожно погружаясь немного глубже с каждым ветреным слогом, пробуя на вкус её полный вздохов и удушья голос.       — Скажи мне. Просто… продолжай говорить и смотреть на меня. Я не видел твоих глаз и не слышал твоего голоса четыре года. Итак, скажи мне, Энни. Покажи мне. Просто… откройся мне. Пожалуйста.       Её берег покрыт мириадами звёздной пыли, которая падает в пепел в ту же секунду, как её губы дрожат от восхитительных рыданий. Всего один шаг назад, чтобы пересечь черту невозврата. Чтобы продолжить яркие искры в её нижней части живота. Глаза, пристально смотрящие на неё, пальцем в ней, сохраняющим ровный и точный ритм, большим пальцем лаская её уже набухший клитор, другой рукой её челюсть и губы, глаза, блестящие в тёплом закатном свете, с её собственным освобождением, которое начинает нарастать, с осознанием того, что это происходит между ними, с… с каждой мелочью, которой Энни не может сопротивляться.       И, по правде говоря, она этого не хочет.       — Да… это… это хорошо. Просто… ах. продолжай, и… немного ммм с-сильнее надави, а! Д-да… вот так…       Есть что-то пленяющее в его серьезности и стремлении доставить ей удовольствие: небольшие складки между его бровей, капельки пота на лбу, слегка приоткрытый рот, из которого выдыхаются прерывистые вздохи, изучающий взгляд его прекрасных глаз, когда он гонится за ней при каждом малейшем вздрагивании или мурашках по её бледной коже. Захватывающий танец экспериментов с углами и движениями его пальцев внутри её и Энни может быть только благодарна, что его любовь к исследованиям не угасла со временем.       — Э-это х-хорошо? — резкий вздох с его губ щекочет её горячее тело холодной дрожью, а такая резкая разница температур лишь вызывает у неё ещё один громкий визг.       — Да-а, — низкое ворчание вибрирует в её легких, посылая миллион приятных покалываний прямо к пальцам ног.       Незнакомство всего этого только усиливает её чувствительность, но Энни продолжает следить за каждым его движением, как и просил Армин. Но с каждой секундой становится всё сложнее, его скорость немного увеличивается, а рука падает с её челюсти на грудь, слегка перекатывая вздёрнутый сосок между указательным и большим пальцами.       –Ч-чёр… ах! — заикающиеся слова застревают в горле, сливаясь в хныкающий хор её поднимающегося жара. Глаза Энни тяжелеют от отчаянного напряжения, и она моргает достаточно долго, чтобы пропустить его следующее движение, которое приведет её прямо на небеса.       Голова Армина скользнула между её дрожащими ногами, поверхность его горячего языка ощутила вкус её влаги. Его ритм пальцев сбивается, очевидно, он обрабатывает все движения, которые он хочет сохранить одновременно, и пытается найти устойчивый поток, чтобы довести её до маленькой смерти Но даже его борьба распространила новую волну удовольствия на каждый уголок её тела, чувство синхронности посылает больше удовольствия от её медовых визгов и пальцев, запутавшихся между его золотыми прядями.       — Фф-мм, а… А-р-мм-ин, — его имя не звучит так, как его, из её уст, пронзительный стон с хриплым окончанием, превращающий его в восхитительную мелодию её отчаяния. Его низкий стон, когда последняя буква вырвалась из её губ, самым приятным образом вибрировал над её промежностью.       Слишком. Всё это слишком, её обнаженные нервы вот-вот сгорят в восхитительном забвении. Берег её тела — не что иное, как отдельная песчинка, реагирующая на каждое движение его языка, на каждое движение его пальца по её соску, на каждое вибрирование его рта, прижатого к её влажности, на каждый взор его глаз на её покрасневшем лице. Её побережье блестело под ясным небом, но облака её освобождения плыли вместе с приближающимся штормом, который Армин планировал с самого начала. Его волны несут гром и ярчайшую молнию, но настоящая буря приходит, прижимаясь ртом к её промежности, посасывая клитор вместо ласки большого пальца.       Ёе бёдра почти отрываются от кровати одним резким и быстрым движением, но его рука с её груди скользит к её бедру, удерживая на месте, и хотя её разум настолько затуманен приближающейся кульминацией, её тело, кажется, говорит с Армином на одном языке. Оно реагирует на каждое малейшее изменение ритма его пальцев внутри неё, сгибая её колени и покрывая потом всё тело, она дрожит в ту самую секунду, когда его горячий рот захватывает её клитор, он поднимает её туловище на локтях только для того, чтобы встретиться с её глубоким взглядом.       И тогда это случается. Сила прямо со дна его моря поднимается вверх и обрушивает её тело в цунами ревущего удовольствия, затопляя каждый сантиметр её тела интенсивным вихрем. Обычно каждый катаклизм плачет голосами, полными ужаса, но Энни почти не узнает свой собственный тон, трещащий под яркими оттенками всхлипов, украшенных соблазнительными стонами и дрожащими вздохами. Её ногти впиваются в его волосы, словно она пытается не утонуть в этом урагане, как дерево, прижавшееся корнями к земле. Армин не остановился, пока её бёдра беспорядочно катились по волнам оргазма к его рту, а лёгкая улыбка на его губах только усиливала восхитительную дрожь.       Его движения постепенно прекращаются. Последний поцелуй в бедро тело и Армин отстраняется. Самодовольная улыбка на его лице почти ослепляет, но Энни не может отрицать, что счастье в его глазах настолько искреннее, что её сердце трещит при виде этого.       — Ты выглядишь довольным. — говорит она хриплым голосом, собирая себя с силами после того, как экстаз разорвал её на куски.       — Да, — широкая улыбка появляется на его красном лице. Тыльная сторона его руки достигает подбородка, удаляя с неё остатки блеска. — В конце концов, твой голос и дрожь стали очень убедительным доказательством того, что тебе понравились мои… эксперименты.       — Эксперименты, да? — её веселье смешивается с легким смущением. — Это то, что было для тебя экспериментом, Арлерт?       Её игривое обвинение напугало Армина, поскольку его глаза тут же расширились, а на лице появилось выражение ужаса.       — Нет! — воскликнул Армин так громко, что, кажется, испугался даже сам, поскольку его руки махали вокруг, пытаясь уловить какие-то слова в воздухе. — Конечно же нет! Я имею в виду… я имею в виду, я-я никогда не делал ничего подобного! Я просто… просто следую своей интуиции и твоей реакции, так что… так… мне очень жаль…       — Армин, — её спокойный голос, в котором прослеживаются взволнованное и прерывистое дыхание от оргазма, привлекает его внимание к ней. Энни опирается на всё ещё дрожащие руки, сокращая расстояние между их лицами. — Это было действительно хорошо.       Армин обдумывает её ответ, и его глаза ловят её взгляд, глядя на неё с огромным смущением и очаровательной застенчивостью, которые окрашивают его лицо, всё ещё горячее и блестящее после его «экспериментов» с ней.       — И теперь ты меня дразнишь, да?       — Возможно, — на её губах появляется слабая ухмылка. — Но я имею в виду, что действительно получила удовольствие.       — Я рад, — слегка натянутый смех исчезает, вместе с нервозностью, ускользающей из его тела, оставляя лишь тени напряжения. Он наклоняется вперёд и целует её в нос, скользя руками по тёплой коже, смакуя каждую капельку пота.       В то время как свет окутывает её плечи и ключицы, убаюкивает и без того лёгкое тело в уютную сонную дымку, её душа жаждет его громкими, почти оглушительными требованиями. Её взгляд падает на видимую выпуклость в его трусах, молча и терпеливо ожидающих внимания.       Ёе ладонь накрывает всё ещё одетую эрекцию, и в ту же секунду из его горла вырывается тихий визг, когда он уже собирался прижаться губами к её груди, воспламенённой любовными метками. Армин всё ещё застыл на месте, но хватка с обеих сторон её предплечий сжимается, создавая податливые ямки под давлением его пальцев на её кожу.       Твердость под её ладонью поднимает её тепло между ног на новый уровень, и уже другие искры в её сердцевине зажгли желание с возродившейся интенсивностью.       — Могу ли я прикоснуться к тебе? — её вопрос переплетался с её намеренно тяжелым вздохом, когда её рука нежно ласкала его мужское достоинство.       Нахмуренные брови и плотно закрытые глаза говорят Энни, что в его голове идёт борьба. Прикусив нижнюю губу, его веки слегка приоткрылись, обнажая его сапфировый взгляд, затуманенный тем же желанием, которое она чувствует под кожей.       — Как… как далеко ты хочешь зайти?       — Что ты имеешь в виду? — её ладонь не покидает его, превращая фантомное скольжение в более твёрдое и уверенное прикосновение.       — Если… если ты хочешь чего-то большего, то… лучше ничего с этим не делать.       — Ох… — тихое выдох покидает её рот.       — Да-да, — слабо улыбается он со смущением. — Извини.       Энни не понимает, почему он так считает, поэтому наклоняется вперёд и поцелуями прогоняет его глупую неуверенность. Её вкус на его губах вызывает дрожь по её спине, углубляя поцелуй в воду опасных и соблазнительных вздохов и стонов. Не отрываясь от его рта, её ноги перемещаются к нему на колени, едва прижимая ещё влажную промежность к его закрытому тканью члену.       Его низкое шипение от трения доходит до её уха и прямо до интимных мест, и они с тяжёлым вздохом отстраняются. Глядя глубоко в его глаза, почти теряясь в них, одна её рука запутывается в его волосах, а другая обхватывает его лицо, Энни пытается уловить все свои блуждающие чувства в каждом слоге.       — Ты сказал, что хочешь показать, как сильно ты скучал по мне. Я тоже. Ты сказал мне, что сегодня мы здесь только одни, только Армин и Энни, верно?       Дымка в его глазах пленительна, даже чарующая, как утренний туман над горным озером. Видеть его таким, полностью потерявшимся в запутанных нитях ощущений и безудержной похоти, затягивает, а бешеные удары в ушах быстро бьющегося сердца сбивают её мысли с толку. Но его кивок разрушает сомнения, и его губы быстро касаются её губ. На этот раз Энни почти скулит, когда через несколько секунд он отстраняется от её рта, только чтобы схватить зубами гладкую кожу её шеи, и она выдыхает с лёгким вздохом.       Её бёдра снова дёрнулись, сильнее прижимаясь к его паху, вызвав ещё один сдавленный вздох у них обоих.       — Я… я хочу всего этого.       Его руки поднимаются к её волосам он ведёт небольшую дорожку поцелуев до её губ. Пальцы затерялись между прядями, и тепло его взгляда окутало мягкими объятиями. Ветреный шёпот проносится сквозь пьяную лёгкую улыбку на его лице.       — Я тоже этого хочу.       Его слегка вспотевшие руки скользят по изгибу её талии, давление его губ побуждает её следовать осторожному толчку и лечь на спину. Глубокий поцелуй переходит в мягкий, маленький, с закрытыми губами, и с последним, почти дразнящим поцелуем, Армин отстраняется.       Безжалостно касаясь нижней губы, зубы плотно смазывают розовую плоть, покраснение на щеках и ушах следят за каждым опускающимся сантиметром его нижнего белья. Громкий глоток скользит вниз, рикошетя прямо к началу его позвоночника, который покалывает от её кокетливого взгляда, когда Армин выбрасывает свой последний предмет одежды. Он уже даже не чувствует своих щёк, они, кажется, сгорели от интенсивности своего покраснения.       Медленно его глаза осторожно смотрят в её глаза.       После нескольких вздохов они просто смотрят друг на друга, но затем её руки поднимаются, обнимая и мило улыбаясь ему.       — Иди ко мне.       Этот маленький жест сбивает его дыхание, наполняя его разум страстью и преданностью. Энни жаждет его так же сильно, как он жаждет её. Этого достаточно, чтобы воздух в его легких сбился, а сердце забилось чаще, быстро и немилосердно громко.       Возможно, падение никогда не было таким приятным, поскольку Армин охотно бросился в тепло её объятий со сладостным отчаянием. Они встречаются на полпути, вздыхая от волнения, снова ощущая мягкость губ друг друга. Темп движения его губ замедляется из-за сильного напряжения во всём теле, мучительно снижая его способность нормально мыслить. Но крови в его голове достаточно, чтобы оторваться от неё. Тяжелое дыхание вырывается из его рта с глотком, и его рука ласкает её покрасневшую щеку. Его взгляд наполняет беспокойство, когда он смотрит на Энни слегка пьяным взглядом и дергающейся улыбкой на губах.       — Просто скажи мне, если тебе больно, ладно?       Её лёгкий кивок немного успокаивает, его взгляд скользит между их телами, но затем мягкость её ладони на его шее и нежный голос возвращают его внимание к её лицу. Что-то в голове Энни щёлкнуло, поскольку её щеки становятся ещё более красными, но искренность её голоса сияет новыми чувствами, которым она только пытается противостоять.       — Хорошо. Просто будь Армином. И я буду Энни.       Несмотря на её слова, тревога переполняет его разум, и как сильно он ненавидит, что его неуверенность в себе всё ещё живёт в его голове. Но он должен верить Энни так же, как она верит ему, так что…       Армин наклоняется вперёд и захватывает губы, её лёгкий вздох удивления попадает в его губы.       Всё будет хорошо. Он Армин, а она Энни, и пока они честны друг с другом, всё будет в порядке.       Нервно двигаясь и продолжая целовать её, спотыкаясь в ритме и замедляясь, но не отрываясь от её губ, Армин пытается проникнуть в тепло её тела, но ракурс выбран не тот, и напряжённый смех слетает с его губ. Солёные капельки пота падают прямо ей на щёку, а сердце от смущения готово разорваться на миллионы осколков. Мгновенный стыд заставляет его закрыть глаза так сильно, что это начинает причинять боль, но слабая попытка собраться с силами разрушает её рука, скользнувшую между их телами. Её маленькая ладонь обхватывает его мужское достоинство, и этого достаточно, чтобы громкое шипение вырвалось из его горла, а разноцветные пятна в его глазах сливались одно за другим. Его зрение проясняется после нескольких удивлённых морганий. В фигуре и взгляде Энни нет осуждения или разочарования, только искреннее желание в туманном взгляде под полузакрытыми веками и слегка дрожащей нижней губой, которую она держит между зубами.       Она помогает ему приспособиться, и кончик его члена скользит в неё, громкий вздох пугает их обоих. Армин проглатывает сильное чувство соблазнения протолкнуться глубже, застрявшее в горле, и пристально смотрит на Энни под собой. Её нахмуренные брови и вздымающаяся грудь выдают её напряжение, и через несколько ударов сердца её лёгкий кивок позволяет ему войти на несколько сантиметров дальше.       — Т-ты в порядке? — неясные слова слетают с его слегка подергивающихся губ.       Тихий вздох, исходящий из её рта, усиливает морщинку между её бровями, глаза плотно закрыты. — Просто делай это медленно.        Её шеи — его безопасное место, где он не может полностью потерять самообладание, прижимаясь лбом к её коже. Его руки слегка дрожат, когда мучительные сантиметры скользит в неё, стараясь делать это как можно медленнее. Каждый сантиметр — это агонизирующая клетка приятных пыток, божественное испытание его терпения. Тепло, тесно, влажно, подавляюще, и всех слов в этом мире не хватает, чтобы описать всё многообразие ощущений.       Лавина мурашек пробегает по спине Армина, когда его таз касается её ягодиц. Тихий вздох приоткрывает его рот, дрожащие губы почти издают череду проклятий. Несколько секунд без движения кажутся сладчайшей пыткой, но затем её горячий шёпот ему на ухо сводит пальцы на ногах.       — А-армин, ты мог бы… двигаться сейчас. Просто двигайся медленно, ладно? — намёк на нервозность выдаёт его попытки не выглядеть таким отчаянным. Кончик его носа упирается в её мягкую кожу на шее, а затем на её щеку, вызывая у Леонхарт небольшой смешок. Он щекочет её носом, и её тихий смех вышивает нежное кружево в его сердце. Кажется, отвлечение сработало, поскольку его бёдра медленно дёргались, и Энни, похоже, не заметила, что она полностью потерялась в его прикосновениях и мелких поцелуях. Их смех сливается в один, почти идеальная гармония, но покачивание его бёдер время от времени нарушает его мелодию смеха, понижая или повышая её на октаву и украшая её тяжёлыми вздохами и ворчанием.       Энни быстро бросает взгляд на то место, где соединяются их тела, затем её взгляд находит его, её ладонь обхватывает его щеку. Сквозь лёгкую улыбку, нарисованную на её лице, она легко выдыхает. — Спасибо.       — Это… ммм, этот темп нормальный? — не нарушая ритма, Армин успевает спросить.       Требовательное «ага» Энни выдыхает своим восхитительным голосом. — Ты можешь немного ускориться.       — Т-ты уверена?       — Да, — её ноги плотно обвивают его спину, и властная мелодия этого слова не сталкивается с её нежным взглядом и руками, всё ещё лежащими на его щеке.       Возможно, это похоже на то, что цепная реакция действительно работает. Каждое неопытное движение его бёдер выбрасывает электрические искры, как ветка, врастающая в его нервные окончания, в эффект домино, затуманивая его разум и разрезая его дыхание на аккорд стонов и вздохов, как поток мелодии с нотами, достигающими кульминации. Даже при повторяющихся спотыканиях ритма их песня начинается снова и снова, лишь с каждой попыткой ставя новые гаммы.       Но Армин не одинок в создании заманчивой симфонии: Энни охотно аккомпанирует ему своими сладкими хныканьями и вздохами удовольствия. Он не может отвести взгляд от её блестящих глаз, сияющих мириадами эмоций, её зрачков, расширяющихся и поглощающих туманную синеву радужных оболочек, её маленьких и сильных рук, пытающихся вытащить его душу из его тела, крепко сжимающих его спину.       Но затем струна оборвалась, полностью изменив направление их пленительного мотива.       Минорные тональности заменяют мажорные, и Энни резким движением переворачивает их. Удовлетворенная улыбка подчеркивает её раскрасневшееся лицо, капли пота блестят в мягком свете розовыми пятнами, как бриллианты, и то, как она смотрит на него, теперь находящееся сверху, — это идеальная смесь соблазнительной застенчивости, нежная страсть и робкая похоть.       — Приятно видеть, что твои повадки всё ещё с тобой. — его руки лежат по обеим сторонам её бедер, удивленный хрип из его лёгких смешивается с удовлетворенным вздохом, ускользающим сквозь его улыбку.       Энни наклоняется немного вперёд, кладёт руки ему на грудь и прижимает ладони к двум шрамам на его груди. Несколько соблазнительных, экспериментальных движений её бёдер хмурят его брови и перехватывают дыхание на полпути. Армину удаётся собрать остатки своего и без того сдержанного самообладания, и его взгляд блуждает по её великолепному телу над ним, находя путь к её лицу. Очаровательная сосредоточенность отражается на её красном лице, она зажмуривает глаза, он чувствует под подушечками пальцев, как её кожа покрыта немыми вопросами, как двигаться.       — Смело с твоей стороны говорить это, когда ты лежишь на спине, Арлерт, — строгость в её голосе скрывается в тени яркого волнения, даже если её движения — не что иное, как лёгкое скрежетание и небольшие подъемы, произошедшие по чистому совпадению. Раскрасневшиеся щёки, мокрые волосы, прилипшие к её лицу, лёгкое покачивание её груди при её движении — всё настолько божественно, что Армин уверен, что он становится свидетелем великолепного торнадо дикого хаоса, в котором он охотно готов раствориться. Зачарованно смотреть на неё так, как она изо всех сил старается доставить им обоим удовольствие.       — Я не жалуюсь, ведь это ты. — его ответ спотыкается в ту же секунду, когда Энни поворачивает бёдра под нужным углом, и Армин искренне удивляется, как ему удалось закончить предложение без очередного стона.       Тихое шипение, смешанное с низким вздохами, срывается с губ Энни, когда она наклоняется немного дальше. Её грудь почти касаются его носа, и Армин не упускает из виду, как она очаровательно задыхается тихим голосом, когда его дыхание щекочет её возбужденные соски. Сильнее прижимаясь к его груди, её скорость, кажется, возрастает по мере того, как она понимает, как двигаться, её глаза всё ещё закрыты, рот имеет идеальную форму, но из него не вырывается ни звука.       Одна его рука отрывается от её бёдра и тянется к её груди, перекатывая твёрдые соски между пальцами, но это только усиливает морщины на её веках, когда Энни крепко держится за его.       Его ладонь поворачивается, скользя тыльной стороной руки через её ключицу, шею и челюсть к её рту, скользя указательным пальцем мимо её розовых губ. Его кожа встречает сладкий вздох из её горла, но она охотно захватывает его палец и перекатывает его языком.       — Энни, открой глаза, — он скользнул пальцем ей в рот, и внимательно следит за словами, повторяя каждый слог с лёгким толчком. Другая его рука всё ещё лежит на её бедре, помогая ей двигаться, но не диктуя ритм, а скорее поощряя её гипнотизирующий поток.       С лёгким свистом в лёгких Энни раскрывает свою зимнюю синеву, которая таяла под её горячей страстью, и теперь она бросает вызов себе, чтобы имитировать покачивание её бёдер, обхватив языком его палец.       — Энни, дорогая, пожалуйста, поговори со мной, — шепчет Армин, чувствуя, что его собственный голос вот-вот сломается. — Что угодно, только не молчи.       С громким хлюпом его палец покидает её рот, и Армин не упустил из виду, как её губы преследуют его в пьяном тумане, но ещё одно шипение сквозь зубы останавливает её на полпути, когда её бёдра повторяют ещё одно сладкое движение против его члена.       Зубы захватывают его нижнюю губу, несколько тихих вздохов вырываются из его рта, когда его мокрый от её слюны палец находит её набухший клитор между её слегка дрожащими ногами. Его собственный палец, пытается обвести его, он хочет уловить тот же беспорядочный ритм, что и её бедра.       — Что ты хочешь услышать? — бормочет Энни.       — Что угодно, я… ох, не могу. Просто… продолжай говорить со мной.       — Я… это довольно сложно… о боже… сложно, ты понимаешь, — вырывается из её голоса ещё один грубый стон, и он настолько груб и честен, что Армин не может поверить, что он становится свидетелем этой хрупкой, интимной уязвимости, которую Энни показывает ему.       Её движения прекращаются, переходя от ровной траектории к статичной, но в очаровательной позе, полностью скрывающей его член в её теле. Дрожь в её теле отражает тяжелое дыхание, и Энни слегка сгибает руки. Несколько капель пота с её лба падают ему на лицо, и одна из её рук достигает его волос, убирая несколько влажных прядей с его лица так деликатно, что он уверен, что его сердце вот-вот разорвется. — Я не особо разговорчивый человек, ты это прекрасно знаешь.       Громкий глоток прозвучал быстрее, чем его собственные мысли, когда Армин вернул руки к влажной коже по обеим сторонам её бедер. Быстрым движением, совершенно не синхронизирующимся со здравым смыслом, его ноги согнуты, резкий, грубый и поспешный толчок в неё вызывает у них обоих прерывистый вздох.       Его попытки найти правильный угол для них обоих замедляют его движения, он нахмуривает брови в решимости найти позу, которая вызовет у Энни ещё более прерывистые, мелодичные стоны. Просто совпадение, секунда покраснения, но его случайный толчок успокаивает её голос высокой, безумной тональностью, и Армин решает, что этот звук слишком драгоценный, чтобы позволить ему затихнуть среди других.       Он впадает в устойчивый ритм, отчаянно гоняясь за одним звуком Энни, сжимая ладонями её мягкую кожу. Лёгкая улыбка рисуется на его губах, деформированных опьянением от завораживающего вида её над ним. Уши Армина наполнены восхитительной вереницей глубоких стонов, объёмных и хрипловатых вздохов, сплетённых в великолепный торнадо её удовольствия, который падает горячим водопадом из её рта прямо на его лицо, омывая его похотью.       Его слова смущающе заикаются самым неловким образом, но он может жить с этим стыдом, если причина, по которой он не может проговорить слова, — это их текущая ситуация. Армин сглатывает и каким-то образом умудряется говорить шёпотом. — А-хха… мне просто нужно заставить тебя заговорить, да?       Один низкий вздох, и её руки полностью выдают её. Энни падает прямо на него, грудь полностью прижимается к его коже, его голова теперь между её локтями.       — Я не делаю тебе неприятно, не так ли? — его беспорядочные толчки очень хорошо помогают отвлечь раздражающие мысли в глубине его сознания, а её стенки, сжимающиеся вокруг него, только подрывают его способность говорить и правильно формулировать мысли.        Покачивание её головы щекочет его лицо, но даже её соблазнительный, ветреный стон прямо ему в ухо не отвлекает его внимание от ещё одного приглушенного ответа с её стороны. Ох, эта женщина… такая упрямая богиня.       Ещё один глубокий толчок, ещё одно громкое падение их тел вырвало у неё такой оглушительный стон, что Армин почти не узнал её голоса. В его горле вибрирует мрачное ворчание, когда ему удается собрать хриплые вздохи в предложение.       — Используй свои слова, дорогая.       — Н-но-о боже мой, Армин, нет, — её шёпот касается его виска пропитанной до дна пьяной страстью. — Просто… просто продолжай делать это.       — Ты говоришь…       — Я знаю! — огрызнулась она, её очаровательное раздражение, смешанное с удовольствием, растягивает его губы в улыбке, и его крошечный смешок растворяется в быстром поцелуе её в висок. Энни дрожит, хватаясь за его волосы. — Ты, маленький манипу-у-ул… — остальные слова растворяются в очаровательном мычании.       — Мне нравится твой голос, — говорит Армин между толчками, время от времени теряя траекторию и скорость, снова подбирая этот угол. — Я ждал тебя. Я так скучал по тебе.       Его кожа ощущает соблазнительную, почти острую дрожь вокруг её тела. Крошечный, почти беззвучный всхлип с её губ хмурит брови, и Армин уже открывает рот, чтобы спросить её, даже не до конца понимая, что именно, и затем…       — Армин, — её нежный шепот, тяжело дыша и дрожа, разрезает небольшое пространство между ними.       — Хм?       — Армин.       — Армин.       — Армин…       Энни произносит его имя во всех возможных вариациях, наводняя густую массу воздуха, пропитанную их стонами, потом и бесконечным произношением его имени. Она добавляет «ах» в начале, превращая звук в продолжительный удовлетворённый вздох. Иногда «р» звучит как глубокий хриплый стон, и Армин чувствует вибрацию внутри её тела всей своей кожей. В другой раз Энни вливается восхитительным мычанием, и её ногти с новой силой впиваются в его волосы.       — Армин.       — Армин.       — Армин…       Говорят, что нет для человека более приятного звука, чем собственное имя. Это чистая магия создания невидимой связи, как формируется рот перед первой буквой, как воздух в лёгких собирается в один мощный выдох, чтобы водить языком по мелодии, как голос успокаивает нежностью, когда мы произносим имена наших близких.       — Армин.       — А-армин.       — Армин.       Энни говорит, говорит, говорит, как он её просил, и это только его имя. Он никогда не знал, что простое произношение его имени, которого он слышал миллион раз, перевернёт все его чувства по всему его телу и душе.       — Армин…       Его имя никогда не звучало настолько жизнерадостно, что Армин задумался, не нравится ли ему его имя не потому, что оно звучало странно, а потому, что он просто не слышал, чтобы оно было произнесено нужным человеком.       Ею.       Нет, Энни, конечно, и раньше называла его по имени, но никогда так интимно. Единственный раз, который он мог вспомнить, был тот роковой день на лестнице, прежде чем она лишила себя возможности говорить с плотным, нерушимым хрустальным барьером. Это был первый и последний раз, когда он слышал, как она произносила его имя так…       — Ах, Армин…       Всё просто встало на свои места. Пояснения слов ниже:       Это параллели, которым никогда не суждено было столкнуться, но, нарушая правила Вселенной, они всегда встречаются посередине. У Энни и Армина одинаковое начало имени: буква «А» в качестве места их встречи. Их дата ограничена одной буквой только для того, чтобы уйти в их вселенную с разными звуками.       Он — приятный выдох, отсутствие твёрдых гласных, грохот волн с расширенной «н», словно идеальный звук фортепиано, плывущий в лучах восходящего солнца.       Она — птичья песня раннего весеннего утра, повторяющиеся гласные и непрерывный звук «н», похожий на бесконечный шёпот песочного узора.       Они разные, но начинаются с одной тональности.       Они разные, но их имена сливаются воедино, как свет дрожит вдали от берега в морском приливе.       По-другому, но такова природа. Противоположности притягиваются и борются за свой шанс изменить уже написанные истины.       Итак, между дрожащими толчками и дрожью во всем теле, Армин собирает все остатки дыхания в лёгкие и бормочет:       — Энни.       — Армин.       — Э-энни…       Пять букв. Та же форма открытого рта, готового к тому же вздоху и той же тоске. Пять букв словно пять чувств настороже, и каждый символ их названий раскручивает клубок запутанных чувств в прямую линию, ведя все ощущения к пику.       Когда она кончает, чувство эйфории сжимают его член глубоко внутри неё. Его уши горят красным от всех метаморфоз, которые его имя хранит под её стонами и сладкими вздохами, и Армин думает, что, возможно, Энни могла бы называть его как хочет, лишь бы её чарующий голос доходил до его ушей. То, как она достигла своего пика, почти ослепило его, но Армин с огромным усилием пытается запомнить все мелкие морщинки и оттенки красного на её лице, сжимаясь от чистого удовольствия, потому что он знает, что является свидетелем настоящего восьмого чуда мира.       Почти затуманенный потрясающим видом над ним, несколько слабых толчков в её всё ещё дрожащее тело звучали в его сознании оглушительным предупреждением. Парень отстраняется, быстро помогая ей лечь рядом с ним, в то время как его рука быстро падает на его эрекцию. Беспорядочными движениями он закрывает глаза и сильно кусает нижнюю губу, ожидая освобождения, но в дымке кульминационного момента Армин почти не узнает маленькую ладонь на тыльной стороне своей руки.       Сквозь слегка приоткрытые веки силуэт Энни, сидящей рядом с ним и обхватившей его руку своей, обостряется в её попытке повторить движение. Небольшое прижатие её кожи к его беззвучно требует освобождения, и в своём туманном возбуждении он даже не помнит, как его пальцы разжимаются вокруг его члена, и тепло её ладони заменяет его.       Его дикий ритм умирает в медленном, почти мучительном движении её руки, всё ещё слабой и временами дрожащей от теней её собственного оргазма минуту назад, но даже если сам исследовательский, неторопливый путь лишь откладывает его освобождение, торжественный факт Энни, прикасающаяся к нему вот так, сводит его с ума. Но всего несколько изучающих движений, и девушка ускорилась, обогнув его член до головки, блестящей от предэякулят. Его слегка дрожащие руки подпирают себя, а потный лоб находит своё место на изгибе её шеи, блестящий от засосов, укусов и капель пота, как жемчужное ожерелье.       Ёе горячее дыхание, полное удовлетворения и сладкого ожидания возле его уха, заставляет его дрожать ещё сильнее, сжимая ладонями её предплечья.       — Немного быстрее, пожалуйста…       — Хорошо, — нежно шепчет она, прижимаясь губами и целуя его потный висок.— Так?       — Да… — пронзительный стон заглушает его ответ.       Интенсивность его кульминации настолько нечеловечески сильна, что он глубоко ворчит, крепко зажмуривает глаза, впивается подушечками пальцев в мягкую плоть рук Энни, и где-то в голове у него возникает мысль, что он может оставить синяки от того, как он сильно сжимает её кожу так же, как она безжалостно царапала его спину ногтями.       Армин не знает, сколько времени прошло, пока он контролирует дыхание, и его разум сияет слабыми лучами здравого смысла, когда он открывает глаза, слегка отстраняясь от Энни, чтобы посмотреть на неё как следует. Но то, что он видит, унижает его до глубины души, готовой рассыпаться в пепел.       — Боже мой, Энни, прости! Извини, я не…       — Всё в порядке, — девушка слегка лениво качает головой, улыбаясь ему, с румяными щеками и потом на лице, с белой жидкостью на груди и животе. — Просто дай мне ту тряпку возле кровати.       Дрожь в его теле, кажется, на мгновение исчезла, когда Армин быстро повиновался, волоча ткань, в его глазах видна застенчивость. — Мне очень жаль…       — Армин, — её голос ровный и нежный, когда она очищает себя, не отрывая глаз от остатков жидкости на своем теле. — Я сказала тебе, что всё в порядке.       С последним движением ткани, касающимся её тела, Энни смотрит на него, который явно не убежден, нервно ерзает и краснеет ещё сильнее, чем раньше. Этот милый взгляд только ещё больше льстит её сердцу, забавляя, как быстро этот мужчина мог перепрыгнуть от самодовольного «В таком случае мне придется заставить тебя говорить» к застенчивому «Прости, прости, прости».       Энни тащит его за плечи в постель. Положив голову ему на плечо, её лицо слегка пульсирует от далекой ряби быстрого, беспорядочного биения его сердца.       Но движение его ладони, прикрывающей глаза, разорвало этот мирный момент, и мгновенная, застенчивая мысль наполнила её острым страхом. — Что?       — Я просто не могу поверить, что это произошло между нами, — его шёпот хрипит, от честности и остатков оргазма.       — Что, всё было настолько плохо, что ты хочешь об этом забыть? — шутка должна была быть острой с её сарказмом, но дала трещину, когда внезапная паника захлестнула её разум, ожидая его ответа.       Длинный вздох вырывается из глубины его легких, и Энни может поклясться, что чувствует, будто с потоком воздуха из его рта её душа вытекает из её же тела. Армин открывает глаза и поворачивает голову, чтобы увидеть её полностью. Его радужки скользят по лицу, делая несколько полных кругов, очерчивая каждый изгиб, а затем его губы приоткрываются.       — Наоборот. Слишком хорошо, чтобы быть реальностью.       Мгновенный румянец на её щеках крадёт её ответ, когда она открывает рот, из него не звучит ни звука, но затем из него вырывается тихое хихиканье.       — Ты такой придурок. — выдыхает Энни между смешками, провожая свою глупую мысль возникшую пару секунд назад.       Лёгкая улыбка появляется на его лице, когда Армин наблюдает за ней, полностью потерявшись в её смехе. Но при одном лишь мимолетном взгляде на его серьезное лицо, наполненное обожанием и мягкостью, Энни чувствует, как смущение пробегает по её коже. Она немного сжимается в уже неудавшейся попытке спрятаться от его милого и пристального взгляда. — Что?       — Ничего, — просто отвечает он, как будто это самая очевидная вещь на свете, убирая несколько прядей с её лица и подправляя их к уху. — Просто наслаждаюсь твоим смехом.       Огромный ком осознания, словно недвижимый камень, застрял у неё в горле, ограничивая пути отступления. Все её улыбки исчезли в одно мгновение.       Энни забыла, что их падение, восхитительное падение прямо в бездну реальности, приближается с каждой секундой. Она приближаются к ним с беспощадной скоростью, окутывая их своим липким, тяжёлым дыханием, каждая клеточка её тела заливается кромешной тьмой.       Энни позволила себе побыть человеком хотя бы раз, и ей следует знать лучше, поскольку это увлекательное забвение чревато самыми тяжелыми последствиями. Но даже если её тело будет раздавлено огромной агонией, её сердце ни о чем не сожалеет, и она сделает всё снова, лишь бы оказаться здесь, лежа на его потном плече и глядя глубоко в его сияющие глаза.       Леонхарт подносит руку к его шее, кладя её чуть выше его подреза, чувствуя его пульс под ладонью. Её слова звучат чуть громче шёпота, когда её взгляд пытается устремиться в него.       — Даже если мы всё это переживем, я скоро умру… а ты… через несколько лет.       Тишина между ними удушающая, и Энни чувствует, как у неё слезятся глаза, когда она наблюдает, как он разглядывает её лицо. Что бы ни сказал Армин, она знает, что его слова изменят всё, и, возможно, отсутствие ответа — лучший ответ в такой ситуации.       Но затем он опирается на левую руку, и его пальцы теряются в её прядях вокруг подушки. Его правая рука находит её руку, крепко, но нежно сжимая её. Энни не отводит от него взгляда, даже если это так тяжело — смотреть на него, а слёзы наполняют его глаза, и они падают прямо на её кожу, смешиваясь с её собственными.       Его дыхание прерывается от безмолвных криков, но Армин улавливает нужные слова между онемевшими рыданиями и болезненной правдой.       — С тобой важна каждая секунда.       Может быть, самые сильные люди — это не те, кто стоически смотрит на мир, а те, кто честно принимает его со всей душераздирающей бурей глубоких эмоций. Энни проглотила ком в её горле, высвободив все сдерживаемые чувства, запертые под жалкой маской мужественного взгляда на жизнь. Её губы дрожат, и неконтролируемый вой вырывается изо рта, слёзы теперь капают без всякого стыда, обнажая все это. Сквозь размытое зрение Энни видит лицо Армина, искаженное той же болью, мокрые следы рисуют кружево отчаяния на его всё ещё румяных щеках.       Армин высвобождает пальцы из её волос, вытирая слёзы из глаз. Он моргает несколько раз, когда его чуть более ясный взгляд встречается с её взглядом, и выпрямляет спину, осторожно дергая её руки, чтобы она следовала за его движениями. Блондинка повинуется, отрывает спину от кровати и садится к нему на колени, крепко обхватив руками его шею. Она чувствует, как его руки окутывают её такими же крепкими объятиями, которые больше напоминают объятие двух раненых животных в и без того безжизненной надежде выжить.       Не уходи. Просит её сердце.       Останься со мной. Умоляет его тело.       Не оставляй меня. Её пальцы скользят по его спине.       Давай просто убежим. Кричит его душа.       Чтобы прожить наши последние минуты в покое.       Они знают, что это ложь, в этом мире нет места, где они могли бы это сделать.       Все воспоминания безжалостно быстро тускнеют. Даже самое драгоценное со временем потеряло свои краски, выцвели, как фотография под солнцем. Может быть, поэтому мы раскрашиваем свои воспоминания красками мест, связывая мимолетный момент абстрактной вселенной с физическим объектом в нашем мире. Поэтому даже когда люди сгорают и исчезают из этой жизни, особое место всё равно хранит драгоценные бриллианты никогда не повторяющегося момента.       Но не для них. В мире нет места, где бы соединились краски их времени. Они находятся посреди моря с постоянно меняющимися узорами, разрываясь между «сейчас» и «завтра». Они на острове из пепельных легенд, который невозможно найти. Это их Неверленд, невозможный дом их желаний, затонувший на дне моря. Потому что это и есть желание. Потребность в том, чего мы не можем иметь.       Не место дышит моментом их близости, а они сами.       Они — память, они настоящие, только там, в Неверленде их желаний, в единственном месте, которого никогда не существовало, но где они могут позволить своей любви расцвести во что-то под кожей, между рёбрами.       Медленно девушка отстраняется от него, просто чтобы посмотреть ему в лицо. Она не знает, что именно она ищет в его покрасневших от слёз глазах, но когда его взгляд находит её, Энни сразу понимает, чего она хотела.       Ёе большой и указательный пальцы сжимают две стороны кольца справа и быстро снимают его. Воздух застрял в её лёгких, и Энни поднимает взгляд, чтобы встретиться с ним. — Держи это при себе.       — Энни, я не могу взять твоё кольцо, — качает головой Армин. — Это важно для тебя.       — Ты тоже. — ответ никогда не казался таким правильным и простым, когда её свободная ладонь обхватывала его щёку, чувствуя влажность на его коже.       Армин привык к игре прощаний, на его спине нет ничего, кроме красных полосок крови, отпечатков рук ушедших людей, отмеченных бременем выживших, или тех, кто гнался далеко впереди него.       Он слишком хорошо знает правила отказа.       Эрен и Микаса всегда бежали впереди, и иногда он задается вопросом, неужели их спины более узнаваемы, чем глаза. Его родители гнались за внешним миром, и этот факт более очевиден, чем их лица, которые плывут в его памяти слабыми силуэтами. Его дедушка живёт в тумане их последнего разговора, когда он подарил ему соломенную шляпу. Павшие товарищи тянут его вниз своими окровавленными руками.       Он никогда не был чьим-то первым выбором, даже если его очень любили, всегда было что-то более важное, чем он.       Для всех, кроме неё, единственной, кто дает ему повод вернуться, чтобы иметь надежду.       Армин громко сглатывает, приковывая взгляд к маленькому серебряному переплету между её пальцами. Его трясущаяся ладонь раскрывается, и Энни кладёт кольцо, обхватив его кулак и накрывая его им. Её кольцо раскалено, обжигая его кожу пылкой тяжестью обещания.       Сквозь дрожь от тихого крика, шепчет Армин. — Могу я попросить тебя кое-что взамен?       — Конечно, — отвечает Энни, даже не задумываясь.       — Просто оставайся Энни. Не важно когда. Не воин, не Женская особь, не чьё-то оружие или инструмент. Не только в этой комнате, не только сегодня. Даже когда мы покинем эту каюту, а ты уйдешь с мисс Киёми, даже после всего… до твоего последнего вздоха. Просто будь Энни. Той, кого я встретил много лет назад, той, кто пробивает кристалл, той, кого я видел сегодня в этой комнате, и той… в которую я влюбился.       И снова Энни чувствует, как слова застревают у неё в горле, и на её глазах появляются новые слёзы, когда её руки обнимают его. Её лоб прижат к его груди, где его сердце бешено отсчитывает ускользающие секунды, а девушка закрывает глаза, сдаваясь под его мольбу.       — Я сделаю всё возможное для тебя.       Его руки нежно обнимают её, пальцы гладят её волосы, а щека прижимается к её макушке.       — Не для меня, Энни. Для себя.       Её хватка на нём крепче, Энни всем сердцем хочет сказать ему то же самое, как много он для неё значил с тех пор, как они были кадетами, как сильно она не хочет расставаться, как сильно она не выносит мысли о том, что он возможно умрёт раньше неё, но слова бледнеют под пылающим давлением в её груди. С долгим вздохом прошептала она:       — Обещаю, Армин, я обещаю тебе.       Почти бесшумное его хныканье лишь усиливает комок в горле, но Энни находит в себе силы слегка отстраниться и посмотреть на его лицо. Она не может требовать от него многого, но есть то, за что стоит побороться. Её ладони обхватывают обе стороны его щек, а её голос смягчается под тяжестью её искренности.       — Итак… ты остаёшься Армином. В этом случае мы квиты.       Его губы трескаются в кривой улыбке, слёзы текут по лицу. Глухой свист смеха с тихим всхлипыванием, похожим на ветер в заброшенном особняке, когда Армину удается ответить: — Я обещаю.

***

      Его рука застыла в призрачной волне и больше не вернулась. Армин на самом деле не чувствует присутствия других людей рядом с ним, его взгляд прикован к Энни. Но Микаса прерывает тишину своим нежным и искренним беспокойства голосом. — Армин… ты уверен в этом?       — А, о чём ты? — уши у него красные, сердце колотится, как у дикого зверя, готового выпрыгнуть из клетки, но он не мог оторвать глаз от её маленькой фигурки, медленно растворяющейся с каждым шагом в тени корабля.       Его кожа всё ещё хранит её прикосновения, красные отметины по всему телу, её шепот в его волосах, её запах в его носу. Её серебряное кольцо под рубашкой, висевшее у него на шее на веревке, которую он нашел в её каюте, доказывает, что если их пути и разойдутся, значит, был момент, что когда-то они были вместе.       «Я обещаю, Армин, я обещаю тебе», — звучит у него в голове её нежный голос.       Не отводя взгляда от ее маленького силуэта, почти растворяющегося в солнце, говорит Армин: — Я рад за неё. Я просто хочу, чтобы Энни оставалась Энни.