***
Она напоминала сошедшую со страниц манги Сейлор Мун. С цветных разворотов, пахнущих краской. Или вовсе кадров аниме. Мегуми не смотрел Сейлор Мун — это делала Цумики. А ещё рядом с ним шёл тот, кто смотрел. Вторая участница их не поющего трио сегодня немного задержалась на окрашивании волос, поэтому не смогла поехать с ребятами. Кугисаки наверняка оценила бы эти высокие сапоги в духе воинов в матросках. Низкий каблук делал их хозяйку примерно одного роста с Юджи. А в белых волосах путались блики неоновой подсветки, когда девушка проходила мимо аквариумов с живыми декоративными рыбками. Что-то из Блэйд Раннера. Вот его Мегуми смотрел. Навряд ли Годжо Мина была репликантом. Несмотря на совсем далёкую от человеческой ауру. Юджи поначалу не сказать, что побаивался, но всякий раз напрягался. Напряжение в итоге пропало, спадая сначала постепенно. А потом и вовсе превратилось в непринуждённое общение. Хотя временами Юджи всё равно становился чуть скованным, озадаченным. Мегуми догадывался, из-за чего. На то нашлось несколько причин. Юджи был в шоке, когда узнал, что сенсей женат. Обычная реакция для многих, далёких от жизни Годжо людей. Сенсей не похож на человека, обременённого такими потребностями, как семья и дети. Последних у Годжо-сенсея и Мины-сан и вовсе не планировалось. В их первую встречу с Юджи, тот принял Мину за студентку. Она ему подыграла, пока не появился Мегуми и не объяснил товарищу что к чему. Их знакомство не было нелепым или неприятным, скорее забавным и спокойным, потому что Мина приняла Итадори за Итадори, а не за Сосуд Двуликого. Но тот не преминул появиться и испортить всё, что мог испортить. Клыкастый рот открылся одновременно с глазом-отметиной под глазом самого Юджи, сказал чётко и ясно: — Я разделаю Годжо Сатору, как рыбёшку, а ты посмотришь. Юджи тут же хлопнул себя по щеке до красна, затыкая Сукуну. — Изви… — начал было парнишка, но потом взглянул на Мину. Она смотрела холодно и ясно. Но не на Юджи. Точно не на него. В глазницах будто лежали холодные драгоценные камни острой огранки с вертикальным зрачком в центре. Было в этой надменности и хладнокровии что-то совсем не человеческое. Мина проигнорировала Сукуну. Не сказала ни слова. Тот тоже затаился в глубине сознания Юджи. — Он наблюдает, — как-то признался парень. — Иногда лениво, как одолжение делает. А иногда… Он сморщил нос, будто даже такие действия Сукуны причиняли ему дискомфорт. Мегуми бы не хотел знать, каково это, когда через твои глаза и твоими глазами на мир смотрит чудовище. Но у проведения скверное чувство юмора. Сукуна и семья Мины, в девичестве Амацуки, были как-то связаны. Мегуми точно не знал, как. А спрашивать смысла не видел. Он понимал лишь то, что угроза Сукуны была не беспочвенна. Понимала это и сама Мина, как опытная заклинательница, но её поведение по отношению к Юджи было дружелюбнее многих. Хотя иногда в облике во время их взаимодействия проскальзывало что-то нездешнее, труднообъяснимое. Словно Мина выжидала, затаившись. Они шагали по рыбному рынку вдоль прилавков. Мина решила приготовить в общежитии ужин. Годжо должен был вернуться из командировки, а ребята давно не ели нормальной домашней еды. — Зачем ты суетишься с готовкой? — спросил Мегуми. — Потому что хочу, — ответила Мина. Обычно Мегуми обращался к людям старше себя с формальным уважением. Просто в какой-то момент Мина сама попросила ей не выкать, а потом и вовсе игнорировала любое обращение на «вы» от Мегуми и Цумики. Такое произошло не сразу. Раньше Мина придерживалась правил в большей степени, чем сейчас. По сути, единственным сдерживающим фактором для неё был Годжо. — Сдерживающим фактором чего? — спросил Юджи, когда Мегуми высказал мысль вслух. Они стали больше общаться после возвращения Юджи «из мёртвых». Мегуми так хотелось. Сам Итадори охотно шёл на контакт. Фушигуро не назвать разговорчивым абсолютно, но иногда с Юджи он мог обменяться большим, чем парой-тройкой фраз по делу. Или ворчанием. — Она тоже сосуд. И то, что сидит внутри, конечно, на Мину-сан влияет. Этот разговор состоялся накануне похода на рыбный рынок. И немного озадачил Юджи. Больше ли, чем наличие шрама на теле у сенсея или той личности, кто его оставила — не понятно. Да, Итадори простой и непосредственный, но это не равно безмозглый. Он вполне мог задуматься о том, повлияет ли на него Сукуна. Если уже не задумывался — раньше слов Мегуми. Поразительная способность не поддаваться отчаянию вызывала в юном маге подобие тихого восхищения Юджи. Тот не стал расспрашивать о Мине больше. Не решился или посчитал ненужным. Сейчас же они с Мегуми шли вдоль прилавков, полных свежей рыбы в ледяной крошке. И Юджи смотрел на прямую спину с красиво лежащими на ней белыми волосами. Нобаре они нравились, как и сама Мина. Девушки нашли общий язык быстро. Нобара то ли не замечала, то ли намеренно не обращала внимания на острую, как лезвие бритвы, ауру жены сенсея. Резко раздался удар. Звук разрубания плоти и костей. Юджи повернул голову в сторону звука. Продавец в резиновых перчатках разрубил на деревянного доске большого красивого карпа серебряной чешуи. Красно-розовая плоть мелькнула в отражении лезвия огромного ножа, а потом вовсе явилась взору сама — ровный, чёткий, красивый разрез, разрубивший хребет большой и сильной рыбе одним ударом. Карпы — это мощь. Невероятная, способная плыть против течения. Оттого их тела сильны и стойки, как самурайская решимость. У каждого карпа есть возможность стать драконом, но не каждый карп им становится — надпись на рукояти тесака. — Добавить к ней «некоторые становятся вашим обедом» и получится лозунг ресторана с сомнительным чувством юмора, — заметила Мина. Для неё и делали эту рыбную нарезку. Продавец лишь засмеялся, продолжив орудовать ножом. — Ты чего? — спросил Мегуми. — Никогда не видел, как рыб разделывают? — Просто не по себе стало, — отмахнулся Юджи. Неон подсветки с синего сменился на красный. На улице собирались сиреневые сумерки. Пахло рыбой, солью, морем и дождём. Ещё морской капустой и жареными морепродуктами. Среди всего этого великолепия ароматов Мегуми чувствовал запах персиковой газировки от Юджи и духов с жасмином — Мины. От него самого пахло кофе. Смесь вкусных запахов с менее приятными создавало какофонию ароматов для носа. Мегуми достал телефон и посмотрел на время, переложив пакет с купленной рыбой в другую руку. — Скоро вернёмся в техникум, — сказала Мина, взглянув на парня. — Только подарок Сёко купим. — Подарок? Здесь? — приподнял бровь Мегуми. — Рыбное филе по такой цене уже подарок, — сказал Юджи, чуть встряхнув пакетом. — Это не Сёко, хотя ужином мы с ней непременно поделимся, — сказала Мина. Они прошли дальше, точнее вернулись туда, где уже были — к аквариумам с живыми рыбками. — Ты серьёзно? — спросил Мегуми, когда Мина остановилась напротив одного из аквариумов. — А когда я шутила? — вопросом на вопрос ответила девушка. Её внимание привлекла золотая рыбка с вкраплениями в чешую чёрного. По соседству с ней плавал тёмно-синий петушок с пышными плавниками. Юджи смотрел на Мину, нахмурившись. Возможно, вместо красивого красного рта он видел огромную зубастую пасть, а лицо — лишь маска, за которой прячется коварная кицунэ, чьи зелёные языческие глаза только подтверждали демоническое происхождение. Вот сейчас Мина выпрямится и изящным движением приподнимет фарфоровую маску. Иногда Мегуми самому так казалось. Но он знал Мину другой, когда сам был совсем мальчишкой. «У неё по-прежнему доброе сердце» — как-то сказал Годжо. И у Мегуми не было поводов не верить. — Мне нравится белая с голубыми глазами, — Мина показала продавцу на бойцовую рыбку невероятной красоты. Пышные белые плавники, чуть прозрачно-голубоватые на кончиках. — Крупный самец. Последнего забираете, — заметил продавец. Подсветка сменилась на синий неон. — И ещё ту, чёрную, — Мина показала на нижний аквариум, в которой плавал такой же петушок, только с облезлыми плавниками. — Он же больной, — скривился продавец. — Тогда вам же лучше, что я его покупаю, — заметила Мина. — А если Сёко не примет такой подарок? — спросил Мегуми. — Скормлю своему Куроо. — Коту? — воскликнул Юджи. — Да вы шутите? Мина усмехнулась. Мегуми посчитал своим внезапным долгом приободрить Юджи, который и правда решил, что этих декоративных рыбок она скормит коту. — У неё специфичное чувство юмора, ещё хуже, чем у Годжо, — сказал Мегуми. — У сенсея нормальное чувство юмора, — возразил Юджи. — А, как я мог забыть, что вы с ним на одной волне. — Ты меня сейчас оскорбляешь или хвалишь? — не понял Юджи. — Вы уверены, что хотите обоих? Это… — начал продавец. — Территориальные рыбки, знаю. Не волнуйтесь, за ними будет должный уход, — заверила мужчину Мина, когда ей протягивали пакетики с водой и плавающими внутри рыбками. — Этот чёрный долго не проживёт, — заметил продавец. — Это уже не ваша забота, — улыбнулась Мина. Она приподняла пакет с чёрным петушком и внимательно на него посмотрела — В этой жизни много неудачно мигрировавших рыб, почему бы некоторым не дать ещё один шанс.***
Зуд под кожей становился сильнее. И любопытство Юджи его только усиливало. За долгими раздумьями, которым Мегуми старался не уделять много внимания и места в голове, ни к какому логическому выводу прийти не удалось. И ответить себе на вопрос, почему вдруг его это так волнует — тоже. Мегуми не гнушался спросить совета, если дело касалось проклятых техник или вообще тех сторон шаманской бытности, о которых он в силу юности и неопытности ещё узнать не успел. А вот в остальном… В остальном Мегуми старался делать всё исключительно сам. Но здесь самому не удавалось успокоить даже зуд любопытства. Честно, за событиями последних дней, насыщенных рабочей рутиной и маленькими подростковыми радостями жизни, Мегуми думал, что Юджи забыл про шрам сенсея. Но здесь вышла ошибочка. Юджи не забывает то, что его действительно поражает или интересует. Нобара сидела за столом на кухне, внимательно наблюдала за плавающей белой рыбкой в круглом аквариуме. Девушка и правда походила на внимательную кареглазую кошку из-за специфической причёски, напоминающей два кошачьих ушка. Стекло увеличивало лицо Кугисаки, делая забавным. К ней наклонился Юджи и показал Мегуми сквозь стекло язык. Фушигуро тяжело вздохнул и отвернулся, продолжая делать онигири. Мина решила наготовить им домашнего перекуса, пока есть настроение и возможность. Юджи с Мегуми помогали. Нобара отказалась. Мина не настаивала. У Юджи получалось всё быстро и складно. Мегуми давно обратил внимание на самостоятельность парня. Да, он тоже не был лишён навыков «выживания» в одиночку, но рядом большую часть времени была сестра, готовая подстраховать в бытовом вопросе. Мегуми не собирался полностью полагаться на Цумики, но иногда её забота и помощь оказывались кстати и весьма приятными. Они дарили Мегуми правильный покой, пусть и признал это парень не сразу. Чувствовал ли когда-нибудь такой правильный покой Итадори — вопрос не из простых. Он как-то очень легко признался, что часто был один из-за отсутствия родителей и вечно болеющего деда, к ворчанию которого у Юджи выработался иммунитет. Может, поэтому он такой неприхотливый? Атмосфера на кухне общежития за общей готовкой не напоминала семейную или мелодраматичный троп обретения таковой. Но она дарила тот самый правильный покой, которого не хватало юным магам. Мегуми ни разу за процесс не подумал о чём-то скверном или тяжёлом, сосредоточившись на приготовлении онигири, смехе Юджи, комментариях Нобары и мелодичном, успокаивающем голосе Мины-сан. Она рассказывала студенческие байки о своей бытности подростком. Это не заменяло ему тихих, чаще молчаливых вечеров с Цумики, но делало настоящее куда более сносным, чем могло бы быть. Мегуми всё же решился бы сказать, пусть и со всем скепсисом — уютным. — Годжо-сан, — обратился Юджи к Мине, — а откуда у сенсея шрам? — Пуповину неудачно перерезали, — ответила она. Юджи сначала впал в ступор, а потом фыркнул. — Я серьёзно. — Я тоже. — Видно же, что нет. — Опять ты со своим шрамом? Я думала, забыл уже, память ведь как у рыбки, — сказала Нобара, устроившись с ногами на стуле. — Ты меня недооцениваешь, — заявил Юджи. — И всё же, от кого у Годжо-сенсея такой шрам? — Откуда я знаю? — пожала плечами Мина, ловко укладывая начинку из тунца в подготовленный рис. — Вы же его жена. — И? Это не обязывает меня знать о нём всё. — Но ты знаешь о нём всё, — вмешался Мегуми. Мина посмотрела на него. И хотела что-то сказать, но ей не дала Нобара. — Подумать только, у этого балбеса есть жена. Да ещё такая. — Да, диковато, — согласился Юджи. — Это слабо сказано, — заметил Мегуми. — Удивительно даже, — добавил Юджи. — Удивительно что? Что женат или то, что я — не мужчина? Это заставило подростков ненадолго замолчать. Мина не первый раз весьма специфичным образом обрубала какие-то темы. — Разрешаю вам считать этот вопрос риторическим, — усмехнулась госпожа Годжо. — Риторическим? — переспросил Юджи. — Не требующим ответа, — великодушно пояснила Нобара. — Да я в курсе, не тупой. — Сомнительное заявление. — Это уже не мои проблемы, — сказал Юджи. — И вовсе я не удивлён, что у Годжо-сенсея кто-то есть. Он красивый мужик… — А ты разбираешься в красивых мужиках? — спросила Нобара. Юджи сверкнул на неё глазами. — А что, если и так? Они снова заспорили. Мегуми тяжело вздохнул. — Мне их остановить? — спросила Мина, обратившись к нему. — Или тебе так комфортнее? — Они слишком шумные, — сказал Мегуми. — Но сегодня терпимо. Меня другое интересует. — Внезапно, — хмыкнула Мина. Мегуми цокнул языком. Она бывает невыносима. Дурные привычки заразительны, да, Годжо Сатору? С кем поведёшься, от того и наберёшься. — Почему не хочешь отвечать на вопрос о шраме сенсея? Нобара и Юджи быстро перестали спорить. — Потому, что это бестактный вопрос, заданный за спиной человека, — заметила Мина, укладывая сделанный онигири в контейнер. — С чего бы? — с едва читаемым вызовом в голосе спросил Мегуми. Мина мягко улыбнулась. И он почувствовал себя нашкодившим котёнком. Мегуми знал, что Мина не хочет отвечать на вопрос. И вовсе не потому, что он бестактный, а потому, что он касается Годжо. А про него она ни с кем не говорила, если дело было в слишком личном или в том, что он мог рассказать сам, точнее, посчитает нужным рассказать. Значит шрам — это либо личное, либо то, что Годжо может посчитать нужным или ненужным рассказать. — Ну, вот представь, — сказала Мина, подходя к раковине, — придёт ко мне Юджи и спросит, какие девушки тебе нравятся. При этих словах передёрнуло обоих мальчишек, потому что Тодо в их воспоминаниях был беспощаден и неотвратим. — И? — приподнял бровь Мегуми. — Не спеши, — усмехнулась Мина. — Или, допустим, он спросит что-то о твоём близком человеке. Как думаешь, я имею право ответить? Мегуми сначала хотел сказать, что ему всё равно, скажет ли Мина что-то Юджи. Но потом он задумался, а если бы Итадори спросил о Цумики. То, что Мегуми сам бы не хотел никому говорить без веских на то причин. То, что он бы считал слишком личным и не предназначенным для посторонних ушей, только — возможно — для близкого круга лиц. Другое дело, входит ли Юджи в этот близкий круг лиц для Мегуми? — Всё зависит от того, что он спросит, — сказал парень. — Вот именно. — А информация про шрам такая секретная? — спросила Нобара. — Государственная тайна, — ответила Мина. — Серьёзно?! — воскликнул Юджи. — Она издевается, — сказал Мегуми. — Это всё лучше, чем быть хмурым подростком-занудой. — Я не зануда, — возразил Мегуми. Три пары глаз тут же устремились на него с сомнением. — Юджи, — обратилась Мина к парню, — если хочешь что-то узнать о сенсее, спроси его. Сатору мальчик взрослый, сам разберётся, что говорить о себе, а что нет. Мне кажется, так будет справедливее по отношению к нему и честнее по отношению к себе. — А если не ответит, откроете государственную тайну? — спросил Итадори. — Я подумаю, — сказала Мина, а потом добавила. — Поедим вместе? Рыба почти готова. Мегуми не особо хотел есть, но внезапное желание подольше побыть с остальными не дало уйти в комнату и засесть за мангу, которую он начал накануне. Тем более, что Мина решила чуть показать лисьи хвосты. Жена сенсея и правда кицунэ. Что ж, в этом не было бы ничего удивительного. — Зачем вы паритесь насчёт готовки? — спросила Нобара. — Иногда бывает приятно поесть с человеком, который тебе нравится, вкусно приготовленной еды, — сказала Мина. И посмотрела на Мегуми. А только ли для Годжо затеяла это всё Мина? Или для них в том числе? Не сам ужин, в целом вечер. Готовила она превосходно. И заботилась об остальных тоже. Ненавязчиво, не опекая, не привязывая к себе насильно, будто бы вплетала их повседневность — подчас сложную и требующую моральных сил не меньше, чем физических — в приятное времяпрепровождение. У Годжо получалось так же, только это было ярко, совершенно неспокойно, порой очень сумбурно и могло закончиться непредсказуемо. — Забота о ближнем своём — то немногое, что в нашем непростом мире может помочь сохранить человечность, — сказала Мина.***
Что это — глубокая кроличья нора или пасть дракона, Мегуми мог узнать тем же вечером. Просто подольше задержавшись в душевых общежития. Вообще, душевыми их можно было назвать условно. Поскольку кабинки имелись, да. Но скорее подошло бы определение сэнто, поскольку в соседнем помещении имелись купальни. За ними следил старый, но шустрый монах. Он двигался, как тень. И был, как тень, не привлекающая внимание. Мегуми видел его лишь однажды. В тенях он разбирался. — Я вырублюсь прямо здесь, — протянул Юджи, потирая шею ладонью. — Я не потащу тебя до комнаты, — сказал Мегуми. — И дашь мне утонуть? — спросил Юджи. — Нет, вытащу из воды, а утром кто-нибудь найдёт, — ответил Мегуми. — Да ты сама забота, — усмехнулся Юджи. Воцарилась недолгая тишина. Молочный пар заполнял большую часть купален. Парни сидели друг напротив друга в горячей воде. — Как думаешь, сенсей мог умереть после того ранения? — Почему тебя это так волнует? — немного раздражённо спросил Мегуми. И с трудом признал, что его это тоже волнует. Будто он не по своей воле начал разгадывать головоломку, к которой лучше не прикасаться, потому что вместо разгадки и награды там будет смертельная ловушка. Но найти ответ не менее необходимо, чем оставить вопрос на совести Юджи. — Я уже говорил: у меня в голове не укладывается, что его мог кто-то ранить… или убить. Юджи поморщился. Мегуми насторожился. — Что такое? — Он, — Юджи говорил о Сукуне. — Он иногда говорит очень мерзкие вещи. Ничего особенного. Но раздражает. — И часто так? — Да не то чтобы. Я это почти не слушаю. Он в основном наблюдает. Ну, мне так кажется. — И он сейчас сказал о Годжо? — Да. Мегуми не стал спрашивать, что. Явно ничего хорошего. Юджи чуть вытянул шею, насторожившись. Вышло забавно. Как в программах о животных делали сурикаты. А потом расслабился. Раздались шаги по влажному полу. Показалась высокая фигура, окутанная молочным паром. Ни раньше ни позже. — Сенсей! — воскликнул Юджи. — Йо! — Годжо махнул свободной рукой. Второй он поправлял узел на полотенце, прикрывающем бёдра. — Давно вы приехали? Юджи спрашивал что-то ещё, Годжо отвечал. А взгляд Мегуми против воли упал на уродливый, не выцветавший с годами рубец, такой чудовищный и страшный, что несмотря на высокую температуру воды, ладони вдруг покрыл холод. Ощущение напоминало впившиеся разом ледяные иголки. На Годжо шрам смотрелся неестественно, совершенно инородно. Но вовсе не потому, что портил эстетичный вид тренированного тела. Это не то, что когда-либо волновало или будет волновать Мегуми. Как такой шрам может быть на теле человека невероятной силы? Мегуми вдруг понял, что почувствовал Юджи, увидев рубец на теле сенсея во время тренировки. В самом его наличии не было ничего специфичного — у заклинателей такая работа. И хорошо, если за всю свою жизнь маг отделается одним таким шрамом. Да, в самом его наличии не было ничего специфического. Но только не в случае с Годжо. Мегуми внезапно окутало липким предчувствием чего-то нехорошего. Зыбкое, неприятное ощущение причастности к получению Сатору той раны, с годами превратившейся в уродливую отметину, набирало обороты в районе желудка. Мегуми начало подташнивать. Он мотнул головой, прогоняя наваждение. Как он может быть причастен к тому, о чём даже не знал? — Тебе плохо? — спросил Юджи. Мегуми посмотрел на него, а потом на устроившегося в углу купальни Годжо. Тот глядел настороженно, но спокойно. Редкий момент, когда глаза сенсея не были ничем прикрыты. Мегуми не любил в них смотреть. Как и в глаза Мины. Было в них что-то необъяснимое… Нечеловеческое. А Мегуми предпочитал, чтобы всё, что он видел и воспринимал, было понятно. — Я в норме, — отозвался парень. — Может, вылезешь, а то блеванёшь в воду и грохнешься в обморок? — сказал Годжо. — Я в норме, — повторил Мегуми, которому стало вдруг неуютно. Чувство причастности к чему-то ему неизвестному нарастало и поднималось всё выше. Воцарилась тишина. Недолгая — её быстро нарушил Юджи. — Сенсей, а откуда у вас… — Этот шрам? — закончил за него Мегуми. Юджи удивился. И правда, его товарищ, до этого никак не выказывавший интерес к истории появления шрама сенсея, задал вопрос вместо него — того, кто это всё, собственно, и затеял. — Пуповину неудачно перерезали, — сказал Годжо. — Сенсей, мы серьёзно! — воскликнул Юджи. — Откуда? — Государственная тайна, — улыбнулся Годжо. — Они что, сговорились? — обратился Юджи к Мегуми, вспоминая ответы Мины на те же вопросы. — Нет, просто одинаково бесячие, — прокомментировал Мегуми. — Так вы спрашивали это и у Мины? Что ответила? — Сказала, чтобы спросили у тебя. — Переложила ответственность, значит. Ловко. Моя школа, — расплылся в кошачьей улыбке Годжо. — А есть за что перекладывать? — спросил Мегуми. — Это такая серьёзная тема? Он не понимал, откуда появилось это раздражение. Годжо спокойно смотрел на студента какое-то время, игнорируя метающийся от него к Мегуми взгляд Юджи. — Я чуть не сдох, так что думаю, да, серьёзная. Оба ученика переглянулись. — Да быть не может! И как? — выдал Итадори, чем заставил растеряться и Мегуми, и Сатору. — Ну… Всё отлично, — протянул последний. — Раз с тобой сейчас разговаривает не призрак. Или ты про ощущения спрашивал? — Ощущения я знаю, — отмахнулся Юджи. Мегуми стало ещё хуже. — Это был заклинатель или проклятый дух? — спросил он сенсея. Годжо повернулся к нему. Снова этот спокойный, будто бы сканирующий взгляд нечеловеческих глаз. — Человек. — Хватит глумиться, нормально ведь спросили, — раздражённо заметил Мегуми. — А я серьёзно и ответил, — сказал Годжо. Мегуми захотелось выйти из воды. Вообще уйти отсюда. Человек?! Ха! Человек! Разве хоть кто-то способен на такое? Как же. Хоть раз бы перестал паясничать и сказал правду. Но если это и была правда? Что, если навредить таким образом мог только человек? И вообще, какой смысл Годжо вложил в это его «человек»? Голова резко закружилась. Перед глазами поплыло. Дальше, Мегуми провалился в ловушку темноты.***
— Его вырвало? — Да, прямо на сенсея. — Фу, мерзость какая. Голоса Нобары и Юджи слышались как из-под толщи воды, постепенно обретая чёткость. — О, очухался. Блевотный монстр. Ладно, я пошла, — сказала Нобара. — Нянчийся с ним сам. Мегуми её не видел, только слышал, как захлопнулась дверь комнаты. Нобара действительно ушла. Парень тихонько повернул голову, как только перед глазам всё перестало плыть. В кресло у окна с ногами забрался Итадори. Томик «Отчёт о буйстве духов» — который Мегуми взял почитать из старых запасов Сатору — смотрелся в руках Юджи естественно и правильно. Он вообще естественно и правильно вписывался в атмосферу комнаты Мегуми, делал стерильную аккуратность, рассказывающую о скверном нраве хозяина помещения, яркой и живой. Это нравилось и не нравилось одновременно. Но первый вариант был для Мегуми предпочтительнее. Лишний раз напрягать голову раздражением не хотелось — она была болезненно тяжёлой. — Ты что здесь делаешь? — спросил Мегуми. — Сижу, на тебя гляжу. Мангу вот читаю, — Юджи махнул открытым томиком. — Так на меня глядишь или мангу читаешь? — тяжело спросил Мегуми. — Чередую, — ответил Юджи. — Не прогоняй, я не уйду. — Да я и не собирался, пока ты тихо сидишь, — сказал Мегуми. Юджи забавно фыркнул. — Я за тобой приглядываю, ясно? — Годжо попросил? — Нет, сам так решил. — Иногда мне кажется, что ты берёшь на себя слишком много. — Иногда мне кажется, что ты зануда, — не отрываясь от чтения, сказал Юджи. — Убежусь, что ты в порядке и пойду к себе, так что расслабься. Ты в порядке, кстати? Мегуми нахмурился, приложив тыльную сторону ладони ко лбу и честно ответил: — Нет. — Тогда ещё посижу.***
Свет полумесяца мягко ложился на пол комнаты. Он был вторым источником освещения. Первый — настольная лампа, роняющая искусственное солнце на страницы книги. Данте описывал седьмой круг Ада, когда Годжо открыл дверь. Чёрная рыбка в аквариуме встрепенулась и сделала круг. Её рваные плавники поймали отблеск света, полумесяцем запертым в гладкое стекло. — Оставь надежду, всяк сюда входящий, — процитировал Сатору. — Да, я бы действительно повесила табличку с таким предупреждением на твоей двери, — сказала Мина, не отрываясь от чтения. — Не, такую надо вешать над дверью Мегуми. Годжо прошёл к кровати. Мина сидела на ней, вытянув уставшие за день ноги. — Что-то случилось? — Он меня облевал. — Сочувствую. — Спасибо. — Мегуми сочувствую, — Мина отложила в сторону книгу. — Ничего страшного, присутствие Юджи облегчит его страдания, — Сатору потянулся. На нём была свободная чёрная кофта из хлопковой ткани, не сковывающая движений. — Знаешь? — М? — Мегуми спросил меня про шрам. — Тогда не удивительно, что его вырвало: он увидел сенсея полуголым. Годжо взял Мину за лодыжку и дёрнул вниз. Из-за чего та полностью съехала на кровать и рассмеялась. — Я тебя оскорбила? — Разумеется. Ранила до глубины души. — Я старалась. Годжо лёг рядом. Мина чуть подвинулась. — Тебя беспокоит, что Мегуми заинтересовался тем... как этот шрам появился? — Нисколечко, — ответил Сатору. — В чём дело тогда? — С детьми сложно. Правду нужно выдавать порционо, чтобы ненароком их не прибить. — Неужели за всё время вашего знакомства не было случаев сказать, что его отец — ублюдок, который тебя фактически убил? — протянула Мина. Её глаза недобро сверкнули. Нечеловеческая аура, тяжёлая и холодная, начала ощущаться физически. Сатору протянул руку и соединил кончики большого и указательных пальцев вокруг запястья Мины. Их кожа даже не соприкоснулась. Пустого места между кольцом его пальцев и её запястьем осталось прилично. Сатору наклонил голову вбок, как делает любопытный кот. Прислонил щёку к плечу Мины. А потом просто взял девичье запястье в кольцо собственной ладони, прикасаясь оценивающе. — Капец, тонкое, — произнёс тихо. — Капец, ты гений мысли. Годжо рассмеялся. — Но оно правда мелкое. — Это у тебя рука здоровая. Какое-то время они молчали. Мина пережидала то ли приступ тактильного голода Сатору, то ли его своеобразную попытку её успокоить. Она физически не могла выносить мысль о Фушигуро Тоджи. — Мне на него плевать, — будто бы прочитав её мысли, сказал Сатору. — Я почти не вспоминаю те дни. И его. Может, иногда, когда смотрю на Мегуми. — Они похожи? — спросила Мина. — Меньше, чем могли бы, но больше, чем хотелось, — ответил Годжо. — Ему всё равно рано или поздно придётся рассказать. — О, теперь гений мысли у нас ты? — усмехнулся Сатору. Мина закатила глаза. — Я хотел рассказать, когда он был мелким. Мегуми сам отказался. А сейчас… думаю, пока не время, — добавил Годжо. — Если бы ты рассказал ему маленькому, думаешь, Мегуми пошёл бы за тобой? Стал бы твоим учеником? И надеждой на лучший мир будущего для магов? — Сейчас сложно об этом сказать, — Годжо чуть нахмурился, продолжая разглядывать руку Мины, где под тонкой кожей запястья виднелись вены. — А если ты скажешь ему сейчас? Я не уверена, что у него есть эмоциональная связь с отцом. Или хоть какие-то воспоминания. — Есть. Воспоминания точно есть. Он сказал об этом только один раз, но навряд ли что-то кардинально изменилось. — Не думаешь же ты, что он тебя возненавидит, если узнает правду? Хотя, это глупый вопрос. Годжо задумался, слегка надавив большим пальцем на основание ладони Мины. Она выпрямила чуть согнутые пальцы полностью. Будто кошка, которой нажали на мягкую подушечку, выпустила когти. — Не знаю. Главное, чтобы он сделал это уже после того, как поймёт, что ему важно. И после того, как я смогу… — Сможешь что? Годжо промолчал, усмехнувшись. — Ты хреновый учитель, — тяжело вздохнула Мина. — Ты будешь говорить сегодня что-то помимо очевидных вещей? — Нет. — Так и думал. Опять молчание. — Не хотелось бы портить ему это время правдой, — честно признался Сатору. — Юность должна быть неприкасаемой. — Эта правда испортит его время юности? Или твоё с ними?.. Годжо посмотрел на Мину. — Мне и так, и так нормально. — Твоё смирение со своим положением попахивает уже не смирением, а безразличием к тому, что с тобой будет.* — Вовсе нет. Например, мне не безразлично, что в желудке пусто. Пойдём поедим. — Первый час ночи… — Когда это тебя останавливало? Мина полежала ещё несколько секунд, а потом села в кровати и сказала: — Пошли. Чтобы в коридоре увидеть Юджи, тащившего из кухни недавно наготовленных онигири в комнату к Фушигуро. Что ж, сегодня кроличья нора, куда рисковала забежать Алиса в погоне за белым кроликом, оказалась нетронутой. А пасть дракона осталась пустой. Надолго ли?