маски

      Ночные огни в огромном городе завораживают, в наушниках играют биты, а в руке чашка любимого колд брю из кофейни напротив. Ёнэ вздрагивает, когда замечает через отражение на окне чужую тень. Его мигом захватывают в объятия и поднимают. Полупустой крафтовый стакан улетает на пол, расплёскивая кофе по идеально чистому паркету. — Чёрт возьми, Каин!       Ёнэ почти рычит, с него снимают наушники, когда он оказывается на мягком диване. — Скучал? И да, я должен тебе кофе.       Каин садится на него так, что он не может двигаться. Эта абсолютная упрямость и наглость выводит из себя. Злит. Однако, ему это лишь в радость. — Встань! — И я рад тебя видеть.       Ёнэ вздыхает, стараясь успокоиться. Каин всегда такой — делает, что хочет, даже выпросил ключи от его собственной квартиры, ссылаясь на то, что рядом фитнес-зал и что он чертовски уставший. Ёнэ дал ему ключи, — всё же, они далеко не чужие люди, но не думал, что гостевать Каин будет с завидной регулярностью.       Каин давит своим нелёгким весом, хватает за ладони и поднимает их над головой, делая мужчину под ним абсолютно безоружным. Это так пьянит, — срывать маску спокойствия с Ёнэ, так возбуждает видеть его беззащитным.       Сколько раз Ёнэ говорил себе не расслабляться рядом с Каином, словно он хищник, а порою это бывало так. Прямо как сейчас. — Расслабься, я тебя не съем, — Каин тихо хмычет и кротко целует нахмуренный лоб. — И с кем я сейчас говорю?       Ёнэ знает, что где-то там, в душе Каина, есть кто-то — очень на него похожий, но в то же время другой. — Со мной, Ёнэ, — Каин склоняется над шеей и кусает кожу, Ёнэ под ним дёргается, пытаясь высвободиться от железной хватки.       Чёрт возьми, он знает, как Ёнэ от всей этой ситуации хорошо. Каин оставляет кровоточащий след и знает, что под футболкой их ещё больше. — Давай же, не сдерживайся, — возбуждённо говорит Каин и отпускает чужие ладони, давая Ёнэ наконец двинуться.       Ёнэ притягивает Каина за кожаную куртку ближе к себе, утыкаясь губами в чужие. Поцелуй получается неумелым, почти неловким, однако Каин не теряется и перехватывает инициативу. Он быстро снимает с Ёнэ свободные штаны, обнажая длинные ноги, закатывает мешающуюся футболку наверх и впивается губами к соскам. Ёнэ сжимает куртку в районе плеч и напрягается всем телом. Чужие руки гладят его колени, внутреннюю сторону бёдер, стягивают боксеры, а Каин щекочет своим дыханием живот, ведёт языком по коже. Чертовски приятно. Чертовски возбуждающе.       Каин отстраняется от столь вкусной кожи и берёт ногу Ёнэ, невесомо проводит губами по коленям, кладёт себе на плечо, упиваясь видом беззащитного мужчины под ним. «Он не боится»       Голос в голове никогда не утихает, иногда мешает, но им очень нравится такой Ёнэ, который принимает их такими, какие они есть. Не отворачивается в отвращении, а лишь раскрывается вот так — лишь наедине. Лишь для них.       Каин стягивает с себя мешающуюся куртку, снимает повязку с глаза, чтобы получше рассмотреть крепкое тело. У Ёнэ не сильно выделяющийся пресс, а талия, о, эта талия. О ней можно петь серенады, ровно также как и о длинных ногах. Как же хорошо они смотрятся в строгих брюках. Настолько хорошо, что он готов съесть.       Каин облизывается, вновь припадая губами к коже на животе, оставляет укусы, лижет всего Ёнэ, словно самую вкусную конфету.       Он дышит под ним тяжело-тяжело, будто сейчас задохнётся. — Ты очень красивый, Ёнэ, ты знал? — шепчет Каин и дотрагивается рукой до вставшего члена Ёнэ.       Он ёрзает под ним и что-то шепчет, возможно даже слова проклятия, однако не предпринимает попыток сопротивляться. Да и не нужно, Каин почти не делает больно, а грань между этим чувством и возбуждением стирается. — Ха… — выдыхает Ёнэ, когда Каин касается его головки. Водит нежно по стволу, а затем сжимает.       Невыносимо приятно ощущать такое удовольствие, ещё невыносимее осознавать, что Каин вытворяет с ним всё это. Этот самовлюблённый человек без капли стыда способен вывести его из колеи, заставить изнывать в постели до потери сознания.       Никто и никогда не заставлял его чувствовать себя таким зависимым от голоса и прикосновений.       Тяжело.       Очень тяжело.       Каин почти не даёт передышки, поднимает его на руки так, чтобы член входил ещё глубже. Идёт на кухню прямо так — с Ёнэ на руках, не переставая насаживать его. — Пей, — Каин даёт ему стакан воды, Ёнэ пьёт, но многое проливается на оголённую кожу. — Хороший мальчик.       Ёнэ смущённо утыкается в чужую шею. Он не маленький ребёнок, но так млеет от секундной заботы. Каин кладёт руки на спину Ёнэ и прижимает ближе, обнимает.       Каин мучает его долго, словно какое-то животное он вжимает его в матрас. Хватает за волосы, кусает шею, спину, оставляет поцелуи. — Не… оставляй… засосы! — Тогда никто не узнает, что ты мой, — Каин тихо стонет, наполняя Ёнэ до краёв. Кончает внутрь и выходит из измученного тела. — Каин!       Он блокирует чужой кулак, нацеленный прямо на его лицо. — Спокойно, я поухаживаю за тобой, ладно? Не злись, — Каин поднимает Ёнэ на руки.       Ёнэ глядит на чересчур воодушевлённое лицо, и кивает не в силах даже воспротивиться.